Каторга

Первыми ссыльными были опальные вельможи и царедворцы, которые шли на поселение в неведомые края.

А вслед за ними в ссылку пошли и простые люди, - стрельцы, раскольники, участники крестьянских и городских восстаний. По различным сведениям с 1593 по 1645 год в Сибирь отправили 1500 «воров», как называли поначалу политических противников и уголовных преступников. 1649 года. Впервые понятие государственного или политического преступления введено Соборным уложением 1649 года. Под этим подразумевалось покушение на царя, на его власть и здоровье, на органы государственного управления, злословие против царского двора.

Царь Алексей Михайлович три раза издавал указы, в которых предписывалось наказывать скоморохов кнутами и батогами, а также «ссылать в украйные города за опалу». А в начале 1720-х годов уже появляются конкретные термины: «государственная вина» и «государственный преступник». Из литературы мы имеем информацию о том, что люди нарушающие закон, подвергались разным наказаниям. За продажу запрещенных товаров, например, соли отправленной за границу, или за провоз в Сибирь оружия, железных изделий и вина, брали заповедные деньги.

Властью строго преследовалась продажа табака и карт, виновным - за употребление табака резали носы. За убийство и разбои обыкновенно казнили смертью. Этому же подвергались церковные воры, а так же и всякий вор, трижды попавший в краже. За вторую и первую кражи виновному обыкновенно отсекали руку. Но были случаи, когда убийство не влекло за собой казни. Дворянин, боярский сын или их приказчик, убившие чужого крестьянина и сказавшие под пыткой, что он убил его неумышленно, отвечал за убийство не сам.

Из поместья виновного брали лучшего крестьянина и отдавали тому, у кого убит крестьянин. Когда боярский человек, убивал чужого боярского человека, то он отдавался с женой и детьми господину убитого. В 1628 году было установлено, чтобы кабалы, даваемые людьми на себя, были действительны только в продолжение пятнадцати лет, а рост на занятые деньги – только в продолжение пяти лет, потому что в этот срок проценты равнялись занятому капиталу.

Относительно правежа властью было сделано распоряжение, указывающее отличительную черту тогдашних нравов в обществе. Многие, задолжавшие, хотя и владели имениями, но соглашались подвергать себя правежу и позволять себя бить палками, не желая отдать за долги свое имуществ. И правительство постановило, чтобы впредь таких должников не держать на правеже более месяца, а сыскивать долги на их имениях.

Высокопоставленные нарушители законности несли свое наказание: «выдача головой», когда по царскому приказу дьяк или подьячий вел «выдаваемого головою» пешком (что уже составляло бесчестие) во двор соперника, ставил его на нижнем крыльце и объявлял, что царь выдает такого-то головой. "Пожалованный" бил царю челом за милость и дарил дьяка или подьячего подарками, а выданного себе головою отпускал домой, но, не позволяя ему садиться на лошадь у себя на дворе.

"Выданный головой", обыкновенно при этом ругался всеми способами, а пожалованный не обращал на это никакого внимания. Иногда же царь за ослушание, кроме выдачи головой, приказывал наказывать виновного батогами. Вот так и жили, соблюдая общий интерес: Один, «бил челом», - а другому, били по этому «челу», восстанавливая законность и справедливость[1]. В разных исторических материалах есть сведения, показывающие, как были грубы в то время нравы. Близкие к царю люди, почти на глазах его ругались и дрались между собой и не смущались тем, когда их били по щекам или батогами.

Так, например, одного, по имени Леонтьева, за жалобу на князя Гагарина думный дьяк бил по щекам. А другого, Чихачева, за жалобу на князя Шаховского бояре приговорили высечь кнутом. Но думный дьяк Луговский и боярин Иван Никитич Романов сами собственноручно тут же, во дворце, отколотили его палками (возможно описанное административное наказание принесло бы наибольший эффект в нынешнее время, когда государство никак не может найти управу на заворовавшихся чиновников – авт.)

В Русском законодательстве Сибирь впервые упоминается в 1648 году в одном из законов, изданных в бытность царя Алексея Михайловича. Здесь имелась в виду ссылка не в современном ее понимании, как одна из форм наказания за преступление, а высылка людей, уже понесших кару. Тех, кого клеймили раскаленным жезлом, били до полусмерти палками. Высылка имела целью избавить просвещенное общество видеть жертвы правосудия.

Уголовный кодекс России совершенствовался. Результатом законодательного процесса в конце XVII века было установление сибирской ссылки как самостоятельной формы наказания. Среди истинных причин, побудивших правительство пойти на этот шаг, немаловажное значение имела необходимость заселять свободные сибирские земли. Этот акт правительства в его собственных глазах был гуманен – отменялись жестокие телесные наказания. Теперь при малейшей провинности правонарушителей вместе с семьями высылали в Сибирь. За нюхание табака, за попрошайничество, за предсказание будущего…»[2].

Известный историк Нечволодов говорит, что «каторга» это гребное судно на котором гребцами служили прикованные к пушкам или веслам рабы[3]. В России каторга появилась при Петре Великом в форме принудительного труда на гребных судах. Затем в XVIII в. осужденные на каторгу принуждались к работам в крепостях, на казенных заводах и рудниках. Каторга или каторжные работы, принудительные тяжкие работы в пользу государства, соединенные с заключением в особых каторжных тюрьмах, ссылкой и лишением всех прав.

Во второй половине XIX в. стала очевидной крайняя невыгодность каторжного труда. С 1869 осужденные на каторгу помещались в специально устроенных каторжных тюрьмах со строгим режимом, где никаких работ не производилось. С 1875 части осужденных на каторгу ссылались на остров Сахалин, где производились различные общественные работы по сооружению дорог, порта, в каменноугольных копях. В 1905, с потерей половины Сахалина, ссылка туда прекращена[4].

ИСТОРИЯ СИБИРСКОЙ КАТОРГИ

Сибирский каторжный тракт начали строить в 1735 году силами местного крестьянства и самих ссыльнокаторжных, которые валили деревья, корчевали пни, строили переправы, гатили болота. Дорогу закончили только в 60-х годах. Путь от Москвы в Сибирь, по которому отправляли в ссылку и на каторгу в Сибирь в народе назвали "Владимирка". Это название произошло от города Владимира (губернского). Не было в России другого большака, который бы соперничал с этим по горькой известности.

По тракту бесконечной вереницей шли каторжные и ссыльные с наполовину обритыми головами и гремели кандалами, весом 2 килограмма. А за ними добровольно шли жены и малолетние дети, испытывая всю тяжесть долгого изнурительного пути, плетясь вслед за конвойными казаками. По документам Тюменского Приказа о ссыльных, где формировали арестантские колонны с 1823 года за семьдесят пять лет в Сибирь отправлено больше девятисот тысяч человек: около семисот тысяч ссыльнокаторжных, а с ними жены, дети, сестры.

Жизнь сосланных в Сибирь, униженных и бесправных, складывались по странным законам, несвойственным человеческому обществу. История сохранила много свидетельств о тех, кто прошел Акатуй, Кару, Кадаю, Горный Зерентуй и другие тюрьмы Нерчинской каторги, пересыльные тюрьмы и остроги. Отношение русского крестьянства к ссыльным не было одинаковым потому, что расходы на содержание тюрем, тракта, подводные повинности ложились тяжелым бременем на местное население.

В Енисейской губернии, например, пересылка арестантов каждый год требовала 5200 человека и 5300 подвод – все это отвлекалось от сельскохозяйственных работ и порождало у части крестьянства неприязненное отношение, как к самой системе ссылки, так и к «разбойникам», которых сибиряки называли еще «варнаками»: По удачному выражению Н.М.Ядринцева, сибирский край выполнял тюремную повинность за целое государство.

