Женщины отдыхали физически, но томились в неизвестности, услужливые рабыни быстро и красиво их одевали, ухаживали за телом и волосами, услаждали музыкой и танцами, но никто не обмолвился с ними ни словом. Вокруг путешественниц образовалась гробовая стена молчания и она изматывала не хуже тюрьмы. О мужчинах тоже не было вестей. Время тянулось медленно.
Даже Югма начала скучать, в непривычной для нее роскоши не хватало изюминки - возможности действовать, а суть этой женщины была сильна именно своим темпераментом и способностью к обучению. Шарлота же впала в полусонное состояние меланхолии, уйдя в свою раковину и стараясь не общаться с фрейлиной. Ей стало казаться, что если она сможет установить тишину внутри себя, ей откроется смысл их путешествия и выход из создавшегося положения. Но постоянное, подчас назойливое присутствие Флорены, доставляло массу беспокойства, да еще неутихающий лепет рабынь, их пение и танцы не способствовали уединенному размышлению.
Мрачный храм огромного города, могучей страны, казалось навсегда поглотил путешественников. Женщин готовили сделаться наживкой в большой государственной интриге, а мужчин? О них как-будто забыли. Жрец воодушевленный открывшейся перед ним исключительностью пленниц, не обратил внимания на их спутников, просто отдав распоряжение занять их работами по ремонту городских стен. Близился день праздника. Все были заняты его устройством, ведь фараон появлялся на нем раз в семь лет. А этот, недавно вступивший на трон, никогда еще не принимал благословения Амона-РА и не участвовал в церемонии в Фивах в качестве правоприемника Бога СОЛНЦА.
* * *
Анрухтеп досконально продумал сценарий церемонии, в этой работе было занято очень много людей. Техники-механники создавали новые подъемные машины, конструировали уникальные раздвижные пологи. Мастера по факельным и огневым устройствам готовили праздничное освещение и ночной фейверк. Музыканты сочиняли новые мелодии и приспосабливали на строго выверенных местах акустические сферы и трубы. Шились новые одежды всем вплоть до лошадей, которые должны были участвовать в церемонии. В главном храме загодя обмывали и обтирали стены и потолки специальным составом, куда входили особые ароматические растения и природные красители.
"Изюминкой" праздника являлось парфюмерное сопровождение. Оно выражалось в постепенном применении различных композиций запахов и их плавный переход из одних в другие, в соответствии с ритуалом и сопровождающей его музыкой. Живыми были не только звуки, но и краски, постепенно переходящие из оттенка в оттенок, но над всем этим все же царило волшебство живого аромата, действующего на более тонком, почти бессознательном уровне на всех присутствующих.
Итак, симфония ароматов, красок, музыки и танца должна была сопровождать все передвижения свиты фараона во главе с самим божественным правителем, а выход процессии на особое место - постамент самого Амона-Ра в облаке СВЕТА довершало кульминацию праздника.
Основную идею необходимо оставить незыблемой. Всегда ритуал жестко диктовал последовательность действа, но кое-что жрец все же задумал:
А пока, пусть всё идёт как положено, задуманное вольётся незаметно, для фараона - незаметно, остальные уже не смогут вмешаться. Они ограничены, ограничены местом и временем, а так же своими ролями, которые принуждены исполнять!
Он в последний раз прикинул про себя все последствия, возможные и невозможные и остался доволен. Анрухтеп решил почти ничего не менять, за исключением того, что новый фараон впервые пройдет через все церемониальные обряды и впервые соприкоснется с силой и магией.
А так всё как прежде... семь лет назад.
Маленькое пламя, появляющееся от солнечного луча при помощи многочисленных линз, - невидимых глазам непосвященных в технические хитрости церемонии, являлось символом проникновения и заякорения Света на земле. Под торжественные звуки оно приобретало силу и размах, едва умещаясь в специально подготовленном факеле-треножнике. Музыка стихла. Атмосферу наполнил тревожный зовущий аромат особого африканского растения, которое используется для натирания войнами-аборигенами перед решительной схваткой с врагом. Запах экбу пробуждал невольный всплеск патриотизма в груди каждого присутствующего. Дробный звук барабанов, как перестук миллионов сердец, его ритм сливался в одно биение - одного могучего сердца и этим сердцем нации являлся фараон.
Он выступил вперед, склонил колено перед пламенем, рожденным Светом и, спокойно протянув правую руку, полностью погрузил ее в огонь. Момент соприкосновения огня и человеческой плоти длился не одно мгновение. За это время любое другое соприкосновение неминуемо привело бы к трагедии, но вместо ожидаемого в этом случае запаха горящего мяса, разливался аромат цветущих лилий произрастающих на священном озере, которое, имея форму человеческого глаза одиноко противостояло пескам и ветрам в самом центре пустыни. Его не занесло, не высушило и оно не затянулось болотной ряской. Прекрасное чудо природы имело на своих священных водах лишь один вид растительности - лилии. Нельзя сказать, что они были необыкновенной красоты или размера, отличались особой цветовой гаммой, но кое-что особенное они имели, это - аромат. Аромат такой силы, что определить нахождение озера можно за многие километры даже при отсутствии ветра. Кроме того запах этих растений не действовал возбуждающе. Он не был сродни наркотическому опьянению. Скорее он тонизировал, воодушевлял в каждом, ктоудостоился вдохнуть его дивный аромат лучшее, благоприятное - все, что имел человек в себе доброго - увеличивалось во сто крат. Наверно такие цветы растут в раю.
