Каменные Боги : Танец Трех Огней

   Темная ночь. Тишина, как перед грозой. Холодно и немного знобит. Как надоела эта страна, скорее бы вернуться к свои кочевьям, увидеть многочисленных жен. Атаман измучил своих воинов бесконечными набегами, их кровь уже насытилась видом боли и страданий, их чрева переполнены сытостью от сознания того количества награбленного и отобранного добра, что переполняет многочисленные, гонимые следом за ними вьючные караваны. Они уже не хотят больше идти, их влечет к родным очагам, чтобы поразить своим богатством и силой соплеменников и родственников. Их манит отдохнуть на подушках рядом с женами, им надоели слепые от ярости и боли глаза поверженных наземь пленниц, им не бередит больше кровь всеохватывающая волна азарта и силы в схватке с отчаянно бьющимися насмерть воинами врага. Они уже начали роптать и биться как бы нехотя, пока ритм боя и угроза смерти в очередной раз не поджигала инстинкт ненависти и жажды крови. И, наконец, Аниб-баш-паша объявил:  "Это последняя крепость".

    Твердыня звалась градом Моль, и жили в ней светлолицые, рыжеволосые, высокие и красивые люди. Они были искусные мастера, и город их управлялся царицей - вдовой с двумя царевичами - справедливо и достойно. Горожане были счастливы и богаты, вели активную торговлю со многими близлежащими городами. Слава об их ювелирах, кружевницах, кузнецах и камнерезах разносилась далеко за пределами страны, очень многие с удовольствием покупали изделия их мастеров.

    Вождь провозгласил: "Последняя крепость - и к родным юртам! Мы пожнем богатый урожай, разорим и сожжем этот счастливый город, возьмем в плен их прекрасных женщин и талантливых детей - из счастливой жизни ввергнем этот народ в пучину боли и страдания. О, как я попляшу на кострище из костей царицы и ее детишек! О, как я выпью кубок крови из младенцев-пленников!!!", - и розоватая пена вместе со слюной брызнула из его щербатого вонючего рта. Глаза лихорадочно забегали и маслянисто заблестели, щека с огромным шрамом задергалась в непрекращающемся тике, - руки, ноги и шея все время в движении. Он начал пританцовывать, притопывать, извивать погрузневший стан и кривить шеей. И именно такой вид главаря воодушевляет стаю разбойников. Их глаза наполняются ответным безумным блеском, из глубины чрева раздается утробный то ли рык, то ли вой.

    И вот уже волна черни вновь и вновь осаждает городские ворота и опадает, отбитая мужеством немногочисленных защитников города. Защитников было мало и они не воины, - они были умельцами и мастерами. И сейчас, только благодаря их умению и мастерству, построенная ими крепость все еще выдерживала осаду, спасая своих строителей, камнетесов и глиномесов, - тех, кто делал для нее кирпичи, месил глину и возводил стены, смешивая раствор с яичными белками. Она охраняет их - людей, совсем не умеющих убивать и защитить себя. Людей, которые умеют лишь создавать, а не разрушать. И лишь остается надежда на ее высокие, очень высокие и прочные, пока неприступные стены. Пока... Но она не вечна и когда-нибудь, не выдержав натиска и ударов, она разрушится, и враги войдут в город.

    "И что же будет? Что будет с этими несчастными? Нет, надо выстоять, во что бы то ни стало выстоять!" - так думала крепость. Она была живой, - одушевленной любовью, с которой строили и лепили ее человеческие руки, ласкали человеческие глаза, создавали человеческие умы. И она в ответ так же любила и охраняла своих создателей.

    Но она не одна пеклась о жизнях и судьбах города и людей. Царица, одинокая вдова и прекрасная женщина, решилась принести жертву, великую жертву, - отдать жизни свою и своих сыновей, но спасти город, спасти свой народ. Она собрала сыновей у себя в опочивальне и они вместе продумали план. От города шел подземный ход, и если бы на их месте были другие правители, они могли бы спокойно сбежать из города, но эти чистые души решились на подвиг. Оба сына с небольшим отрядом избранных юношей с двух сторон должны были обойти неприятеля и напасть на его открытый стан. Но стража там не дремлет, - дикие племена имеют звериное чутье и острый слух. Их нужно было отвлечь, и это взяла на себя царица.

   ...И вот ночь. Погода, как перед грозой, холодно и немного знобит. Утром была последняя попытка, еще немного - и в одном месте стена не выдержит...  И вдруг внимание дозорных, а потом и всего стана привлекли два ярко вспыхнувших пламени на самом верху крепостной стены, - это зажглись два огромных костра на смотровой площадке. Пространство вокруг осветилось. Черное небо, яркие звезды, луны нет. Крепостная стена была частично освещена заревом от костров, низ и берег под ней терялся во тьме, - создавалось ощущение, что она подвешена в пространстве. И вдруг, в центр площадки вышла фигурка женщины в алом плаще.

