«Адаптары могут не только снижать, но и повышать концентрацию. Но для вхождения в поток необходимо включать многорядность, иначе ключи переключения мерности не срабатывают. Можешь на себе проверить», – и дал две брошюры. Тогда я и сообразил, что можно попробовать их использовать для того предложения, которое накануне получила Мила. Ведь случайностей не бывает?
– Так в чем собственно состоит выбор «или»? – схитрила Яна.
– А выбор состоит в мерности и соразмерности, которой мы собираемся воспользоваться. Один ключ семимерен, другой шести, – озадачил всех Алим.
– Давай, что проще, – выбрал или предложил Эмиль.
Алим спокойно взял оду из подшивок и, отпив глоток кофе, прочел:
– «Хотел бы знать он, что же проще: небрежно дни свои влачить, и предаваться мыслям в роще, и, девственность храня, почить, или вцепиться в мир зубами, пытаясь все переписать, а, впрочем, посудите сами, что общего меж «ить» и «ать», – Алим помедлил, будто пытаясь осмыслить, потом продолжил читать:
– «Что игры, смехи и тревоги, сатиры, прелести – им боги, себя призвавши ублажать, давали жизнь, того не зная, что срок придет всё разгребать, что «ить» придет на смену «ать», – Алим читал дальше:
– «Он шумом внутренней тревоги был окружён, накидки, тоги, сандали, лапти – все одно, над ним тот призрак долго вился, на самом деле – он лишь бился, себя пытаясь прозревать: он «ить» искал на смену «ать».
Он был еще не человек, он только стать им собирался. Когда иного стал алкать, он не готов был предъявлять, но сделав шаг, изрекши «пить», он дал возможность напитать.
Ему навстречу луч пробился, и он увидел слово «быть» и быт, которым он влачился, распался в прах, распознан страх, и он уже не может брать, а хочется ему дарить, и «ать» он заменил на «ить».
Алим снова умолк, и все молчали.
– Это не тот текст, который тут был, – произнес Алим и перевернул страницу.
С вощеной дощечкой
– Вот та страница, которая была первой. Теперь слушайте внимательно: где-то в этом тексте содержится переход:
«С вощёной дощечкой и свитком хранительница вратных уз, богиня, старшая из муз, она была вольнолюбива. Опеку всякую, присмотр, она с трудом переносила, ведь в ней была сокрыта сила, которую ей дал отец. Забыв о том в объятьях Мнемы, он зорким оком замечал вокруг любые перемены, и шалости ее он знал и дочь свою всегда искал.
Ее внезапные пропажи, когда и маленькие пажи, и даже доблестные стражи уже вконец сбивались с ног, он больше выносить не мог, он был решителен и строг, и ним был призван Аполлон.
Поля оставил он и стада, где волю отчую: «Так надо», он безупречно исполнял, теперь сестер он опекал, и лук сменил он на кифару.
Но Каллиопе с силой дара никто не может помешать, она все так же продолжает, хотя и реже, пропадать. А чтобы брат не был помехой и не пытался устрашать, она нашла ему утеху: и вот он может прорицать, и он теперь сопровождает ее до самых тайных врат… в долину…».
Алим прервался, вернее, прервался текст, и не текст даже, а своеобразное видение, ведь путеводитель-то был не совсем обычный.
– Мне мысль пришла, что мы не всё учли, да, упустили одну немаловажную деталь, – Эмиль немного подумал, – «ить» и «ать»: исправить и позвать. Давайте позовем Алину.
– Звони, – согласился Алим, – мне тоже показалось, что ее не хватает, словно мы о ней забыли. Больше никто ничего не хочет сказать?
– Игры, музы, сатиры – безликие и с именами, неприметные и боги. Ведь они по сути своей просто определенные качества, умения, хитросплетения правил, рождающие непревзойденных или гениальных в своем деле людей. Людей с божественными задатками. Вот Каллиопа, мать Орфея, например… – попробовала за что-нибудь зацепиться Яна.
– Не зацепишься, – заметил Эмиль, – но мудрую мысль призовешь, что почти то же самое.
– Уже призвала, – в Яне проснулся дух противоборства, – всё, всегда и у всех было завязано на человеке. Значит, в данном случае, тоже, только надо понять, в чем.
– А еще надо понять, зачем это надо нам, – уточнила Мила. Она взяла вторую папку и, быстро открыв ее, прочла: «Цари и царственные споры – здесь узы так же, как узоры, играют роль в цепи событий: толчков извне или наитий. Одни других в себя включают, другие тщетно бьются, чают, пытаясь царственность постичь. Их немощность – то их же бич…» – вот здесь, мне кажется, попроще.
Алим забрал папку, давая понять, что спор тут неуместен:
– Мы уже сделали выбор, и не стоит смешивать то, что и так запутано. Тем более что наше приглашение принято, и Алина уже идет. Скоро нам всем будет предоставлена возможность потренироваться в красноречии.
Не прошло и десяти минут, как явилась Алина и с порога начала выяснять, кого благодарить за то, что вспомнили о ней:
– Целую неделю думаю, когда же обо мне вспомнят? Дайте угадаю. Кроме Эмиля, некому: он тут из вас самый невинный, как малое дитя.
– Время дорого, – остановила ее Яна, – никто о тебе не забывал. Небось, сама уединилась для шлифовки своей темы – меня не проведешь. Два раза на мой звонок не ответила. Но сейчас речь о другом. Похоже, нам опять устраивают проверку, и твое появление может быть тем обстоятельством, которое нам на руку.
Эмиль принес чашечку кофе, поставил перед Алиной и улыбнулся:
– Сейчас ты поймешь, куда попала, но будет поздно.
– Брось свои глупые шутки, – перебил его Алим, – начинаем всё сначала. Итак, нам предложили принять участие в двух восьмидивах, это такая форма многоприсутственных нелинейных прений с возможными событийными проживаниями или выпадами. Уровень самого мероприятия нам пока неизвестен, но даже попасть на него представляет определенную сложность.
Ключи-активаторы выглядят как уже известные нам путеводители. От нас требуется войти в определенную активацию, в которой откроются врата-портал, и мы окажемся по нужному адресу. С первого раза не вышло.
– Путеводитель – это как та папка Мишара, с помощью которой нам приоткрылась история с кольцами? – уточнила Алина, – вы опять попались на чей-то крючок? Или кто-то обещает честную игру? Я правильно мыслю?
– И первое, и второе, и третье, а, может, ни то, ни другое, – неопределенно ответил Алим.
– Тогда, дай, я сама посмотрю. Только свою позицию вслух уточнять не буду: вы её и так знаете, – Алина пододвинула к себе папки, положила их рядом и выбрала одну, – что притихли, мудрецы? Внимайте тому, к чему пришли.
Она открыла папку и продолжила:
– «Меха даны не ради смеха: их кто-то должен надувать». Шучу, это еще не то, а, вот, вижу:
«Кишеть внизу, парить вверху, как это все не актуально, не надо так глядеть печально на младость прошлую свою.
– Тебе легко: ты вечно юн, а я вот радость обретаю, когда лишь в тех мирах витаю, где солнца два и восемь лун, где всё в одном, где безупречность в чести не больше, чем беспечность, где грандиозность, как и малость, лишь то, что в этот миг осталось. Где страх неведом и гордыня, где сердце попусту не стынет. И отчего всё – не пойму, – так говорит она ему.
– Так, значит, там ты пропадаешь? Вернее, пропадаешь здесь, а там живешь? Тебе придется все рассказать ему…
– Ты знаешь, он обожает этот мир, его единственным считает достойным света бытия, так раньше думала и я. Так думаешь сейчас и ты. Все эти игры и сатиры, все эти кубки и потиры, все эти пламенные речи не стоят малости одной…
И вдруг он взял ее за плечи:
– А хочешь, я пойду с тобой?
– Так неожиданно, признаться! Плохого там не может статься! Как пчелке радостно пыльцу…
– Но я имел в виду, к отцу!
– И я к Отцу! Не будем медлить. Сейчас откроются врата, и нам предстанет радость та... Но только, вот еще, забыла, – и Каллиопа вдруг застыла, – ты временно забудь про все. Пока неведомо отличье: ты можешь потерять обличье: к примеру, можешь стать цветком, а можешь камнем, или страхом, или победой, или прахом, или букашкой, или ветром, меняться формою и цветом. Там все едино, но не так, и я когда тебе дам знак, то ты отречься постарайся от всех привязок низких сфер, представь, что это лишь пример того, каким бываешь ты в своих словах, своих поступках: там все бывает очень хрупко. (Она всё пылко так писала, недаром стилем обладала, что сам, не ведая того, он согласился)… духом можешь… ты воспарить над явью той и раствориться, стать мечтой, но только если все игрой представишь.
– Ладно, я с тобою…
– Еще одно: там верный спутник всегда во всем лишь человек.
– Да бог с тобой, чтоб игры, люди!
– Молчи, молчи, там нет прелюдий! Согласен ты! Без них никак. Сам всё поймешь, держись в руках… где ж проводник? А лучше пара... Смотри, они глядят на нас, им любопытен наш Парнас, их привлекла твоя кифара…»
– Ух, ты, – Алекс откинулся в кресле. Он сам не ожидал такого поворота событий.
Каллиопа таки сумела настоять на своем, ведь недаром была красноречивой музой. Один всего лишь мелкий штрих: «их привлекла твоя кифара», и Аполлон вошел в открывшийся портал, он оторвался от виртуальной реальности своего бытия. А соединив свою огненную нить с той, которую держала Алина, и сделав штрих второй: «один, как пар, а два, как пара», она виртуозно открыла врата в иной мир: две пары в восемь глаз соскользнули с крючка материальной инертности своего пространства-бытия и оказались в самом вихре слиянности. Они смотрели на прелестную музу и красавца, ее брата-покровителя, бестелесно еще проявившись в ином.
Самое любопытное, что все сошлись на желании проникнуть в некое нереальное, в понимании каждого, действо.
«Это уже достойно следующей главы», – произнес Алекс и набрал ее название: «В условиях Огня», потом задумался-замечтался, и картина неизвестного проявилась.
Часть 4
Четыре пары, восемь отражений
Алекс, когда увидел, что сформировалось инь-ян нарушение перехода, решил присоединиться к семи участникам мегасобытий. Таким образом, состоялся восьмидив, как в начале и предполагалось. Но теперь он уже не мог влиять на события, он стал частью их естественного развития.
Щелчок переключения лишил всех привычной телесности, оставив только созерцание, ибо Трансвизор каждого бездействовал, он попросту отсутствовал. Неуправляемость ситуации привлекла к себе внимание Империла, и тот запустил в неё свои щупальца в виде маний, выискивая, чем поживиться.
Первым поплавился и поплыл Аполлон: он не вовремя вспомнил о своем величии и начал терять в размерах, менять форму – материально компенсироваться.
Каллиопа, более других приспособленная к таким условиям, чтобы снять напряжение, разрушающее брата, беззаботно-игриво рассмеялась и весело запричитала:
– Ой, же брат мой всегда сердобольный, был ты рядом и сильный и вольный, на кого ж ты меня покидаешь, как снегурочка вешняя, таешь? Обернись чистым духом, развейся, сбей окалину старую, слейся, снова стань прежним молодцем рядом, укрепись ты сестринским обрядом.
Отвлеченное общее внимание стало вниманием каждого, прикованным к удивительной музе.
Аполлон же, не будучи окончательно глупым, вспомнил последние наставления сестры и со словами: «Игры богов удивительно сладки, дух воспаряет мой, и без оглядки, кучкою пепла оставив былое, вновь возвращается в тело младое», – проявился рядом с ней, как ни в чем не бывало. Глаза его сияли точно после парной баньки и холодной проруби. Удивительно быстро он усвоил урок.
Эмиль рассмеялся, представив, как извивается сейчас посрамленная гордыня бога, и спекся-поплавился вторым. По ногам его и по рукам потекло нечеловеческое блаженство, и в следующий миг он осознал: оно даже и не животного, а растительного происхождения. Всё дело было в шапочке, вернее, кольце, которое начало сдавливать его цветочек-маковку – орган размножения. Там, где-то за этим поясочком, остались пестик, рыльце, столбик, завязь.
«Столько глазиков вокруг, и все впиваются в меня», – зарделся Эмиль-вьюнок и начал виться вокруг возникавших один за другим предметов: камней, стволов деревьев. А бесстыжие цветочки начали возникать по всей длине тоненького тела-стебелька. Силы были на исходе. Хотелось пить, и тут до него донеслось сладостное пение-жужжание прекрасной пчелки:
«Ясен день, так сладко виться, к солнцу тянутся цветы, птицы гнезда вьют, развиться смогут в них потом птенцы. Дух развития прекрасен, в каждом царстве он иной: человеческим наполнись и явись передо мной».
Эмиль узнал голос Яны и открыл глаза. Было что или не было – он так и не понял, но порозовел не меньше Аполлона.
Только теперь уже все смотрели друг на друга более доверительно и приветливо. Мир наполнялся единством проживания в различном со-единении, присущем каждому в цельности всех.
Алекс первым ощутил пробуждение внутренних возможностей формирования систем и частей, вошедших в синтез-присутственное соответствие с пространственно-временными возможностями. Но контуры так и остались незаполненными, хотя он явственно видел вспышки, высвечивавшие ландшафт, и даже некоторые признаки растительности. Видимо, этого было недостаточно, чтобы реальность проявилась, или чтобы они проявились в реальности.
«Теперь все вы здесь, как привидения», – лукаво улыбнулся кот-ученый, не догадываясь, что ошибается.
Он первым и, пожалуй, единственным, так ему показалось, понял, что восьмидив начался одновременно с их проявлением здесь, понял примерно, по каким правилам тот проходит, но какие силы стоят за этим, оставалось недоступно и его восприятию. Алекс запереживал, что всё закончится, так и не дав им возможности насладиться свободой действия, и его оболочка лопнула, как мыльный пузырь.
До этого и так еле просматривающееся эфирное тело начало безобразно трансформироваться как природно-эволюционный полутуманный шут, выплясывающий отдельными растительно-животными частями.
«Хорошо, хоть никто не видит», – думал Алекс, наблюдая себя из разных точек дислокации сознания, и вдруг понял, что сознание его тоже растворяется.
«Вот и всё», – перестал он сопротивляться, а растворение продолжалось, и внутренний холод начал всё замедлять. Ага, что-то еще звучит…Алекс прислушался.
«Сложней всего – не разлагаться на сотни, тысячи частей, не хочется таким остаться, ходить и спрашивать: «Ты чей?», себя в себе не различая. Полутуманный, полудикий, полуголодный и безликий, таким ты видишься себе, но ты ответственен вдвойне: твоя вторая половина в твоем бездействии невинна, и даже маленький кристалл, он атомы в себе собрал в какие-то соединенья: с трудом, без опыта, без мненья свою исполнил э-волю. Хоть не имел еще он эго, но волю как воспринимал! Его накал росток сподвигнул, и тот, когда еще был мал, свои расширил представленья, и тип иной впитал движенья, и синтез новый проявил, и в мире каменном ожил. Тянулся в нем эфирный атом энергии иной, живой, и путь его был не простой, но он подвиг вдруг оторваться от пищесинтезных проблем. И вот родился новый признак и свойство новое – обмен! Тогда обычное движенье, стремленье к свету и обмен сулили много перемен, но нужен дух был им, как воздух. Так что же ты последний вздох готов произвести в наследство или воспрянешь? Занемог? Так соберись же, слейся, склейся. Ведь ты же можешь, Алекс, смейся над…».
– Ох, уж эти сладкие объятья! Приснится такое… – Алекс не понял, что произошло, но покраснел интуитивно, устыдившись от произнесенных им самим слов.
Алина стояла рядом с ним и улыбалась. Алексу на мгновение показалось, что только что она держала его в руках, в ладонях, как семечко, и дышала, пытаясь не то отогреть, не то вдохновить.
«Надо же, – подумал он, – будто провалился на секунду, а столько всего нахлынуло».
Алим вспомнил свои первые трансформные опыты. Там происходили какие-то действия, дух витал в воздухе, требуя сонастройки, открывались какие-то способности, возможности, но было всё так по-домашнему как-то, как в материнском подоле, когда не страшно, даже если душа в пятках. Здесь же было все по-иному. Малейший шорох, малейшее телодвижение, хотя тела, кстати, вовсе не было – и все исчезало. Но, с другой стороны, ничего и не было. Он ничего не смог запомнить. И, вообще, что такое память? Миф? Картина бытия? Чьего бытия, в чем, зачем? Как вся история соотносится с ее написанием? Одновременно, до или после, параллельно или наложением, разложением или синтезом?
