Вдоль всего Карибского побережья между Портобело и Сан-Лоренсо тянется целая череда старых фортов XVII-XVIII веков. Что же так ценили испанцы, чтобы создать бастионы в дикой прибрежной сельве? В 1501 году Родриго де Бастидас, севильский нотариус и спутник Христофора Колумба по морским путешествиям, организовал экспедицию, которая открыла прекрасный залив и дала ему имя Бару.
Задолго до основания города здесь проходили Алонсо де Охеда, Америго Веспуччи, Франсиско Писарро, Диего де Никуеса, Васко Нуньес де Бальбоа и другие знаменитые испанские конкистадоры и мореплаватели. Но только через 30 лет дон Педро де Эредия высадился на его берегах. И 1 июня 1533 года на том самом месте, где находилась деревня Каламари, разметили будущие улицы, кварталы, распределили имевшиеся дома для первых поселенцев, избрали алькальдов и функционеров и таким образом выполнили все официальные поручения, утвержденные испанским королем. Вскоре после основания Картахена превратилась в основную испанскую базу для завоевания других земель. Этот порт стал главными морскими воротами, через которые по всему региону направлялись завоеватели и торговцы со своими товарами. Испанцы убедились, что Картахена является лучшим местом для защиты перешейка Дарьен, ставшего впоследствии панамской провинцией, и в целом всей покоренной империи инков.
Картахены-де-Индиас, Бакунин увидел пустующие бойницы и казематы могучих крепостей, выдерживавших многомесячные осады корсаров и завоевателей. Вся старая часть города обнесена крепостной стеной с сотнями бойниц, в которых установлены пушки. Когда корабли входят в гавань через узкий и извилистый проход Бока-Чика, перед ними справа и слева высятся массивные стены фортов. Жерла средневековых пушек нацелены в борт корабля. У городских стен расположились бродячие торговцы-негры, да дремлют грузчики в ожидании случайного заработка. Бока дель Пуэнте (вход на мост) - так называются главные ворота старой Картахены. За ними сразу начинаются магазинчики. Множество узких улочек, уходящих в перспективу, небольших площадей, аркад, где можно укрыться от жарких лучей солнца. И всюду бесчисленные балкончики различных цветов и конструкций, не похожие один на другой, но радующие глаз своей ажурностью, легкостью. Старая Картахена полностью сохранила облик средневекового испанского города.
На углу дородная негритянка, в цветастом платье и с чалмой из яркого куска ткани, изнывающая от жары, продавала спелые агуаты, манго и папайю. Негритята предлагали прохожим холодную воду - самый ходовой товар в тропическом городе. В воду добавляют несколько капель "лимонсито" - необычайно кислых и сочных зеленых лимончиков, это хорошо спасает от зноя. Проход на площадь Адуана (таможенную) сквозь большую арку, прорезанную в центре длинного белого полукруглого здания, сюда поступали со всего карибского региона товары для переправки в Испанию. Через эту арку прошли и сотни тысяч африканских негров, обращенных в рабство.
Старинные с деревянными балкончиками здания центра города, живописный рынок, бастионы крепости Сан-Фелипе де Барахас. Уютные улочки старой Картахены носят «цеховой характер», на них селились в основном по профессиям, и они названы именами кожевников, инженеров, военных, ремесленников, медиков. В колониальной Картахене строго соблюдалась субординация между членами общества, все было регламентировано, и это проявлялось даже в мелочах. Каждый дом имеет непременный патио - внутренний дворик с балкончиками, увитыми зелеными тропическими вьющимися цветами миами. В центре патио расположен небольшой круглый каменный резервуар для питьевой воды, а по соседству такой же, но скрытый - на случай нападения пиратов. Внешние и внутренние двери красного дерева украшены «эстоперолес» (бронзовыми ручками), большими гвоздями с широкой шляпкой - и все они различной формы, которая извещает, кто здесь живет - священник, военный, функционер администрации или вельможа.