Зажиточное население Сибири иногда давало приют беглым в летнее время, когда на поле не хватало рабочих рук, расплачиваясь за работу одними харчами. Беглые косили сено, резали хлеба, складывали скирды и по дому исправно выполняли обязанности батрака, чтобы в осеннюю пору снова уйти в бега. Они подавались в самые глухие места, брали в жены остячек, тунгусок, буряток, якуток. По берегам Оби, Лены, Ангары и за Байкалом стали появляться и набирать силу поколения сибирских метисов.

Ссылка превратила Сибирь в самый интернациональный край России. Одними из первых иностранцев, официально сосланных в Сибирь были шведы – участники Северной войны между Россией и Швецией (1700-1721). Пленные шведы, количество которых возросло после Полтавской битвы, направились в долгий сибирский путь. Девять тысяч шведских офицеров, унтер офицеров и солдат шли в снегах и в метелях, оседая в сибирских городках, при рудниках и заводях. Они создавали столярное, сапожное, портняжное дело, расшивали золотом ткани и ковали серебряную посуду.

Шведские офицеры давали уроки, музицировали, занимались архитектурой, они принимали участие в географических экспедициях и русских посольских миссиях, всерьез изучали сибирскую историю и этнографию. Многие шведы женились на сибирячках, они принимали православие и русское подданство, и, когда пришла, возможность вернуться в Швецию, далеко не все пленные пожелали вернуться в Швецию.

Среди высланных в Сибирь иностранцев всех более были представлены поляки. Около девятнадцати тысяч поляков шли в Сибирь на каторгу и на поселение в 60-е годы XVIII века. Среди них были истинные ученые – Я.Черский, А.Чекановский, Б.Дыбовский, В.Годлевский. Они много сделали для изучения Сибири, и Сибирская земля всегда хранит о них благодарную память. Более двух тысяч польских повстанцев сооружали Кругобайкальскую дорогу. В июне 1866 года группа ссыльнокаторжных подняла вооруженное восстание и объявила себя Сибирским легионом вольных поляков.

Тридцать дней в горах Прибайкалья шли бои повстанцев с регулярными правительственными войсками. У поляков были карабины, ружья, пистолеты, шашки, самодельные пики, косы, ножи – где им было одолеть организованные казачьи сотни и конноартиллерийские части? (В данном случае сожаление писателя описывающего вооружение повстанцев о слабой обороноспособности поляков, прямо противоречит ситуации завоевания самой Сибири Ермаком, когда местное сопротивление было еще менее боеспособным, чем восставшие польские пленные имеющие навыки современного боя – авт.).

С XVIII века среди сосланных в Сибирь заметную часть стали составлять «страдальцы за веру». Это была особая группа религиозных фанатиков, сохранивших церковные традиции древнерусской Православной церкви. Свою правоту старообрядцы обосновывали решениями Стоглавого собора 1551 г., которые закрепили самобытные правила Русской церкви, например, двуперстное сложение при крестном знамении было запрещено менять под страхом анафемы. Формой выражения борьбы с церковными нововведениями стала борьба за сохранение древней обрядности.

Религиозно-философским основанием старообрядчества в середине 17 в. стало учение о России как «Третьем Риме». Никита Пустосвят утверждал, что «в Российском государстве – царстве исстари самая истинная православная вера» и что оно уже давно «благодати Божия сподоблена бысть». В другом старообрядческом документе утверждается: «Великое же Российское царство, Третий Рим, благочестием всех превзыде и все благочестие в него воедино собрася. И един российский под небесем христианский царь именуется во всей вселенной».

Судьба старообрядцев значительно отличалась от судьбы других сосланных. Они оставили в сибирской истории свой след. Екатерина II специальным манифестом пригласила раскольников вернуться из Польши в Россию и предложила на льготных условиях переселиться в Сибирь. Началось массовое переселение старообрядцев[5] в Сибирь, главным образом за Байкал. Они сами стали называть себя «семейскими» - шли в дальний путь семьями. Старообрядцы сыграли большую роль в развитии сельского хозяйства в Забайкалье, помогали обеспечивать продовольствием горнозаводскую промышленность…

Во второй половине XVIII века в Сибирь стали ссылать членов жестокой и многострадальной религиозной секты, так называемых скопцов. За принадлежность к этой секте лишали прав и состояния, отправляли в сибирскую ссылку, и если бы скопец когда-нибудь порвал с братьями по вере и принял бы православие, ему все равно не было пути обратно. Скопцы видели спасение души в «борьбе с плотью» и потому подвергали себя (мужчины и женщины) оскоплению. Они жили «кораблями», устраивали дикие, до одурения, пляски, чтобы истощить силы и ослабить «злую нелепость».

В России влияние скопцов было удивительным, а отношение к ним иначе как странным не назовешь. Правда, отец – основатель секты Кондратий Селиванов за то, что имел смелость предложить «это» самому императору Павлу, был посажен в сумасшедший дом. Влияние скопцов скорее досталось по наследству от Византии и других исторических предков, проживающих на данной территории, когда в древние века скопцы составляли большую часть сановников в царских дворцах. В конце XIX века в Сибирь ссылали духоборов.

Русское правительство старалось использовать каторгу и ссылку для быстрой, прибыльной, эксплуатации природных ресурсов Сибири, компенсируя дешевой рабочей силой неизбежные издержки производства, связанные с отдаленностью и суровой природой края. Арестантов распределяли по рудникам, на железоделательные производства, их объединяли в строительные команды при прокладке путей сообщения. Несколько тысяч ссыльнокаторжных работало на сооружении Великой Сибирской железной дороги.

Одна верста «железки» в сибирских горах, болотах, тайге обходилась казне вдвое дороже средней стоимости каждой версты в европейской части России, а потому правительство стремилось, где только возможно, использовать дешевый труд. Арестанты стояли в трясине, оттаскивали деревья, били кайлами скалу, под порывистым ветром, под снежною вьюгой. Это их труд позволил проложить чугунные рельсы, по которым их Сибири вагоны повезли пушнину, хлеб, руды металлов, мясо и масло, строительные материалы. А из России в Сибирь везли железо, машины, сельскохозяйственные орудия, ткани.

В массе сосланных была особая прослойка людей, которых называли «политическими». В истории Сибири никакая другая общность ссыльнокаторжных не оставила такой, глубокий, не зарастающий след, какой проложили декабристы. Они, продвигали вперед интеллектуальную жизнь в Иркутске, Чите, Тобольске и в других местах поселения. Испив до дна горькую чашу страданий на Нерчинской каторге, на рудниках и заводах, они вышли на поселение с просветленной мечтою – своими руками, сколько хватит им сил, начать переустройство края с самых простых шагов…[6].

Трудно переоценить влияние декабристов на развитие Сибири, в этом им нужно отдать должное. Но, есть мнение, что помимо благотворного влияния декабристы, находящиеся в ссылке принесли немало негативных явлений, последствия которых нанесли Российскому государству ущерб, многократно превышающий внесенные ими положительные моменты.

Кто-то из «древних и мудрых» отметил, что история повторяется в виде трагедии, а затем в виде фарса. Так же, как и у медали есть две стороны. Так и любые события во времени может быть высвечено, по происшествию, какого-либо отрезка времени, совершенно с неожиданной точки зрения, которую трудно оспорить, когда выявляются подчас неожиданные последствия, о которых ранее никто не задумывался, по причине их сокрытия и вуали политизированных искажений происходящей действительности.

Кто лучше? Всемирно признанный герой многих войн, в которых участвовала Россия, генералиссимус А.В. Суворов, или другой «народный герой» Е. Пугачев, которого А. Суворов торопился уничтожить, не успев этого сделать: «Как ни спешил генерал – поручик, решающие события, однако, произошли без его участия. 25 августа Иван Иванович Михельсон разгромил главные силы Пугачева под Черным Яром, в ста верстах ниже Царицына. Это был уже последний, смертельный уда для восстания» [7].

Как отнестись к тому обстоятельству, когда «карательный» полк генерала Корнилова, полностью состоял из одних только георгиевских кавалеров, - героев первой мировой войны, которым поручали самую тяжелую работу, а в древности называли бы «богатырями». (Сейчас этих «карателей» реабилитировали, канонизировав последнего царя Николая II, признав на государственном уровне действия революционеров «неправильными» – авт.)

