...Письмо на шее вновь начало себя обнаруживать каким-то труднообъяснимым образом: то ли зудом, то ли движением. Нет, эти слова не могут выразить ощущения, скорее - это как магнит, но другой природы, этакое живое существо, долго хранящее свою тайну и вдруг пожелавшее ее проявить.
Доминик сжал в ладонях свиток, потеплел и пульсировал. Юноша, быстро остановился и почти сорвал пергамент с шеи, начал разворачивать, но не смог остановить движение - развертывание п р о д о л ж а л о с ь. Шла развертка ч е г о - т о, о н о ширилось и росло, а человек очень быстро - не в силах противиться, все разматывал и разматывал причудливо возникающую форму.
В конце-концов, последовал хлопок, как от сжатого воздуха и, Доминик увидел себя в большой корзине, а над ним - в небе висел огромный шар, надутый газом более легким, чем атмосферный воздух. Корзина, крепко привязанная к этому шару, трепыхалась на ветру, послушно следуя вместе с ним.
Синее небо. Чайки. Внизу океан. Белые тучи тут и там обгоняют воздушное судно. Солнце ласково светит, наполняя сердце изумлением и радостью. После стольких испытаний во тьме, неизведанности и опасности - вдруг простор и свобода!
Ощущение полета, упоение воздухом и солнцем, что может желать человек, еще недавно лишенный всего? Доминик не был простым мечтателем. Он внимательно осматривал горизонт, пытаясь зацепиться взглядом за какой-нибудь ориентир, необходимо определить что, где, как, - беспомощное болтание в воздухе его не устраивало - это тоже тюрьма, правда иного рода.
Прошло какое-то время. Солнце не сдвинулось к горизонту, не ослабило своего излучения и безбрежный океан был так же огромен и неизмерим. Ветер продолжал дуть с той же силой и в том же направлении. Картинка не менялась: даже тучи одинаковые. Они как овечки бежали по небу, ничем не нарушая однообразный пейзаж.
У Доминика возникло ощущение движения времени без изменения пространства, казалось, он находился в глубине прекрасно нарисованной акварели, и могли пройти столетия, а человечек на воздушном корабле все так же и плыл бы в голубом небе, над синем морем, в ласковых лучах полуденного солнца.
Мысль прийдя, пронзила сознание, но была отогнана - ведь было же движение: ветер, вода, тучи - все перемещалось, но - не изменялось. Как один и тот же кадр, раз за разом вставленный в киноленту.
Вечное движение, как бег на месте. Где-то, что-то прокручивалось и в этот же миг возвращалось на место. Новое ощущение начинало крепнуть и он понял, что бесполезно подносить руку сложенную лодочкой ко лбу, чтобы вновь и вновь вглядевшись в горизонт, разочарованно вздохнуть, протереть глаза, дотронуться до подбородка и, заложив большой палец правой руки за пояс, поднять глаза к небу. И он поймал себя на мысли, что не только повторяет одни и те же движения раз за разом, но и мысли, словно одинаковые бабочки, вспархивают с одинаковых цветов в одинаковой последовательности.
Но мысль-озарение тут же была потушена хороводом повторений. И, - так колесо пространства закрутилось. Время шло, Доминик как заводная игрушка заученно выполнял карусель из одних и тех же движений. На подбородке отросла щетина. Щеки ввалились. В глазах появился лихорадочный блеск. Кровь стучала в висках, отдаваясь звоном в ушах. Суставы и мышцы болели и подрагивали. Он весь как бы уменьшился в размерах - усох, но вместо него с внешней стороны тела возникала другая поверхность кожи, мускулов и вообще - всего туловища!
Вырастал другой человек для этой картинки, искусственный, ею созданный, как муляж человека, механическое чучело. А сам живой субъект уменьшался в размерах, сжимаясь внутри этой куклы, отдавая ей силу свою и жизнь.
Фантастика! Человеческий разум не может вообразить о существовании другой реальности, которая находится совсем близко и независимо от незнания, иной раз ему не миновать ее. Доминик уже осознал грозящую опасность - он как бы раздвоился: в человека внешнего - скорлупу-оболочку и маленькую сущность, еще живую и трепещущую, закованную в центр бездушного робота.
Еще немного времени и процесс может стать необратим. Его внешнее "я" радостно совершало парадоксальный бег на месте с чувством огромной важности выполняемой им задачи, уверенности в правильности своего выбора. Ничто не волновало скорлупу. Она была права, тысячу раз права в своей силе и непогрешимости. Ей не нужно ничего знать, все и так хорошо, спокойно, радостно:
- Но вот только этот несносный человечек внутри, мешает, вопит, корежится. Он кричит и бьется, и доставляет беспокойство: "Что ему нужно? Скорее бы он утихомирился!" - А его внутреннее "Я" болело и страдало не в силах вырваться из ада. Оно осознавало реальность пропасти в которую падало и свое бессилие.
Доминик лихорадочно пытался собрать обрывки мыслей, а они действительно таковыми являлись: одни кусочки внутри - еще внутри, а другие уже принадлежали внешнему:
- Что же ....делать? - Он с трудом соединил фразу.
- Делать что? - так подумалось легче.
- ЕСТЬ!!!
- Порядок изменить слов надо, - это перевернутое предложение тем не менее уже можно было осознать.
- Меня кроме не спасет никто меня!.. Внутри обратись в огонь... Светильник зажги, БОГУ поклонись, - ну же, еще немного!..
Ну, Доминик, ведь ты гаснешь, почти не осталось ничего внутри тебя - человечек размером с футбольный мяч послушно повторяющий своего огромного двойника - чахнущий, вянущий при каждом движении.
И он вспомнил:
- Ц Е Т О ! О Т Е Ц ! - и смог, смог произнести уже немеющими губами:
- Отец, помоги сыну! - Вот, что значит изменить течение процесса вспять.
Единственное слово, как бы его не записывали, каким бы символом не обозначали, ОТЕЦ - един, неделим, нескончаем в своем многообразии.
Позови его, человек, и он придет, придет к тебе на все времена. Ничто не будет властвовать над тобой: ни время, ни пространство, лишь имя Бога. Оно произнесено и все, всё покоряется Ему, все покоряется тебе, как Сыну Его.
Только ты и Он, Вы - едины.
* * *
Вмиг иллюзия распалась. Он вновь в тоннеле. Нет солнца, нет неба, нет моря, но каково облегчение!
Мираж, мираж поглощающий все, на что смог наложить свою лапу обмана.
Мир Майи - это твой сын Мираж только что чуть не погубил Человека.
Доминик облегченно вздохнул, взглянул на свои руки, плечи, ноги - все было нормальным и подчинялось ему, выполняя любые движения в разном порядке. Он опять принадлежал себе!