Фараон так же спокойно и торжественно убрал руку из пламени. Она нисколько не потемнела, скорее (или это уже был обман зрения, вызванный экзотичностью церемонии) она содержала в себе отсвет, как бы захваченный из пламени,
Правая рука фараона олицетворяет собой правые дела владыки и отныне, на срок в семь последующих лет они благословлены Богом Солнца Амоном-РА.
Так случалось каждый раз, одно и тоже действо, один и тот же сценарий и каждый, кто хоть раз присутствовал на этом празднике запоминал его в мельчайших подробностях.
И вот настал торжественный день. К середине дня, как и было назначено появилась ладья фараона. Вся площадь между пристанью и городскими стенами заполнилась народом, легкий ветерок, сияющие лучи солнца в воде Нила, многочисленные лодки сопровождающие царский кортеж.
Фараон ступил на берег. Наклонив спины, рабы выстроились живой тропой - по ним ступал фараон поднимаясь к носилкам. Процессия двинулась, впереди бежали гонцы расталкивая толпу, за ними несли на подушечках многочисленные церемониальные принадлежности, символы власти и солнца: золотые диски, жезлы силы, изображения священного скарабея и священных фигурок всего пантеона Богов Египта. Церемония сопровождалась звуками труб и ударных инструментов. При подходе к городу, к его царским вратам, процессия остановилась, воцарило молчание. Фараон спустился с носилок. Он должен пешком войти в город, при этом от свода ворот вниз на уровень головы среднего человека спускался искусно сделанный из редкого металла солнечный диск. Фараон подойдя, должен согнуться и, наклонив голову, пройти под диском. Это означало поклонение символическому изображению Бога-Солнца. Входя в дом Бога, его проводник (фараон являлся проводником солнечной энергии на землю) преклонял голову, как носитель человеческого интеллекта перед Великой Сущностью.
Но произошло неожиданное: при приближении к вратам на чистом небе вдруг образовалась тучка и пролилась ливнем, как раз в том месте где шла процессия. Дождь застал фараона в тот момент, когда тот медленно проходил сквозь врата под диском. Почему Великий РА заслонил в этот момент свое сияние водяными струями, что означало такое явление природы? Анрухтеп вздрогнул, предчувствие божественного вмешательства в его земные планы на миг посеяли сомнения в проведении задуманного им, но другого такого случая может долго не предоставиться и он укрепил свою решимость.
Многочисленная процессия из жрецов и царедворцев прошествовала следом за фараоном, поочередно слоняясь под золотым диском солнца. Верховный жрец всех храмов Мемфиса озабоченно нахмурился, ему не понравился этот знак посылаемый людям, и только слепцы не обратили бы на него внимание: "Великий РА не принимает поклонение от фараона, который должен являть собой земное вместилище Бога? Фараон значит - Дом Бога, и вот этот Дом в самый торжественный момент оказывается облит водой, что-то за этим стоит, какова причина? Нужно быть очень внимательным и приглядеться к Анрухтепу, который руководит церемонией, ведь он когда-то был отдален из столицы из-за родства фараону и неуемной гордыни!"
Тем временем, процессия, пройдя мимо городских ансамблей, приблизилась к главному храму, стоящему на некотором отдалении от остальных зданий. Там, прилюдно, на открытой площади был совершен ритуал освящения руки фараона огнем, зажженным лучом полуденного солнца. Здесь все прошло гладко как в добрые-старые времена. Народ ликовал и наслаждался, воодушевившись от зрелища, аромата и музыки.
Фараон покинул общественное место и войдя в само святилище, подошел к стене, на которой барельефами были расписаны все основные факты и события города, затем пройдя через многочисленные анфилады, вошел во внутренние покои, где располагался жертвенник и пьедестал для фараона. На жертвеннике еще не горел огонь, он зажигался на заходе солнца, последним его лучом. Младшие жрецы окропили алтарь кровью жертвенного животного, которая свернувшись комочками источала тлетворный запах, здесь запрещено использовать специальные снадобья. Иллюзия осталась за стенами - для народа, тайна не прикрывалась яркими красочными покрывалами. Все кто хотел и мог - ощущали ее, при этом проникаясь символизмом происходящего. Фараон подошел и тронул пальцами жертвенного барашка, обмочил их в крови и вине и брызнул ими в сторону фитиля на алтаре, и тут солнечный луч зажег огонь. Солнце совершив свой очередной круг и в этот день - юбилейный, послало свой луч через множество линз (или это они поймали его луч?), загорелся тонкий фитилек, мгновенно обратившись в пламя. Все действо совершалось в полной тишине. После этого акта неприметно откуда зазвучала музыка.