А по каким показателям нравственности оценивать деятельность декабристов?

Русский поэт Тютчев, ужасаясь и сострадая, пишет стихотворение по этому поводу:

«14-е декабря 1825 года»
О жертвы мысли безрассудной
Вы уповали, может быть,
Что станет вашей крови скудной
Чтоб вечный полюс растопить! [8]

Как можно отнестись к тому обстоятельству, когда никому не известный отставной поручик Каховский, убивает генерала Милорадовича, - героя Отечественной войны, получившего графский титул за свои военные подвиги, которые он совершал при освобождении русской земли от французских захватчиков?

А потом, - впоследствии, через какое-то время, не понятно, откуда взявшийся прапорщик Крыленко, застрелил командующего армией генерала Духонина, - открыв своим выстрелом «сезон охоты», - в результате которого гибли десятки миллионов русских людей.

Политизированная действительность советского периода, перевернула и извратила всю историю российской государственности. Когда, логически выстраивая известные нам исторические события и проводя аналогии с сегодняшней действительностью, приходишь в недоумение от вывернутых на изнанку культурных и исторических факторов, когда с большим сомнением относишься к тому, как и по каким оценочным критериям нужно понимать и расценивать общественную и государственную мораль?

Что является понятием – «Хорошо» и что есть понятие «плохо», когда по версии некоторых советских идеологов, «хорошо» - это, когда развратничают, воруют и устраивают политический «беспредел». А плохо это, - то, что за эти действия наказывают и, устраняя их, пытаются навести порядок.

Пересказываются истории о том, как "негодяй" Аракчеев[9] (служивший у трех царей и так же как убиенный декабристами Милорадович, получивший графский титул за свою службу – авт.), третировал офицеров, создавал военные поселения и выдирал усы у бедных солдат. И при этом, как пример откровенных двойственности и лицемерия, до сегодняшнего дня существуют и работают военные совхозы, а на принципах военных поселений жили и служили все казачьи войска в России.

При этом из разных литературных источников мы знаем, как веселилось офицерство, проигрывая в карты и пропивая армейские деньги. Как «душка» полковник, отец Дениса Давыдова растратил полковую кассу, а «нехороший» царь, заставил его все выплатить и не дал ожидаемого чина бригадира. Из моральных соображений жалко солдат, у которых «зверь» Аракчеев выдирал усы, но при этом, ни в одном источнике не указывается обстоятельство, за какие проступки он это делал.

Проводя аналогию с существующими беспорядками в армии сегодняшней, можно представить, что презираемый потомственным дворянством «неродовитый» Аракчеев, пытался наводить порядок, в армии повышая ее боеспособность преодолевая сопротивление пьянствующего офицерства. В 1819 г. Аракчеев возглавил организацию военных поселений, в которых крестьяне сочетали военную службу с работой на полях. По барабанному бою ели, ложились спать, выходили на работу. За малейшие провинности ввели строжайшие наказания.

При этом разные литературные источники говорят, что Аракчеев только исполнял уже готовый проект военных поселений и не является его автором[10]. И когда в Новгородских поселениях начались волнения, вызванные бесчеловечным отношением начальства, ни кто иной, как государь Александр Павлович, посылая войска усмирять непокорных, изволил высказаться так: «От Петербурга до Чудова уложу дорогу трупами бунтующих, но военные поселения, как мною задуманы, так и будут. Военные поселения! [11].

Как в этом случае нужно оценивать ситуацию? И что в этой ситуации есть – «Хорошо»?

Помимо такого непонятного восхищения людьми, занимающимися казнокрадством и расточительством, существует еще одна «горькая пилюля», которую тщательно скрывали знающие о ней партийные функционеры. Дело в том, что «скорбный труд» декабристов не пропал, он сохраняется предположительно и поныне, в форме «воровского общака» с которым государство не может справиться до сегодняшнего дня.

Существует предположительное мнение, что именно созданный декабристами «общий фонд», где первым «хозяином» был декабрист Иван Семенович Повало-Швейновский, до сегодняшнего дня успешно конкурирует с правовыми институтами государства. Более подробно об этом «открытии» мы увидим далее по тексту, а пока вернемся к началу формирования судебной практики в средневековой России.

Философ И.Солоневич пишет: «Валы, засеки, сторожки, остроги, станицы и прочее и прочее являются одним из самых важных явлений во всей русской истории. Они были вызваны известными историческими условиями. Для постройки их нашлись известные психологические данные. И все это вместе взятое обусловило рождение той исторической формы правления, какой нигде больше в мире не было, и нет. И которая называется «самодержавие», то есть совершенно своеобразное сочетание начал авторитета и демократии, принуждения и свободы, централизации и самоуспокоения.

Одно из самых изумительных явлений в истории русской историографии заключается в том, что она проворонила, ухитрилась проворонить или предпочла проворонить самые очевидные вещи в нашей истории. О Разине и Пугачеве говорит сам Сталин: «Говоря о Разине и Пугачеве, не надо забывать, что они были царистами» («Вопросы Ленинизма», изд. 10-е, стр. 527). О неудаче бунта декабристов Покровский говорит: «самодержавие было спасено русским мужиком в гвардейском мундире».

Картина, вопреки историкам марксистам и демократическим, либеральным и уклонистским, совершенно ясна: самодержавие и строил и поддерживал мужик. Обратимся теперь к другой стороне вопроса: как самодержавие строило и поддерживало мужика, в частности, - Московской Руси. В Московской Руси, как раньше в Киевской, потом в Императорской, как и вообще повсюду в мире, действуют известные экономические силы, по отношению к которым «ограничена» даже самая неограниченная власть в мире.

И если, например, Николай Второй приказывал графу Витте разработать проект введения восьмичасового рабочего дня на фабриках, то было довольно, очевидно, что провести этот проект никак нельзя: данный уровень мировой техники был сильнее самых лучших желаний самодержца. Такого дня не было тогда (середина девяностых годов) нигде. Если бы он насильственно был введен в России, наша промышленность была бы задавлена иностранной» [12].

С каторгой, неразрывно связано понятие и формирование специальных войск, необходимых для охраны государевых преступников, которых ранее просто убивали, и, как ни странно, но сохранение жизни и судебная защита простому человеку произошли в период правления «Грозного царя», ранее же подобной «привилегией» пользовались только высокородные «граждане» на Руси. Специальные люди для охраны преступников потребовались, после того, когда поимо внешнего «супостата», появился «враг» внутренний – каторжник, которого необходимо было охранять.

Охраной же первых опальных бояр, занимались монастыри, в которых высокородные «преступники» содержались под охраной монахов. Филарет патриарх, например, за развратную жизнь приказал сослать на Белое море, в Карельский монастырь, боярского сына Нехорошку Семичева, держать скованного в хлебне и, велеть ему сеять муку и выгребать золу из печи, а кормить одним хлебом, и то половиною того, что дается каждому брату. В таком положении несчастный узник должен был находиться до смерти…

Шуйский сослал в Иосифов монастырь князя Ивана Хворостинина, а затем патриарх Филарет приказал сослать его в Кириллов монастырь[13]. Первыми монастырскими «сидельцами», по всей видимости, были родной брат князя Ярослава Мудрого[14] и новгородский посадник Коснятин, которых пятый по счету русский князь «гноил» в местах отдаленных». В России монастыри появились при Ярославе Мудром в 1062 г. основан Киево-Печерский монастырь.

До середины XV в. было основано 180 монастырей, в XV - XVI вв. 300 монастырей[15]. Монастыри всегда несли особые функции, в качестве военно-фортификационных сооружений, и являлись крепостями способными выдерживать осаду противника, на важных направлениях для охраны границ государства. Это хорошо проиллюстрировано в истории, когда Борис Годунов со своим «гуляй городом» маневрировал вблизи вооруженного пушками монастыря.