«Ушел в себя называется», – оторвался Алим от рассуждений и… не оторвался: какая-то липкость сковала его движения, каждого члена, каждой части, каждой функции. Такое он однажды испытывал во сне, но узнал о том только в момент пробуждения. А сейчас он не спал. Он просто находился в обездвиженном безвременьи. Он, его мысли и больше никого и ничего.
«Ну, как же, ну, как же, – подумал он, – можно же ментально всё исправить. Аффирмацию какую-нибудь, молитву, да просто к Отцу обратиться... А он скажет: а чего это ты полез, не зная куда? Наверное, скажет, для того, чтобы поучиться находить выход. Полез, значит, посчитал, что полезно. Вот и считай дальше. А как же свобода воли?»
Алим понял, что закапывается всё дальше. Надо остановиться. Вон, уже ничего не двигается. Это точно знак! Но вопросы продолжались:
«Скажи, какую выразимость или какую единенность готов ты выразить собой? Так, чтобы все преобразилось, так, чтобы всё соединилось, смиренным было, рвалось в бой и цельной глубиною слилось. Чтоб сферу каждую храня, не путало определенность, но вместе синтез чтоб явило, а лучше – синтез-обновленность. А, может, воссоединенность? Готов ли ты ее принять, готов ли ты ее явить? Так что же дать или привить? Ну, вспоминай же: «ать» и «ить».
Алим не сразу понял, что звучит не его собственный голос и даже не голос Отца, но когда прозвучало слово «синтез», он уже почти вернулся. А после последних слов увидел Милу, которая смотрела на него в упор.
«Возможно, она все это и произносила», – подумал он.
Странное было состояние: восемь человек общались каждый с каждым, проживая мир чужими или своими иными смыслами. В то же время каждый где-то отсутствовал или присутствовал, и всех единил колоссальный дух, который целиком не мог бы выразить никто, но каждая частичка которого могла сотворить отдельный мир.
Как одно мгновение всё пролетело, еще даже не начавшись.
– Вот вам и восьмидив, – произнес Алекс и растаял, растворился в пространстве комнаты.
А в реальности остались только пятеро удивленных, растерянных, но радостных экспериментаторов. Алина держала в руках две папки, Эмиль разглядывал свои руки, будто видел их впервые, Мила смотрела на Алима, Яна о чем-то задумалась.
– Так что, Алим, я открываю папку и начинаю читать? – вывела Алина всех из оцепенения. Её наивный взгляд довершил шутку.
Алим забрал обе папки и задвинул подальше в шкаф.
– Ну что, братья и сестры, продолжим, – он сделал паузу, – чаепитие?
Разные виды
– Видал я разные виды реальности, – произнес Эмиль, – а, выходит, ничего я еще не видал, меня даже на порог не пускает большинство из них. Еще с утра меня загрузили, как я думал, по полной программе, даже не дав высказаться. И вот, намереваясь немного отдохнуть, я попадаю вместо этого на разборки, устроенные двумя супермастерами, где меня дожимают до растительного состояния, выставляют на общее посмешище и поучают: «Не мни из себя чего-то стоящего, вьюнец желторотый». И что самое обидное – так это то, что, кроме воспоминания об унизительном состоянии, в моей голове ничего не осталось. Одно радует, что не я один такой там был. Алим, вы с Алексом тоже, как фанера над Парижем, пролетели, или мне показалось?
– Ох, Эмили, тебе всё-всё показалось. Не принимай близко к сердцу. Ты живешь в удивительное время, – успокоила его Алина, – время качественных изменений, время, когда человек, наконец-таки, становится Человеком с большой буквы. И вдобавок тебе, ввиду отсутствия очереди на раздачу даров, позволяют вновь и вновь становиться в эту очередь. Смотри, не надорвись.
– Хорошо, погоди, но как же быть с тем фактом, что божественный глобус закрыт? Демонский глобус закрыт, ангельский глобус закрыт? – не унимался Эмиль.
– Значит, как подрабатывать в саду у Ники, так это нормально, а как Аполлона увидел, так уже и вопрос возник, – на этот раз в разговор вступил Алим, – ты же знаешь, что он по совместительству был прорицатель, а это значит – заглядывал в будущее. Мы ведь так и не пообщались: каждый на своей волне всколыхнулся, и разошлись. Я, например, даже описать его не смогу. Так, общее впечатление, что вполне достойно себя проявил, несмотря на древнее происхождение, и всё. Меня совсем другое волнует. Мой опыт мне подсказывает, что все происходит неслучайно, и если вовремя не осознать происходящее, то на следующей ступени можно споткнуться.
А если насчет памяти, так, может, нам старый способ ее проявления меняют на новый, и как раз старая уходит, а новая ждет свободного места, точно как в любом управленческом аппарате: постоянные перестановки, а работать некому.
– Разные виды возникающей реальности в ее отражении внутреннего мира говорят о том, что и внутри происходит расслоение, возможность различения, рождение или возрождение новых реальностей, – вернулась к началу разговора Яна, – надо набраться терпения, чтобы не получилось, как в сказке о гадком утенке.
– Это намек на ваши технологии? – вспомнил Эмиль.
– Нет, это прямое напоминание, что материя, и в особенности физическая, имеет свойство инертности. Не стоит проявлять нетерпение, и все придет в своё время, – уточнила Яна, – и, между прочим, не расстраивайся так: все вы, мальчики, покраснели почти одновременно, хотя мы так и не поняли до конца, кто или что вас могло пристыдить. Может, собственная совесть?
– А я увидела, как Алим куда-то проваливается внутрь себя, что ли, эманируя при этом не то, чтобы силу, а больше качество, или даже свойство воссоединенности, – Мила решительно пыталась восстановить события, – и я наполнилась таким же, насколько это получилось, состоянием. Тогда он, будто из комы вышел, стал совсем другим. Одно ясно: телами мы там не состоялись, а так, синтезобразами, не более.
– Вот и отдохнули, – Эмиль понял, что придется еще потрудиться ментально, а, может, и четырехприсутственно, и решил не оттягивать удовольствие, – мы сейчас представляем собой синтез нескольких направлений исследования, научения и развития. Поэтому, пока находимся в активном состоянии или, так сказать, под впечатлением, надо этот актив и пропечатать.
– А яснее можешь? – пытался понять его Алим.
– Предлагаю провести некую систематизацию всего, что удалось запечатлеть, что придет на ум, насколько это возможно. А потом вернемся к этому через время: получится такое двухпозиционное рассмотрение, которое покажет перспективы или тенденции. Будет вполне научно.
– Вот ты и начни, светило науки ты наш, – предложила Алина.
– Да, пожалуйста! Существуют разные виды окружающей реальности, и они могут быть сведены в таблицы в зависимости от определяемых условий, свойств, качеств, сил, сфер рассмотрения или каких-то функций, процессов, а то и просто активности. Возьмем хотя бы те же планетарные планы: физический, эфирный, астральный и так далее, ведь на каждом были свои условия, свои формы, своя жизнь, свои системы. И они все были здесь и сейчас. Только нижестоящие, по каким-то параметрам, не осознавали этого и те явления, которые не могли объяснить на своем уровне восприятия, фиксировали как чудо или аномалии, хотя в действительности это был лишь результат проявления многоплановых сил. А вот вышестоящие легко могли управлять такими явлениями. Что боги Олимпа и делали. Но они ничем не развитее нас, потому, хотя бы, что сами многого опыта не имели, и это показательно было сегодня, когда двое из них оказались в положении нижестоящих. Они точно так же, а, может, и больше, чем мы, были в растерянности. И когда вся эта многоплановость вошла в новую эпоху в одно присутствие, а жизнь вообще стала многоприсутственной, мы, получая опыт преодолений и преображений, должны сообразить, как отсечь свою нижестоящую привязку.
Можно взять другую систему. Например, связанную с различным иерархическим уровнем организации материи. Ведь всё развитие заключается в количественно-качественном переходе. Это означает, что существует такое понятие, как сложение, накопление, а есть другое, называемое синтезом. Все без исключения развиваются этим. Минеральное царство, например, синтезирует вещество. Накапливает его в достаточных количествах, попадает в экстремальные условия, где показатели температуры или давления, или еще какие, выходят за критические точки, что-то сплавляется, что-то захватывается, скажем, электроны ядрами, и получается иное вещество.
То же самое, но на своем уровне делает растительное царство. Только здесь уже идет фотосинтез, и рождается уже самоорганизующаяся материя, живая материя. Не знаю, как там это будет по-научному, но ясно одно, что это синтез иного рода. Следующее иерархически идет царство животных. Стало быть, если мы его хотим поместить в описываемую систему, то должны определить, каким синтезом восходит оно, и если человек претендует, а это, несомненно, выделиться в отдельное, вышестоящее царство, то каким синтезом занимается он? И на сколько позиций мы вообще можем расширить такую систематизацию? Это, кстати, и в тему развития, на которую вышла Янина группа, гармонично вписывается.
– А ты себя уже не относишь к этой группе – перешел на более высокий уровень исследований? – посмотрела на него Яна.
– Наоборот, я как раз и пытаюсь синтезировать оба направления деятельности. У меня пока всё, – замолчал Эмиль.
– Тогда я скажу, – решил продолжить диалог Алим, – в разработке вопросов предзнания и доведения их до некой системы, а иначе это не будет наукой, я усматриваю преобразование условий пространственно-временного развития событий на причинно-следственную глубину проявленности процессуальных факторов. То есть, если простым языком, хочу показать, что всё происходящее уже существовало своей матрицей на более глубоких уровнях. И здесь основное препятствие в соединении прошлого и будущего в совершенно ином качестве или качествах, которыми необходимо обладать для вхождения в глубокие активации, иначе врата туда просто закрыты, и это мы сегодня все прекрасно видели в нескольких вариантах.
– Вот, – обрадовалась Алина, – я же говорила, что надо все или, по крайней мере, побольше распаковать и зафиксировать на физике из полученного ценного опыта, пока оно не рассосалось, не растянулось синапсами по их синаптическим щелям. Потом для их реанимации потребуется гораздо больше сил. Легче будет просто получить новый опыт.
– Да уж, особенно если учесть, что самим же приходится становиться подопытными, – согласился Эмиль и вдруг вспомнил, – только это не ты, а я сказал, что надо все систематизировать.
– А Алекс сейчас сам один со своими ограниченными условиями, – сменила тему разговора Алина, – интересно, как будет меняться выражение или восприятие справедливости в зависимости от перемещения по шкале осознанности или уровня вселенской аккредитации.
Расходились, когда уже темнело. Эмиль и Яна провели Алину, а затем и сами расстались у подъезда Яны. Каждому надо было побыть наедине с самим собой, получить возможность поразмышлять.
Размышлял и Эмиль. О пережитом опыте.
Сингулярность
Чтобы объективно увидеть какое-то событие или процесс, необходимо войти в соответствующую ему систему отсчета, потому что имеющее начало предстает естественным только с позиции своего начала. Когда человечество осознает начало эпохи, оно меняет летоисчисление. Это оправдано, поскольку иные скорости, иные свойства, иные условия, иная свобода требуют иного масштаба. А чтобы приблизить удаленное от начала, человек придумал порядки и степени, на уровне подсознания понимая, что там действует другой порядок условий и другая степень свободы. И вот сейчас Эмиль был далек от своего начала до такой степени, что мог спокойно идти домой и ни о чем не думать. Всё равно, место обитания его мыслей из уютного сада превратилось в изуродованное бомбежкой поле.
Утро следующего дня казалось куда более спокойным, голова легкой, а память свободной. Он даже собрался проваляться весь день на диване, или хотя бы его половину, но вот это «или» его и подвело, потому что он никак не мог отделаться от появившегося ощущения, что оно было предпоследним в стертом утреннем файле его сна. А последним было слово «сингулярность».
«Странно, – подумал Эмиль, – если уже такие слова мешают спокойно жить обычному студенту, стоит задуматься».
Через пять минут он был уже в интернете на соответствующей ссылке.
Термин «сингулярность» заимствован у астрофизиков, которые используют его при описании космических чёрных дыр. В некоторых теориях так обозначают начало вселенной. Это точка с бесконечно большой массой и температурой, бесконечно малым объёмом. Термин также синтезирован с «экспоненциальным законом развития науки», в частности, в связи с развитием нанотехнологий. Это технологическая сингулярность.
Сингулярность сознания – расширенное, глобально-обобщающее состояние сознания, восприятие максимально доступного знания, достигающего границ познаваемой Вселенной.
Одним словом, точка пространства, или состояние сознания, содержащие запредельность или разрыв, например, состояние Вселенной в начальный момент Большого взрыва или…
Кто-то еще и обратился с просьбой: «Суть понимаю, определения знаю, пытаюсь собрать жизненные примеры. Пришлите, у кого есть».
Эмиль написал ему целое послание:
«Когда упираешься в бесконечность, это означает лишь, что за ней должно последовать иное качество, иная реальность. Физический мир имеет свою наполняемость, и для того, чтобы увидеть ее предельность, надо выйти в запредельность, к примеру, в эфир. А чтобы это прожить, достаточно поучаствовать в восьмидиве с Аполлоном, музой и жителем эфира. Опыт есть, но на утро в голове – белая дыра вместо черной и «сингулярные» проблески. Поэтому даю еще одно определение: сингулярность сознания – это способность и состояние перехода в иную мерность, предполагающие сознательное проживание этого перехода. В противном случае, все данные опыта поглощаются самой сингулярностью. Значит, вопрос еще и в скорости. Возможно, поможет понятие сверхзвуковой скорости, преодоления звукового барьера или сверхсветовой и самого момента перехода».
Эмиль отключил интернет, ему стало легче, он сладко потянулся и произнес:
– Пускай теперь у них голова пухнет.
Потом он оделся и вышел на улицу. Магнитная стрелка его внутреннего компаса металась из стороны в сторону, замедляя постепенно движение, и, наконец, маршрут определился.
– Я так и знал, – произнес Эмиль, остановившись перед «Литературным миром». Однако вчерашняя пресыщенность включила защитный механизм, заставивший его остановиться. Со стороны казалось, что он читает вывеску и немного покачивается. Неожиданно дверь открылась, и перед ним возникла Фаина. Она посмотрела на Эмиля, затем на вывеску и серьезно спросила:
– Гипнотизируешь?
– Нет, пытаюсь переступить, – Эмиль не уточнил, через что, и Фаина решила помочь. Она взяла его за руку и завела внутрь помещения.
– Тут поступил заказ, – произнесла она уже в приемной, – поэтому я не могла допустить, чтобы в единоборстве победил здравый смысл, который советовал выбрать домашний диван. Если бы ты был зрячим, то видел бы, как это комично выглядело: твой ступор и твой же здравый смысл поперек входа. Добро, у нас камера видеонаблюдения стоит, – она налила чашечку кофе и вдохнула его аромат, – балдеж. Вот конверт для тебя на столе лежит. Ничего, еще пару раз, возможно, придется переступить, а потом все станет естественным. Благодаря провидению у нас в этом году заметный прогресс в работе. Сначала Алим, потом Мила, теперь вот ты, и все – просто кристаллики-самородки, так вас в узком кругу называют.
Эмиль понял, что ничего конкретного Фаина не скажет, и решил ускорить события:
– Пойду исполнять? – он взял конверт и, не встретив противления своему решению, отправился в свой кабинет.
– Нечего лежать прямо на улице, – пошутил он, обращаясь к невидимому здравому смыслу, – полежим лучше на диване. А что, какая разница тебе, где лежать, главное, что голова совершенно свободна от каких-либо конструктивных мыслей, значит, можно ничего не предпринимать, пока они не появятся. Считаешь, что не дадут? – продолжил он разговор с самим собой.
Первая тяжесть появилась в затылке, выходит, напрягала материя. Пришлось структурировать информацию.
Итак, космическая сингулярность – это самое простое. Видимая и невидимая материя отличаются порядком. Причем, это не математический порядок, а проявленный. И материя проявления более высокого порядка ни коей мерой не сопоставима с физической материей. Она может ее порождать или аннигилировать по своему усмотрению, что и доказывают черные дыры. Но кто сказал, что свет – это последняя инстанция? Если это не его компетенция, то вполне может быть, что Дух, как более высокая эманация, свободно перемещается в таких условиях. Выходит, что черная дыра вполне может оказаться переходом из галактических условий в метагалактические, или универсумные. Нет смысла разбираться дальше без соответствующей компетенции. Займемся другим.