Юноша чувствовал усталость и какое-то ощущение предела. Да, он измотан физически и морально, да он победил очередной раз, вышел невредимым, уцелел там, где смогли спастись лишь единицы, но где же окончательная победа? Где свет в конце тоннеля? И сколько еще нужно преодолеть, чтобы постичь, но затем предстоит дорога назад и он не уверен, что она будет легка.
Волна бессилия окатила его: "К чему же он так стремился и что еще предстоит пройти? Стоит ли игра свеч? Или он оказался глупой бабочкой летящей на огонь?" Эти и многие другие вопросы проносились и не получали ответа, возвращались вновь и вновь ввергали душу в отчаяние.
Доминик лежал на спине, широко раскинув длинные и сильные руки и ноги, непослушные локоны волос разметались вокруг высокого лба. Из-под ресниц в уголке глаз замерла скупая слезинка. Губы отвердели. На сильной шее билась жилка. Дыхание постепенно выровнилось. Юноша уснул.
Сколько продолжалось сладкое забытье определить трудно, но проснулся он как от толчка. Народная пословица "утро вечера мудренее", в который раз подтверждала свою правоту. Страхи и неуверенность отступили, впереди опять брезжил свет надежды. Надежда умирает последней, - это та последняя струнка в человеческой душе, что заставляет ее играть в могучем оркестре жизни. И если великий Паганини смог закончить свой концерт на одной струне, то и другие великие личности в истории человечества на единственной струне - надежде, не имеющие больше ничего и находящиеся в крайних обстоятельствах, с блеском исполняют свои симфонии жизни и, побеждают!
Доминик ощутил прилив сил и света через этот маленький мостик, что в который раз протянула ему надежда: "Я не погибну потому, что я единственный из ныне живущих людей проник в "святая святых" египетской земли, быть может здесь ждет меня сокровище мировой мудрости. Не может бесследно исчезнуть тот избранник, что был допущен к порогу тайны. Не зря я так подробно знаю путь в лабиринте, не зря стоял на арене перед разъяренными быками, видел старика "Ветхого Днями" и "Белая птица" приоткрыла мне завесу тайны и так обнадеживающ был ее урок.
- Я кое-что знаю и могу, и поэтому должен - обязан проделать этот путь. Кто-то все равно откроет тайну лабиринта, почему же я думаю, что это буду не я? И наверно от этого зависят жизни людей и моих товарищей.
Он не знал о произошедших событиях, не подозревал, что его друга и учителя уже нет на этой Земле, а Шарлоты нет в Египте.
Юноша встал, свиток на шее тихонечко пульсировал, призывая к действию. Доминику не нужно было в него заглядывать для того что бы выбирать повороты и избегать тупиков, - он шел по наитию. Возник какой-то азарт - ожидание очередного препятствия, с которым можно померяться силами. Что это будет? Монстр или кипящая бездна? Доминик опять чувствовал в себе силы и знал, что должен преодолеть все. От его воли и решимости зависела жизнь. Но... он ощутил что-то постороннее, какой-то намек на движение, чье-то присутствие, как только он попытался разглядеть - все исчезало: "Интересно, что еще? Кто сопровождает меня?"
Он уже не сомневался вначале в смутном, затем оформленном ощущении. Все те же стены, смутные очертания свода, воздух - и не спертый и не свежий, монотонность движения, и еще что-то... Это будоражит и привлекает внимание.
"Как к этому отнестись? Друг или враг? Поможет или помешает? - Мешает. Мешает идти, отвлекая, рассеивая волевой импульс, ослабляя решимость. Надоедливо и неотступно. Что это? "
- Кто ты? Откликнись! - Доминик остановился неповорачиваясь. Ответом было эхо, насмешливое и незаконченное. Юноша упрямо сел, облокотившись спиной к стене, руки сжал в кулаки, брови нахмурены, глаза упрямо сверлили одну точку. Губы сжались, кончик носа побледнел:
- Я дойду, дойду чего бы это не стоило, если нужна для этого моя жизнь, - я ее отдам, но только БОГУ! - Вмиг возникло свечение и как серебристое облако мимо юноши прошелестела тень:
- Ты опять вышел победителем, милый юноша, не устаем удивляться твоему уму и силе, хоть ты и не имеешь права на ошибку, но каков соблазн! Ха-ха-ха, - серебристым колокольчиком звенел впереди смех и увлекал за собой:
- Ты красив, умен, удачлив. Иди, иди за нами и мы приведем тебя к порогу, ты будешь обладать всем, ты станешь могучим, тебе будет подвластно все. Иди, иди за нами, конец близок...
Доминик внимательно следил за удаляющейся тенью. Вперед, вперед двигаться, не стоять на месте, так еще учил добрый монах Торио. Юноша шел и шел углубившись в воспоминания, события далеких лет проносились плавной вереницей картин: его любовь к королеве, вначале неосознанное обожание переросшее в могучее чувство, которое заковано, пленено узами чести и долга. Да, любовь убивать нельзя, это величайший грех, но любовью убивать честь других, заставлять отрекаться от своей внутренней сути ради нее, лишая людей свободы и права выбора - еще больший грех. Но лишь сильные души могут обуздать чувства, если для их развития и проявления судьба не дала согласия. *1*
Юноша погруженный в воспоминания настолько отвлекся от действительности, что когда случайный камешек, попавший под ноги вернул его сознание в лабиринт, возникло ощущение как после глубокого сна. Там в прошлом - насыщенная жизнь, пусть трагичная и тяжелая, но в гуще событий и людей и, самое главное, там всегда была возможность выбора, а здесь...- здесь один путь вперед - все остальное равносильно гибели. Доминик поежился, действительность не давала ни малейшего шанса ни на отступление, ни на слабость. Человек на семьдесят седьмом уровне под землей не может и мечтать об остановке или возврате. Кто узнает о нем, услышит его и сможет спасти?
Никто. Ни один из живущих последние десять тысяч лет людей на этой планете не только не спускался сюда, но и не знал о существовании этого места. Лишь легенды в народе, да таинственные символические изображения в жреческих храмах, и учение на них опирающееся. Но из всех посвященных в него и прошедших испытания в пирамидах (не лабиринте), лишь избранные из жреческого сословия, знали о существовании лабиринта, но далеко не о сути его.
Один - один только человек, нет он не дерзнул, его привели, удостоили чести. И вот к ней идет человек, он преодолел, очень много преодолел и может быть он единственный из людей, который оказался достойным, может за тысячи лет еще не было претендента, но этого мы не знаем. Слишком много всего должно совпасть, чтобы н у ж н ы й человек оказался в н у ж н о й точке в н у ж н ы й час. *2*
Идет человек, но окажется ли он таковым, хватит ли у него сил физических, душевных и духовных. Хватит ли?