О том, что монахи были боеспособными и обученными ратному делу людьми говорят исторические факты: «Осада Ясногорского монастыря во время польско-шведской войны. Версия о выдающемся значении обороны Ченстоховы была создана приором монастыря Августином Кордецким в книге «Новая Гигантомахия» вышедшая в 1658 году…[16]. Монашеская община Сергия Радонежского на Куликовом Поле была представлена монахами Александром Пересветом[17] и Ослябей[18]. Поединок же Александра Пересвета с Темир мурзой (Челубеем), и гибель обоих говорит о том, что монах был подготовлен и владел воинскими приемами и навыками ничуть не хуже прославленного татарского богатыря.

Троице Сергиевская лавра выдержала осаду войска гетмана Сапеги в 1608-1610 гг. оттянув на себя значительное количество польских войск в смутное время». Под защиту монастырских стен уходили местные крестьяне во время набегов и войн, «церковная десятина», обеспечивала запас продуктов питания обороняющейся братии в случае осады. И, в данном случае, игумен монастыря часто являлся единственным представителем власти, подчинявшим себе всю организацию обороны.

В этих монастырях содержали опальных князей и бояр под охраной монахов способных отбить нападение родственников «осужденных». История Соловецкого монастыря[19], игумном которого был в свое время Филипп Колычев, митрополит Московский и всея Руси, подтверждает и оборонное, и тюремное назначение данной обители. Во время Соловецкого бунта[20] борьба с мятежными старцами превратилась в настоящую войну, которая затянулась на 8 с половиной лет, при этом монахи успешно выдерживали осаду регулярных войск.

В начале мятежа в нем находилось 673 человека, а к началу последнего штурма – не более 350. Около 100 соловецких сидельцев погибли при взятии обители. Из взятых в плен 62 «пущих воров» 28 были сразу же казнены. После этого стало понятно, что доверять монастырским насельникам охрану государственных преступников, полностью нельзя. Для врагов внутренних потребовалась внутренняя, особая полицейская служба и как «не прискорбно» об этом сообщать, первым подразделением, несшим официальную внутреннюю службу стали опричники, в числе которых был и Борис Годунов.

Монастыри[21] Соловецкий[22], Печенский, Устюжский, Спасо-Прилуцкий снабдили Скопина деньгами для уплаты шведам[23]. С монастырей начиналось и расформирование армии, которое происходило при Иване Грозном, когда в противовес дворянскому ополчению начались формироваться стрелецкие полки для создания регулярной армии и защиты рубежей. Это была регулярная армия, профессиональная, когда многие стрельцы обзаводились семьями, живя дома, а днем исполняли государеву службу.

Борис Годунов расширяя территорию государства, создавал опорные городки, в которых помимо стрельцов селил согласных переходу на цареву службу казаков. При Алексее Михайловиче пограничную службу несли казачьи станицы, получающие от царя денежное и кормовое довольствие. Реформировать армию пришлось и Петру I, который так же начал с монастырей и церквей, сняв с них колокола для переплавки на орудия и ядра.

Монастыри служили не только местом «отсидки», но были и убежищем. В монастырях прятали княжеских детей во время междоусобиц как во время «свары» Василия Темного и Дмитрия Шемяки в монастыре прятали великого князя Ивана III, затем в монастырь спрятался Петр I, а потом стал принижать православие, «впустив» в Россию католических священников. Но, все действия связанные с монастырями и отправлениями древнего и средневекового правосудия, о простых людях речи вообще не шло.

Свой суд люди, - как отмечают историки, - получали на дворе у правящего князя или боярина, в исторических источниках, так называемый, «правеж». Впервые обычного «рядового» человека заметили во время правления Ивана Грозного, который прекратил единоличный боярский суд. Пойманных разбойников – либо сразу казнили, - либо направляли с казачьими ватагами в промысловые экспедиции, где они в большинстве и гибли за веру, царя и отечество, как это описано у В.Костылева[24]: «Царь пожелал сам допросить раскаивающегося разбойника.

-Следовало бы, - по божьему, - сказал царь, впершись подбородком на посох, - тебе голову усечь, однако я дарую тебе и твоим товарищам жизнь. Слушай! Двадцать с пятком лет тому назад, посланы были мною два атамана, Иван Петров и Бурнаш Ялычев[25] за горы проведать басурманскую землю к неведомым властителям неведомых земель. Те, атаманы, с божьей помощью дошли до моря языческого курейского. Побывали они и в Желтой Мунгалии и реку великую Обь видели, и озеро Большое (Байкал В.К.) видели».

Нечто подобное, только с обратным эффектом восприятия мы можем увидеть у Цицерона[26], обвиняющего в разбое римского полководца Вереса, отправившего командовать флотом, мужа своей любовницы, (чтоб не мешал, наверное– авт.), в результате чего пиратами был уничтожен весь римский флот: «Я вижу, почтенные судьи, никто уже не сомневается в том, что Гай Верес и от своего имени, и от имени государства совершенно беззастенчиво грабил в Сицилии достояние богов и смертных.

Он преуспевал во всех видах воровства и разбоя, не страшась богов и не таясь перед людьми. Он, конечно, сошлется на угрозы войны, трудные для государства времена, недостаток в полководцах, а потом станет умолять, а потом в сознании своей правоты даже настаивать: неужели, вы потерпите, чтобы римский народ из-за показаний сицилийцев лишился такого полководца, неужто захотите, чтобы обвинения в алчности отемнили славу военачальника?

Что ж судьи! И о набегах морских разбойников, и о сицилийском флоте я берусь рассказать такое, что вы сразу увидите, как в одном этом деле явились все величайшие пороки нашего Вереса – алчность, надменность, неистовство, похоть, жестокость. Расскажу я об этом коротко, а вы прислушайтесь ко мне с прежним вниманием».

Данная ситуация говорит о том, что в России укрепилась высшая властная структура управления государством о которой сообщает писатель: «Один государев судебник, что шума наделал! Конечно, и в прежние времена в волостях полагалось выбирать мужицких старост, а на судах присутствовать «судным мужикам» из крестьян. Царь тверд и не думает отступиться и требует на волостном суде быть крестьянам пяти или шести добрым и средним. А раньше бояре своих людей губили безо всякого суда, своею властью…[27].

Введенная Петром I каторга, заставила строить специальные помещения для содержания каторжан, этими помещениями становились остроги и тюрьмы. Развитие металлургии в России потребовало создание каторжных условий при открываемых рудниках и плавильных заводах. В Забайкалье каторга была на рудниках Нерчинского горного округа. Первым каторжанином, которого был протопоп Аввакум, куда впоследствии направили и участников декабрьского восстания «декабристов».

Долина (падь) реки Кары, в которой более пятидесяти лет сосредоточивалась Нерчинская каторга, стала известной по золоту с 1832 года[28]. Методы содержания первых каторжных преступников можно проследить на примере первого политического каторжника, - протопопа Аввакума: «После бурной полемики во время «деяний» собора в мае 1666 года Аввакум был расстрижен и посажен на цепь в Никольском монастыре на Угреже.

С середины мая его перевозили из монастыря в монастырь, а архимандриты, архиепископы и патриархи продолжали уговаривать его покаяться и примириться с церковью, но вынуждены были признать, что «тщетен труд и ждания бяше».. 17 июля 1667 года был вынесен окончательный приговор собора о «расколоучителях», и Аввакум и его соратники были преданы «градскому суду», и в августе того же года сосланы в Пустозерск, «место тундряное, студеное и безлесное». Последовало пятнадцатилетнее «сидение», его в срубе и в земляной тюрьме…[29].

Законодательство древнерусских княжеств основывалось на «Законе Русском», обычном праве восточных славян и Древнерусского государства в 9-10 вв. «Закон Русский» частично отражен в договорах Руси с греками от 911, 944 и в Русской правде. Содержал нормы уголовного наследственного, семейного, процессуального права[30].