Большинство племен, покоренных испанскими завоевателями почти четыреста лет назад, как не владело собственностью, так и не понимало идей «национального» государства, и ждало освобождения от своего Мессии. Завоеватели разделили между собой землю, превратив население в рабов (репартимиенто), но вскоре индейцы были объявлены вассалами короля, но отдавались под опеку (энкомиенда) испанских колонистов, на которых должны работать. Впервые в истории была прервана насильственным способом древняя культура инков. Поняв, что индейцы вымирают и не способны работать на плантациях и шахтах, испанцы разрешили индейцем жевать листья ядовитой коки, кустарника, растущего на высокогорье. Аборигенам был присущ отчужденный взгляд и безразличие к страданиям, наркотик способствовал притуплению чувства голода, на некоторое время придавал сил на тяжелых работах. После того, как был наложен запрет на обращение в рабство индейцев, расцвела работорговля африканцами, которых доставляли из португальских колоний Экваториальной Африки. Эта практика продолжалась на протяжении всего XVII века. Единственными портами на Карибах, получившими право принимать для продажи негров, были Картахена и Веракрус в Мексике. Картахена стала самым крупным центром работорговли в Новом Свете. Негров доставляла из Африки компания "Португеса де Качеу". На левом плече каждый раб имел клеймо, свидетельствующее, что за него уплачена таможенная пошлина. А на спине ему, как животному, выжигали "фирменный знак" компании "Португеса де Качеу". Затем невольников продавали на площади Адуана, той самой, таможенной, на так называемой «ярмарке негров». Агенты португальской компании распределяли «грузы» с живым товаром в Венесуэлу, на Антильские острова, в Новое королевство Гранада, в Перу, где они трудились на горнорудных предприятиях, табачных и сахарных плантациях.
Сама инквизиция, существовала в Картахене 270 лет и была отменена 11 ноября 1811 года - за год до провозглашения независимости Колумбии. Её серый дворец возвышался перед площадью, посередине которой был устроено место публичной казни, и движение на площади было организовано по кругу вокруг него. Дворец был построен по указанию короля Филиппа II. В отличие от европейской инквизиции в Картахене она носила не столько религиозный, сколько политический характер. Священники наказывали вплоть до смертной казни в основном не тех, кто выступал против церкви, а тех, кто проявлял антииспанские настроения. Казнили осужденных с помощью гарроте - металлической удавки.
Не зря английская корона удостоила знаменитого пирата Фрэнсиса Дрейка титула сэра после его рейда через Магелланов пролив в тихоокеанские владения Испании. Война за мировое господство никогда не прекращалась между империями. В 1586 году Дрейк появился у Картахены во главе эскадры из 23 кораблей с тремя тысячами «ветеранов» на борту и легко овладел городом. Он проник в него под покровом ночи, а уже утром Картахена была во власти пиратов. Победители предавались ужаснейшим излишествам, и, хотя большей частью это были королевские солдаты, предводимые королевскими же офицерами, они ни в чем не уступали флибустьерам. Условия капитуляции были нарушены, церкви осквернены, священные сосуды похищены, монахи преданы пытке, девиц раздевали донага и насиловали, а многих больных в госпиталях под предлогом прекращения их страданий уморили голодом.
А потом долгие века пиратского террора на Карибах. Страх наводили черные знамена с черепом и костями, покровительство Смерти придавало бесстрашие инсургентам. Пиратские республики и тайные общества, клянущиеся на крови, были ответом на рабство, принесенное «белым человеком» в Новый Свет. Пиратский флаг с изображением черепа со скрещенными костями на реях пиратских судов подразумевал для их жертв, чтобы они не падали духом – Джолли Роджер, символизирующий смерть и разрушение, предназначался всякому горемыке, кто встанет им поперек дороги. Вступившие в разбойное братство, приобщались к свободе. Церковь сразу объявила черный флаг сатанинским, хотя сама на протяжении веков использовала его, как знак чумы.
1741 году. За два года до этого между Испанией и Англией вновь разразилась война, одним из вдохновителей которой явился независимый член британского парламента, сэр Эдвард Вернон. Однажды он заявил, что ему достаточно шести кораблей, чтобы захватить Портобело - испанский порт в Карибском море. Он собрал огромный по тем временам флот: 180 кораблей, оснащенных 2 000 пушек и укомплектованных 28 000 солдат и моряков. Для сравнения — «Великая армада», с помощью которой испанцы рассчитывали захватить всю Англию, состояла всего из 126 кораблей. Еще 2 700 человек, коими руководил сводный брат Джорджа Вашингтона, Лоуренс, были набраны в североамериканских колониях. Нетрудно догадаться, что вся эта мощь должна была обрушиться на Картахену, населенную 20 000 человек, включая женщин и детей, и обороняемую 7 кораблями. Но англичане были разбиты! Южная Америка осталась испаноговорящей.