Он знал о БОГЕ - ОТЦЕ и это ему было ведомо еще с раннего детства, он знал, что избран и ведом от рождения.
... Серебристое облачко все так же маячило впереди, переливаясь и будоража тонким смехом, зазывно привлекая внимание, увлекая за собой. После того как Доминик очнулся от своих воспоминаний это было единственным движущимся чем-то, что хоть как-то, но помогало не чувствовать одиночества и оторванности от остального мира. "Ничего себе! Какая-то тучка, прямо скажем потусторонняя, смеющаяся и вообще вроде бы живая и помогает от одиночества - сказочка про кошки-мышки. Да от такого общения может запросто и "крыша" поехать!" Как обыкновенный человек может отреагировать на живое, смеющееся облачко, да еще и славословящее!
Доминик уже закалился и был готов к любым неожиданностям и фантомам, иллюзиям и волшебству. Уж если ты послушался "чего-то" и решился на такое мероприятие, то будь невозмутим при любых сюрпризах, главное при этом не вдаваться в подробности - не отвлекаться от цели, главное не отвлекаться! Только вперед и вперед!
Вдруг все: стены, пол, потолок сузились и сошлись в одну точку. Нет коридора, нет пола и потолка, исчезли стены - конец пути?
- Все. Пришел!
Доминик вытер пот с лица, провел рукой по лбу, дотронулся до кончика носа, глаза с непониманием обшаривали пространство. Сзади уходящий тоннель - откуда пришел, впереди тупик. Неужели такой путь и мог так кончиться? И чем же? - Шершавое на ощупь углубление и квадратик на его дне.
"Может я ошибся и свернул в неправильном направлении? " - но все говорило о том, что это и есть конец. Конец? Конец чего?
Пальцы бездумно скользили по поверхности стен каждый раз вновь и вновь дотрагиваясь до тупика.
- Ничего. Нет ничего за что можно зацепиться, глаза не обнаруживают ни малейшей трещины, выемки, края. Значит все - блеф. Зря шел, потерял столько времени, подвергал свою жизнь опасностям, вновь и вновь их преодолевал и шел, шел за призраком...? А там наверху его друзья могли решить, что с ним что-то случилось, что он погиб, нуждается в помощи! - Правильно подумают и не смогут больше надеяться на его помощь. Как он жестоко ошибался! Ловил журавля в небе. Нужно было жить и действовать на земле, а не спускаться в ее недра! Потрясающий, самовлюбленный болван, возомнивший себя избранным, для которого приготовили путь и удел. Несчастный, слабоумный человечек, что ты хотел найти здесь, у тебя была цель, так скажи в чем же она заключалась? Не даром говорят: "Благими намерениями выстлана дорога в ад". Да, как глупо поддаться иллюзии, питаемой собственным тщеславием, бросить все: друзей, которые нуждаются в нем, и отправиться на поиски призрачного знания, тайны, о которой никто ничего не знает, которая не была никому открыта, решив, что ты достойный ее избранник. Какая ошибка, которая может стоить жизни многим людям, брошенных им, да и его собственной!
Тяжело разочарование. Мысли спутались в клубок, стиснутые чувством раскаяния и сожаления. Юноша плакал: в носу защекотало, глаза с усилием заморгали, пытаясь прогнать тысячи мелких острых иголочек боли, их заволокло пеленой и спасительная влага омыла пересохшее "зеркало души". Да, сердце за время борьбы и пути затвердело, оделось коркой, броней, одержимое одним импульсом: ничто не принималось в расчет, любые сомнения и задержки с усилием на одном дыхании подавлялись: "Только вперед! Прочь все, что может отвлечь!"
И вот сейчас он сидит у "цели" - такой незначительной:
- Вот смотри, любуйся, человек, это то к чему ты так упорно шел - это твоя награда, это то, ради чего ты все бросил, отказался от борьбы там - наверху. Тебе было ее недостаточно и ты, оставив всех, спустился сюда к ней, к этой "великой" цели. Зачем? Чтобы возвыситься, обрести то, что не доступно другим? Несчастный! Вот сиди, плачь теперь здесь, пока твои друзья там наверху страдают и мучаются в плену и опасности.
Доминик плакал. Слезы, одна догоняя другую, торопливо катились по еще юным щекам. В центре груди болело, нет не там, где физическое сердце, а в самой середине - как-будто кусок льда вызывал боль, прожигая холодом близлежащие ткани. Но лед таял и таял от потока горячих слез, становясь все меньше и от этого еще острее. Как маленькое лезвие острозаточенного кинжала вонзилось в его сознание:
- Я совершил предательство, бросив Шарлоту в заложницах и учителя наедине с опасностью, а ведь ему было предречено погибнуть! - Он вспомнил щит, который учитель получил от "Белой птицы", дыхание захватило от этой мысли:
- Ду Фу Линь может погибнуть, а его ученик, как какой-то авантюрист сидит под землей на сотню-другую километров от него!
Эта мысль вначале вызвав острую боль, моментально привела в чувство:
- Немедленно назад, может он что-то еще успеет и не даст погибнуть другу и затеряться в числе многочисленных наложниц Шарлоте!
Резко выпрямившись, Доминик сильно ударился головой о нисходящий свод. В глазах, в которых еще не просохли слезы, померк свет. Юноша потерял сознание... Он видел тоннель, тоннель, тоннель... облачко летело, звало и смеялось:
- Что? Что? Куда? Зачем?
- Мне ничего не надо. Там наверху, а может внизу - мои друзья без помощи и поддержки. Я не хочу, не хочу больше бежать за призрачной птицей!
И тут птица возникла из облака:
- Милый мальчик, птенчик мой, молодой и горячий! Разве можно мыслить и чувствовать так узко, позволять увлекать себя в неуправляемую бездну? Да, от своих друзей ты далеко и как бы быстро ты не бежал назад, ты им уже не поможешь - этим не поможешь. Так все же есть наверно другая сторона события? Опомнись, получил по макушке, может твоя голова, теперь став больше - благодаря шишке, увидит смысл того, что произошло? - Истинный смысл!
Доминик очнулся, он был удивлен, упасть в обморок от такого пустяка, сколько ударов он уже получал, а здесь... Рука дотронулась до места на голове, где еще ощущалась боль. Да, там действительно было небольшое уплотнение - шишка! Невольная улыбка осветила лицо. Ирония судьбы. Как там ему сказали - будешь умнее, так как голова теперь больше на шишку?
- Птица!!! Опять эта птица, ведь это она завлекла его сюда, это ее облачко маячило в конце злополучного пути. Что же ей еще нужно? Почему даже за порогом бессознательного она не оставляет его? Тут в голове прояснилось то, что Шарлоте угрожает смерть от женщины близкой к ней и то, что учитель должен отдать свою жизнь - ведь это та же иллюзия, что и его сюда привлекла.