Технологическая сингулярность, по всей видимости, отражает сингулярность сознания, и показывает его, этого сознания, освоенные параметры. То есть тут как раз тенденции бытия отражают тенденции сознания, только с коэффициентом или поправкой на способность человека моделировать свои способности. И здесь нам показывают, что даже если один человек достиг чего-то, этим могут воспользоваться другие. Самый тупой может пожинать плоды самого продвинутого. То есть изобретать велосипед не надо, но учиться им пользоваться каждый должен сам. Если таким же образом обстоят дела и в сфере сознания, то наработка опыта, способности, качества или свойства даже одного, открывают путь другим, что правильно. Только надо на это устремиться. И еще одно замечание: технологическая сингулярность, то есть качественные скачки в технологиях настолько участились, что требуют иного качества сознания.
Сингулярность сознания не должна отставать от своего технического побратима!
– Так что же ты разлегся, бездельник! – вскочил Эмиль с дивана, и от этого резкого движения у него потемнело в глазах.
Страж Сингул
«Одним из значимых моментов вхождения в сингулярность является тот факт, что ты не просто способен в синтезе с Отцом преодолевать точки сингулярности, а еще и в том, что этим ты помогаешь другим совершать то же самое», – промелькнула последняя мысль и осталась в той же комнате, что и тело.
– Ты снова спишь на рабочем месте, Или, – Мироника появилась ниоткуда, предстала как бы отдельно от всего остального, иным в ином. – Ника была здесь, оставила поручение, не стала тебя будить. Сказала, что сознание твое далеко отсюда, в опасной близости от какой-то точки. Сказала также, что я могу не беспокоиться: она оставила там одного из стражей преодоления, Сингула, кажется. Может, расскажешь, где был, что видел?
– Да я вроде и не помню ничего. Запутался я совсем, – признался Эмиль, – ты никогда не появлялась в этом месте.
Эмиль не мог рассмотреть, в каком именно, и продолжил:
– И не могла, и, полагаю, специально назвала меня Или, зная, что я Эмиль.
– Я вижу, Эмили, ты опять в ином, и хотя Сингул оставил тебе память, не пойму – зачем. Читать ты не можешь, со мной пойти тоже, понять меня тем более. Разве что вопросы какие-то задать? Не пойму, чего же Ника от меня хочет? Она сказала еще, что ты не прошел тест на сингпригодность, но очень стараешься, только спешишь, – Мироника улыбнулась, и Эмиль ощутил эманации уверенности и спокойствия. Она все время крутила в руках небольшой цветок, который отвлекал внимание Эмиля.
– А, хочешь, я расскажу о двух сестрах? – попытался расширить пространство общения Эмиль.
– Не трудись, я вижу, они соратницы твои, но не сестры. Да и ко мне они имеют отношение только в цепи определенных событий. Просто вы находитесь в обоюдно выгодной условиеобеспеченности преодоления.
Тебя беспокоит точка перехода. Можешь не волновать свой разум: раз Сингул пропустил одну твою часть, значит, со временем пропустит и остальные. Пространство на твоей стороне. Теперь дело за временем, и помощь воплощений дочерей Сианы – для тебя хороший вариант. Переосмысляй старые формулы. Очень скоро мы увидимся.
Эмиль почувствовал, как стали блекнуть краски, и напрягся, пытаясь противостоять слабости зрения.
Попробуй взглянуть на все по-другому, доверься Пути…
Эмиль открыл глаза. Давление восстановилось, и в глазах прояснилось.
«Недопустимое легкомыслие так себя вести в этой комнате», – подумал он, на подсознании прося прощения за это.
Ощутив прилив сил и некую стабильность, Эмиль сел за стол и открыл конверт. Его содержимое – небольшой лист с несколькими фразами. Прочел:
«Есть перекресток времени, который можно пройти только вдвоем, есть перекресток пространства-времени, который необходимо пройти самому. Препятствие внутреннее – самость. Препятствие внешнее – Сингул. Пропуск – достаточный уровень осознанности. Развивай способность определять и определяться. Нарабатывай компетентность».
– В чем же состоит задание? – удивился Эмиль и повертел головой по сторонам, – вроде все, как всегда. Какая еще должна быть готовность?
Пространство комнаты казалось самым капризным из всех, в которых успел побывать Эмиль. Оно чего-то ждало, хотело, чтобы он сообразил сам. И он начал перебирать вслух все, что приходило на ум.
– Надо систематизировать уже наработанное? Надо отчитаться о проделанной работе? Надо определиться в направлении поисков? Новый уровень требует нового подхода, иной активации, большей ответственности? – ему стало прохладно.
– Что, всё холодно? – неизвестно, к себе или еще к кому, обратился он, – а где же жарко? Наработка иерархической компетентности?
Выговорившись, Эмиль умолк и закрыл глаза.
– Не открывай глаза, – услышал он голос Мироники, – прежде ответь, что ты сейчас делаешь?
– Сижу.
– Первая фиксация, еще что делаешь? – настаивала Мироника.
– Пытаюсь определиться, что я должен сейчас делать.
– Вторая фиксация, а еще? – Мироника ждала.
– Тебя слушаю.
– Отлично! Теперь открой глаза и ответь, что ты теперь делаешь, только сразу, – Мироника допытывалась дальше.
Алим открыл глаза и увидел ее сидящей на диване. Несколько секунд он пытался сообразить, что происходит, хотел сказать «Я в шоке», но произнес:
– Смотрю на тебя.
– А теперь я отвечаю на твой немой вопрос, и мы учимся мыслить. Мне надоело за тобой гоняться по всем временным прослойкам, из которых ты вываливаешься, не успев даже зафиксироваться, и я решила разобраться с тобой в твоем профи.
– Как ты оказалась здесь и что такое «профи»? – теперь Эмиль начал задавать вопросы.
– Пространство фиксации. Для людей твоего мира оно почти постоянно. Я же могу по аргументированной необходимости менять фиксацию, в зависимости от наработанного жизненного потенциала огня, духа, света.
Теперь вернемся к нашему уроку, а то ты утонешь в своих вопросах.
Ты или, вернее, твое физическое тело, с которым ты отождествился, через тебя ответило, что оно сидит. Потом твое сознание сделало анализ недавнего прошлого, заметь, недавнего, но прошедшего уже, и сообщило, что ты определяешься. А потом твое восприятие, наконец, зафиксировалось на непосредственно проходящем процессе восприятия и анализа звуковой информации от конкретного источника.
В такой болтанке невозможно произвести зрелую мысль, хотя бы мыслеобразной глубины, а, следовательно, невозможно пребывать в жизненной реализации.
Это первая тема сегодняшнего двудива.
Вторая тема будет связана с твоим заданием и устремлением. Зафиксируем ее как сингулярность и конкретизируемся на сознании или через сознание. Чем больше цепочек, тем круче сознание: интересно звучит? Фиксируй в порядке возрастания синтеза качеств: движение, ощущение, чувство, мысль, смысл и так далее – одна цепочка; уровни сложности чувственного восприятия: тактильное, вкусовое, обоняние, слух, зрение и так далее – вторая цепочка. Что между ними общего?
– Наверное, степень физичности, как ты говоришь: от самого вещественного и связано-осязаемого до неосязаемо-свободного. Если для движения и ощущения необходим предмет и прикосновение к нему, то почувствовать или осознать можно по отдельным каким-то элементам. Чтобы услышать, пространство должно быть вещественно заполнено, а для света, для видения уже и вакуум сойдет. Только чего ты хочешь, я не пойму.
– Потому что дальше мысли не идешь. Учись, последовательно развивая, проявляя звенья цепи, тогда и поймешь функции Стража Сингула. Ты ведь это хотел узнать?
Только чтобы к нему приблизиться, еще одну цепочку накинуть надо на пространство, ту, которую замяли обитающие в поле её влияния.
Вернись к временам теории эфира в физике и личностного магнетизма в метафизике – второй ступеньки той лестницы, без которой первая видится просто, как единственная площадка.
Осилишь, синтезируешь – приблизишься к готовности для очередного испытания-теста. Улыбнись, – Миронике надоела его непроницаемо-глубокомысленная маска, и, показывая, как это выглядит в ее исполнении, она растворилась в пространстве. Было видно, как разгладились вмятинки и морщинки на поверхности дивана. Телесная осязаемость Мироники была вполне физична. Была.
Эмиль ощутил в наполненности своего мира заметную пустоту, покинул рабочий кабинет и, как в бермудском треугольнике, отправился кратчайшим путем в следующий угол своего метания.
Загнанный в угол
– Твои появления я уже начинаю предугадывать, Эмиль, – встретила его Елизавета Михайловна, – как только Яна начинает ходить по квартире, явно не в состоянии определиться, чего хочет, можно открывать дверь и на спор утверждать, что первым в неё войдешь ты.
– Это вы к тому, что мое существование можно использовать для улучшения финансового положения? – также весело, вместо приветствия, произнес Эмиль.
– Это я к тому, что уже ухожу, и чай будете пить без меня, – Елизавета Михайловна впустила гостя, а сама вышла.
Эмиль провел ее взглядом, а когда обернулся, в неожиданной близости от себя увидел Яну и вздрогнул.
– За испуг полагается фантик, и я выбираю рассказ или чистосердечное признание, – она медленно, с намеком, вдохнула привнесенный ним запах и ничего не почувствовала, – странно, если бы это было нормально, то я бы сказала, что слышу эфирный запах. Вроде как информация считывается полевая, а не вещественная.
– То есть вещественных доказательств ты предъявить все-таки не можешь, – попытался пошутить Эмиль, но не тут-то было.
– Зато обусловленный данным обстоятельством карантин без права прикосновения ты заработал, а после исполнения фанта – посмотрим. Садись в это кресло. На цепь садить не буду, пока не вышел из доверия. – Яна указала на кресло, сама села напротив, и взгляд её был… Лучше не определять, каким он был.
– Дни сочтены мои, – сразу же многоприсутственно заговорил Эмиль, – я с силой породнился, на части начинает рвать меня она. И каждая та часть самостоятельности хочет и знает, что в единстве сила всех заключена. Что посоветуешь, хранительница двух колец, ведь два кольца – еще и символ сочетания сердец, знак верного пути того, которому и право жизнь начать дана.
Яна сразу же сориентировалась, что Эмиль неслучайно заговорил о силе и о той открывшейся истории их с Алиной воплощений. Она сразу же сделала попытку войти в активировавшийся поток, оставив все суетные размышления на потом.
– Сестра моя мне говорила: «Значимость событий вскрывается по прошествии веков». Она всегда рассудку больше доверяла, хоть знала пагубность его оков. А мне без риска жизнь надоедала, я не любила умных слушать слов, всегда я с ними воевала.
Сиана мне прощала шалости мои, твердя: «Вернутся все они в конце пути, и каждая со взрощенным вопросом, и каждая как не одна, а три. Но только, вот, готова ли их встретить будешь ты?». Просила ясность я внести ее не раз, но каждый раз ответом был отказ. А как-то, проявив настойчивость, услышала: «Вопросы те родной твой брат преодолеть поможет, разъяснит, а прозеваешь или веры будет мало, придется всё тогда начать сначала».
Пришла очередь Эмиля удивляться: почему так неожиданно повернулся разговор, и куда он теперь приведет. Ему стало интересно.
– Ты долгий путь прошла, чтобы собрать по крохам лишь то, что было некогда твоим? Уверена ли ты, что нам двоим под силу открывать каких-то тайн начала? Достаточно ли знаков насчитала? – Эмиль умолк, и Яна всё молчала, и спал накал.
– Ну что же, мною ты прощен, неверный подданный, но помни, как и прежде – ты в моих руках. Я не отстану, пока не расскажешь, что произошло, иначе я не смогу тебе помочь, – Яна присела к нему на кресло и потрогала его лоб. – Странно: лоб горит, руки холодные, придется отпаивать горячим чаем. Только без рук, – она так же неожиданно встала, как и присела, – помни, ты в моих руках, а не я в твоих. Пойдем на кухню.
Эмиль, выпив горячего чаю и несколько выровняв температуру тела, пересказал во всех воспроизведенных его памятью подробностях то, что произошло за каких-то полдня со времени их расставания.
– Не так-то и легко, оказывается, удерживать тебя в своих руках, – констатировала Яна итог своих размышлений после выслушанного рассказа. – И почему все с таким упрямством хотят сделать из тебя моего брата, почему со мной никто не советуется? Ладно, пока замнем до полной ясности. Переходим к прениям. Что мы можем систематизировать, раз уж ты на этом настаиваешь? Это первый вопрос, а второй – как срочно нам надо отвечать на поставленные или возникшие вопросы? Не люблю себя чувствовать загнанной в угол.
– Я сам не понимаю, – удивлялся Эмиль, – самое интересное, что с трех или четырех сторон давят, ужимая в какой-то треугольник или квадрат. Но с другой стороны, сама посуди: всё, что нам дается, если мы его берем, а в данном случае сознанием, становится нашим, и мы можем им в дальнейшем пользоваться. Удивительно много дается и в очень сжатые сроки! Прямо в десятикратном размере. За что такие привилегии?
– Это не привилегии, это силы для той ноши, которая нам уготована. Чувствуешь разницу! Отвечать придется. Глупая материальная привычка «маловато будет» может сыграть нехорошую шутку, а может и разогнать сознание до скоростей сингулярной сопоставимости. Как ты там говорил? Вернуться к временам теории эфира? Личный магнетизм? А ну-ка, несостоявшийся физик, что скажешь по этому поводу?
– Теория эфира – это представление о наполненности пространства материей иного, чем вещество, порядка, которая проявляется полем, например, электромагнитным. Но если это сопоставить с нашими новыми знаниями, полученными на семинаре синтеза, то это проявление эфирного присутствия в физическом. То есть ученые уже вещество двух присутствий признают материей. Им остается сделать еще пару шагов, и погрешностей в их расчетах станет куда меньше. Если учитывать синтез характеристик вещественных физических, полевых эфирных, психических астральных и мыслительных ментальных, то жизнь станет куда понятнее.
– А заодно лицо всех этих экстра-маго-деятелей предстанет в истинном их виде. Для людей в современную эпоху уже маловато обычных мономерных зеркал, нужны многомерные. Хотя бы для тех, кто уже созрел. А что насчет магнетизма? – напомнила Яна.
– Если буквально, то это – присущая человеку развитая им возможность выражать эфир, управлять своим полем, то есть насколько человек не заматериализован физически. А, может, и не только эфир выражать, но и более глубокие проявления. По представлению, привычному для многих – это проявление человеческой сознательности, осознанности. Ведь магнитностью, притягательностью обладают люди, сильные духом. Эманации духа затрагивают самые потаенные человеческие свойства, которыми и притягиваются.
– И здесь ты прав, Эмиль. Смотри, что получается. Если Планете присуща магнитность огромной силы, не говорит ли она о такой же огромной степени ее сознания? Или, если ты помнишь, синтез элементов вещества, идущий постоянно в недрах Солнца, магнитное поле которого колоссально и нестабильно: даже магнитные бури бывают, будто оно сердится или другой какой посыл делает в поле своего влияния, тогда говорит о сознании, опять-таки в глубоком понимании этого слова, и у Солнца тоже. А ведь оно еще сумело создать условия совместно с Землей для протекания на ее поверхности фотосинтезных и других творящих процессов! – Яна привстала, – вот это да! А те звезды, которые не имеют планет, отстают в развитии своего сознания!
– Ага, – улыбнулся Эмиль, – недоразвитые. Так наше Солнце еще и жизнь сумело биологическую синтезировать. Слава передовику сознательного развития!
– А ты не смейся. Знаешь, какие там сложности приходится преодолевать, и в каких масштабах!? Тебе и не снилось.
– А ты почем знаешь, что мне снилось, а что нет, – воспротивился Эмиль, – можно подумать, тебе много снится. Ни одного интересного сна не рассказала. Хотя бы выдумала для приличия.