Высокие пальмы и раскидистые деревья робле накрывают сквер в центре другой площади и спасают прохожих от немилосердной жары - здесь намного прохладнее. В декабре 1812 года 29-летний Симон Боливар читал на площади свой «Картахенский манифест», в котором поклялся не сдаваться, пока не добьется «эмансипации народов континента».
Родился Симон Хосе Антонио Боливар-и-Паласьос в знатной креольской семье баскского происхождения. Он рано лишился родителей. На воспитание и формирование мировоззрения Боливара большое влияние оказал его учитель и старший друг, видный просветитель и масон, ученик Руссо, Симон Родригес (Самюэль Робинзон), переживший своего ученика на 30 лет. В 1810 г. Боливар был послан революционной юнтой в Лондон, искать поддержки у английского правительства, точнее, определенных банковских кругов. Картахена была первым городом Новой Гранады, провозгласившим в 1811 году независимость от испанской короны. Война в Европе не позволила Испании наказать колонию. Следующей была Венесуэла. Страх перед Испанией заставили Каракас открыть ворота инсургентам 4 августа 1813 года. Боливар вошел туда с триумфом. Национальным конгрессом Венесуэлы Боливар был провозглашен диктатором и Освободителем. Он сделался диктатором и был утвержден в этом звании 2 января 1814 года конгрессом союзных провинций. После нескольких удач сражений, Боливар был окончательно разбит при Ла-Пуерте 15 июня 1814 года, и едва спасшись от плена, бежал в Картахену. Конгресс Новой Гранады предоставил в его распоряжение небольшое войско, с помощью которого он атаковал Санта-Марту. Но был разбит подоспевшими на помощь испанскими отрядами, под начальством генерала Морильо в марте 1815 года, и должен был снова бежать сначала на британскую Ямайку, а затем на Гаити за новыми волонтерами.
Доведенные до крайности, испанцы обратились за содействием к Ilaneros Венесуэлы, полудиким обитателям степей Гранады, и только летом 1815 года к стенам Картахены подошла 5-тысячная карательная армия испанца Морильо и 3,5-тысячное войско льянерос (пастухов), ведомое славившимся редкой жестокостью Моралесом, и те разбили Боливара у Баркисемето. После чего война приняла жестокий характер; льянеросы истребляли патриотов, не щадя ни женщин, ни детей, а Боливар, решившись навсегда разделить «кровавой рекой» обе враждующие партии, велел умертвить всех пленников. Среди заложников были не только военнопленные и чиновники колониальной администрации, но и всякие «латинос»: испанцы, португальцы, итальянцы, французы-католики, их домочадцы, жены и дети, а так же – католические священники, монахи и миссионеры. Испанский король Фердинанд VII оценил заслуги Морильо, наградив его титулом графа Картахенского.
Ничего удивительного в том, что реакционный оппонент Боливара, ратовавший за сохранение Империи, испанский генерал Морильо неоднократно побеждал его в открытом бою, используя беспощадную ненависть индейцев. Индеец НЕ ЗНАЕТ кантовского категорического императива, в отличие от нас, возомнивших, будто некий остаток реальности вечно для всех нас несет в себе этакий этический посыл – Любовь, распятую на кресте! Бытие без-образно, то есть настолько невообразимо, что его уже и всегда НЕТ. Охота за реальностью – опасна! Опасна потому, что гуманизм западного человека возвращает его к собственному «Я», и, охотясь за реальностью, замыкает его на «Себя». Наши проблемы - в противоречии между желанием быть личностью и быть полноценным членом государства. Для слепой ненависти индейцев враг - христианское государство, организованное по законам справедливости и традиций чуждого ему Отечества. «Карфаген должен быть разрушен, а земля посыпана солью – на века».
И вот, граждане одного государства, мы уже убиваем друг друга на каждом городском углу, тормоза разума густо смазаны безумием. И верим, что отношения в человеческой стае должны быть социально зафиксированы законами и моралью, иначе человек останется Зверем, пусть только в рамках своей семьи, банды, социального слоя или партии. Только инвертированный Зверь становится Человеком. Ограничивая себя, он опирается тогда на совесть, разум, добро и традиции Отечества. Но стать самим собой он не может, на ложь опираться, что на воду, будешь тонуть, как остальные – вместе. Человеку, чтобы не быть Зверем, нужна внутренняя опора, она же этика. Если это этика, выраженная из преодоления Зверя в себе, она приведет только к миру «иному», «божественному», зеркально опрокинутому отражению мира Зверя в мире социума, зафиксирует ложь человеческих отношений. А у человека в реальном мире нет опоры! Этика революции всегда темна. Культура эфемерна, а жизнь длинна, чуть поскреб слой на рамке социума, и фу-у…, чтобы Зверь остался человеком.