Или наоборот не иллюзия, а реальность. А он просто ослеп, ослаб и впал в истерику. А как же старик, присутствие и любовь которого он чувствовал на себе, а препятствия, которые он преодолел и ощущение победы, которое возникало при этом каждый раз. Бесконечные "а" сопровождающиеся словом "которые" - говорили об одном и том же - он действительно сейчас несколько поторопился с выводами, и все гораздо сложнее. И прежде чем принимать скоропалительные решения нужно привести свои мысли и чувства в порядок, и уже только затем действовать.
Доминик вытер остатки слез, помассировал лицо, голову, установил дыхание и сосредоточился на одном из упражнений Цигун, затем установив тишину внутри себя, обратился с горячей молитвой к БОГУ:
- ОТЕЦ мой, Небесный!
Прости неразумного сына.
Прижми к груди своей дитя единокровное.
Напитай его милостью Своей и благодатью!
ДА, будет мудрость - в моем разуме,
Любовь Твоя - в моем сердце,
Сила Твоя - в моем теле,
Воля Твоя - в моей деле,
Сияние Твое - в моей душе!
Во Имя ОТЦА и Сына и Святого ДУХА! АМИНЬ!
И сразу он почувствовал воздух вокруг себя - чистый, легкий и свежий. Стены раздвинулись и перед ним - ДВЕРЬ.
Даже не дверь, а врата: огромные, окованные многочисленными металлическими крепежными элементами, с тонкой вязью по углам сходящейся в центре, но запоров и замков не было. Массивность и так подразумевала неприступность, кто может решиться открыть такую дверь ударом кулака, либо ноги? У кого дерзнет мысль вышибать ее с помощью чего-либо? Лишь со смирением, преклонив голову -" посыпав ее пеплом", отряхнув прах с ног и опустив глаза, можно робко приблизиться к ее порогу.
Доминик стоял на пороге.
Медленно, без единого звука, дверь плавно раскрылась и...
...С В Е Т...
* * *
Юноша очнулся под кроной дерева, рядом небольшой колодец, вокруг - насколько хватает глаз - серый песок, океан песка, граничащий на горизонте тонкой линией с бездонной синью небес. Слабая зелень маленького оазиса, да птица, размером с ворона, сидящая на почти голой ветке дерева. Этот собрат "мудрейшей" сидел точно так же, склонив голову набок и наблюдал за молодым человеком, мирно спавшим, в руке его пряталась вещь, которая так интересовала птицу: блестит, переливается на солнце и манит, манит к себе любителя безделушек. Но это не безделушка, хотя она от этого не менее притягательна для птицы: "Вот бы украсть и унести в гнездо! Но нужно, чтобы человек уснул покрепче, лучше вообще не проснулся, умер - и все и, драгоценность моя!" - так думал ворон-египтянин, так как это племя живет во всех уголках земли и имеет одинаковую природу во всем. Если бы птица могла думать, как думают люди, она наверняка внимательно рассмотрела бы Путника и тот предмет, что он сжимал в руках.
Легкий ветер горячими покрывалом обдувал лицо и могучую грудь человека не остужая, а наоборот иссушая уже слегка обгоревшую кожу. Юноша лежал на спине, глаза его открылись и следили за редкими облаками, спешащими во высокому небу. Он был здесь, но мысленно - еще там, и не было ему сейчас дела ни до пустыни и одиночества, ни до высыхающего колодца и ворона, который с алчным блеском в глазу наблюдал за ним.
Авессанарий ( да-да, уже Авессанарий) поднялся. Его глаза светились умом, между бровями залегла складка, говорящая не о грозе, а сосредоточенности. Скулы заострились, губы приобрели твердость и черная бородка прибавила облику ощущение зрелости и силы. Черные кудри рассыпались по широким плечам. Длинные руки и ноги, могучий торс. Но он не красавец с картинки, сладкий и гладкий, а человек имеющий самое главное - свою индивидуальность, и внешность его - это лишь отражение внутренней сути, которая придавала ему мужественность и полновесность.
Авессанарий повертел в руках обруч. Откуда он у него, он не помнил, ясно, что это головной убор, представляющий собой обруч из нефрита, имеющий с одной стороны щель, благодаря которой его можно было делать больше-меньше, с противоположной стороны он расширялся в неправильный ромб, с более тупым и коротким нижним углом, а верхний угол - более острый и длинный, стороны же ромба были вогнуты. Эта пластина содержала в центре себя потрясающий прозрачно-желтый камень, природу которого Авессанарий определить не смог. Камень светился и переливался ярче и сильнее окружавших его с обеих сторон шести бриллиантов по три с каждой. Скорее всего это тоже алмаз, но особенный, он казался на много порядков чище всех бриллиантов мира.
Авессанарий поднес его к глазам, любуясь игрой света в гранях бриллианта, очень необычным оказалось сопряжение между алмазами и оправой из нефрита, она была как бы оплавлена вокруг них. Он отметил про себя, что это не может быть созданием рук человеческих.
Юноша мог бы поставить рядом с ним только один камень - рубин из кольца Шарлоты. Как ни странно, в мыслях они легко смогли оказаться рядом, более того, он увидел в своем воображении удивительный обмен-танец энергий света между ними. Два камня: ярко-красный и ярко-желтый, как два брата "обнимались" и разговаривали", шло непрерывное взаимодействие между ними. И это все сопровождалось радужным спектром вокруг и еще чем-то с трудом передаваемым, каким-то восторгом душ. Да, именно душ, Авессанарий это остро почувствовал. Эти камни имели души!
Он вздрогнул, мотнул головой и зажмурившись еще сильнее, резко открыл глаза: и все стало ясно, - два камня - брата-близнеца, теперь он в этом не сомневался, один у него, другой у Шарлоты, их надо соединить, они стремятся к этому, подталкивая его к действию. "Шарлота!", - сердце кольнуло тревогой, болью - любовью. Авессанарий одел обруч не на голову, а на шею так, что центральный камень оказался над горловой выемкой и повернувшись лицом на восток двинулся через пески.
Ворон разочарованно каркнул, он понял, что этот человек - "крепкий орешек" и случайные обстоятельства в виде укуса скорпиона или ядовитой змеи, смерти от жажды, невозможности выбраться и найти дорогу через пустыню - для него не существуют. Еще некоторое время зоркий глаз черной птицы наблюдал на горизонте все уменьшающуюся точку и наконец, идущий скрылся.
Все осталось как прежде. Желтая пустыня, синее небо, зеленый островок оазиса, но что-то уже ушло.