Изборники (Соборники и сборники) разделяются на два главных разряда – 1) Изборник для богослужения и монастырских обиходных потребностей – соборники, читавшиеся на соборе монахов, заключающие сочинения назидательного и житийного содержания; 2) Древний Изборник второго разряда – Изборник Святослава (1073 и 1076) составленный для болгарского царя Симеона (892 – 927), переписанный для князя Святослава[31].

Русская, Правда, свод древнерусского права. Включает отдельные нормы «Закона Русского». Правду Ярослава Мудрого, Правду Ярославичей, Устав Владимира Мономаха и д.р. Защита жизни и имущества княжеских дружинников и горожан; положение зависимых людей, обязательственное и наследственное право и т.д. 3 редакции: Краткая, Пространная, Сокращенная. Списки 13-18 вв.[32].

При великом князе Андрее Боголюбском сыне князя Юрия Долгорукого – князя Суздальского, столица Руси, - была переведена в город Владимир. С 1238 года Владимирские Великие князья назначаются «волею хана» правителя «Золотой Орды»: Ярослав Всеволодович, 1239-1246; Святослав Всеволодович, 1246-1248; Михаил Ярославич Хоробрит, 1248; Андрей Ярославич, 1248-52; Александр Ярославич Невский, 1252-63; Ярослав Ярославич Тверской, 1263-72; Василий Ярославич Костромской, 1276-81; Андрей Александрович Городецкий, 1281-83; Дмитрий Александрович второй раз, 1283-94; Андрей Александрович второй раз, 1294-1304.

Михаил Ярославич Тверской, 1304-19; Юрий Данилович Московский, 1319-22; Дмитрий Михайлович Тверской, 1322-26; Александр Михайлович Тверской, 1326-27; Иван Данилович Калита Московский, 1328-41; Симеон Иванович Гордый, 1341-53; Иван II Иванович, 1353-59; Дмитрий Иванович Донской, 1359-89; Василий Дмитриевич, 1389-1425, Василий Васильевич Темный, 1425-62. Уже при сыновьях Александра Невского князья, получив от хана ярлык на великое княжение, не живут во Владимире, остаются в своих уделах[33].

С XIV в. возвышаются московские князья, и с XV в. Владимирское великое княжество обращается в Московское. Судебники, название двух московских законодательных актов. Первый Судебник издан в 1497 Иоанном III, состоит из 68 статей, почти исключительно процессуального содержания; очень краток и беден содержанием даже сравнительно с Русской Правдой. Источники Судебников: «Русская, Правда», «Псковская судная грамота, а также княжеские грамоты.

Второй, или царский Судебник изданный Иоанном IV в 1550; является дополненным первым Судебником (100 статей), и здесь преобладают нормы процессуального права. При Анне Иоанновне был отменен Петровский закон о «единонаследии» и было разрешено отцу дворянину делить свои имения по завещанию между всеми сыновьями. Вотчины и поместья были объявлены одинаковой недвижимой собственностью дворян.

Новым бюрократическим органом дворянской диктатуры явился при Анне Иоанновне кабинет министров. В него вошли граф Г.Головкин, князь А.Черкасский, А.Волынский, А.Бестужев-Рюмин и Остерман; последний был главным лицом в кабинете министров и играл весьма значительную роль в правительстве. Лажечников вполне правильно пишет о нем; «Граф, умевший удержать за собою, как бы по наследству, доверие и милости двух императоров, двух императриц, одного правителя, одной правительницы и, что еще труднее – трех временщиков».

Главную роль в управлении государством играл немец – герцог Бирон, курляндский камергер и любовник императрицы. Фактическим повелителем государства он оказался в силу личной близости к императрице, как тогда говорили – стал «временщиком». Время его правления и правовой режим, им установленный, исторически получил название по его имени «бироновщины».

В марте 1731 года – на следующий год после воцарения Анны Иоанновны – была учреждена «Тайная канцелярия» - центр политического розыска, одно из важнейших учреждений режима «бироновщины». При малейшем подозрении в противоправительственных замыслах виновного хватали, вели на допрос, подвергали пыткам. Достаточно было только крикнуть условные слова: «Слово и дело!» - чтобы по указанию крикнувшего был схвачен, допрошен, подвергнут пытке любой человек.

Бирон был лишен черт государственного деятеля, он был жаден, стремился к личному благополучию, материальным благам и неограниченной власти Его правление ни в малейшей степени не было освещено борьбой за какие-либо крупные политические цели. Личная нажива на разорении русского народа, продажа оптом и в розницу русских государственных интересов – вот основной рычаг политики Бирона. Бирон был крутым крепостником. Он требовал беспощадного выколачивания податей и жестоко подавлял малейший протест крестьян против крепостного строя.

Кучка немецких вельмож, любимцев Бирона, наживалась за государственный счет. Получая большие доходы от взяток, которые давали английские капиталисты через своего посла, правительство Бирона – Остермана поддерживало английскую буржуазию, которая стремилась уничтожить мешавшую английским купцам прусскую конкуренцию. А главное – захватить в свои руки торговлю шелком, которой так дорожила раньше царская казна, перешла в руки английских коммерсантов.

Положение трудящегося населения в России ухудшалось. Возрастало разорение крестьянства. В 1736 году правительство Анны издало указ о прикреплении рабочих к заводам: если на крепостном заводе работали ранее мастера по вольному найму, то теперь они были обращены в крепостных. В том же году правительство разрешило предпринимателям ссылать провинившихся рабочих в Сибирь, на заводы и мануфактуры по – прежнему насильно загоняли «гулящих» и «празднично шатающихся» «подлых людей».

В деревнях соблюдался обычай, коли заслышат по соседству повальные немочи. Девки запахивают нить кругом слободы; где сойдется эта нитка, там зарывают черного петуха и черную кошку живых. Впереди идут две беременных бабы, одна, дескать, тяжела мальчиком, а другая девочкою. Немочь будто не смеет пройти через нить. А коли спросишь, для какой потребы петух и кошка, и смоляная бочка, не могу тебе в ясность растолковать. Старики же наши про то знавали доточно: видно умнее нас бывали[35].

Вторую роль после Бирона играли братья Левенвольде. Накрупнейшие должности определялись остзейские бароны. Было образовано два новых гвардейских полка – Измайловский и конный, весь командный состав которых состоял из остзейских офицеров и генералов. Этим новые полки как бы противопоставлялись петровской гвардии – Преображенскому и Семеновскому полкам, состоявшим из русского дворянства…

Одно из привилегированных зол, от которых освободила нас Екатерина Великая. Его звали: «Язык». Что такое был Язык? – Уголовный преступник, которого водили по городу в народе, нами описанном, чтобы указать на участников в его преступлении. Разумеется, этим ужасным средством пользовались, для исполнения своих видов, корысть или властолюбие, месть или желание продлить и запутать суд…

Один из эпизодов царствования Анны Иоанновны и явился сюжетом романа Лажечникова «Ледяной дом», а устроитель праздника – кабинет министр А.П.Волынский – его главной фигурой[34]. Можно представить себе, сколько раз обмораживались согнанные сюда подневольные строители, возводившие ледяную постройку для прихотливой царской забавы: стояла лютая зима 1740 года, какой не помнили старожилы. Ледяной дом – В нем состоялась шутовская свадьба придворного шута князя Голицина с калмычкой Бужениновой…[38].

Праздник в ледяном доме нес на себе, сверх всего, печать издевательства над народами многонациональной страны. Со всех концов империи были свезены за сотни верст люди разных национальностей – башкиры, калмыки, казахи, евреи, татары, чуваши – в своих национальных нарядах. Их живописный вид, их песни и пляски в ледяном доме должны были потешить царицу и ее придворных. Над ними насмехались, их били и дразнили как зверей.

Этот свадебный дворец состоял из нескольких комнат и занимал 8 сажен в длину, 2 ½ в ширину и три в вышину. Чтобы построить его, разрубали лед большими квадратными плитами, клали их одну на другую и для соединения поливали холодною водою, которая от жестоких морозов той зимы тотчас же замерзала. Все двери, рамы и стекла этого дома, вся мебель и даже посуда, например: стаканы, рюмки, и множество других вещей сделаны были также из чистого льда.