Огнь революции должен нести Протагор, олицетворение мужского нарратива, Люцифер, другой атрибут Бога, - взывающий к личной и беспощадной борьбе. Что сделал Великий революционер Боливар в Великой Гранаде? Он хотел принудить свои революционные войска к справедливой и окончательной войне за свободу, повязав своих бойцов кровью. Но сделать городского обывателя личностью, способной на нетривиальный поступок невозможно, - это как появление, второе пришествие бога. Если общество не признает права за личностью, почему личность должна жить интересами такого общества? Погоня же за «идеалами» общества в таком случае бесплодны – нет идеалов там. Есть только социальный интерес и подчинение этим интересам общества. А по-большому счету - подчинение обывательской морали, - и только.
В обществе нет этики, т.к. этика – индивидуальна. Так же как революционный террор - может быть только индивидуальным! Есть только мораль, а она - обязательна для исполнения в обществе, и заложена в нас воспитанием, т.е. принуждением с детства. Аморальность революционера должна подпитывать в глазах обывателя мораль, - как справедливое наказание реакционеров, - тогда она найдет понимание обывателя, но всегда останется только аморальностью и никогда не станет моралью революционера. Обыватель не способен понять слова Монтеня: «Лучше всего добровольная смерть. Жизнь зависит от воли других, смерть же зависит только от нас».
Революционер, Дух которого готов убивать и быть убитым, побеждает в себе смерть, потому что сам становится смертью. Даже проходя долиной смертной тени, такой человек не убоится зла, потому что он сам и есть зло. Он не ощущает близости смерти, поскольку находится внутри неё. В этом заключается простое и трагическое ощущение счастья свободы.
Убийцы же по долгу службы - одержимы мелочными устремлениями, они смотрят на людей подлыми глазами карманных воров.
Война продолжалась. В 1816 отряд под предводительством Боливара вновь высадился на побережье Венесуэлы. Отмена рабства, провозглашение декрета о наделении солдат освободительной армии землёй на следующий год привлекли на сторону Боливара широкие слои населения. В феврале 1818 года, благодаря присылке из Лондона солдат, Боливар составил новую армию, но снова был разбит несколько раз Морильо. Тогда он решился вступить в окончательную борьбу с испанцами, атаковал их на самой последней территории Новой Южной Гранады, где они сильно укрепились. Прежде чем предпринять этот поход, он созвал новый конгресс в Ангостуре (15 февраля 1819 года), на котором был утвержден президентом республики. После долгого и изнурительного перехода через Кордильеры, 10 июля 1819 г. Боливар вошел в Санта-Фэ и провозгласил соединение Новой Гранады с Венесуэлой в одно государство, под именем «Республики единой и нераздельной Колумбии». Благодаря вспыхнувшей в 1820 года революции в Испании, дело освобождения испанских колоний пошло очень быстро. Испанцы терпели одно поражение за другим. 25 мая 1826 года он представил конгрессу в Лиме свой знаменитый «Боливийский кодекс». Боливар задумал грандиозный проект: он хотел образовать под именем Южных Соединенных Штатов - единую огромную республику, в которую бы вошли Колумбия, Перу, Боливия, Ла-Плата и Чили. Перуанцы отвергли Боливийский кодекс и отняли у Боливара его титул пожизненного президента. Лишившись власти в Перу, Чили и Боливии, Боливар 20 июня 1828 года вступил в Боготу, где учредил свою резиденцию - в качестве главы правительства Колумбии.