Доминик сжал в ладонях свиток, потеплел и пульсировал. Юноша, быстро остановился и почти сорвал пергамент с шеи, начал разворачивать, но не смог остановить движение - развертывание п р о д о л ж а л о с ь. Шла развертка ч е г о - т о, о н о ширилось и росло, а человек очень быстро - не в силах противиться, все разматывал и разматывал причудливо возникающую форму.
В конце-концов, последовал хлопок, как от сжатого воздуха и, Доминик увидел себя в большой корзине, а над ним - в небе висел огромный шар, надутый газом более легким, чем атмосферный воздух. Корзина, крепко привязанная к этому шару, трепыхалась на ветру, послушно следуя вместе с ним.
Синее небо. Чайки. Внизу океан. Белые тучи тут и там обгоняют воздушное судно. Солнце ласково светит, наполняя сердце изумлением и радостью. После стольких испытаний во тьме, неизведанности и опасности - вдруг простор и свобода!
Ощущение полета, упоение воздухом и солнцем, что может желать человек, еще недавно лишенный всего? Доминик не был простым мечтателем. Он внимательно осматривал горизонт, пытаясь зацепиться взглядом за какой-нибудь ориентир, необходимо определить что, где, как, - беспомощное болтание в воздухе его не устраивало - это тоже тюрьма, правда иного рода.
Прошло какое-то время. Солнце не сдвинулось к горизонту, не ослабило своего излучения и безбрежный океан был так же огромен и неизмерим. Ветер продолжал дуть с той же силой и в том же направлении. Картинка не менялась: даже тучи одинаковые. Они как овечки бежали по небу, ничем не нарушая однообразный пейзаж.
У Доминика возникло ощущение движения времени без изменения пространства, казалось, он находился в глубине прекрасно нарисованной акварели, и могли пройти столетия, а человечек на воздушном корабле все так же и плыл бы в голубом небе, над синем морем, в ласковых лучах полуденного солнца.
Мысль прийдя, пронзила сознание, но была отогнана - ведь было же движение: ветер, вода, тучи - все перемещалось, но - не изменялось. Как один и тот же кадр, раз за разом вставленный в киноленту.
Вечное движение, как бег на месте. Где-то, что-то прокручивалось и в этот же миг возвращалось на место. Новое ощущение начинало крепнуть и он понял, что бесполезно подносить руку сложенную лодочкой ко лбу, чтобы вновь и вновь вглядевшись в горизонт, разочарованно вздохнуть, протереть глаза, дотронуться до подбородка и, заложив большой палец правой руки за пояс, поднять глаза к небу. И он поймал себя на мысли, что не только повторяет одни и те же движения раз за разом, но и мысли, словно одинаковые бабочки, вспархивают с одинаковых цветов в одинаковой последовательности.
Но мысль-озарение тут же была потушена хороводом повторений. И, - так колесо пространства закрутилось. Время шло, Доминик как заводная игрушка заученно выполнял карусель из одних и тех же движений. На подбородке отросла щетина. Щеки ввалились. В глазах появился лихорадочный блеск. Кровь стучала в висках, отдаваясь звоном в ушах. Суставы и мышцы болели и подрагивали. Он весь как бы уменьшился в размерах - усох, но вместо него с внешней стороны тела возникала другая поверхность кожи, мускулов и вообще - всего туловища!
Вырастал другой человек для этой картинки, искусственный, ею созданный, как муляж человека, механическое чучело. А сам живой субъект уменьшался в размерах, сжимаясь внутри этой куклы, отдавая ей силу свою и жизнь.
Фантастика! Человеческий разум не может вообразить о существовании другой реальности, которая находится совсем близко и независимо от незнания, иной раз ему не миновать ее. Доминик уже осознал грозящую опасность - он как бы раздвоился: в человека внешнего - скорлупу-оболочку и маленькую сущность, еще живую и трепещущую, закованную в центр бездушного робота.
Еще немного времени и процесс может стать необратим. Его внешнее "я" радостно совершало парадоксальный бег на месте с чувством огромной важности выполняемой им задачи, уверенности в правильности своего выбора. Ничто не волновало скорлупу. Она была права, тысячу раз права в своей силе и непогрешимости. Ей не нужно ничего знать, все и так хорошо, спокойно, радостно:
- Но вот только этот несносный человечек внутри, мешает, вопит, корежится. Он кричит и бьется, и доставляет беспокойство: "Что ему нужно? Скорее бы он утихомирился!" - А его внутреннее "Я" болело и страдало не в силах вырваться из ада. Оно осознавало реальность пропасти в которую падало и свое бессилие.
Доминик лихорадочно пытался собрать обрывки мыслей, а они действительно таковыми являлись: одни кусочки внутри - еще внутри, а другие уже принадлежали внешнему:
- Что же ....делать? - Он с трудом соединил фразу.
- Делать что? - так подумалось легче.
- ЕСТЬ!!!
- Порядок изменить слов надо, - это перевернутое предложение тем не менее уже можно было осознать.
- Меня кроме не спасет никто меня!.. Внутри обратись в огонь... Светильник зажги, БОГУ поклонись, - ну же, еще немного!..
Ну, Доминик, ведь ты гаснешь, почти не осталось ничего внутри тебя - человечек размером с футбольный мяч послушно повторяющий своего огромного двойника - чахнущий, вянущий при каждом движении.
И он вспомнил:
- Ц Е Т О ! О Т Е Ц ! - и смог, смог произнести уже немеющими губами:
- Отец, помоги сыну! - Вот, что значит изменить течение процесса вспять.
Единственное слово, как бы его не записывали, каким бы символом не обозначали, ОТЕЦ - един, неделим, нескончаем в своем многообразии.
Позови его, человек, и он придет, придет к тебе на все времена. Ничто не будет властвовать над тобой: ни время, ни пространство, лишь имя Бога. Оно произнесено и все, всё покоряется Ему, все покоряется тебе, как Сыну Его.
Только ты и Он, Вы - едины.
* * *
Вмиг иллюзия распалась. Он вновь в тоннеле. Нет солнца, нет неба, нет моря, но каково облегчение!
Мираж, мираж поглощающий все, на что смог наложить свою лапу обмана.
Мир Майи - это твой сын Мираж только что чуть не погубил Человека.
Доминик облегченно вздохнул, взглянул на свои руки, плечи, ноги - все было нормальным и подчинялось ему, выполняя любые движения в разном порядке. Он опять принадлежал себе!
Юноша чувствовал усталость и какое-то ощущение предела. Да, он измотан физически и морально, да он победил очередной раз, вышел невредимым, уцелел там, где смогли спастись лишь единицы, но где же окончательная победа? Где свет в конце тоннеля? И сколько еще нужно преодолеть, чтобы постичь, но затем предстоит дорога назад и он не уверен, что она будет легка.