– Есть у меня одна история или быль. Не могу с уверенностью сказать, откуда она появилась и из каких элементов складывалась, но твои последние повествования придали ей недостающие звенья, и я могу видеть всю картину целиком, а, значит, попытаться передать ее словами. Хорошо, что мы отвлеклись. Вроде как нам никто уже не мешает своим присутствием – выходит, мы свой план-задание выполнили. Идем в мою комнату, в кресле удобнее будет расслабиться. Но хочу сразу предупредить, что за этим моим откровением последует неминуемое включение процессов, ним обусловленных, в частности, твоих обязательств передо мной. Ладно, и моих перед тобой, о которых мы ни сном, ни духом не подозревали до этого.
– Спасибо тебе, сестрица, за такое отдохновение и расслабление. Это по принципу: любишь кататься, люби и саночки возить? – Эмиль утратил часть энтузиазма, но оставшейся части было достаточно, чтобы побудить его самолично потянуться за сыром в мышеловке.
Яна прошла первой, села в своё кресло и закрыла глаза. Эмиль проделал то же самое и притих. Некоторое время комната настраивалась на прослушивание новой истории. Эмилю даже показалось, что он начал засыпать, но голос Яны донесся четко до его сознания.
Пристанище Регула
– Сто шестьдесят солнечных светимостей – это не шутка. Это десятипудовая уверенность в своих силах. Тут не обошлось без десятикратного страховочного запаса. Звезда первой звездной величины в системе трех звезд созвездия Льва, по имени Регул, бесконечно долго ждала этого часа, и еще неизвестно, какие сюрпризы она успела приготовить. Кстати, в созвездии Льва эта яркая звезда находится в цепком союзе трех звезд, тоже очень ярких.
Но я начну с самого начала.
Когда одна из юных дочерей божественной Сианы должна была взять на себя очень ответственное обязательство, мать, видя на то достаточно причин, решила рассказать ей одну грустную, хотя еще незавершенную историю. Как известно, в те далекие времена жители небес, наделенные божественной силой, имели и соответствующие ей поручения.
Многие знали, что Амрита осуществляла координацию вопросов, связанных с функцией времени, и только ей была доверена вся полнота знаний о возможных последствиях несоблюдения временных законов и вся ответственность за это. Но мало кто знал, что одним из таких вопросов была соответствующая координация параметров и свойств пространства. Существовали определенные возможности пространства, предел огненного напряжения, которое оно могло выдержать. Поэтому для каждого временного диапазона было сотворено соответствующее ему пространство.
Возникла необходимость регулировать процессы, стабилизирующие каждое пространство, и совершенно иные задачи решались для обеспечения перехода из одного пространства в другое. Переход этот мог быть осуществлен только в столпе сингулярности, где могли сосуществовать сопредельные условия. Мало кто разбирался во всех тонкостях этого механизма.
Но это неважно. Главное, что для поддержания соответствующего порядка были призваны соответствующие стражи: Регул – для регулировки и стабилизации пространства и Сингул – для перехода и сонастройки. Им были доверены соответствующие принципы: «Ре» (отсюда: реальность, реляция, реинкарнация, реверсность, ремонт, ремень, рентген и так далее, в общем, всё для восстановления и стабилизации) и «Си» (от него пошли система, синтез, сила, сигнал, синапс, одним словом все, что выводит из равновесия или создает иное единение множеств).
Яна сделала небольшую паузу и продолжила:
– То, что я тебе так подробно рассказываю, не говорила Сиана своей дочери, она это дала в виде ощущений колоссальной неизреченности. А в реальности они пришли в зал с картинами. Сиана подвела дочь к одной из них. На картине были изображены Регул, Сингул и третейский судья, сконцентрировавший на себе их ярности, таким образом, что регулярность пространства и сингулярность перехода были заблокированы. У каждого из троих было по два меча в боевой изготовке, направленные друг на друга.
Картина была в натуральную величину. Таково было условие хранения всех картин. Тебе опять сложно будет это понять. Если проще, то смотревший на картину сингулярно выходил на иной масштаб и не мог уже пользоваться кухонными или мысленными мерками. Все было в иных ипостасях, и когда отводился взгляд, все изреченное о картине было уже отблеском, отголоском, осадком на душе, печатью на сознании. Невозможно было ни осуждать, ни рассуждать. Не было достаточной компетентности. Поэтому, наверное, я и не сразу даже вспомнила саму картину.
Но в тот момент, когда Сиана показывала дочери эту картину и объясняла, что кара Тины была наложена на всех троих за отсутствие воссоединяющего начала, я слышала, что будет действовать она до тех пор, пока не придет Человек, способный разорвать холст заскорузлого пространства. Тогда этот Человек судьбу всех троих и решит. До того времени каждое пространство будет существовать отдельно и видимым быть лишь для тех, кто в нем обитает. Сообщаться же между разными пространствами смогут только те, в ком есть программы перехода. Так вот, в тот самый момент дочь Сианы всё это проживала собственными ощущениями, своим телом, ответственностью, даже некоторой своей болью, неведомой ей на то время.
Этот опыт позволил ей познать иные масштабы, прожить и рецессивную реальность в ее малозначимости, и симптомы сингулярности синтеза в нереальности их описания.
Тогда, еще помню, как смеялись многие обитатели Олимпа, говоря: нет у человека Огня, нет у него Мудрости и нет у него Воли – тех качеств, без которых не подняться даже над Планетой, не то, чтоб сотни Солнц затмить.
– Но почему затмить? – спросил Эмиль, – и почему ты сказала, помню? Все-таки это была ты той дочерью?
– Постольку, поскольку ты и сам знаешь. И кто огонь принес, и кто мудрость, тоже знаешь. Кстати, они были брат и сестра. Если ты предположил, что я в ответе за сестру, не боишься оказаться ответственным за брата?
– Об этой стороне медали я не думал. А что за хранилище с картинами? Много там картин?
– Насколько я помню – края не видно, но такого масштаба, как эта – не очень много. Эмиль, ты воспользовался моим гостеприимством, чтобы завязать такой узел прямо пред решающими событиями? Что мне теперь делать?
– А я тебя за язык не тянул. Тем более что мы занимаемся в такой школе, что должны преодолеть всё, связанное с сингулярностью и пространства, и материи, и сознания, – Эмиль смотрел, явно надеясь на совпадение мнений по этому вопросу.
– Да, несомненно. Но сколько для этого потребуется времени, кто скажет? – Яна тоже ждала понимания от Эмиля.
– Каждому по накоплениям.
– Тогда нам с тобой, Эмиль, ох, как стараться придется!
– А мы что, разве не стараемся?
– Стараемся, брат мой, – Яна рассмеялась, – а, знаешь, что я подумала, вдруг выражение «придет Человек» – это собирательный образ, и силы эти в каждом человеке заложены?
– Хорошо было бы, если бы одного, первого хватило для снятия печати. А что, если каждому надо будет дойти? И только тогда, когда все дойдут, свершится все сказанное? – снова задался вопросами Эмиль.
– Я рада, что ты не только по Образу Отца, но и по подобию его начал действовать.
– Как это? – удивился Эмиль.
– А так – глазами пользуешься, чтобы смотреть, руками, чтобы брать, но уже с умом, – Яна опять улыбнулась, – глаза-то впереди, а не сзади, и ноги устроены тоже однозначным образом. Идти удобно вперед, смотреть – тоже, и делать все можно только в соответствии со своими возможностями, и кое-что обязательно самому, например, есть и пить. А насколько мы в других вопросах действуем сообразно? Есть и слово хорошее, подходящее: соображать надо по Образу, а говорить по Слову Отца. Все, как всегда, просто. Теперь, Или, твоя очередь рассказывать.
Яна явно не хотела давать Эмилю расслабиться, возможно, надеялась еще что-то вытянуть полезное из него.
– Моя, так моя, – согласился Эмиль, – только ты, Яна, – он специально сделал акцент на этом слове, – дай хоть какое-то направление, а то у меня столько всего в голове, что выбрать практически невозможно.
– Как же я могу тебе навязывать свои сюжеты? Тогда ты будешь лишен свободы выбора. Хотя, если есть у тебя такая возможность, расскажи о той, которая так переживает, чтобы ты не потерялся в каком-либо пространстве или времени. Получается, что и в далеком будущем не всё так прозрачно и безобидно? – Яна очень определенно заявила свой интерес, и Эмиль это понял.
Еще он понял, что отвертеться не получится, и по примеру Яны взял паузу, для того чтобы дать пространству возможность войти в соответствующие вибрации. Он и сам почувствовал, как перестроились на новый лад все его клеточки, все его системы и программы. Он сделал этому такое описание: выпьешь горячего чаю, и растекается он по организму своеобразным жаром. А если каждая клеточка выпьет по соответствующей ей дозе, то по телу разливается многомиллиардное разножарие. Подумал – и передернулся весь мелким ознобом.
– Происходило это в начале той эпохи, когда впервые человек узнал, что он человек, когда множественность программ нижестоящих и боковых ветвей на его Слове Отца явно выразились и стали видимы невооруженным глазом. И, казалось бы, чего проще было просто стряхнуть всё, как кошмарный сон, но не тут-то было. Многие программы вросли своими корнями в тело, долгое время бывшее их совместной обителью, и вырывание их приносило немалую боль.
И встал вопрос: если вырывать, то как? Если раскрывать глаза, то на что и в какой очередности? Если спрашивать, то с какой строгостью? – Эмиль и сам не знал, о чем пойдет речь, но чувствовал, что путь повествования начинает обретать некую плотность, направляющую избирательность.
Направляющая избирательность
– В тот момент начала зарождаться в человеке направляющая избирательность, и на смену безразличию пришло различение. Но самым, пожалуй, удивительным было проживание сути Законов, исходя из их звучания. Ведь так просто знать, что вúдение приходит за слышанием. Хочешь увидеть – научись слышать. И стало это возможным благодаря сингулярному видению. А ключом к нему послужила одна интересная картина с названием «Сингулярное регулирование», которая доступна не всем, ибо хранится она во втором зале хранилища Сианы. Картины этого зала тоже представлены в естественном масштабе, но имеют сингулярную совместимость, настраивающую мерность видимого на уровень восприятия обозревающего или созерцателя и хранящую отпечаток всех слияний с нею.
Вот один из отзывов:
«Я примерно так скажу, я видел это просто: Изначально Вышестоящий Отец призвал к себе Мать планеты и говорит:
– Давай поработаем с планетой.
Мать планеты берет и достает из Хум в центре груди маленькую искорку, вот так – на пальчике. Потом отпускает. Искорка закругляется, расширяется, и перед Отцом зависает наша Планета. Они что-то с Матерью смотрят, что-то регулируют, потом Планета вот так же собирается в точечку-искорку и опять ложится в Хум Матери. И я вижу, что физически наша планета крутится вокруг Солнца, как объект, а как субъект огня и энергии – находится, как крупиночка-искра Огня Жизни, в Хум Матери планеты. У Отца Метагалактики – как искорка, находится в Хум вся Метагалактика, у Отца Универсума – весь Универсум, у Отца Единого – всё Единое, У Отца Всеединого – Огнематерия Всеединая. Все эти виды материи – помощь в росте и организации Человека более высокого».
А есть такая запись:
«Ослепительная яркость высветила мне огненную надпись: дополнение стандартов с учетом всех индивидуальных корреляций Омег по подобию, или Новое Рождение».
Или:
«Растворение в Сотворении попробовал вынести на физику: физика уместилась в одной точке из написанного текста, пришлось компактифицировать и урезать, урезать и компактифицировать, в итоге проскочил свою остановку, вышел в трех парсеках от Альфы Льва. Очень смешно. Теперь меня преследуют чистильщики. Прячусь в зале картин. Придется поселиться в одной из них. Люди, помогите, кто услышит! »
– Эмиль, мне кажется, что ты только что это всё придумал, чтобы я не приставала, – решила разоблачить его Яна.
– Очень мне надо выдумывать. Я много листьев переформатировал в саду Ники. Правда, помню не все, ну, неважно, и никак не мог понять, для чего. Они все такие старые, заскорузлые. Хотя, когда их читаешь, бывает интересно, бывает – сопереживаешь, бывает – приходит полное недоумение. А последнее я так и не раскрыл, даже не дотронулся до него, лишь мельком взглянул, хотя Мироника сказала, что его Ника специально принесла, но увидела, что я еще не готов. Тогда почему оставила? А сейчас мне показалось, что я просто не готов услышать просьбу о помощи, не готов реагировать. Ре-агент еще не доработан. Интересно звучит. Выходит, что агенты все относятся к сфере Регула. И здесь я уже получил определенный опыт. Но этого оказалось мало. Яна, помоги мне сообразить, что я должен делать?
– Вот, видишь, когда я у тебя спросила, что мне делать с узлом, ты промолчал, вернее, в школу меня отправил за ответом, а сам просишь о помощи. Ответить тебе тем же? Учись, Эмиль, в школе лучше, может, тогда и откроются перед тобой нужные двери в нужный момент. Что, не устраивает? – Яну веселила серьезность, с которой Эмиль всё воспринимал, и он это понял.
– Ты считаешь всё происходящее несерьезным, пока дело не касается твоей работы. Но ведь я тоже стою на пороге неизвестности, как и ты. Одно из двух: или мы идем вместе, или порознь, – условие прозвучало неожиданно для обоих, но слово – не воробей, и даже не то, что под этим подразумевается, а своеобразный алгоритм в общей программе вития, переключающий движение в указанном направлении, даже если это произошло случайно.
– Вот так вот, ты, значит, ставишь вопрос ребром. Один уже когда-то поплатился за нецелевое использование реберных ресурсов.
Яна преднамеренно отделила слог «ре» для большей жесткости воздействия, и Эмиль понял, что сейчас придется чем-то жертвовать, потому как что-то над ним нависло. Яна тоже увидела эту картину и резко притормозила. Вернее, расхохоталась и смягчила готовящийся удар:
– Сиди: ситуация под контролем.
Некоторое время они оба сидели молча, и этого хватило, чтобы все пространственные вектора оскаляризовались в ожидании новой порции направляющей избирательности.
– Вечно голодное, – прокомментировал Эмиль.
– Соподчиненное энтропийному принципу соответствия скорости усвоения степени неоднородности, – уточнила Яна.
– Я бы назвал еще ту картину: «Допустимость недопустимого». Ведь если должны сосуществовать разные виды окружающей реальности, и необходимая в Доме Отца огненность выражения Отца недопустима в материи, то эта материя должна иметь возможность быть защищенной в Матери своей и при этом развиваться избирательно направленно.
– Ты всё о далеком? Давай, лучше поговорим о близком, – предложила Яна.
– Не получается, – признался Эмиль, – с некоторых пор я не чувствую себя устойчиво ни в чём: мне всё кажется, что во всём существует более глубокий, более устойчивый уровень, и меня непрестанно влечет эта глубина.
В этот момент их беседы вернулась Елизавета Михайловна:
– Ну что, спасли мир в очередной раз, воины Огня? – спросила она громко, – или всё еще разбираете завалы Вселенной?
– Мам, ты так быстро вернулась, что многим страждущим придется ждать следующего акта возрождения, – Яна вышла в прихожую, – а ты все свои земные дела обустроила? Может, присоединишься к нашей миссии?
– Нет уж, увольте, я ваших молодежных огней не выдерживаю: у нас, взрослых, свое царство-государство, со своими огнями, помягче.
– Это ты о чем? – не могла сообразить Яна.
– Да всё о том же. Сроки поджимают, и руководство давит. Или, говорит, перестраивайтесь, или уступайте дорогу молодым. Одно спасает, что начальство само немолодо и понимает, что цепная реакция может начаться, и их также снесет, как и нас, поэтому им удобнее, чтобы перестроились.
– Интересные вещи, оказывается, в мире происходят, а мы ни сном, ни духом. Ладно, мы тебе уступаем уютное пространство квартиры и идем в массы, позажигаем немного.
– Погода чудесная для этого времени года, – согласилась Елизавета Михайловна.
Во дворе Яна взяла Эмиля под руку, и они пошли размеренным шагом. Ощущения шумов и запахов улицы наслоились на внутреннее состояние, рассеяли внимание, и одни мысли поблекли, а другие просто сбежали, восприняв прогулку, как отгул.
– А где твоя мама работает? – неожиданно спросил Эмиль.
– Что, просчитываешь варианты и выгоды от сватания? – также неожиданно вопросом на вопрос ответила Яна, и, не настаивая на переходе хода, продолжила, – моя мама работает в секретном отделе института метафизики пространства и времени. Даже мне она не говорит, чем они там занимаются. Но именно благодаря ее связям я учусь там, где учусь. Такой ответ тебя устраивает?