Боливар, получивший европейское образование, хотел независимости от засилья испанского колониального чиновничества и отмены рабства. Созданная им армия с переменным успехом очистила территорию Великой Гранады, изгнав испанцев с континента. Индейские племена, находившиеся в стороне от колониальной системы королевской власти, воевали против республиканцев – идеи национализма им были чужды. В 1830, после смерти Симона Хосе Антонио-де-ла-Сантисима-Тринидад Боливара-и-Паласиоса, Великая Колумбия распалась. В итоге его диктатура пала, а Великие Южные Штаты рассыпалась на отдельные националистические государства, во главе с его бывшими генералами. Креолы воочию увидели, что владеют и без революции землями и собственностью, а товары по-прежнему отправляются в бывшую метрополию. Панама на правах департамента вошла в состав республики Новая Гранада, а с 1861 года последняя стала называться - Соединенные Штаты Колумбии.
На карибском побережье Америки часты тропические ураганы. Ливни хотя и кратковременны и очень интенсивны, выходящее после них солнце быстро сушит землю, но надолго насыщает влагой воздух.
Картахены-де-Индиас, Бакунин увидел пустующие бойницы и казематы могучих крепостей, выдерживавших многомесячные осады корсаров и завоевателей. Вся старая часть города обнесена крепостной стеной с сотнями бойниц, в которых установлены пушки. Когда корабли входят в гавань через узкий и извилистый проход Бока-Чика, перед ними справа и слева высятся массивные стены фортов. Жерла средневековых пушек нацелены в борт корабля. У городских стен расположились бродячие торговцы-негры, да дремлют грузчики в ожидании случайного заработка. Бока дель Пуэнте (вход на мост) - так называются главные ворота старой Картахены. За ними сразу начинаются магазинчики. Множество узких улочек, уходящих в перспективу, небольших площадей, аркад, где можно укрыться от жарких лучей солнца. И всюду бесчисленные балкончики различных цветов и конструкций, не похожие один на другой, но радующие глаз своей ажурностью, легкостью. Старая Картахена полностью сохранила облик средневекового испанского города.
На углу дородная негритянка, в цветастом платье и с чалмой из яркого куска ткани, изнывающая от жары, продавала спелые агуаты, манго и папайю. Негритята предлагали прохожим холодную воду - самый ходовой товар в тропическом городе. В воду добавляют несколько капель "лимонсито" - необычайно кислых и сочных зеленых лимончиков, это хорошо спасает от зноя. Проход на площадь Адуана (таможенную) сквозь большую арку, прорезанную в центре длинного белого полукруглого здания, сюда поступали со всего карибского региона товары для переправки в Испанию. Через эту арку прошли и сотни тысяч африканских негров, обращенных в рабство.
Старинные с деревянными балкончиками здания центра города, живописный рынок, бастионы крепости Сан-Фелипе де Барахас. Уютные улочки старой Картахены носят «цеховой характер», на них селились в основном по профессиям, и они названы именами кожевников, инженеров, военных, ремесленников, медиков. В колониальной Картахене строго соблюдалась субординация между членами общества, все было регламентировано, и это проявлялось даже в мелочах. Каждый дом имеет непременный патио - внутренний дворик с балкончиками, увитыми зелеными тропическими вьющимися цветами миами. В центре патио расположен небольшой круглый каменный резервуар для питьевой воды, а по соседству такой же, но скрытый - на случай нападения пиратов. Внешние и внутренние двери красного дерева украшены «эстоперолес» (бронзовыми ручками), большими гвоздями с широкой шляпкой - и все они различной формы, которая извещает, кто здесь живет - священник, военный, функционер администрации или вельможа.
Большинство племен, покоренных испанскими завоевателями почти четыреста лет назад, как не владело собственностью, так и не понимало идей «национального» государства, и ждало освобождения от своего Мессии. Завоеватели разделили между собой землю, превратив население в рабов (репартимиенто), но вскоре индейцы были объявлены вассалами короля, но отдавались под опеку (энкомиенда) испанских колонистов, на которых должны работать. Впервые в истории была прервана насильственным способом древняя культура инков. Поняв, что индейцы вымирают и не способны работать на плантациях и шахтах, испанцы разрешили индейцем жевать листья ядовитой коки, кустарника, растущего на высокогорье. Аборигенам был присущ отчужденный взгляд и безразличие к страданиям, наркотик способствовал притуплению чувства голода, на некоторое время придавал сил на тяжелых работах. После того, как был наложен запрет на обращение в рабство индейцев, расцвела работорговля африканцами, которых доставляли из португальских колоний Экваториальной Африки. Эта практика продолжалась на протяжении всего XVII века. Единственными портами на Карибах, получившими право принимать для продажи негров, были Картахена и Веракрус в Мексике. Картахена стала самым крупным центром работорговли в Новом Свете. Негров доставляла из Африки компания "Португеса де Качеу". На левом плече каждый раб имел клеймо, свидетельствующее, что за него уплачена таможенная пошлина. А на спине ему, как животному, выжигали "фирменный знак" компании "Португеса де Качеу". Затем невольников продавали на площади Адуана, той самой, таможенной, на так называемой «ярмарке негров». Агенты португальской компании распределяли «грузы» с живым товаром в Венесуэлу, на Антильские острова, в Новое королевство Гранада, в Перу, где они трудились на горнорудных предприятиях, табачных и сахарных плантациях.