Волна бессилия окатила его: "К чему же он так стремился и что еще предстоит пройти? Стоит ли игра свеч? Или он оказался глупой бабочкой летящей на огонь?" Эти и многие другие вопросы проносились и не получали ответа, возвращались вновь и вновь ввергали душу в отчаяние.
Доминик лежал на спине, широко раскинув длинные и сильные руки и ноги, непослушные локоны волос разметались вокруг высокого лба. Из-под ресниц в уголке глаз замерла скупая слезинка. Губы отвердели. На сильной шее билась жилка. Дыхание постепенно выровнилось. Юноша уснул.
Сколько продолжалось сладкое забытье определить трудно, но проснулся он как от толчка. Народная пословица "утро вечера мудренее", в который раз подтверждала свою правоту. Страхи и неуверенность отступили, впереди опять брезжил свет надежды. Надежда умирает последней, - это та последняя струнка в человеческой душе, что заставляет ее играть в могучем оркестре жизни. И если великий Паганини смог закончить свой концерт на одной струне, то и другие великие личности в истории человечества на единственной струне - надежде, не имеющие больше ничего и находящиеся в крайних обстоятельствах, с блеском исполняют свои симфонии жизни и, побеждают!
Доминик ощутил прилив сил и света через этот маленький мостик, что в который раз протянула ему надежда: "Я не погибну потому, что я единственный из ныне живущих людей проник в "святая святых" египетской земли, быть может здесь ждет меня сокровище мировой мудрости. Не может бесследно исчезнуть тот избранник, что был допущен к порогу тайны. Не зря я так подробно знаю путь в лабиринте, не зря стоял на арене перед разъяренными быками, видел старика "Ветхого Днями" и "Белая птица" приоткрыла мне завесу тайны и так обнадеживающ был ее урок.
- Я кое-что знаю и могу, и поэтому должен - обязан проделать этот путь. Кто-то все равно откроет тайну лабиринта, почему же я думаю, что это буду не я? И наверно от этого зависят жизни людей и моих товарищей.
Он не знал о произошедших событиях, не подозревал, что его друга и учителя уже нет на этой Земле, а Шарлоты нет в Египте.
Юноша встал, свиток на шее тихонечко пульсировал, призывая к действию. Доминику не нужно было в него заглядывать для того что бы выбирать повороты и избегать тупиков, - он шел по наитию. Возник какой-то азарт - ожидание очередного препятствия, с которым можно померяться силами. Что это будет? Монстр или кипящая бездна? Доминик опять чувствовал в себе силы и знал, что должен преодолеть все. От его воли и решимости зависела жизнь. Но... он ощутил что-то постороннее, какой-то намек на движение, чье-то присутствие, как только он попытался разглядеть - все исчезало: "Интересно, что еще? Кто сопровождает меня?"
Он уже не сомневался вначале в смутном, затем оформленном ощущении. Все те же стены, смутные очертания свода, воздух - и не спертый и не свежий, монотонность движения, и еще что-то... Это будоражит и привлекает внимание.
"Как к этому отнестись? Друг или враг? Поможет или помешает? - Мешает. Мешает идти, отвлекая, рассеивая волевой импульс, ослабляя решимость. Надоедливо и неотступно. Что это? "
- Кто ты? Откликнись! - Доминик остановился неповорачиваясь. Ответом было эхо, насмешливое и незаконченное. Юноша упрямо сел, облокотившись спиной к стене, руки сжал в кулаки, брови нахмурены, глаза упрямо сверлили одну точку. Губы сжались, кончик носа побледнел:
- Я дойду, дойду чего бы это не стоило, если нужна для этого моя жизнь, - я ее отдам, но только БОГУ! - Вмиг возникло свечение и как серебристое облако мимо юноши прошелестела тень:
- Ты опять вышел победителем, милый юноша, не устаем удивляться твоему уму и силе, хоть ты и не имеешь права на ошибку, но каков соблазн! Ха-ха-ха, - серебристым колокольчиком звенел впереди смех и увлекал за собой:
- Ты красив, умен, удачлив. Иди, иди за нами и мы приведем тебя к порогу, ты будешь обладать всем, ты станешь могучим, тебе будет подвластно все. Иди, иди за нами, конец близок...
Доминик внимательно следил за удаляющейся тенью. Вперед, вперед двигаться, не стоять на месте, так еще учил добрый монах Торио. Юноша шел и шел углубившись в воспоминания, события далеких лет проносились плавной вереницей картин: его любовь к королеве, вначале неосознанное обожание переросшее в могучее чувство, которое заковано, пленено узами чести и долга. Да, любовь убивать нельзя, это величайший грех, но любовью убивать честь других, заставлять отрекаться от своей внутренней сути ради нее, лишая людей свободы и права выбора - еще больший грех. Но лишь сильные души могут обуздать чувства, если для их развития и проявления судьба не дала согласия. *1*
Юноша погруженный в воспоминания настолько отвлекся от действительности, что когда случайный камешек, попавший под ноги вернул его сознание в лабиринт, возникло ощущение как после глубокого сна. Там в прошлом - насыщенная жизнь, пусть трагичная и тяжелая, но в гуще событий и людей и, самое главное, там всегда была возможность выбора, а здесь...- здесь один путь вперед - все остальное равносильно гибели. Доминик поежился, действительность не давала ни малейшего шанса ни на отступление, ни на слабость. Человек на семьдесят седьмом уровне под землей не может и мечтать об остановке или возврате. Кто узнает о нем, услышит его и сможет спасти?
Никто. Ни один из живущих последние десять тысяч лет людей на этой планете не только не спускался сюда, но и не знал о существовании этого места. Лишь легенды в народе, да таинственные символические изображения в жреческих храмах, и учение на них опирающееся. Но из всех посвященных в него и прошедших испытания в пирамидах (не лабиринте), лишь избранные из жреческого сословия, знали о существовании лабиринта, но далеко не о сути его.
Один - один только человек, нет он не дерзнул, его привели, удостоили чести. И вот к ней идет человек, он преодолел, очень много преодолел и может быть он единственный из людей, который оказался достойным, может за тысячи лет еще не было претендента, но этого мы не знаем. Слишком много всего должно совпасть, чтобы н у ж н ы й человек оказался в н у ж н о й точке в н у ж н ы й час. *2*
Идет человек, но окажется ли он таковым, хватит ли у него сил физических, душевных и духовных. Хватит ли?
Он знал о БОГЕ - ОТЦЕ и это ему было ведомо еще с раннего детства, он знал, что избран и ведом от рождения.