– Так в чем собственно состоит выбор «или»? – схитрила Яна.
– А выбор состоит в мерности и соразмерности, которой мы собираемся воспользоваться. Один ключ семимерен, другой шести, – озадачил всех Алим.
– Давай, что проще, – выбрал или предложил Эмиль.
Алим спокойно взял оду из подшивок и, отпив глоток кофе, прочел:
– «Хотел бы знать он, что же проще: небрежно дни свои влачить, и предаваться мыслям в роще, и, девственность храня, почить, или вцепиться в мир зубами, пытаясь все переписать, а, впрочем, посудите сами, что общего меж «ить» и «ать», – Алим помедлил, будто пытаясь осмыслить, потом продолжил читать:
– «Что игры, смехи и тревоги, сатиры, прелести – им боги, себя призвавши ублажать, давали жизнь, того не зная, что срок придет всё разгребать, что «ить» придет на смену «ать», – Алим читал дальше:
– «Он шумом внутренней тревоги был окружён, накидки, тоги, сандали, лапти – все одно, над ним тот призрак долго вился, на самом деле – он лишь бился, себя пытаясь прозревать: он «ить» искал на смену «ать».
Он был еще не человек, он только стать им собирался. Когда иного стал алкать, он не готов был предъявлять, но сделав шаг, изрекши «пить», он дал возможность напитать.
Ему навстречу луч пробился, и он увидел слово «быть» и быт, которым он влачился, распался в прах, распознан страх, и он уже не может брать, а хочется ему дарить, и «ать» он заменил на «ить».
Алим снова умолк, и все молчали.
– Это не тот текст, который тут был, – произнес Алим и перевернул страницу.
С вощеной дощечкой
– Вот та страница, которая была первой. Теперь слушайте внимательно: где-то в этом тексте содержится переход:
«С вощёной дощечкой и свитком хранительница вратных уз, богиня, старшая из муз, она была вольнолюбива. Опеку всякую, присмотр, она с трудом переносила, ведь в ней была сокрыта сила, которую ей дал отец. Забыв о том в объятьях Мнемы, он зорким оком замечал вокруг любые перемены, и шалости ее он знал и дочь свою всегда искал.
Ее внезапные пропажи, когда и маленькие пажи, и даже доблестные стражи уже вконец сбивались с ног, он больше выносить не мог, он был решителен и строг, и ним был призван Аполлон.
Поля оставил он и стада, где волю отчую: «Так надо», он безупречно исполнял, теперь сестер он опекал, и лук сменил он на кифару.
Но Каллиопе с силой дара никто не может помешать, она все так же продолжает, хотя и реже, пропадать. А чтобы брат не был помехой и не пытался устрашать, она нашла ему утеху: и вот он может прорицать, и он теперь сопровождает ее до самых тайных врат… в долину…».
Алим прервался, вернее, прервался текст, и не текст даже, а своеобразное видение, ведь путеводитель-то был не совсем обычный.
– Мне мысль пришла, что мы не всё учли, да, упустили одну немаловажную деталь, – Эмиль немного подумал, – «ить» и «ать»: исправить и позвать. Давайте позовем Алину.
– Звони, – согласился Алим, – мне тоже показалось, что ее не хватает, словно мы о ней забыли. Больше никто ничего не хочет сказать?
– Игры, музы, сатиры – безликие и с именами, неприметные и боги. Ведь они по сути своей просто определенные качества, умения, хитросплетения правил, рождающие непревзойденных или гениальных в своем деле людей. Людей с божественными задатками. Вот Каллиопа, мать Орфея, например… – попробовала за что-нибудь зацепиться Яна.
– Не зацепишься, – заметил Эмиль, – но мудрую мысль призовешь, что почти то же самое.
– Уже призвала, – в Яне проснулся дух противоборства, – всё, всегда и у всех было завязано на человеке. Значит, в данном случае, тоже, только надо понять, в чем.
– А еще надо понять, зачем это надо нам, – уточнила Мила. Она взяла вторую папку и, быстро открыв ее, прочла: «Цари и царственные споры – здесь узы так же, как узоры, играют роль в цепи событий: толчков извне или наитий. Одни других в себя включают, другие тщетно бьются, чают, пытаясь царственность постичь. Их немощность – то их же бич…» – вот здесь, мне кажется, попроще.
Алим забрал папку, давая понять, что спор тут неуместен:
– Мы уже сделали выбор, и не стоит смешивать то, что и так запутано. Тем более что наше приглашение принято, и Алина уже идет. Скоро нам всем будет предоставлена возможность потренироваться в красноречии.
Не прошло и десяти минут, как явилась Алина и с порога начала выяснять, кого благодарить за то, что вспомнили о ней:
– Целую неделю думаю, когда же обо мне вспомнят? Дайте угадаю. Кроме Эмиля, некому: он тут из вас самый невинный, как малое дитя.
– Время дорого, – остановила ее Яна, – никто о тебе не забывал. Небось, сама уединилась для шлифовки своей темы – меня не проведешь. Два раза на мой звонок не ответила. Но сейчас речь о другом. Похоже, нам опять устраивают проверку, и твое появление может быть тем обстоятельством, которое нам на руку.
Эмиль принес чашечку кофе, поставил перед Алиной и улыбнулся:
– Сейчас ты поймешь, куда попала, но будет поздно.
– Брось свои глупые шутки, – перебил его Алим, – начинаем всё сначала. Итак, нам предложили принять участие в двух восьмидивах, это такая форма многоприсутственных нелинейных прений с возможными событийными проживаниями или выпадами. Уровень самого мероприятия нам пока неизвестен, но даже попасть на него представляет определенную сложность.
Ключи-активаторы выглядят как уже известные нам путеводители. От нас требуется войти в определенную активацию, в которой откроются врата-портал, и мы окажемся по нужному адресу. С первого раза не вышло.
– Путеводитель – это как та папка Мишара, с помощью которой нам приоткрылась история с кольцами? – уточнила Алина, – вы опять попались на чей-то крючок? Или кто-то обещает честную игру? Я правильно мыслю?
– И первое, и второе, и третье, а, может, ни то, ни другое, – неопределенно ответил Алим.
– Тогда, дай, я сама посмотрю. Только свою позицию вслух уточнять не буду: вы её и так знаете, – Алина пододвинула к себе папки, положила их рядом и выбрала одну, – что притихли, мудрецы? Внимайте тому, к чему пришли.
Она открыла папку и продолжила:
– «Меха даны не ради смеха: их кто-то должен надувать». Шучу, это еще не то, а, вот, вижу:
«Кишеть внизу, парить вверху, как это все не актуально, не надо так глядеть печально на младость прошлую свою.
– Тебе легко: ты вечно юн, а я вот радость обретаю, когда лишь в тех мирах витаю, где солнца два и восемь лун, где всё в одном, где безупречность в чести не больше, чем беспечность, где грандиозность, как и малость, лишь то, что в этот миг осталось. Где страх неведом и гордыня, где сердце попусту не стынет. И отчего всё – не пойму, – так говорит она ему.
– Так, значит, там ты пропадаешь? Вернее, пропадаешь здесь, а там живешь? Тебе придется все рассказать ему…
– Ты знаешь, он обожает этот мир, его единственным считает достойным света бытия, так раньше думала и я. Так думаешь сейчас и ты. Все эти игры и сатиры, все эти кубки и потиры, все эти пламенные речи не стоят малости одной…
И вдруг он взял ее за плечи:
– А хочешь, я пойду с тобой?
– Так неожиданно, признаться! Плохого там не может статься! Как пчелке радостно пыльцу…
– Но я имел в виду, к отцу!
– И я к Отцу! Не будем медлить. Сейчас откроются врата, и нам предстанет радость та... Но только, вот еще, забыла, – и Каллиопа вдруг застыла, – ты временно забудь про все. Пока неведомо отличье: ты можешь потерять обличье: к примеру, можешь стать цветком, а можешь камнем, или страхом, или победой, или прахом, или букашкой, или ветром, меняться формою и цветом. Там все едино, но не так, и я когда тебе дам знак, то ты отречься постарайся от всех привязок низких сфер, представь, что это лишь пример того, каким бываешь ты в своих словах, своих поступках: там все бывает очень хрупко. (Она всё пылко так писала, недаром стилем обладала, что сам, не ведая того, он согласился)… духом можешь… ты воспарить над явью той и раствориться, стать мечтой, но только если все игрой представишь.
– Ладно, я с тобою…
– Еще одно: там верный спутник всегда во всем лишь человек.
– Да бог с тобой, чтоб игры, люди!
– Молчи, молчи, там нет прелюдий! Согласен ты! Без них никак. Сам всё поймешь, держись в руках… где ж проводник? А лучше пара... Смотри, они глядят на нас, им любопытен наш Парнас, их привлекла твоя кифара…»
– Ух, ты, – Алекс откинулся в кресле. Он сам не ожидал такого поворота событий.
Каллиопа таки сумела настоять на своем, ведь недаром была красноречивой музой. Один всего лишь мелкий штрих: «их привлекла твоя кифара», и Аполлон вошел в открывшийся портал, он оторвался от виртуальной реальности своего бытия. А соединив свою огненную нить с той, которую держала Алина, и сделав штрих второй: «один, как пар, а два, как пара», она виртуозно открыла врата в иной мир: две пары в восемь глаз соскользнули с крючка материальной инертности своего пространства-бытия и оказались в самом вихре слиянности. Они смотрели на прелестную музу и красавца, ее брата-покровителя, бестелесно еще проявившись в ином.
Самое любопытное, что все сошлись на желании проникнуть в некое нереальное, в понимании каждого, действо.
«Это уже достойно следующей главы», – произнес Алекс и набрал ее название: «В условиях Огня», потом задумался-замечтался, и картина неизвестного проявилась.
Часть 4
Четыре пары, восемь отражений
Алекс, когда увидел, что сформировалось инь-ян нарушение перехода, решил присоединиться к семи участникам мегасобытий. Таким образом, состоялся восьмидив, как в начале и предполагалось. Но теперь он уже не мог влиять на события, он стал частью их естественного развития.
Щелчок переключения лишил всех привычной телесности, оставив только созерцание, ибо Трансвизор каждого бездействовал, он попросту отсутствовал. Неуправляемость ситуации привлекла к себе внимание Империла, и тот запустил в неё свои щупальца в виде маний, выискивая, чем поживиться.
Первым поплавился и поплыл Аполлон: он не вовремя вспомнил о своем величии и начал терять в размерах, менять форму – материально компенсироваться.
Каллиопа, более других приспособленная к таким условиям, чтобы снять напряжение, разрушающее брата, беззаботно-игриво рассмеялась и весело запричитала:
– Ой, же брат мой всегда сердобольный, был ты рядом и сильный и вольный, на кого ж ты меня покидаешь, как снегурочка вешняя, таешь? Обернись чистым духом, развейся, сбей окалину старую, слейся, снова стань прежним молодцем рядом, укрепись ты сестринским обрядом.
Отвлеченное общее внимание стало вниманием каждого, прикованным к удивительной музе.
Аполлон же, не будучи окончательно глупым, вспомнил последние наставления сестры и со словами: «Игры богов удивительно сладки, дух воспаряет мой, и без оглядки, кучкою пепла оставив былое, вновь возвращается в тело младое», – проявился рядом с ней, как ни в чем не бывало. Глаза его сияли точно после парной баньки и холодной проруби. Удивительно быстро он усвоил урок.
Эмиль рассмеялся, представив, как извивается сейчас посрамленная гордыня бога, и спекся-поплавился вторым. По ногам его и по рукам потекло нечеловеческое блаженство, и в следующий миг он осознал: оно даже и не животного, а растительного происхождения. Всё дело было в шапочке, вернее, кольце, которое начало сдавливать его цветочек-маковку – орган размножения. Там, где-то за этим поясочком, остались пестик, рыльце, столбик, завязь.
«Столько глазиков вокруг, и все впиваются в меня», – зарделся Эмиль-вьюнок и начал виться вокруг возникавших один за другим предметов: камней, стволов деревьев. А бесстыжие цветочки начали возникать по всей длине тоненького тела-стебелька. Силы были на исходе. Хотелось пить, и тут до него донеслось сладостное пение-жужжание прекрасной пчелки:
«Ясен день, так сладко виться, к солнцу тянутся цветы, птицы гнезда вьют, развиться смогут в них потом птенцы. Дух развития прекрасен, в каждом царстве он иной: человеческим наполнись и явись передо мной».
Эмиль узнал голос Яны и открыл глаза. Было что или не было – он так и не понял, но порозовел не меньше Аполлона.
Только теперь уже все смотрели друг на друга более доверительно и приветливо. Мир наполнялся единством проживания в различном со-единении, присущем каждому в цельности всех.
Алекс первым ощутил пробуждение внутренних возможностей формирования систем и частей, вошедших в синтез-присутственное соответствие с пространственно-временными возможностями. Но контуры так и остались незаполненными, хотя он явственно видел вспышки, высвечивавшие ландшафт, и даже некоторые признаки растительности. Видимо, этого было недостаточно, чтобы реальность проявилась, или чтобы они проявились в реальности.
«Теперь все вы здесь, как привидения», – лукаво улыбнулся кот-ученый, не догадываясь, что ошибается.
Он первым и, пожалуй, единственным, так ему показалось, понял, что восьмидив начался одновременно с их проявлением здесь, понял примерно, по каким правилам тот проходит, но какие силы стоят за этим, оставалось недоступно и его восприятию. Алекс запереживал, что всё закончится, так и не дав им возможности насладиться свободой действия, и его оболочка лопнула, как мыльный пузырь.
До этого и так еле просматривающееся эфирное тело начало безобразно трансформироваться как природно-эволюционный полутуманный шут, выплясывающий отдельными растительно-животными частями.
«Хорошо, хоть никто не видит», – думал Алекс, наблюдая себя из разных точек дислокации сознания, и вдруг понял, что сознание его тоже растворяется.
«Вот и всё», – перестал он сопротивляться, а растворение продолжалось, и внутренний холод начал всё замедлять. Ага, что-то еще звучит…Алекс прислушался.
«Сложней всего – не разлагаться на сотни, тысячи частей, не хочется таким остаться, ходить и спрашивать: «Ты чей?», себя в себе не различая. Полутуманный, полудикий, полуголодный и безликий, таким ты видишься себе, но ты ответственен вдвойне: твоя вторая половина в твоем бездействии невинна, и даже маленький кристалл, он атомы в себе собрал в какие-то соединенья: с трудом, без опыта, без мненья свою исполнил э-волю. Хоть не имел еще он эго, но волю как воспринимал! Его накал росток сподвигнул, и тот, когда еще был мал, свои расширил представленья, и тип иной впитал движенья, и синтез новый проявил, и в мире каменном ожил. Тянулся в нем эфирный атом энергии иной, живой, и путь его был не простой, но он подвиг вдруг оторваться от пищесинтезных проблем. И вот родился новый признак и свойство новое – обмен! Тогда обычное движенье, стремленье к свету и обмен сулили много перемен, но нужен дух был им, как воздух. Так что же ты последний вздох готов произвести в наследство или воспрянешь? Занемог? Так соберись же, слейся, склейся. Ведь ты же можешь, Алекс, смейся над…».
– Ох, уж эти сладкие объятья! Приснится такое… – Алекс не понял, что произошло, но покраснел интуитивно, устыдившись от произнесенных им самим слов.
Алина стояла рядом с ним и улыбалась. Алексу на мгновение показалось, что только что она держала его в руках, в ладонях, как семечко, и дышала, пытаясь не то отогреть, не то вдохновить.
«Надо же, – подумал он, – будто провалился на секунду, а столько всего нахлынуло».
Алим вспомнил свои первые трансформные опыты. Там происходили какие-то действия, дух витал в воздухе, требуя сонастройки, открывались какие-то способности, возможности, но было всё так по-домашнему как-то, как в материнском подоле, когда не страшно, даже если душа в пятках. Здесь же было все по-иному. Малейший шорох, малейшее телодвижение, хотя тела, кстати, вовсе не было – и все исчезало. Но, с другой стороны, ничего и не было. Он ничего не смог запомнить. И, вообще, что такое память? Миф? Картина бытия? Чьего бытия, в чем, зачем? Как вся история соотносится с ее написанием? Одновременно, до или после, параллельно или наложением, разложением или синтезом?