Сама инквизиция, существовала в Картахене 270 лет и была отменена 11 ноября 1811 года - за год до провозглашения независимости Колумбии. Её серый дворец возвышался перед площадью, посередине которой был устроено место публичной казни, и движение на площади было организовано по кругу вокруг него. Дворец был построен по указанию короля Филиппа II. В отличие от европейской инквизиции в Картахене она носила не столько религиозный, сколько политический характер. Священники наказывали вплоть до смертной казни в основном не тех, кто выступал против церкви, а тех, кто проявлял антииспанские настроения. Казнили осужденных с помощью гарроте - металлической удавки.
Не зря английская корона удостоила знаменитого пирата Фрэнсиса Дрейка титула сэра после его рейда через Магелланов пролив в тихоокеанские владения Испании. Война за мировое господство никогда не прекращалась между империями. В 1586 году Дрейк появился у Картахены во главе эскадры из 23 кораблей с тремя тысячами «ветеранов» на борту и легко овладел городом. Он проник в него под покровом ночи, а уже утром Картахена была во власти пиратов. Победители предавались ужаснейшим излишествам, и, хотя большей частью это были королевские солдаты, предводимые королевскими же офицерами, они ни в чем не уступали флибустьерам. Условия капитуляции были нарушены, церкви осквернены, священные сосуды похищены, монахи преданы пытке, девиц раздевали донага и насиловали, а многих больных в госпиталях под предлогом прекращения их страданий уморили голодом.
А потом долгие века пиратского террора на Карибах. Страх наводили черные знамена с черепом и костями, покровительство Смерти придавало бесстрашие инсургентам. Пиратские республики и тайные общества, клянущиеся на крови, были ответом на рабство, принесенное «белым человеком» в Новый Свет. Пиратский флаг с изображением черепа со скрещенными костями на реях пиратских судов подразумевал для их жертв, чтобы они не падали духом – Джолли Роджер, символизирующий смерть и разрушение, предназначался всякому горемыке, кто встанет им поперек дороги. Вступившие в разбойное братство, приобщались к свободе. Церковь сразу объявила черный флаг сатанинским, хотя сама на протяжении веков использовала его, как знак чумы.
1741 году. За два года до этого между Испанией и Англией вновь разразилась война, одним из вдохновителей которой явился независимый член британского парламента, сэр Эдвард Вернон. Однажды он заявил, что ему достаточно шести кораблей, чтобы захватить Портобело - испанский порт в Карибском море. Он собрал огромный по тем временам флот: 180 кораблей, оснащенных 2 000 пушек и укомплектованных 28 000 солдат и моряков. Для сравнения — «Великая армада», с помощью которой испанцы рассчитывали захватить всю Англию, состояла всего из 126 кораблей. Еще 2 700 человек, коими руководил сводный брат Джорджа Вашингтона, Лоуренс, были набраны в североамериканских колониях. Нетрудно догадаться, что вся эта мощь должна была обрушиться на Картахену, населенную 20 000 человек, включая женщин и детей, и обороняемую 7 кораблями. Но англичане были разбиты! Южная Америка осталась испаноговорящей.
Высокие пальмы и раскидистые деревья робле накрывают сквер в центре другой площади и спасают прохожих от немилосердной жары - здесь намного прохладнее. В декабре 1812 года 29-летний Симон Боливар читал на площади свой «Картахенский манифест», в котором поклялся не сдаваться, пока не добьется «эмансипации народов континента».