Этого еще мало: дрова в камине и свечи в шандалах были также ледяные, и чтобы удивить еще более, их намазывали нефтью и по вечерам зажигали. То же самое делали и с ледяными дельфинами, поставленными у ворот: их заставляли выбрасывать из пасти огонь от зажженной нефти. Шесть же ледяных пушек на ледяных лафетах и колесах и две ледяные мортиры, окружавшие дом, не один раз стреляли ядрами…

Свадебный поезд начался слоном, на спине которого укреплена была большая клетка, и в ней сидели молодые, т.е. шут со своею невестою, только что обвенчанные. За ними попарно в санях ехали гости. Не подумайте, чтобы все эти сани запряжены были разными лошадьми. Нет! Они запряжены были разными животными, и по большей части теми, на которых ездили в той стране, откуда была приезжая чета. Итак, впряжены были в сани и олени, и собаки, и быки, и даже козлы и медведи! После бала, окончившего этот день, молодые были торжественно отвезены в ледяной дворец их. Однако ж над ними скоро сжалились и продержали там не более как несколько часов.

Заставить несчастную, хотя и шутовскую чету дрожать от нестерпимого холода в четырех ледяных стенах никому не казалось жестокостью, и, начиная с герцога Курляндского (Бирона – предложившего данное мероприятие) до последнего из поклонников его, все с удовольствием рассматривали прежде план этого необыкновенного дома, сделанный искусным архитектором; потом ездили и ходили смотреть постройку его, наконец, любовались совершенством отделки, которая, в самом деле, была достойна удивления[37].

Благодаря мрачной фигуре Бирона, маячившей за спиной императрицы Анны Иоанновны, через окно в Европу «прорубленное» Петром Великим, подобно гоголевским вурдалакам и нетопырям полезли в Россию иностранные предприниматели, которые начали активно скупать неделимые ранее княжеские вотчины и поместья. А простой, как говорится, русский человек потоком пошел в Сибирь – на каторгу, в работу на создаваемых иностранными гостями металлоплавильных заводах, и добывать «соль земли» - руду, на казенных заводах и рудниках.

По этой проторенной каторжной дороге вскоре пошли декабристы: «Чита стоит на горе, так что я увидела ее издалека (Вся Чита находилась в пределах улиц Амурской, Декабристов, Аянской – авт.) тут был какой-то старый острог, куда первоначально и поместили декабристов…[39]».

ЧИТИНСКАЯ КАТОРГА

Декабристов до окончательного выбора места и постройки специальной тюрьмы разместили в Читинском остроге. Читинский острог, или просто Читинск, в то время представлял собой маленькое селение горного ведомства с 49 домиками, разбросанными вдоль почтового тракта. Здесь проживало не более трехсот жителей. Для размещения первых партий декабристов под казематы были оборудованы два небольших частных дома: мещанина Матвеева, который декабристы стали называть «Малым казаматом», и дом бывшего поверенного Дьячкова, прозванный декабристами «Дьячковым казематом».

К осени 1827 г. выстроили новый, довольно вместительный каземат названный Большим. Большой и Малый казематы, стоявшие в непосредственной близости друг к другу, были огорожены общей оградой. Позднее на тюремном дворе были построены мастерские, лазарет. На тюремном дворе узники разбили сад с красивыми аллейками и цветочными клумбами, установили солнечные часы.

23 января 1827 г. В Читинский острог прибыла инвалидная команда для надзора за декабристами разместившаяся в деревнях Сухой, Титовской и Кенонской. В самом конце января 1827 г. в «Малый каземат» прибыли первые четыре узника – братья Н.М. и А.М. Муравьевы, К.П. Торсон и И.А. Анненков. Вслед за ними в закрытых повозках стали привозить и других декабристов. В сентябре того же года в Читинские казематы приехали 8 декабристов из Благодатного рудника.

Новый, 1828 г. в Читинском остроге встречали 66 узников. В 1829 г. из Нерчинских рудников были собраны в Читинском остроге все декабристы. Кроме солдат и Д.Н. Луцкого, находившегося с то время в «бегах». Всего через читинские казематы прошло 85 декабристов: восемьдесят шестым среди них был Ипполит Завалишин, оставивший о себе недобрую память, как провокатор.

В августе 1828 г. Читинском остроге с декабристов были сняты кандалы. Тринадцать узников, осужденных на малые сроки каторжных работ, из Читинского острога направились на поселение за пределы Нерчинского округа…[89]. «Каземат, - писал М. Бестужев, - дал нам опору друг в друге, дал нам охоту жить, дал нам политическое существование за пределами политической смерти».

Декабристы прожили в Чите три с половиной года. Чита за это время превратилась из глухой деревушки в значительное селение. Здесь появились книги, аптека, больница. Декабристы имели счастливую возможность сосредоточиться на образовании членов коллектива, в стенах каторжной тюрьмы был создан первый в Забайкалье «университет»… [90].

Анализ мемуаров декабристов позволяет утверждать, что большинство из них следовало в Сибирь по маршруту: Петербург-Шлиссельбург-Новая Ладога-Тихвин-Устюжна-Весьегорск-Молога-Рыбинск-Романов-Борисоглебский-Ярославль-Кострома-Кадый-Макарьев-Унжа-Орлов-Котельнич-Вятка-Слободской-Глазов-Оханск-Пермь-Кунгур-Екатеринбург-Камышлов-Тюмень-Тобольск-Тара-каинск-Колывань-Томск-Ачинск-Красноярск-Канск-Нижнеудинск-Иркутск-Селенгинск-Верхнеудинск-Чита.

Конечным пунктом маршрута мы считаем Читу, поскольку с начала 1827 г. Читинский острог оказался центром, где сосредоточилось большинство осужденных на каторгу ссыльных декабристов. Для более детального описания маршрута нами использована почтовая карта Российской империи, изданная в 1824 г. Почтовым департаментом. Согласно карте, общая длина пути следования декабристов от Петербурга до Читы около 6800 верст. Он проходил через 12 губерний и 35 городов России. Пересыльные декабристы миновали 284 почтовые станции, в том числе 175 сибирских станций. Длина пути, проделанного декабристами, ехавшими через Сибирь в зимние месяцы, на 300 верст короче: зимний маршрут от Иркутска до Верхнеудинска проходил по льду Байкала между станциями Голоустенной на западном берегу и Посольской на восточном…[91].

«В эпоху прибытия нашего в Читу это была маленькая деревушка заводского ведомства, состоявшая из нескольких полуразрушенных хат. Управителем был горный чиновник Смолянинов. Жители по общему обычаю всех сибиряков – старожилов были ленивы и бедны. Наше почти трехлетнее пребывание обогатило жителей, продававших дорогою ценою и свои скудные продукты, и свои тощие услуги, и вместе с тем украсило Читу десятком хороших домов как чиновничьих, так и наших дам: Трубецкой, Волконской, А.Г.Муравьевой, Фон Визиной, Анненковой и Давыдовой[40], - писал М.А.Бестужев в своих воспоминаниях, (комментируя которые можно сейчас сказать, что он недостаточно объективно оценил условия жизнедеятельности коренного населения Сибири, ведущего охотничье промысловое хозяйство, а в развалившейся хате в период «проживания» декабристов в Чите, жил какой-нибудь бедолага каторжанин или заводской ссыльный – авт.),

Декабрист писал о Сибирском народонаселении и тех мерах, которые, по мнению моему, могли бы служить к его просвещению и к улучшению его нравственности. В Сибири общественные элементы относительно разделения народонаселения на сословия, или касты несколько различны с Россией. В ней нет дворянства, нет крепостного состояния, исключая очень немногих и весьма незначительных помещиков (их всего наберется едва ли десятка два), перевезенных на пожалованных предкам их в прежние царствования земли крепостных людей из России. Но, с другой стороны, есть два лишних разряда – поселенцев и ссыльнокаторжан.