    В полной тишине, лишь подчиняясь внутреннему ритму, она начала кружение, обходя пламя костров. Алой восьмеркой танцовщица волшебным образом кружила и кружила вокруг огня. Тихо-тихо зазвучала музыка. Совсем неосязаем был ее источник: то ли из-за крепостных стен, то ли откуда-то из глубины ночи, а может она просто звучала в ушах зрителей, навеваемая необычным танцем женщины. Все заворожено следили за ней, не в силах усмирить волнение, которое зарождалось в груди. Кажется, вся Вселенная смотрит на это действо, и ничего более  не существует в этом мире, - только свет, огонь и алый плащ.

    Варвары в различных позах озадаченно следили за действом. В неразвитых их умах и огрубевших чувствах возникло смятение и поклонение гармонии и магии танца. Темп танцовщицы убыстрился, верчение ярким всполохом засверкало и забилось в ночи, плащ из очень тонкой материи едва не задевает пламя. Фигурка все ближе и ближе к огню; костры росли, набирая силу; пламя дышало уже жарким белым маревом. Видно было как в ночи, словно маленькие звездочки, рассыпались искорки от очередного сгоревшего полена. Каждая такая малюсенькая звездочка в один миг, едва только оказавшись на тонкой материи, могла объять ее всей силой пламени костра, ее пославшего.

    Но женщина не прекращала свой танец, напротив, все быстрее, ближе, ярче была ее игра с огнем. Она сверкала, кружилась и переливалась, как живое пламя, как центральный огонь.

    Вот еще и еще, и совсем чуть-чуть не достало до нее горячее дыхание...  Пламя вроде разгорелось, полыхнуло, и край плаща прошел сквозь... Нет, показалось. Кружится, кружится фигурка. Замирает дыхание. Как она динамична, как беззащитна перед всепожирающим огнем. Зрители уже забыли обо всем на свете, - кто они, где они сейчас находятся - для них существовала лишь пламенеющая фигурка в алом шелке, развивающийся шлейф которой спорил с огнем. Здесь и сейчас были бесстрашие и отчаяние, - отчаяние утопающего в огромном океане, но не сдающегося даже в момент последнего вздоха.

    Вожак-атаман с перекошенной физиономией, выпучив глаза, ошалело взирал на действо, - это было ни на что не похоже. Их дикие пляски и прыжки через огонь не имели ничего общего с гармонией и болью, которую выражал танец. Руки - как два крыла раненого лебедя в свете зари, изгиб тонкого стана непередаваемой грацией навевал ассоциацию с движением непослушного струящегося ручья, разбивающегося в миллионы брызг. Гармония и красота, магия движения. Царица была истиной богиней танца. Это был ее последний танец на краю жизни.

   Двенадцатиметровый прямоугольник - площадка, на котором происходило действо - был почти целиком занят пылающими кострами. Свободное пространство, на котором можно было двигаться, едва представляло собой восьмерку шириной менее метра, и ей чудом удавалось до сих пор не задеть огонь плащом, руками или длинными, ниже талии, волосами цвета спелой пшеницы, которые в свете огня и отраженного алого шелка полыхали едва ли не ярче пламени.

 "Жарко, очень жарко, но нужно продержаться пока сыновья - милые, мои родные - смогут подобраться и приблизится на достаточное расстояние, чтобы захватить врасплох врага. Еще немного, ну еще немного и, может, я успею выскочить из этого буйства огня. Как жарко, о, как мне жарко, кажется сердце расплавится в груди, кожа уже не чувствует его горячего биения. Ну, родные мои, где же вы? Я сейчас не выдержу, упаду, сгорю! Ну, поторопитесь, пожалуйста, прошу вас!" - все эти мысли и чувства мелькали в голове Шарлоты, и она кружилась, кружилась и кружилась, подхваченная ритмом танца и пламенем.

  Тишина, не единого вздоха, стона, лишь слюна вытекала из искривленного рта Аниб-баш-паши. Даже он замер, сжав руками до боли свой кривой нож. Кружилась, кружилась алая фигурка, искрами обсыпались длинные прекрасные волосы и плащ, алый шлейф летел то плавно, то рывками, но не сковывая движений своей хозяйке, не путаясь в ногах и все спорил, спорил с пламенем. Вот аккорд... полотно плаща, взлетев выше женщины, накрыло ее всю с головы до пят и концом задело костер...    Миг, и еще одно пламя в яростном крике боли заглушило, сжало, смело то, что только что жило, пело, танцевало.  Факел боли, человеческой боли и ... все.

    Но для варваров это уже не имело значения, в одно мгновение одни были изрублены или задушены, а остальные спаслись бегством. Оба царевича пали в этом бою, сражаясь спина к спине, отражая удары многочисленных врагов. Силы были неравные, но внезапность и решительность защитников сделала свое дело. Варвары, побросав имущество, спешно отступили. Но, наверное, сыграли роль и гибель вожака, и необыкновенный танец ОГНЯ на крепостной стене.

    Вот она какая была - царица!