... Серебристое облачко все так же маячило впереди, переливаясь и будоража тонким смехом, зазывно привлекая внимание, увлекая за собой. После того как Доминик очнулся от своих воспоминаний это было единственным движущимся чем-то, что хоть как-то, но помогало не чувствовать одиночества и оторванности от остального мира. "Ничего себе! Какая-то тучка, прямо скажем потусторонняя, смеющаяся и вообще вроде бы живая и помогает от одиночества - сказочка про кошки-мышки. Да от такого общения может запросто и "крыша" поехать!" Как обыкновенный человек может отреагировать на живое, смеющееся облачко, да еще и славословящее!
Доминик уже закалился и был готов к любым неожиданностям и фантомам, иллюзиям и волшебству. Уж если ты послушался "чего-то" и решился на такое мероприятие, то будь невозмутим при любых сюрпризах, главное при этом не вдаваться в подробности - не отвлекаться от цели, главное не отвлекаться! Только вперед и вперед!
Вдруг все: стены, пол, потолок сузились и сошлись в одну точку. Нет коридора, нет пола и потолка, исчезли стены - конец пути?
- Все. Пришел!
Доминик вытер пот с лица, провел рукой по лбу, дотронулся до кончика носа, глаза с непониманием обшаривали пространство. Сзади уходящий тоннель - откуда пришел, впереди тупик. Неужели такой путь и мог так кончиться? И чем же? - Шершавое на ощупь углубление и квадратик на его дне.
"Может я ошибся и свернул в неправильном направлении? " - но все говорило о том, что это и есть конец. Конец? Конец чего?
Пальцы бездумно скользили по поверхности стен каждый раз вновь и вновь дотрагиваясь до тупика.
- Ничего. Нет ничего за что можно зацепиться, глаза не обнаруживают ни малейшей трещины, выемки, края. Значит все - блеф. Зря шел, потерял столько времени, подвергал свою жизнь опасностям, вновь и вновь их преодолевал и шел, шел за призраком...? А там наверху его друзья могли решить, что с ним что-то случилось, что он погиб, нуждается в помощи! - Правильно подумают и не смогут больше надеяться на его помощь. Как он жестоко ошибался! Ловил журавля в небе. Нужно было жить и действовать на земле, а не спускаться в ее недра! Потрясающий, самовлюбленный болван, возомнивший себя избранным, для которого приготовили путь и удел. Несчастный, слабоумный человечек, что ты хотел найти здесь, у тебя была цель, так скажи в чем же она заключалась? Не даром говорят: "Благими намерениями выстлана дорога в ад". Да, как глупо поддаться иллюзии, питаемой собственным тщеславием, бросить все: друзей, которые нуждаются в нем, и отправиться на поиски призрачного знания, тайны, о которой никто ничего не знает, которая не была никому открыта, решив, что ты достойный ее избранник. Какая ошибка, которая может стоить жизни многим людям, брошенных им, да и его собственной!
Тяжело разочарование. Мысли спутались в клубок, стиснутые чувством раскаяния и сожаления. Юноша плакал: в носу защекотало, глаза с усилием заморгали, пытаясь прогнать тысячи мелких острых иголочек боли, их заволокло пеленой и спасительная влага омыла пересохшее "зеркало души". Да, сердце за время борьбы и пути затвердело, оделось коркой, броней, одержимое одним импульсом: ничто не принималось в расчет, любые сомнения и задержки с усилием на одном дыхании подавлялись: "Только вперед! Прочь все, что может отвлечь!"
И вот сейчас он сидит у "цели" - такой незначительной:
- Вот смотри, любуйся, человек, это то к чему ты так упорно шел - это твоя награда, это то, ради чего ты все бросил, отказался от борьбы там - наверху. Тебе было ее недостаточно и ты, оставив всех, спустился сюда к ней, к этой "великой" цели. Зачем? Чтобы возвыситься, обрести то, что не доступно другим? Несчастный! Вот сиди, плачь теперь здесь, пока твои друзья там наверху страдают и мучаются в плену и опасности.
Доминик плакал. Слезы, одна догоняя другую, торопливо катились по еще юным щекам. В центре груди болело, нет не там, где физическое сердце, а в самой середине - как-будто кусок льда вызывал боль, прожигая холодом близлежащие ткани. Но лед таял и таял от потока горячих слез, становясь все меньше и от этого еще острее. Как маленькое лезвие острозаточенного кинжала вонзилось в его сознание:
- Я совершил предательство, бросив Шарлоту в заложницах и учителя наедине с опасностью, а ведь ему было предречено погибнуть! - Он вспомнил щит, который учитель получил от "Белой птицы", дыхание захватило от этой мысли:
- Ду Фу Линь может погибнуть, а его ученик, как какой-то авантюрист сидит под землей на сотню-другую километров от него!
Эта мысль вначале вызвав острую боль, моментально привела в чувство:
- Немедленно назад, может он что-то еще успеет и не даст погибнуть другу и затеряться в числе многочисленных наложниц Шарлоте!
Резко выпрямившись, Доминик сильно ударился головой о нисходящий свод. В глазах, в которых еще не просохли слезы, померк свет. Юноша потерял сознание... Он видел тоннель, тоннель, тоннель... облачко летело, звало и смеялось:
- Что? Что? Куда? Зачем?
- Мне ничего не надо. Там наверху, а может внизу - мои друзья без помощи и поддержки. Я не хочу, не хочу больше бежать за призрачной птицей!
И тут птица возникла из облака:
- Милый мальчик, птенчик мой, молодой и горячий! Разве можно мыслить и чувствовать так узко, позволять увлекать себя в неуправляемую бездну? Да, от своих друзей ты далеко и как бы быстро ты не бежал назад, ты им уже не поможешь - этим не поможешь. Так все же есть наверно другая сторона события? Опомнись, получил по макушке, может твоя голова, теперь став больше - благодаря шишке, увидит смысл того, что произошло? - Истинный смысл!
Доминик очнулся, он был удивлен, упасть в обморок от такого пустяка, сколько ударов он уже получал, а здесь... Рука дотронулась до места на голове, где еще ощущалась боль. Да, там действительно было небольшое уплотнение - шишка! Невольная улыбка осветила лицо. Ирония судьбы. Как там ему сказали - будешь умнее, так как голова теперь больше на шишку?
- Птица!!! Опять эта птица, ведь это она завлекла его сюда, это ее облачко маячило в конце злополучного пути. Что же ей еще нужно? Почему даже за порогом бессознательного она не оставляет его? Тут в голове прояснилось то, что Шарлоте угрожает смерть от женщины близкой к ней и то, что учитель должен отдать свою жизнь - ведь это та же иллюзия, что и его сюда привлекла.