Два излишние разряда сибирского народонаселения, поселенцы и ссыльнорабочие, приносят в свою очередь и пользу, и вред здешнему обществу. В отношении нравственности они много вредят ему, ибо постоянно поддерживают худые наклонности человека между низшими сословиями и умножают преступления против собственности и личной безопасности. Но зато, хотя понемногу, сравнительно с пространством края, но все-таки увеличивают постепенно народонаселение и доставляют обществу много способных, смышленых, хотя и не весьма нравственных людей, которых впрочем, действуя с осторожностью и благоразумием, можно всегда употребить с пользою…[41]». (И употребили – авт-).

К вопросу о декабристах можно относиться по разному, в свете происходящих исторических событий влияние декабристов на различные происходящие в стране процессы можно оценивать с разных позиций. Отдельными пунктами нужно отметить позицию, определяющую его участие в декабрьском восстании князя Трубецкого, которому отводилась роль «диктатора», и который так и не вышел к восставшим войскам. Думается, этот поступок не был трусостью, как можно было бы это посчитать. Князь Трубецкой, своим поступком, уберег государство от гражданской войны. Будучи грамотным и просвещенным человеком, он знал историю Французской революции, примером которой руководствовались декабристы.

Имея происхождение с родословной « от Гедиминовича» он знал, что может произойти и с его собственной семьей, примером тому послужило убийство декабристом Каховским, боевого соратника Трубецкого по войне 1812 г. генерала Милорадовича. Подобная ситуация описана у А.Н.Толстого: «Трудно было боярам решиться пролить кровь столь древнего рода. Василий Васильевич сидел белее снега. И он, и Хованский были Гедиминовичами и Гедиминовича судили сейчас худородные…[42].

Родословная князя Трубецкого была «древнее» [43] и «чище», чем у правящего царского рода Романовых и именно поэтому, наверное, полковник Трубецкой был избран на роль «диктатора», когда в числе декабристов было несколько генералов.

Сложный это вопрос, искать правых и виноватых, но если, зная большой период исторических событий попытаться разбираться по существу, объективно? Без стыдливого замалчивания нравственной оценки происходящих событий, как это происходило до сих пор. Какую оценку можно дать нерешительности князя Трубецкого зная о том, что французская революция в буквальном смысле залила кровью всю Францию, когда убивали всех подряд, - сотнями тысяч[44], а потом тех, кто убивал, убивали их же «товарищи», а затем убивали и этих, лидеры революции поубивали «сами себя».

Эб этих событиях писал историк И.Солоневич: «…атеисты французской революции истребили самих себя, включительно до Робеспьера. Атеисты русской революции истребили самих себя, еще не совсем до последнего – последний еще ждет своей очереди…[45]. Подобная картина повторилась в России, где революция 1917 года унесла в огне своего пожара едва не более половины всего населения страны.

Библиографы декабристов пишут о том, что они знали многих французских политиков: «На прощальном вечере у баронессы Роже Лунин беседует с Анри де Сен-Симоном, маленьким уродливым, удивительно вежливым, магнетически интересным собеседником. Философ сожалеет об отъезде русского…

«В числе заговорщиков и их сообщников не было ни одного недворянина. Все – потомки Рюрика, Гедемина, Чингисхана, по крайней мере, бояр и сановников древних и новых. Это обстоятельство свидетельствует, что в то время восставали против злоупотреблений и притеснений именно те, которые менее всех от них терпели, что в этом мятеже не было ни на грош народности, что внушения к этим затеям произошли от книг немецких и французских. Что эти замыслы были чужды русскому уму и сердцу» [46].

Неизвестно, как бы вели себя в революционной обстановке сами декабристы. По имеющейся информации мы знаем, что всеобщий любимец Денис Давыдов, командуя партизанским отрядом, во время отечественной войны проявил себя тем, что, обманывая взаимодействующих с его отрядом генералов, не подчинялся никому, и еще, - он не брал пленных! Партизанская война жестока и пленных в ней убивают. Гражданская война еще более жестока. Кто скажет, как повели бы себя в этих условиях декабристы?

Печальный опыт в подобных оценках у нас из недавней истории у нас имеется. Аналогом партизанскому отряду Д. Давыдова, можно поставить деятельность партизанского отряда войскового старшины Чернецова на Дону, во время гражданской войны. Для царской России и местного населения Чернецов был героем, защищающим родные дома и станицы, для Советской власти это был враг смелый и беспощадный, как показал его М. Шолохов в своей книге «Тихий дон».

«Мерилом честности и красоты того или иного поступка мы ошибочно считаем его полезность и отсюда делаем неправильный вывод, будто всякий обязан совершать такие поступки и что полезный поступок честен для всякого…[47].

Поэтому не каждый поступок можно считать полезным, когда вторая сторона, так называемой, «медали декабризма» принесшей государству столь значительный вред, последствия которого даже невозможно оценить, по причине его огромного состояния. Речь идет о создании воровской общины, о так называемом воровском «общаке», когда можно предположить, что он воспитан, развился и наследует созданной декабристами организации взаимопомощи, где первым руководителем был достаточно известный декабрист.

Будучи противниками правящего режима, декабристы создали организацию способную содержать и поддерживать заключенных. Созданной декабристами системой взаимопомощи заключенных, впоследствии воспользовались политические заключенные, а затем с победой социалистической революции «общак» по наследству достался уголовникам.

На базе своей системы взаимопомощи, декабристы создали и кооперацию в России. Профессор С.П.Днепровский и другие исследователи убежденно заявили тогда, что кооперативная история в Сибири началась на 13 лет раньше, чем в Англии, и на 34 года раньше, чем кыновское общество на Урале, и связана она с пребыванием декабристов в Забайкалье – в Чите и Петровском Заводе.

Кооператив, как добровольное объединение людей создается обычно с целью улучшения условий жизни и труда его членов. В Забайкалье, этом не только отдаленном, но и климатически суровом крае, такая необходимость с особой остротой ощущалась декабристами, получающими скудный паек (2 пуда муки и 1 р. 98 к. в месяц; по инструкции царя, декабристов предписывалось «кормить, как уголовников»), высокие цены на продукты у лавочников ставили узников в крайне тяжелое положение.

Декабристы не могли примириться с условиями, уготованными для них в Чите, поэтому стали искать выход из создавшегося положения. Так пришла мысль объединиться в кооператив. Декабристы избрали хозяина, казначея, закупщика, объединили силы и средства для более выгодных гуртовых («партионных») закупок продовольственных и непродовольственных товаров, а так же скота и тем самым создали условия для улучшения своего материального положения. Решение о создании кооператива устраивало и коменданта тюрьмы генерала Лепарского, освобождая его от сложных обязанностей «наблюдать за здоровьем» узников.

Артель, возникшая в Чите в 1827-1830 гг. на договорных началах, окончательно сформировалась и окрепла с принятием устава в Петровском Заводе в 1831-1839 гг. Первым руководителем (хозяином) был избран декабрист Иван Семенович Повало-Швейновский, затем согласно уставу, через каждый год тайным голосованием на эту должность избирались Н.В.Басаргин, А.Н.Сутгоф, И.И.Горбачевский; казначеями – И.И.Пущин, Д.И.Завалишин, И.В.Киреев; закупщиками – П.В.Аврамов, А.Н.Сутгоф, П.Н.Свистунов.

По свидетельству самих декабристов и в соответствии с уставом артели, деятельность кооперации была разнообразной. Члены артели организовали торговлю, общественное питание, заготовку продуктов, гуртовую закупку и откорм скота, огородничество. Артель имела свои мастерские по пошиву и ремонту одежды и обуви, прачечную, парикмахерскую, аптеку.

Параллельно с «Большой артелью» с 1834 г. в Петровском Заводе начал функционировать другой кооператив декабристов – «Общество вспомоществования», или «Малая артель», которую возглавили И.И.Пущин; И.Д.Якушкин, Д.И.Завалишин, П.А.Муханов. Это общество оказывало помощь рабочим завода, выдавая денежные ссуды под очень низкий процент для приобретения скота, инвентаря и строительства домов.