Родился Симон Хосе Антонио Боливар-и-Паласьос в знатной креольской семье баскского происхождения. Он рано лишился родителей. На воспитание и формирование мировоззрения Боливара большое влияние оказал его учитель и старший друг, видный просветитель и масон, ученик Руссо, Симон Родригес (Самюэль Робинзон), переживший своего ученика на 30 лет. В 1810 г. Боливар был послан революционной юнтой в Лондон, искать поддержки у английского правительства, точнее, определенных банковских кругов. Картахена была первым городом Новой Гранады, провозгласившим в 1811 году независимость от испанской короны. Война в Европе не позволила Испании наказать колонию. Следующей была Венесуэла. Страх перед Испанией заставили Каракас открыть ворота инсургентам 4 августа 1813 года. Боливар вошел туда с триумфом. Национальным конгрессом Венесуэлы Боливар был провозглашен диктатором и Освободителем. Он сделался диктатором и был утвержден в этом звании 2 января 1814 года конгрессом союзных провинций. После нескольких удач сражений, Боливар был окончательно разбит при Ла-Пуерте 15 июня 1814 года, и едва спасшись от плена, бежал в Картахену. Конгресс Новой Гранады предоставил в его распоряжение небольшое войско, с помощью которого он атаковал Санта-Марту. Но был разбит подоспевшими на помощь испанскими отрядами, под начальством генерала Морильо в марте 1815 года, и должен был снова бежать сначала на британскую Ямайку, а затем на Гаити за новыми волонтерами.
Доведенные до крайности, испанцы обратились за содействием к Ilaneros Венесуэлы, полудиким обитателям степей Гранады, и только летом 1815 года к стенам Картахены подошла 5-тысячная карательная армия испанца Морильо и 3,5-тысячное войско льянерос (пастухов), ведомое славившимся редкой жестокостью Моралесом, и те разбили Боливара у Баркисемето. После чего война приняла жестокий характер; льянеросы истребляли патриотов, не щадя ни женщин, ни детей, а Боливар, решившись навсегда разделить «кровавой рекой» обе враждующие партии, велел умертвить всех пленников. Среди заложников были не только военнопленные и чиновники колониальной администрации, но и всякие «латинос»: испанцы, португальцы, итальянцы, французы-католики, их домочадцы, жены и дети, а так же – католические священники, монахи и миссионеры. Испанский король Фердинанд VII оценил заслуги Морильо, наградив его титулом графа Картахенского.
Ничего удивительного в том, что реакционный оппонент Боливара, ратовавший за сохранение Империи, испанский генерал Морильо неоднократно побеждал его в открытом бою, используя беспощадную ненависть индейцев. Индеец НЕ ЗНАЕТ кантовского категорического императива, в отличие от нас, возомнивших, будто некий остаток реальности вечно для всех нас несет в себе этакий этический посыл – Любовь, распятую на кресте! Бытие без-образно, то есть настолько невообразимо, что его уже и всегда НЕТ. Охота за реальностью – опасна! Опасна потому, что гуманизм западного человека возвращает его к собственному «Я», и, охотясь за реальностью, замыкает его на «Себя». Наши проблемы - в противоречии между желанием быть личностью и быть полноценным членом государства. Для слепой ненависти индейцев враг - христианское государство, организованное по законам справедливости и традиций чуждого ему Отечества. «Карфаген должен быть разрушен, а земля посыпана солью – на века».
И вот, граждане одного государства, мы уже убиваем друг друга на каждом городском углу, тормоза разума густо смазаны безумием. И верим, что отношения в человеческой стае должны быть социально зафиксированы законами и моралью, иначе человек останется Зверем, пусть только в рамках своей семьи, банды, социального слоя или партии. Только инвертированный Зверь становится Человеком. Ограничивая себя, он опирается тогда на совесть, разум, добро и традиции Отечества. Но стать самим собой он не может, на ложь опираться, что на воду, будешь тонуть, как остальные – вместе. Человеку, чтобы не быть Зверем, нужна внутренняя опора, она же этика. Если это этика, выраженная из преодоления Зверя в себе, она приведет только к миру «иному», «божественному», зеркально опрокинутому отражению мира Зверя в мире социума, зафиксирует ложь человеческих отношений. А у человека в реальном мире нет опоры! Этика революции всегда темна. Культура эфемерна, а жизнь длинна, чуть поскреб слой на рамке социума, и фу-у…, чтобы Зверь остался человеком.