«Ушел в себя называется», – оторвался Алим от рассуждений и… не оторвался: какая-то липкость сковала его движения, каждого члена, каждой части, каждой функции. Такое он однажды испытывал во сне, но узнал о том только в момент пробуждения. А сейчас он не спал. Он просто находился в обездвиженном безвременьи. Он, его мысли и больше никого и ничего.
«Ну, как же, ну, как же, – подумал он, – можно же ментально всё исправить. Аффирмацию какую-нибудь, молитву, да просто к Отцу обратиться... А он скажет: а чего это ты полез, не зная куда? Наверное, скажет, для того, чтобы поучиться находить выход. Полез, значит, посчитал, что полезно. Вот и считай дальше. А как же свобода воли?»
Алим понял, что закапывается всё дальше. Надо остановиться. Вон, уже ничего не двигается. Это точно знак! Но вопросы продолжались:
«Скажи, какую выразимость или какую единенность готов ты выразить собой? Так, чтобы все преобразилось, так, чтобы всё соединилось, смиренным было, рвалось в бой и цельной глубиною слилось. Чтоб сферу каждую храня, не путало определенность, но вместе синтез чтоб явило, а лучше – синтез-обновленность. А, может, воссоединенность? Готов ли ты ее принять, готов ли ты ее явить? Так что же дать или привить? Ну, вспоминай же: «ать» и «ить».
Алим не сразу понял, что звучит не его собственный голос и даже не голос Отца, но когда прозвучало слово «синтез», он уже почти вернулся. А после последних слов увидел Милу, которая смотрела на него в упор.
«Возможно, она все это и произносила», – подумал он.
Странное было состояние: восемь человек общались каждый с каждым, проживая мир чужими или своими иными смыслами. В то же время каждый где-то отсутствовал или присутствовал, и всех единил колоссальный дух, который целиком не мог бы выразить никто, но каждая частичка которого могла сотворить отдельный мир.
Как одно мгновение всё пролетело, еще даже не начавшись.
– Вот вам и восьмидив, – произнес Алекс и растаял, растворился в пространстве комнаты.
А в реальности остались только пятеро удивленных, растерянных, но радостных экспериментаторов. Алина держала в руках две папки, Эмиль разглядывал свои руки, будто видел их впервые, Мила смотрела на Алима, Яна о чем-то задумалась.
– Так что, Алим, я открываю папку и начинаю читать? – вывела Алина всех из оцепенения. Её наивный взгляд довершил шутку.
Алим забрал обе папки и задвинул подальше в шкаф.
– Ну что, братья и сестры, продолжим, – он сделал паузу, – чаепитие?
Разные виды
– Видал я разные виды реальности, – произнес Эмиль, – а, выходит, ничего я еще не видал, меня даже на порог не пускает большинство из них. Еще с утра меня загрузили, как я думал, по полной программе, даже не дав высказаться. И вот, намереваясь немного отдохнуть, я попадаю вместо этого на разборки, устроенные двумя супермастерами, где меня дожимают до растительного состояния, выставляют на общее посмешище и поучают: «Не мни из себя чего-то стоящего, вьюнец желторотый». И что самое обидное – так это то, что, кроме воспоминания об унизительном состоянии, в моей голове ничего не осталось. Одно радует, что не я один такой там был. Алим, вы с Алексом тоже, как фанера над Парижем, пролетели, или мне показалось?
– Ох, Эмили, тебе всё-всё показалось. Не принимай близко к сердцу. Ты живешь в удивительное время, – успокоила его Алина, – время качественных изменений, время, когда человек, наконец-таки, становится Человеком с большой буквы. И вдобавок тебе, ввиду отсутствия очереди на раздачу даров, позволяют вновь и вновь становиться в эту очередь. Смотри, не надорвись.
– Хорошо, погоди, но как же быть с тем фактом, что божественный глобус закрыт? Демонский глобус закрыт, ангельский глобус закрыт? – не унимался Эмиль.
– Значит, как подрабатывать в саду у Ники, так это нормально, а как Аполлона увидел, так уже и вопрос возник, – на этот раз в разговор вступил Алим, – ты же знаешь, что он по совместительству был прорицатель, а это значит – заглядывал в будущее. Мы ведь так и не пообщались: каждый на своей волне всколыхнулся, и разошлись. Я, например, даже описать его не смогу. Так, общее впечатление, что вполне достойно себя проявил, несмотря на древнее происхождение, и всё. Меня совсем другое волнует. Мой опыт мне подсказывает, что все происходит неслучайно, и если вовремя не осознать происходящее, то на следующей ступени можно споткнуться.
А если насчет памяти, так, может, нам старый способ ее проявления меняют на новый, и как раз старая уходит, а новая ждет свободного места, точно как в любом управленческом аппарате: постоянные перестановки, а работать некому.
– Разные виды возникающей реальности в ее отражении внутреннего мира говорят о том, что и внутри происходит расслоение, возможность различения, рождение или возрождение новых реальностей, – вернулась к началу разговора Яна, – надо набраться терпения, чтобы не получилось, как в сказке о гадком утенке.
– Это намек на ваши технологии? – вспомнил Эмиль.
– Нет, это прямое напоминание, что материя, и в особенности физическая, имеет свойство инертности. Не стоит проявлять нетерпение, и все придет в своё время, – уточнила Яна, – и, между прочим, не расстраивайся так: все вы, мальчики, покраснели почти одновременно, хотя мы так и не поняли до конца, кто или что вас могло пристыдить. Может, собственная совесть?
– А я увидела, как Алим куда-то проваливается внутрь себя, что ли, эманируя при этом не то, чтобы силу, а больше качество, или даже свойство воссоединенности, – Мила решительно пыталась восстановить события, – и я наполнилась таким же, насколько это получилось, состоянием. Тогда он, будто из комы вышел, стал совсем другим. Одно ясно: телами мы там не состоялись, а так, синтезобразами, не более.
– Вот и отдохнули, – Эмиль понял, что придется еще потрудиться ментально, а, может, и четырехприсутственно, и решил не оттягивать удовольствие, – мы сейчас представляем собой синтез нескольких направлений исследования, научения и развития. Поэтому, пока находимся в активном состоянии или, так сказать, под впечатлением, надо этот актив и пропечатать.
– А яснее можешь? – пытался понять его Алим.
– Предлагаю провести некую систематизацию всего, что удалось запечатлеть, что придет на ум, насколько это возможно. А потом вернемся к этому через время: получится такое двухпозиционное рассмотрение, которое покажет перспективы или тенденции. Будет вполне научно.
– Вот ты и начни, светило науки ты наш, – предложила Алина.
– Да, пожалуйста! Существуют разные виды окружающей реальности, и они могут быть сведены в таблицы в зависимости от определяемых условий, свойств, качеств, сил, сфер рассмотрения или каких-то функций, процессов, а то и просто активности. Возьмем хотя бы те же планетарные планы: физический, эфирный, астральный и так далее, ведь на каждом были свои условия, свои формы, своя жизнь, свои системы. И они все были здесь и сейчас. Только нижестоящие, по каким-то параметрам, не осознавали этого и те явления, которые не могли объяснить на своем уровне восприятия, фиксировали как чудо или аномалии, хотя в действительности это был лишь результат проявления многоплановых сил. А вот вышестоящие легко могли управлять такими явлениями. Что боги Олимпа и делали. Но они ничем не развитее нас, потому, хотя бы, что сами многого опыта не имели, и это показательно было сегодня, когда двое из них оказались в положении нижестоящих. Они точно так же, а, может, и больше, чем мы, были в растерянности. И когда вся эта многоплановость вошла в новую эпоху в одно присутствие, а жизнь вообще стала многоприсутственной, мы, получая опыт преодолений и преображений, должны сообразить, как отсечь свою нижестоящую привязку.
Можно взять другую систему. Например, связанную с различным иерархическим уровнем организации материи. Ведь всё развитие заключается в количественно-качественном переходе. Это означает, что существует такое понятие, как сложение, накопление, а есть другое, называемое синтезом. Все без исключения развиваются этим. Минеральное царство, например, синтезирует вещество. Накапливает его в достаточных количествах, попадает в экстремальные условия, где показатели температуры или давления, или еще какие, выходят за критические точки, что-то сплавляется, что-то захватывается, скажем, электроны ядрами, и получается иное вещество.
То же самое, но на своем уровне делает растительное царство. Только здесь уже идет фотосинтез, и рождается уже самоорганизующаяся материя, живая материя. Не знаю, как там это будет по-научному, но ясно одно, что это синтез иного рода. Следующее иерархически идет царство животных. Стало быть, если мы его хотим поместить в описываемую систему, то должны определить, каким синтезом восходит оно, и если человек претендует, а это, несомненно, выделиться в отдельное, вышестоящее царство, то каким синтезом занимается он? И на сколько позиций мы вообще можем расширить такую систематизацию? Это, кстати, и в тему развития, на которую вышла Янина группа, гармонично вписывается.
– А ты себя уже не относишь к этой группе – перешел на более высокий уровень исследований? – посмотрела на него Яна.
– Наоборот, я как раз и пытаюсь синтезировать оба направления деятельности. У меня пока всё, – замолчал Эмиль.
– Тогда я скажу, – решил продолжить диалог Алим, – в разработке вопросов предзнания и доведения их до некой системы, а иначе это не будет наукой, я усматриваю преобразование условий пространственно-временного развития событий на причинно-следственную глубину проявленности процессуальных факторов. То есть, если простым языком, хочу показать, что всё происходящее уже существовало своей матрицей на более глубоких уровнях. И здесь основное препятствие в соединении прошлого и будущего в совершенно ином качестве или качествах, которыми необходимо обладать для вхождения в глубокие активации, иначе врата туда просто закрыты, и это мы сегодня все прекрасно видели в нескольких вариантах.
– Вот, – обрадовалась Алина, – я же говорила, что надо все или, по крайней мере, побольше распаковать и зафиксировать на физике из полученного ценного опыта, пока оно не рассосалось, не растянулось синапсами по их синаптическим щелям. Потом для их реанимации потребуется гораздо больше сил. Легче будет просто получить новый опыт.
– Да уж, особенно если учесть, что самим же приходится становиться подопытными, – согласился Эмиль и вдруг вспомнил, – только это не ты, а я сказал, что надо все систематизировать.
– А Алекс сейчас сам один со своими ограниченными условиями, – сменила тему разговора Алина, – интересно, как будет меняться выражение или восприятие справедливости в зависимости от перемещения по шкале осознанности или уровня вселенской аккредитации.
Расходились, когда уже темнело. Эмиль и Яна провели Алину, а затем и сами расстались у подъезда Яны. Каждому надо было побыть наедине с самим собой, получить возможность поразмышлять.
Размышлял и Эмиль. О пережитом опыте.
Сингулярность
Чтобы объективно увидеть какое-то событие или процесс, необходимо войти в соответствующую ему систему отсчета, потому что имеющее начало предстает естественным только с позиции своего начала. Когда человечество осознает начало эпохи, оно меняет летоисчисление. Это оправдано, поскольку иные скорости, иные свойства, иные условия, иная свобода требуют иного масштаба. А чтобы приблизить удаленное от начала, человек придумал порядки и степени, на уровне подсознания понимая, что там действует другой порядок условий и другая степень свободы. И вот сейчас Эмиль был далек от своего начала до такой степени, что мог спокойно идти домой и ни о чем не думать. Всё равно, место обитания его мыслей из уютного сада превратилось в изуродованное бомбежкой поле.
Утро следующего дня казалось куда более спокойным, голова легкой, а память свободной. Он даже собрался проваляться весь день на диване, или хотя бы его половину, но вот это «или» его и подвело, потому что он никак не мог отделаться от появившегося ощущения, что оно было предпоследним в стертом утреннем файле его сна. А последним было слово «сингулярность».
«Странно, – подумал Эмиль, – если уже такие слова мешают спокойно жить обычному студенту, стоит задуматься».
Через пять минут он был уже в интернете на соответствующей ссылке.
Термин «сингулярность» заимствован у астрофизиков, которые используют его при описании космических чёрных дыр. В некоторых теориях так обозначают начало вселенной. Это точка с бесконечно большой массой и температурой, бесконечно малым объёмом. Термин также синтезирован с «экспоненциальным законом развития науки», в частности, в связи с развитием нанотехнологий. Это технологическая сингулярность.
Сингулярность сознания – расширенное, глобально-обобщающее состояние сознания, восприятие максимально доступного знания, достигающего границ познаваемой Вселенной.
Одним словом, точка пространства, или состояние сознания, содержащие запредельность или разрыв, например, состояние Вселенной в начальный момент Большого взрыва или…
Кто-то еще и обратился с просьбой: «Суть понимаю, определения знаю, пытаюсь собрать жизненные примеры. Пришлите, у кого есть».
Эмиль написал ему целое послание:
«Когда упираешься в бесконечность, это означает лишь, что за ней должно последовать иное качество, иная реальность. Физический мир имеет свою наполняемость, и для того, чтобы увидеть ее предельность, надо выйти в запредельность, к примеру, в эфир. А чтобы это прожить, достаточно поучаствовать в восьмидиве с Аполлоном, музой и жителем эфира. Опыт есть, но на утро в голове – белая дыра вместо черной и «сингулярные» проблески. Поэтому даю еще одно определение: сингулярность сознания – это способность и состояние перехода в иную мерность, предполагающие сознательное проживание этого перехода. В противном случае, все данные опыта поглощаются самой сингулярностью. Значит, вопрос еще и в скорости. Возможно, поможет понятие сверхзвуковой скорости, преодоления звукового барьера или сверхсветовой и самого момента перехода».
Эмиль отключил интернет, ему стало легче, он сладко потянулся и произнес:
– Пускай теперь у них голова пухнет.
Потом он оделся и вышел на улицу. Магнитная стрелка его внутреннего компаса металась из стороны в сторону, замедляя постепенно движение, и, наконец, маршрут определился.
– Я так и знал, – произнес Эмиль, остановившись перед «Литературным миром». Однако вчерашняя пресыщенность включила защитный механизм, заставивший его остановиться. Со стороны казалось, что он читает вывеску и немного покачивается. Неожиданно дверь открылась, и перед ним возникла Фаина. Она посмотрела на Эмиля, затем на вывеску и серьезно спросила:
– Гипнотизируешь?
– Нет, пытаюсь переступить, – Эмиль не уточнил, через что, и Фаина решила помочь. Она взяла его за руку и завела внутрь помещения.
– Тут поступил заказ, – произнесла она уже в приемной, – поэтому я не могла допустить, чтобы в единоборстве победил здравый смысл, который советовал выбрать домашний диван. Если бы ты был зрячим, то видел бы, как это комично выглядело: твой ступор и твой же здравый смысл поперек входа. Добро, у нас камера видеонаблюдения стоит, – она налила чашечку кофе и вдохнула его аромат, – балдеж. Вот конверт для тебя на столе лежит. Ничего, еще пару раз, возможно, придется переступить, а потом все станет естественным. Благодаря провидению у нас в этом году заметный прогресс в работе. Сначала Алим, потом Мила, теперь вот ты, и все – просто кристаллики-самородки, так вас в узком кругу называют.
Эмиль понял, что ничего конкретного Фаина не скажет, и решил ускорить события:
– Пойду исполнять? – он взял конверт и, не встретив противления своему решению, отправился в свой кабинет.
– Нечего лежать прямо на улице, – пошутил он, обращаясь к невидимому здравому смыслу, – полежим лучше на диване. А что, какая разница тебе, где лежать, главное, что голова совершенно свободна от каких-либо конструктивных мыслей, значит, можно ничего не предпринимать, пока они не появятся. Считаешь, что не дадут? – продолжил он разговор с самим собой.
Первая тяжесть появилась в затылке, выходит, напрягала материя. Пришлось структурировать информацию.
Итак, космическая сингулярность – это самое простое. Видимая и невидимая материя отличаются порядком. Причем, это не математический порядок, а проявленный. И материя проявления более высокого порядка ни коей мерой не сопоставима с физической материей. Она может ее порождать или аннигилировать по своему усмотрению, что и доказывают черные дыры. Но кто сказал, что свет – это последняя инстанция? Если это не его компетенция, то вполне может быть, что Дух, как более высокая эманация, свободно перемещается в таких условиях. Выходит, что черная дыра вполне может оказаться переходом из галактических условий в метагалактические, или универсумные. Нет смысла разбираться дальше без соответствующей компетенции. Займемся другим.