Возникновение и продолжительная работа этих кооперативов в Забайкалье имели очень важное историческое значение. Они оказывали неоценимую материальную поддержку своим членам, существенно влияли на местное население, убеждая его в целесообразности объединения сил и средств для коллективного ведения хозяйства и что особенно важно, положили начало кооперативному движению…[48]. И подало мысль к устройству общей артели, которая в продолжение всего нашего пребывания в Петровском так обеспечивала нашу материальную жизнь и так хорошо была придумана, что никто из нас во все это время не нуждался ни в чем и был ни от кого не зависим…

Женатые не пользовались ни чем из артели, подписывая между тем значительные ежегодные взносы: Трубецкой от 2 до 3 тысяч ассигнациями, Волконский до 2 тысяч, Муравьев от 2 до 3 тысяч, Ивашев до 1000, Нарышкин и Фон Визин тоже до 1000 рублей.

Те из холостых, которым присылали более 500 рублей в год, вносили в полтора раза или двое противу получаемого или из артели, кто 800, а кто и 1000. Остальные, по уставу отдавали все присылаемые им деньги, так что не было ни одного года, в который бы не доставалось каждому члену артели пятисот рублей ассигнациями. Из экономической суммы и из сумм маленькой артели, о которой я буду говорить ниже сего, отъезжающие на поселение получали пособие от 600 до 800 на каждого…[49].

До 1835 года Мозгалевский получал пособие – 50 копеек ассигнациями в день, которое выхлопотал ему томский губернатор Соколовский, отец его товарища по казенному корпусу Владимира Соколовского. На такие жалкие гроши (составлявшие 52 рубля 15 копеек в год серебром) семья Мозгалевских, конечно не могла существовать. Полковник корпуса жандармов Кильчевский доносил в 1832 году Беккендорфу, что Мозгалевский жизнь ведет исключительно крестьянскую, занимаясь хозяйством…Назначение в 1835 году казенного пособия (200 рублей в год) улучшило материальное положение Мозгалевских[50].

По отбытии нашем жители Читы, привыкшие к легкому приобретению денег, скоро впали в бедность, еще большую прежней: лень пошла об руку с пьянством, и так, прогрессивно упадая, они дожили до той эпохи, когда их бедная деревушка была переименована в областной город Забайкальского края: сами они переименованы в казаков и выселены в Атамановку, в 12 верстах от Читы…[51].

Эти воспоминания Бестужева можно подвергнуть сомнению, - охранявшие декабристов казаки были впоследствии выделены в станицу Титовскую, Атамановка и другие казачьи поселения возникли после того как при содействии Сибирского губернатора Муравьева-Амурского для охраны рубежей были основаны казачьи войска.

Оказалось мифом и распространяемая политизированная информация о том, что декабристы учили местное население навыкам ведения хозяйства в условиях Сибири. Мифологичность этого заявления можно увидеть на примере декабриста Мозгалевского, который, даже получая государственное пособие, не мог прокормить свою семью, ведя крестьянский образ жизни. Другой декабрист М. Лунин так же отказался от крестьянства по той же причине.

Попытавшись по выходе с каторги заняться хозяйством, Лунин вскоре оставил эту затею. Убедился, что Плутарх с Геродотом не ладят с охотой, что занятия и чтения трудно совместить с хозяйственными хлопотами. Земельный надел в пятнадцать десятин, полагавшийся вышедшему из каторги поселенцу, не давал ощутимых доходов. Даже больше того – разорял, порой поглощая и те скромные средства, какие иной поселенец получал от родственников. Хозяйство могло стать помехой занятиям, которым Лунин решил себя посвятить…[92].

Неправдой оказалась и другая «героизация» каторжной жизни декабристов, когда помимо государственного пособия, декабристы имели пособие из «общественной кассы» до 600-800 рублей, - огромные по тем временам деньги. А уголовный преступник, - «декабрист», которому на прокорм было положено от государства 24 пуда муки (384 кг.) и 23 рубля 76 копеек в год, получал из своей «общей кассы» денежные суммы до 500 рублей – суммы более чем в 20 раз превышающие отпускаемые на их содержание средства.

История же о том, как одного из «кассиров общественных денег», - «выгнали» с Читинской каторги в Москву, за «плохое поведение», - остается открытой. Предположение, что именно декабристы создали тюремную «кассу взаимопомощи» официально известно и о том, что только декабристы, предположительно, могли эту свою кассу содержать и сохранять, говорят логические построения модели тюремного «общака» и условий каторжной жизни того времени.

Помимо самих декабристов проживающих компактной группой, обособленной и способной защитить себя не только от соседствующей уголовной братии, и других участников поселения, на Сибирской каторге содержалась большая группа других каторжан, не включаемых декабристами в свой круг общения: «Если в продолжение нашего пребывания в Чите поместили к нам несколько человек совсем не принадлежавших нашему делу. То были: брат Завалишина и бывшие офицеры Оренбургского корпуса…[52], а так же солдат участвующих в восстании[52].

Таким образом, помимо декабристов, на каторге было много других участников декабрьского восстания, не имеющих высоких дворянских титулов, которых декабристы повели за собой, но своими, как это видно из документов не считали. Здесь надо отметить, что создаваемая декабристами организация «поддержки заключенных» могла быть создана только, людьми, знающими философию, древние мистерии, магию и все религиозные учения.

Декабристы же единственные люди, того периода времени, которые почти все состояли в масонских тайных обществах, обладали полным объемом знаний природных законов магнетизма, единства и борьбы противоположностей и других природных явлениях описанных в религиозных и мистических источниках: «Это княгиня Мария Николаевна Волконская, за гордую поступь и строгий взгляд темных очей прозвали ее в казематах Девой Ганга[53].

Обращаясь к истинам, изложенным в ветхом завете, Выговский полагает, что истины сии или библия для просвещенных людей нынешнего времени вовсе не нужны, а пригодны разве только для нищих и черни. Но как просвещенные власти и правительство всемерно стараются изгнать из среды людей нищету преследованием нищих – бездельников, чтобы не шатались по миру и не жили бы подаянием, а трудились согласно законам, или бы вовсе пропадали бы с голоду, и как к тому, же чернь, и крестьян взялись по закону и добровольно кормить помещики, фабриканты, да спекулянты, то тем более библия делается вовсе излишней.

И действительно, по закону, помещики – кормители своих крестьян, как волки так же, по своему закону – кормители овец, с той разницей, что волки тем только честнее и умнее бар, что пожирая овец, не кричат во весь рот, что они их кормители и благодетели. Впрочем, библия, разве для того годится, чтобы иногда, в случае надобности, морочить ею глупую чернь, ей верующую, и тем пользоваться властям земным в политическом отношении, но это всяк Еремей про себя разумеет.

Так описывая отступление людей от истины, Выгодовский выставляет при этом в пример императорские скачки, говоря, что, по его мнению, ничего нет в мире смешнее безумия, как давать награды за скаканье жеребцам, кобылам и меринам, присуждаемые в разных дорогих призах…Лошади глупы, но их мудрые владельцы совершают то, что и скоты и звери бессмысленно постыдятся, да и все их занятия, упражнения и умствования похожи на их конские императорские скачки.

Так-то нынешнее просвещение озарило все власти и довело до того, что они нашли тайну благоустройства и благоденствия народного в самых своих униформах, модах, лошадиных скачках. Хотят, например, пособить бедным промотавшимся плутам или мотам, то и заводят бал, музыку, пение и пляску, едят, пьют и веселятся и тем благотворят своих нищих из суммы, за билеты собранной, а главное попечение о том, чтобы все одето было по форме и моде и имело бы шпагу – разбойничье украшение благородных воров…

После сего идут обширные рассуждения о мифологических богах. Здесь Выгодовский делает сравнения некоторых событий ветхого и нового заветов с мифологическими преданиями. И если, - говорит он, древние не