Или наоборот не иллюзия, а реальность. А он просто ослеп, ослаб и впал в истерику. А как же старик, присутствие и любовь которого он чувствовал на себе, а препятствия, которые он преодолел и ощущение победы, которое возникало при этом каждый раз. Бесконечные "а" сопровождающиеся словом "которые" - говорили об одном и том же - он действительно сейчас несколько поторопился с выводами, и все гораздо сложнее. И прежде чем принимать скоропалительные решения нужно привести свои мысли и чувства в порядок, и уже только затем действовать.
Доминик вытер остатки слез, помассировал лицо, голову, установил дыхание и сосредоточился на одном из упражнений Цигун, затем установив тишину внутри себя, обратился с горячей молитвой к БОГУ:
- ОТЕЦ мой, Небесный!
Прости неразумного сына.
Прижми к груди своей дитя единокровное.
Напитай его милостью Своей и благодатью!
ДА, будет мудрость - в моем разуме,
Любовь Твоя - в моем сердце,
Сила Твоя - в моем теле,
Воля Твоя - в моей деле,
Сияние Твое - в моей душе!
Во Имя ОТЦА и Сына и Святого ДУХА! АМИНЬ!
И сразу он почувствовал воздух вокруг себя - чистый, легкий и свежий. Стены раздвинулись и перед ним - ДВЕРЬ.
Даже не дверь, а врата: огромные, окованные многочисленными металлическими крепежными элементами, с тонкой вязью по углам сходящейся в центре, но запоров и замков не было. Массивность и так подразумевала неприступность, кто может решиться открыть такую дверь ударом кулака, либо ноги? У кого дерзнет мысль вышибать ее с помощью чего-либо? Лишь со смирением, преклонив голову -" посыпав ее пеплом", отряхнув прах с ног и опустив глаза, можно робко приблизиться к ее порогу.
Доминик стоял на пороге.
Медленно, без единого звука, дверь плавно раскрылась и...
...С В Е Т...
* * *
Юноша очнулся под кроной дерева, рядом небольшой колодец, вокруг - насколько хватает глаз - серый песок, океан песка, граничащий на горизонте тонкой линией с бездонной синью небес. Слабая зелень маленького оазиса, да птица, размером с ворона, сидящая на почти голой ветке дерева. Этот собрат "мудрейшей" сидел точно так же, склонив голову набок и наблюдал за молодым человеком, мирно спавшим, в руке его пряталась вещь, которая так интересовала птицу: блестит, переливается на солнце и манит, манит к себе любителя безделушек. Но это не безделушка, хотя она от этого не менее притягательна для птицы: "Вот бы украсть и унести в гнездо! Но нужно, чтобы человек уснул покрепче, лучше вообще не проснулся, умер - и все и, драгоценность моя!" - так думал ворон-египтянин, так как это племя живет во всех уголках земли и имеет одинаковую природу во всем. Если бы птица могла думать, как думают люди, она наверняка внимательно рассмотрела бы Путника и тот предмет, что он сжимал в руках.
Легкий ветер горячими покрывалом обдувал лицо и могучую грудь человека не остужая, а наоборот иссушая уже слегка обгоревшую кожу. Юноша лежал на спине, глаза его открылись и следили за редкими облаками, спешащими во высокому небу. Он был здесь, но мысленно - еще там, и не было ему сейчас дела ни до пустыни и одиночества, ни до высыхающего колодца и ворона, который с алчным блеском в глазу наблюдал за ним.
Авессанарий ( да-да, уже Авессанарий) поднялся. Его глаза светились умом, между бровями залегла складка, говорящая не о грозе, а сосредоточенности. Скулы заострились, губы приобрели твердость и черная бородка прибавила облику ощущение зрелости и силы. Черные кудри рассыпались по широким плечам. Длинные руки и ноги, могучий торс. Но он не красавец с картинки, сладкий и гладкий, а человек имеющий самое главное - свою индивидуальность, и внешность его - это лишь отражение внутренней сути, которая придавала ему мужественность и полновесность.
Авессанарий повертел в руках обруч. Откуда он у него, он не помнил, ясно, что это головной убор, представляющий собой обруч из нефрита, имеющий с одной стороны щель, благодаря которой его можно было делать больше-меньше, с противоположной стороны он расширялся в неправильный ромб, с более тупым и коротким нижним углом, а верхний угол - более острый и длинный, стороны же ромба были вогнуты. Эта пластина содержала в центре себя потрясающий прозрачно-желтый камень, природу которого Авессанарий определить не смог. Камень светился и переливался ярче и сильнее окружавших его с обеих сторон шести бриллиантов по три с каждой. Скорее всего это тоже алмаз, но особенный, он казался на много порядков чище всех бриллиантов мира.
Авессанарий поднес его к глазам, любуясь игрой света в гранях бриллианта, очень необычным оказалось сопряжение между алмазами и оправой из нефрита, она была как бы оплавлена вокруг них. Он отметил про себя, что это не может быть созданием рук человеческих.
Юноша мог бы поставить рядом с ним только один камень - рубин из кольца Шарлоты. Как ни странно, в мыслях они легко смогли оказаться рядом, более того, он увидел в своем воображении удивительный обмен-танец энергий света между ними. Два камня: ярко-красный и ярко-желтый, как два брата "обнимались" и разговаривали", шло непрерывное взаимодействие между ними. И это все сопровождалось радужным спектром вокруг и еще чем-то с трудом передаваемым, каким-то восторгом душ. Да, именно душ, Авессанарий это остро почувствовал. Эти камни имели души!
Он вздрогнул, мотнул головой и зажмурившись еще сильнее, резко открыл глаза: и все стало ясно, - два камня - брата-близнеца, теперь он в этом не сомневался, один у него, другой у Шарлоты, их надо соединить, они стремятся к этому, подталкивая его к действию. "Шарлота!", - сердце кольнуло тревогой, болью - любовью. Авессанарий одел обруч не на голову, а на шею так, что центральный камень оказался над горловой выемкой и повернувшись лицом на восток двинулся через пески.
Ворон разочарованно каркнул, он понял, что этот человек - "крепкий орешек" и случайные обстоятельства в виде укуса скорпиона или ядовитой змеи, смерти от жажды, невозможности выбраться и найти дорогу через пустыню - для него не существуют. Еще некоторое время зоркий глаз черной птицы наблюдал на горизонте все уменьшающуюся точку и наконец, идущий скрылся.
Все осталось как прежде. Желтая пустыня, синее небо, зеленый островок оазиса, но что-то уже ушло.
Наталья Левчук : Каменные Боги (отрывок)
PS: раньше роман назывался Роза Времени
PS: раньше роман назывался Роза Времени
Авторская публикация. Свидетельство о публикации в СМИ № L108-2116.
Обсуждения Каменные Боги : Путешествие по лабиринту продолжение