Технологическая сингулярность, по всей видимости, отражает сингулярность сознания, и показывает его, этого сознания, освоенные параметры. То есть тут как раз тенденции бытия отражают тенденции сознания, только с коэффициентом или поправкой на способность человека моделировать свои способности. И здесь нам показывают, что даже если один человек достиг чего-то, этим могут воспользоваться другие. Самый тупой может пожинать плоды самого продвинутого. То есть изобретать велосипед не надо, но учиться им пользоваться каждый должен сам. Если таким же образом обстоят дела и в сфере сознания, то наработка опыта, способности, качества или свойства даже одного, открывают путь другим, что правильно. Только надо на это устремиться. И еще одно замечание: технологическая сингулярность, то есть качественные скачки в технологиях настолько участились, что требуют иного качества сознания.
Сингулярность сознания не должна отставать от своего технического побратима!
– Так что же ты разлегся, бездельник! – вскочил Эмиль с дивана, и от этого резкого движения у него потемнело в глазах.
Страж Сингул
«Одним из значимых моментов вхождения в сингулярность является тот факт, что ты не просто способен в синтезе с Отцом преодолевать точки сингулярности, а еще и в том, что этим ты помогаешь другим совершать то же самое», – промелькнула последняя мысль и осталась в той же комнате, что и тело.
– Ты снова спишь на рабочем месте, Или, – Мироника появилась ниоткуда, предстала как бы отдельно от всего остального, иным в ином. – Ника была здесь, оставила поручение, не стала тебя будить. Сказала, что сознание твое далеко отсюда, в опасной близости от какой-то точки. Сказала также, что я могу не беспокоиться: она оставила там одного из стражей преодоления, Сингула, кажется. Может, расскажешь, где был, что видел?
– Да я вроде и не помню ничего. Запутался я совсем, – признался Эмиль, – ты никогда не появлялась в этом месте.
Эмиль не мог рассмотреть, в каком именно, и продолжил:
– И не могла, и, полагаю, специально назвала меня Или, зная, что я Эмиль.
– Я вижу, Эмили, ты опять в ином, и хотя Сингул оставил тебе память, не пойму – зачем. Читать ты не можешь, со мной пойти тоже, понять меня тем более. Разве что вопросы какие-то задать? Не пойму, чего же Ника от меня хочет? Она сказала еще, что ты не прошел тест на сингпригодность, но очень стараешься, только спешишь, – Мироника улыбнулась, и Эмиль ощутил эманации уверенности и спокойствия. Она все время крутила в руках небольшой цветок, который отвлекал внимание Эмиля.
– А, хочешь, я расскажу о двух сестрах? – попытался расширить пространство общения Эмиль.
– Не трудись, я вижу, они соратницы твои, но не сестры. Да и ко мне они имеют отношение только в цепи определенных событий. Просто вы находитесь в обоюдно выгодной условиеобеспеченности преодоления.
Тебя беспокоит точка перехода. Можешь не волновать свой разум: раз Сингул пропустил одну твою часть, значит, со временем пропустит и остальные. Пространство на твоей стороне. Теперь дело за временем, и помощь воплощений дочерей Сианы – для тебя хороший вариант. Переосмысляй старые формулы. Очень скоро мы увидимся.
Эмиль почувствовал, как стали блекнуть краски, и напрягся, пытаясь противостоять слабости зрения.
Попробуй взглянуть на все по-другому, доверься Пути…
Эмиль открыл глаза. Давление восстановилось, и в глазах прояснилось.
«Недопустимое легкомыслие так себя вести в этой комнате», – подумал он, на подсознании прося прощения за это.
Ощутив прилив сил и некую стабильность, Эмиль сел за стол и открыл конверт. Его содержимое – небольшой лист с несколькими фразами. Прочел:
«Есть перекресток времени, который можно пройти только вдвоем, есть перекресток пространства-времени, который необходимо пройти самому. Препятствие внутреннее – самость. Препятствие внешнее – Сингул. Пропуск – достаточный уровень осознанности. Развивай способность определять и определяться. Нарабатывай компетентность».
– В чем же состоит задание? – удивился Эмиль и повертел головой по сторонам, – вроде все, как всегда. Какая еще должна быть готовность?
Пространство комнаты казалось самым капризным из всех, в которых успел побывать Эмиль. Оно чего-то ждало, хотело, чтобы он сообразил сам. И он начал перебирать вслух все, что приходило на ум.
– Надо систематизировать уже наработанное? Надо отчитаться о проделанной работе? Надо определиться в направлении поисков? Новый уровень требует нового подхода, иной активации, большей ответственности? – ему стало прохладно.
– Что, всё холодно? – неизвестно, к себе или еще к кому, обратился он, – а где же жарко? Наработка иерархической компетентности?
Выговорившись, Эмиль умолк и закрыл глаза.
– Не открывай глаза, – услышал он голос Мироники, – прежде ответь, что ты сейчас делаешь?
– Сижу.
– Первая фиксация, еще что делаешь? – настаивала Мироника.
– Пытаюсь определиться, что я должен сейчас делать.
– Вторая фиксация, а еще? – Мироника ждала.
– Тебя слушаю.
– Отлично! Теперь открой глаза и ответь, что ты теперь делаешь, только сразу, – Мироника допытывалась дальше.
Алим открыл глаза и увидел ее сидящей на диване. Несколько секунд он пытался сообразить, что происходит, хотел сказать «Я в шоке», но произнес:
– Смотрю на тебя.
– А теперь я отвечаю на твой немой вопрос, и мы учимся мыслить. Мне надоело за тобой гоняться по всем временным прослойкам, из которых ты вываливаешься, не успев даже зафиксироваться, и я решила разобраться с тобой в твоем профи.
– Как ты оказалась здесь и что такое «профи»? – теперь Эмиль начал задавать вопросы.
– Пространство фиксации. Для людей твоего мира оно почти постоянно. Я же могу по аргументированной необходимости менять фиксацию, в зависимости от наработанного жизненного потенциала огня, духа, света.
Теперь вернемся к нашему уроку, а то ты утонешь в своих вопросах.
Ты или, вернее, твое физическое тело, с которым ты отождествился, через тебя ответило, что оно сидит. Потом твое сознание сделало анализ недавнего прошлого, заметь, недавнего, но прошедшего уже, и сообщило, что ты определяешься. А потом твое восприятие, наконец, зафиксировалось на непосредственно проходящем процессе восприятия и анализа звуковой информации от конкретного источника.
В такой болтанке невозможно произвести зрелую мысль, хотя бы мыслеобразной глубины, а, следовательно, невозможно пребывать в жизненной реализации.
Это первая тема сегодняшнего двудива.
Вторая тема будет связана с твоим заданием и устремлением. Зафиксируем ее как сингулярность и конкретизируемся на сознании или через сознание. Чем больше цепочек, тем круче сознание: интересно звучит? Фиксируй в порядке возрастания синтеза качеств: движение, ощущение, чувство, мысль, смысл и так далее – одна цепочка; уровни сложности чувственного восприятия: тактильное, вкусовое, обоняние, слух, зрение и так далее – вторая цепочка. Что между ними общего?
– Наверное, степень физичности, как ты говоришь: от самого вещественного и связано-осязаемого до неосязаемо-свободного. Если для движения и ощущения необходим предмет и прикосновение к нему, то почувствовать или осознать можно по отдельным каким-то элементам. Чтобы услышать, пространство должно быть вещественно заполнено, а для света, для видения уже и вакуум сойдет. Только чего ты хочешь, я не пойму.
– Потому что дальше мысли не идешь. Учись, последовательно развивая, проявляя звенья цепи, тогда и поймешь функции Стража Сингула. Ты ведь это хотел узнать?
Только чтобы к нему приблизиться, еще одну цепочку накинуть надо на пространство, ту, которую замяли обитающие в поле её влияния.
Вернись к временам теории эфира в физике и личностного магнетизма в метафизике – второй ступеньки той лестницы, без которой первая видится просто, как единственная площадка.
Осилишь, синтезируешь – приблизишься к готовности для очередного испытания-теста. Улыбнись, – Миронике надоела его непроницаемо-глубокомысленная маска, и, показывая, как это выглядит в ее исполнении, она растворилась в пространстве. Было видно, как разгладились вмятинки и морщинки на поверхности дивана. Телесная осязаемость Мироники была вполне физична. Была.
Эмиль ощутил в наполненности своего мира заметную пустоту, покинул рабочий кабинет и, как в бермудском треугольнике, отправился кратчайшим путем в следующий угол своего метания.
Загнанный в угол
– Твои появления я уже начинаю предугадывать, Эмиль, – встретила его Елизавета Михайловна, – как только Яна начинает ходить по квартире, явно не в состоянии определиться, чего хочет, можно открывать дверь и на спор утверждать, что первым в неё войдешь ты.
– Это вы к тому, что мое существование можно использовать для улучшения финансового положения? – также весело, вместо приветствия, произнес Эмиль.
– Это я к тому, что уже ухожу, и чай будете пить без меня, – Елизавета Михайловна впустила гостя, а сама вышла.
Эмиль провел ее взглядом, а когда обернулся, в неожиданной близости от себя увидел Яну и вздрогнул.
– За испуг полагается фантик, и я выбираю рассказ или чистосердечное признание, – она медленно, с намеком, вдохнула привнесенный ним запах и ничего не почувствовала, – странно, если бы это было нормально, то я бы сказала, что слышу эфирный запах. Вроде как информация считывается полевая, а не вещественная.
– То есть вещественных доказательств ты предъявить все-таки не можешь, – попытался пошутить Эмиль, но не тут-то было.
– Зато обусловленный данным обстоятельством карантин без права прикосновения ты заработал, а после исполнения фанта – посмотрим. Садись в это кресло. На цепь садить не буду, пока не вышел из доверия. – Яна указала на кресло, сама села напротив, и взгляд её был… Лучше не определять, каким он был.
– Дни сочтены мои, – сразу же многоприсутственно заговорил Эмиль, – я с силой породнился, на части начинает рвать меня она. И каждая та часть самостоятельности хочет и знает, что в единстве сила всех заключена. Что посоветуешь, хранительница двух колец, ведь два кольца – еще и символ сочетания сердец, знак верного пути того, которому и право жизнь начать дана.
Яна сразу же сориентировалась, что Эмиль неслучайно заговорил о силе и о той открывшейся истории их с Алиной воплощений. Она сразу же сделала попытку войти в активировавшийся поток, оставив все суетные размышления на потом.
– Сестра моя мне говорила: «Значимость событий вскрывается по прошествии веков». Она всегда рассудку больше доверяла, хоть знала пагубность его оков. А мне без риска жизнь надоедала, я не любила умных слушать слов, всегда я с ними воевала.
Сиана мне прощала шалости мои, твердя: «Вернутся все они в конце пути, и каждая со взрощенным вопросом, и каждая как не одна, а три. Но только, вот, готова ли их встретить будешь ты?». Просила ясность я внести ее не раз, но каждый раз ответом был отказ. А как-то, проявив настойчивость, услышала: «Вопросы те родной твой брат преодолеть поможет, разъяснит, а прозеваешь или веры будет мало, придется всё тогда начать сначала».
Пришла очередь Эмиля удивляться: почему так неожиданно повернулся разговор, и куда он теперь приведет. Ему стало интересно.
– Ты долгий путь прошла, чтобы собрать по крохам лишь то, что было некогда твоим? Уверена ли ты, что нам двоим под силу открывать каких-то тайн начала? Достаточно ли знаков насчитала? – Эмиль умолк, и Яна всё молчала, и спал накал.
– Ну что же, мною ты прощен, неверный подданный, но помни, как и прежде – ты в моих руках. Я не отстану, пока не расскажешь, что произошло, иначе я не смогу тебе помочь, – Яна присела к нему на кресло и потрогала его лоб. – Странно: лоб горит, руки холодные, придется отпаивать горячим чаем. Только без рук, – она так же неожиданно встала, как и присела, – помни, ты в моих руках, а не я в твоих. Пойдем на кухню.
Эмиль, выпив горячего чаю и несколько выровняв температуру тела, пересказал во всех воспроизведенных его памятью подробностях то, что произошло за каких-то полдня со времени их расставания.
– Не так-то и легко, оказывается, удерживать тебя в своих руках, – констатировала Яна итог своих размышлений после выслушанного рассказа. – И почему все с таким упрямством хотят сделать из тебя моего брата, почему со мной никто не советуется? Ладно, пока замнем до полной ясности. Переходим к прениям. Что мы можем систематизировать, раз уж ты на этом настаиваешь? Это первый вопрос, а второй – как срочно нам надо отвечать на поставленные или возникшие вопросы? Не люблю себя чувствовать загнанной в угол.
– Я сам не понимаю, – удивлялся Эмиль, – самое интересное, что с трех или четырех сторон давят, ужимая в какой-то треугольник или квадрат. Но с другой стороны, сама посуди: всё, что нам дается, если мы его берем, а в данном случае сознанием, становится нашим, и мы можем им в дальнейшем пользоваться. Удивительно много дается и в очень сжатые сроки! Прямо в десятикратном размере. За что такие привилегии?
– Это не привилегии, это силы для той ноши, которая нам уготована. Чувствуешь разницу! Отвечать придется. Глупая материальная привычка «маловато будет» может сыграть нехорошую шутку, а может и разогнать сознание до скоростей сингулярной сопоставимости. Как ты там говорил? Вернуться к временам теории эфира? Личный магнетизм? А ну-ка, несостоявшийся физик, что скажешь по этому поводу?
– Теория эфира – это представление о наполненности пространства материей иного, чем вещество, порядка, которая проявляется полем, например, электромагнитным. Но если это сопоставить с нашими новыми знаниями, полученными на семинаре синтеза, то это проявление эфирного присутствия в физическом. То есть ученые уже вещество двух присутствий признают материей. Им остается сделать еще пару шагов, и погрешностей в их расчетах станет куда меньше. Если учитывать синтез характеристик вещественных физических, полевых эфирных, психических астральных и мыслительных ментальных, то жизнь станет куда понятнее.
– А заодно лицо всех этих экстра-маго-деятелей предстанет в истинном их виде. Для людей в современную эпоху уже маловато обычных мономерных зеркал, нужны многомерные. Хотя бы для тех, кто уже созрел. А что насчет магнетизма? – напомнила Яна.
– Если буквально, то это – присущая человеку развитая им возможность выражать эфир, управлять своим полем, то есть насколько человек не заматериализован физически. А, может, и не только эфир выражать, но и более глубокие проявления. По представлению, привычному для многих – это проявление человеческой сознательности, осознанности. Ведь магнитностью, притягательностью обладают люди, сильные духом. Эманации духа затрагивают самые потаенные человеческие свойства, которыми и притягиваются.
– И здесь ты прав, Эмиль. Смотри, что получается. Если Планете присуща магнитность огромной силы, не говорит ли она о такой же огромной степени ее сознания? Или, если ты помнишь, синтез элементов вещества, идущий постоянно в недрах Солнца, магнитное поле которого колоссально и нестабильно: даже магнитные бури бывают, будто оно сердится или другой какой посыл делает в поле своего влияния, тогда говорит о сознании, опять-таки в глубоком понимании этого слова, и у Солнца тоже. А ведь оно еще сумело создать условия совместно с Землей для протекания на ее поверхности фотосинтезных и других творящих процессов! – Яна привстала, – вот это да! А те звезды, которые не имеют планет, отстают в развитии своего сознания!
– Ага, – улыбнулся Эмиль, – недоразвитые. Так наше Солнце еще и жизнь сумело биологическую синтезировать. Слава передовику сознательного развития!
– А ты не смейся. Знаешь, какие там сложности приходится преодолевать, и в каких масштабах!? Тебе и не снилось.
– А ты почем знаешь, что мне снилось, а что нет, – воспротивился Эмиль, – можно подумать, тебе много снится. Ни одного интересного сна не рассказала. Хотя бы выдумала для приличия.
– Есть у меня одна история или быль. Не могу с уверенностью сказать, откуда она появилась и из каких элементов складывалась, но твои последние повествования придали ей недостающие звенья, и я могу видеть всю картину целиком, а, значит, попытаться передать ее словами. Хорошо, что мы отвлеклись. Вроде как нам никто уже не мешает своим присутствием – выходит, мы свой план-задание выполнили. Идем в мою комнату, в кресле удобнее будет расслабиться. Но хочу сразу предупредить, что за этим моим откровением последует неминуемое включение процессов, ним обусловленных, в частности, твоих обязательств передо мной. Ладно, и моих перед тобой, о которых мы ни сном, ни духом не подозревали до этого.