Огнь революции должен нести Протагор, олицетворение мужского нарратива, Люцифер, другой атрибут Бога, - взывающий к личной и беспощадной борьбе. Что сделал Великий революционер Боливар в Великой Гранаде? Он хотел принудить свои революционные войска к справедливой и окончательной войне за свободу, повязав своих бойцов кровью. Но сделать городского обывателя личностью, способной на нетривиальный поступок невозможно, - это как появление, второе пришествие бога. Если общество не признает права за личностью, почему личность должна жить интересами такого общества? Погоня же за «идеалами» общества в таком случае бесплодны – нет идеалов там. Есть только социальный интерес и подчинение этим интересам общества. А по-большому счету - подчинение обывательской морали, - и только.
В обществе нет этики, т.к. этика – индивидуальна. Так же как революционный террор - может быть только индивидуальным! Есть только мораль, а она - обязательна для исполнения в обществе, и заложена в нас воспитанием, т.е. принуждением с детства. Аморальность революционера должна подпитывать в глазах обывателя мораль, - как справедливое наказание реакционеров, - тогда она найдет понимание обывателя, но всегда останется только аморальностью и никогда не станет моралью революционера. Обыватель не способен понять слова Монтеня: «Лучше всего добровольная смерть. Жизнь зависит от воли других, смерть же зависит только от нас».
Революционер, Дух которого готов убивать и быть убитым, побеждает в себе смерть, потому что сам становится смертью. Даже проходя долиной смертной тени, такой человек не убоится зла, потому что он сам и есть зло. Он не ощущает близости смерти, поскольку находится внутри неё. В этом заключается простое и трагическое ощущение счастья свободы.
Убийцы же по долгу службы - одержимы мелочными устремлениями, они смотрят на людей подлыми глазами карманных воров.
Война продолжалась. В 1816 отряд под предводительством Боливара вновь высадился на побережье Венесуэлы. Отмена рабства, провозглашение декрета о наделении солдат освободительной армии землёй на следующий год привлекли на сторону Боливара широкие слои населения. В феврале 1818 года, благодаря присылке из Лондона солдат, Боливар составил новую армию, но снова был разбит несколько раз Морильо. Тогда он решился вступить в окончательную борьбу с испанцами, атаковал их на самой последней территории Новой Южной Гранады, где они сильно укрепились. Прежде чем предпринять этот поход, он созвал новый конгресс в Ангостуре (15 февраля 1819 года), на котором был утвержден президентом республики. После долгого и изнурительного перехода через Кордильеры, 10 июля 1819 г. Боливар вошел в Санта-Фэ и провозгласил соединение Новой Гранады с Венесуэлой в одно государство, под именем «Республики единой и нераздельной Колумбии». Благодаря вспыхнувшей в 1820 года революции в Испании, дело освобождения испанских колоний пошло очень быстро. Испанцы терпели одно поражение за другим. 25 мая 1826 года он представил конгрессу в Лиме свой знаменитый «Боливийский кодекс». Боливар задумал грандиозный проект: он хотел образовать под именем Южных Соединенных Штатов - единую огромную республику, в которую бы вошли Колумбия, Перу, Боливия, Ла-Плата и Чили. Перуанцы отвергли Боливийский кодекс и отняли у Боливара его титул пожизненного президента. Лишившись власти в Перу, Чили и Боливии, Боливар 20 июня 1828 года вступил в Боготу, где учредил свою резиденцию - в качестве главы правительства Колумбии.
Боливар, получивший европейское образование, хотел независимости от засилья испанского колониального чиновничества и отмены рабства. Созданная им армия с переменным успехом очистила территорию Великой Гранады, изгнав испанцев с континента. Индейские племена, находившиеся в стороне от колониальной системы королевской власти, воевали против республиканцев – идеи национализма им были чужды. В 1830, после смерти Симона Хосе Антонио-де-ла-Сантисима-Тринидад Боливара-и-Паласиоса, Великая Колумбия распалась. В итоге его диктатура пала, а Великие Южные Штаты рассыпалась на отдельные националистические государства, во главе с его бывшими генералами. Креолы воочию увидели, что владеют и без революции землями и собственностью, а товары по-прежнему отправляются в бывшую метрополию. Панама на правах департамента вошла в состав республики Новая Гранада, а с 1861 года последняя стала называться - Соединенные Штаты Колумбии.
На карибском побережье Америки часты тропические ураганы. Ливни хотя и кратковременны и очень интенсивны, выходящее после них солнце быстро сушит землю, но надолго насыщает влагой воздух.
Обсуждения Картахена Симона Боливара, Глава 31