– Спасибо тебе, сестрица, за такое отдохновение и расслабление. Это по принципу: любишь кататься, люби и саночки возить? – Эмиль утратил часть энтузиазма, но оставшейся части было достаточно, чтобы побудить его самолично потянуться за сыром в мышеловке.
Яна прошла первой, села в своё кресло и закрыла глаза. Эмиль проделал то же самое и притих. Некоторое время комната настраивалась на прослушивание новой истории. Эмилю даже показалось, что он начал засыпать, но голос Яны донесся четко до его сознания.
Пристанище Регула
– Сто шестьдесят солнечных светимостей – это не шутка. Это десятипудовая уверенность в своих силах. Тут не обошлось без десятикратного страховочного запаса. Звезда первой звездной величины в системе трех звезд созвездия Льва, по имени Регул, бесконечно долго ждала этого часа, и еще неизвестно, какие сюрпризы она успела приготовить. Кстати, в созвездии Льва эта яркая звезда находится в цепком союзе трех звезд, тоже очень ярких.
Но я начну с самого начала.
Когда одна из юных дочерей божественной Сианы должна была взять на себя очень ответственное обязательство, мать, видя на то достаточно причин, решила рассказать ей одну грустную, хотя еще незавершенную историю. Как известно, в те далекие времена жители небес, наделенные божественной силой, имели и соответствующие ей поручения.
Многие знали, что Амрита осуществляла координацию вопросов, связанных с функцией времени, и только ей была доверена вся полнота знаний о возможных последствиях несоблюдения временных законов и вся ответственность за это. Но мало кто знал, что одним из таких вопросов была соответствующая координация параметров и свойств пространства. Существовали определенные возможности пространства, предел огненного напряжения, которое оно могло выдержать. Поэтому для каждого временного диапазона было сотворено соответствующее ему пространство.
Возникла необходимость регулировать процессы, стабилизирующие каждое пространство, и совершенно иные задачи решались для обеспечения перехода из одного пространства в другое. Переход этот мог быть осуществлен только в столпе сингулярности, где могли сосуществовать сопредельные условия. Мало кто разбирался во всех тонкостях этого механизма.
Но это неважно. Главное, что для поддержания соответствующего порядка были призваны соответствующие стражи: Регул – для регулировки и стабилизации пространства и Сингул – для перехода и сонастройки. Им были доверены соответствующие принципы: «Ре» (отсюда: реальность, реляция, реинкарнация, реверсность, ремонт, ремень, рентген и так далее, в общем, всё для восстановления и стабилизации) и «Си» (от него пошли система, синтез, сила, сигнал, синапс, одним словом все, что выводит из равновесия или создает иное единение множеств).
Яна сделала небольшую паузу и продолжила:
– То, что я тебе так подробно рассказываю, не говорила Сиана своей дочери, она это дала в виде ощущений колоссальной неизреченности. А в реальности они пришли в зал с картинами. Сиана подвела дочь к одной из них. На картине были изображены Регул, Сингул и третейский судья, сконцентрировавший на себе их ярности, таким образом, что регулярность пространства и сингулярность перехода были заблокированы. У каждого из троих было по два меча в боевой изготовке, направленные друг на друга.
Картина была в натуральную величину. Таково было условие хранения всех картин. Тебе опять сложно будет это понять. Если проще, то смотревший на картину сингулярно выходил на иной масштаб и не мог уже пользоваться кухонными или мысленными мерками. Все было в иных ипостасях, и когда отводился взгляд, все изреченное о картине было уже отблеском, отголоском, осадком на душе, печатью на сознании. Невозможно было ни осуждать, ни рассуждать. Не было достаточной компетентности. Поэтому, наверное, я и не сразу даже вспомнила саму картину.
Но в тот момент, когда Сиана показывала дочери эту картину и объясняла, что кара Тины была наложена на всех троих за отсутствие воссоединяющего начала, я слышала, что будет действовать она до тех пор, пока не придет Человек, способный разорвать холст заскорузлого пространства. Тогда этот Человек судьбу всех троих и решит. До того времени каждое пространство будет существовать отдельно и видимым быть лишь для тех, кто в нем обитает. Сообщаться же между разными пространствами смогут только те, в ком есть программы перехода. Так вот, в тот самый момент дочь Сианы всё это проживала собственными ощущениями, своим телом, ответственностью, даже некоторой своей болью, неведомой ей на то время.
Этот опыт позволил ей познать иные масштабы, прожить и рецессивную реальность в ее малозначимости, и симптомы сингулярности синтеза в нереальности их описания.
Тогда, еще помню, как смеялись многие обитатели Олимпа, говоря: нет у человека Огня, нет у него Мудрости и нет у него Воли – тех качеств, без которых не подняться даже над Планетой, не то, чтоб сотни Солнц затмить.
– Но почему затмить? – спросил Эмиль, – и почему ты сказала, помню? Все-таки это была ты той дочерью?
– Постольку, поскольку ты и сам знаешь. И кто огонь принес, и кто мудрость, тоже знаешь. Кстати, они были брат и сестра. Если ты предположил, что я в ответе за сестру, не боишься оказаться ответственным за брата?
– Об этой стороне медали я не думал. А что за хранилище с картинами? Много там картин?
– Насколько я помню – края не видно, но такого масштаба, как эта – не очень много. Эмиль, ты воспользовался моим гостеприимством, чтобы завязать такой узел прямо пред решающими событиями? Что мне теперь делать?
– А я тебя за язык не тянул. Тем более что мы занимаемся в такой школе, что должны преодолеть всё, связанное с сингулярностью и пространства, и материи, и сознания, – Эмиль смотрел, явно надеясь на совпадение мнений по этому вопросу.
– Да, несомненно. Но сколько для этого потребуется времени, кто скажет? – Яна тоже ждала понимания от Эмиля.
– Каждому по накоплениям.
– Тогда нам с тобой, Эмиль, ох, как стараться придется!
– А мы что, разве не стараемся?
– Стараемся, брат мой, – Яна рассмеялась, – а, знаешь, что я подумала, вдруг выражение «придет Человек» – это собирательный образ, и силы эти в каждом человеке заложены?
– Хорошо было бы, если бы одного, первого хватило для снятия печати. А что, если каждому надо будет дойти? И только тогда, когда все дойдут, свершится все сказанное? – снова задался вопросами Эмиль.
– Я рада, что ты не только по Образу Отца, но и по подобию его начал действовать.
– Как это? – удивился Эмиль.
– А так – глазами пользуешься, чтобы смотреть, руками, чтобы брать, но уже с умом, – Яна опять улыбнулась, – глаза-то впереди, а не сзади, и ноги устроены тоже однозначным образом. Идти удобно вперед, смотреть – тоже, и делать все можно только в соответствии со своими возможностями, и кое-что обязательно самому, например, есть и пить. А насколько мы в других вопросах действуем сообразно? Есть и слово хорошее, подходящее: соображать надо по Образу, а говорить по Слову Отца. Все, как всегда, просто. Теперь, Или, твоя очередь рассказывать.
Яна явно не хотела давать Эмилю расслабиться, возможно, надеялась еще что-то вытянуть полезное из него.
– Моя, так моя, – согласился Эмиль, – только ты, Яна, – он специально сделал акцент на этом слове, – дай хоть какое-то направление, а то у меня столько всего в голове, что выбрать практически невозможно.
– Как же я могу тебе навязывать свои сюжеты? Тогда ты будешь лишен свободы выбора. Хотя, если есть у тебя такая возможность, расскажи о той, которая так переживает, чтобы ты не потерялся в каком-либо пространстве или времени. Получается, что и в далеком будущем не всё так прозрачно и безобидно? – Яна очень определенно заявила свой интерес, и Эмиль это понял.
Еще он понял, что отвертеться не получится, и по примеру Яны взял паузу, для того чтобы дать пространству возможность войти в соответствующие вибрации. Он и сам почувствовал, как перестроились на новый лад все его клеточки, все его системы и программы. Он сделал этому такое описание: выпьешь горячего чаю, и растекается он по организму своеобразным жаром. А если каждая клеточка выпьет по соответствующей ей дозе, то по телу разливается многомиллиардное разножарие. Подумал – и передернулся весь мелким ознобом.
– Происходило это в начале той эпохи, когда впервые человек узнал, что он человек, когда множественность программ нижестоящих и боковых ветвей на его Слове Отца явно выразились и стали видимы невооруженным глазом. И, казалось бы, чего проще было просто стряхнуть всё, как кошмарный сон, но не тут-то было. Многие программы вросли своими корнями в тело, долгое время бывшее их совместной обителью, и вырывание их приносило немалую боль.
И встал вопрос: если вырывать, то как? Если раскрывать глаза, то на что и в какой очередности? Если спрашивать, то с какой строгостью? – Эмиль и сам не знал, о чем пойдет речь, но чувствовал, что путь повествования начинает обретать некую плотность, направляющую избирательность.
Направляющая избирательность
– В тот момент начала зарождаться в человеке направляющая избирательность, и на смену безразличию пришло различение. Но самым, пожалуй, удивительным было проживание сути Законов, исходя из их звучания. Ведь так просто знать, что вúдение приходит за слышанием. Хочешь увидеть – научись слышать. И стало это возможным благодаря сингулярному видению. А ключом к нему послужила одна интересная картина с названием «Сингулярное регулирование», которая доступна не всем, ибо хранится она во втором зале хранилища Сианы. Картины этого зала тоже представлены в естественном масштабе, но имеют сингулярную совместимость, настраивающую мерность видимого на уровень восприятия обозревающего или созерцателя и хранящую отпечаток всех слияний с нею.
Вот один из отзывов:
«Я примерно так скажу, я видел это просто: Изначально Вышестоящий Отец призвал к себе Мать планеты и говорит:
– Давай поработаем с планетой.
Мать планеты берет и достает из Хум в центре груди маленькую искорку, вот так – на пальчике. Потом отпускает. Искорка закругляется, расширяется, и перед Отцом зависает наша Планета. Они что-то с Матерью смотрят, что-то регулируют, потом Планета вот так же собирается в точечку-искорку и опять ложится в Хум Матери. И я вижу, что физически наша планета крутится вокруг Солнца, как объект, а как субъект огня и энергии – находится, как крупиночка-искра Огня Жизни, в Хум Матери планеты. У Отца Метагалактики – как искорка, находится в Хум вся Метагалактика, у Отца Универсума – весь Универсум, у Отца Единого – всё Единое, У Отца Всеединого – Огнематерия Всеединая. Все эти виды материи – помощь в росте и организации Человека более высокого».
А есть такая запись:
«Ослепительная яркость высветила мне огненную надпись: дополнение стандартов с учетом всех индивидуальных корреляций Омег по подобию, или Новое Рождение».
Или:
«Растворение в Сотворении попробовал вынести на физику: физика уместилась в одной точке из написанного текста, пришлось компактифицировать и урезать, урезать и компактифицировать, в итоге проскочил свою остановку, вышел в трех парсеках от Альфы Льва. Очень смешно. Теперь меня преследуют чистильщики. Прячусь в зале картин. Придется поселиться в одной из них. Люди, помогите, кто услышит! »
– Эмиль, мне кажется, что ты только что это всё придумал, чтобы я не приставала, – решила разоблачить его Яна.
– Очень мне надо выдумывать. Я много листьев переформатировал в саду Ники. Правда, помню не все, ну, неважно, и никак не мог понять, для чего. Они все такие старые, заскорузлые. Хотя, когда их читаешь, бывает интересно, бывает – сопереживаешь, бывает – приходит полное недоумение. А последнее я так и не раскрыл, даже не дотронулся до него, лишь мельком взглянул, хотя Мироника сказала, что его Ника специально принесла, но увидела, что я еще не готов. Тогда почему оставила? А сейчас мне показалось, что я просто не готов услышать просьбу о помощи, не готов реагировать. Ре-агент еще не доработан. Интересно звучит. Выходит, что агенты все относятся к сфере Регула. И здесь я уже получил определенный опыт. Но этого оказалось мало. Яна, помоги мне сообразить, что я должен делать?
– Вот, видишь, когда я у тебя спросила, что мне делать с узлом, ты промолчал, вернее, в школу меня отправил за ответом, а сам просишь о помощи. Ответить тебе тем же? Учись, Эмиль, в школе лучше, может, тогда и откроются перед тобой нужные двери в нужный момент. Что, не устраивает? – Яну веселила серьезность, с которой Эмиль всё воспринимал, и он это понял.
– Ты считаешь всё происходящее несерьезным, пока дело не касается твоей работы. Но ведь я тоже стою на пороге неизвестности, как и ты. Одно из двух: или мы идем вместе, или порознь, – условие прозвучало неожиданно для обоих, но слово – не воробей, и даже не то, что под этим подразумевается, а своеобразный алгоритм в общей программе вития, переключающий движение в указанном направлении, даже если это произошло случайно.
– Вот так вот, ты, значит, ставишь вопрос ребром. Один уже когда-то поплатился за нецелевое использование реберных ресурсов.
Яна преднамеренно отделила слог «ре» для большей жесткости воздействия, и Эмиль понял, что сейчас придется чем-то жертвовать, потому как что-то над ним нависло. Яна тоже увидела эту картину и резко притормозила. Вернее, расхохоталась и смягчила готовящийся удар:
– Сиди: ситуация под контролем.
Некоторое время они оба сидели молча, и этого хватило, чтобы все пространственные вектора оскаляризовались в ожидании новой порции направляющей избирательности.
– Вечно голодное, – прокомментировал Эмиль.
– Соподчиненное энтропийному принципу соответствия скорости усвоения степени неоднородности, – уточнила Яна.
– Я бы назвал еще ту картину: «Допустимость недопустимого». Ведь если должны сосуществовать разные виды окружающей реальности, и необходимая в Доме Отца огненность выражения Отца недопустима в материи, то эта материя должна иметь возможность быть защищенной в Матери своей и при этом развиваться избирательно направленно.
– Ты всё о далеком? Давай, лучше поговорим о близком, – предложила Яна.
– Не получается, – признался Эмиль, – с некоторых пор я не чувствую себя устойчиво ни в чём: мне всё кажется, что во всём существует более глубокий, более устойчивый уровень, и меня непрестанно влечет эта глубина.
В этот момент их беседы вернулась Елизавета Михайловна:
– Ну что, спасли мир в очередной раз, воины Огня? – спросила она громко, – или всё еще разбираете завалы Вселенной?
– Мам, ты так быстро вернулась, что многим страждущим придется ждать следующего акта возрождения, – Яна вышла в прихожую, – а ты все свои земные дела обустроила? Может, присоединишься к нашей миссии?
– Нет уж, увольте, я ваших молодежных огней не выдерживаю: у нас, взрослых, свое царство-государство, со своими огнями, помягче.
– Это ты о чем? – не могла сообразить Яна.
– Да всё о том же. Сроки поджимают, и руководство давит. Или, говорит, перестраивайтесь, или уступайте дорогу молодым. Одно спасает, что начальство само немолодо и понимает, что цепная реакция может начаться, и их также снесет, как и нас, поэтому им удобнее, чтобы перестроились.
– Интересные вещи, оказывается, в мире происходят, а мы ни сном, ни духом. Ладно, мы тебе уступаем уютное пространство квартиры и идем в массы, позажигаем немного.
– Погода чудесная для этого времени года, – согласилась Елизавета Михайловна.
Во дворе Яна взяла Эмиля под руку, и они пошли размеренным шагом. Ощущения шумов и запахов улицы наслоились на внутреннее состояние, рассеяли внимание, и одни мысли поблекли, а другие просто сбежали, восприняв прогулку, как отгул.
– А где твоя мама работает? – неожиданно спросил Эмиль.
– Что, просчитываешь варианты и выгоды от сватания? – также неожиданно вопросом на вопрос ответила Яна, и, не настаивая на переходе хода, продолжила, – моя мама работает в секретном отделе института метафизики пространства и времени. Даже мне она не говорит, чем они там занимаются. Но именно благодаря ее связям я учусь там, где учусь. Такой ответ тебя устраивает?
Обсуждения Капризная этика пространства