Фараон занял свое место на троне. Все допущенные цепочкой подходили к алтарю и повторяли действия своего властелина, затем расположились по правую и левую стороны от трона в строгой зависимости от знатности и должности. Жреческая каста при этом расположилась слева, остальные справа. Так же слева от трона фараона стоял под углом девяносто градусов к нему меньший трон Верховного жреца Мемфиса, справа рядом с фараоном трон для жены фараона, но он пуст, так как властелин еще не соизволил выбрать себе жену. У Египта не было царицы по двум причинам: из-за юности самого венценосца, ему исполнилось лишь восемнадцать, но самая главная причина состояла в том, что в Египте и близлежащих дружественных государствах не было принцессы крови, достойной этого трона.
В те времена уже канул в лету закон о близкородственных династических браках, - истощилась кладовая божественности в царях и такие браки могли привести лишь к вырождению, а никак не сохранению божественной крови в потомстве. И пока этот вопрос был открыт, многочисленные рабыни услаждали отдых фараона. Место царицы занимала его мать: величественная, утонченная и одновременно обладающая незаурядным умом тридцатипятилетняя женщина. Именно она и Верховный жрец творили историю и проводили политическую линию Египта того времени. Но на эту церемонию она не приехала - нельзя Мемфис оставлять без присмотра.
Начались подношения жителей Фив своему властелину, каждое сословие отправляло избранных из своей среды с дарами - самыми лучшими и ценными, из всего сделанного ими за семь лет. Каждый дар был благосклонно принят и унесен для дальнейшей отправки в Мемфис. Настала очередь иноземных гостей и купцов, которые в этот момент жили в Фивах: каждая делегация приносила подарки своей родины и в аллегоричной форме высказывала пожелания и предложения либо от своего имени, либо, если они были уполномочены, от властителя своей страны.
Мир конечно знал о свободном троне рядом с фараоном и многие желали бы породниться со столь развитой и могущественной страной. Поэтому суть всех даров выражалась в описании качеств возможной невесты из своего государства. Среди подносимых сокровищ особенно выделялись рубины, оправленные в драгоценный металл в форме сердца, губ и сосков прекрасной принцессы, дочери одного из магараджей. Обращали на себя внимание туфельки с ног принцессы Великого китайского императора, сделанные из сафьяна и украшенные драгоценными сапфирами и жемчугом; редкая сладкоголосая птица в клетке, из далекой страны на востоке, пением своим услаждавшая прежде слух своей повелительницы. Драгоценные дары-предложения следовали одно за другим, внимательно осматривались жрецами и уносились. Затем пошли процессии из жрецов окрестных храмов. Они подносили прошения, в которых излагали свои нужды, просьбы о необходимости строительных или ремонтных работ в храмах, нехватке рабочих и дополнительных средствах. Так же каждая жреческая группа представила календарь служений, церемоний и график приема и обучения учеников. Далее, были представлены молодые люди, достигшие уровня, после которого возможно посвящение в жреческий сан младшей ступени. Фараон должен был, взглянув на неофита сказать последнее слово: да или нет. После утвердительного - юношу в ближайшей церемонии посвящали в иерофанты, а при отрицательном ответе срок его обучения продлевался в худшем случае на семь лет, а в лучшем, приходилось ждать следующего празднования в Мемфисе, куда можно будет приехать и вновь предстать в качестве кандидата, либо внеочередного посещения фараоном их города.
Так все шло своим чередом, без сбоев и задержек, ритуальность действа не позволяла ни малейшего отступления от правил. Настал черед подарка от жрецов главного храма Фив. Рабы внесли две одинаковые объемные конструкции: каждая представляла собой фигуру состоящую из двух конусов, соединенных основаниями, высотой больше двух метров и шириной в самой широкой своей части около полутора метров. Рабы торжественно поставили их на пол одним из остриев вниз, другим вверх, так что оси их были пепендикулярны полу. Другие рабы принесли конструкции, которыми и закрепили их в таком статичном положении. Таким образом перед фараоном оказались две формы в виде двойных волчков, все это время они были обтянуты шелковой тканью не позволяющей проникнуть взглядом внутрь.
Зазвучала музыка, подошли огромные нубийцы в золоченых передниках, наколенниках, браслетах, их мощные грудные клетки скрывались под такими же нагрудниками. Сочетание иссиня-черной блестящей теплой живой кожи и блеска холодного ярко-желтого благородного металла, подкрепленное звуками издаваемыми трещетками и тамбуринами, производило завлекающее впечатление. Глаза всех присутствующих с напряженным вниманием следили за дальнейшими действиями этих шестерых великанов. Прекрасно вышколенные нубийцы, разделившись по трое подошли к закутанным неподвижным формам. Музыка, до того неторопливо отсчитывающая ритм незаметно перешла в нечто рокочущее, тревожно-призывное, пока не зависла на крайне тревожной ноте. В зале повисло вопросительное молчание: один из рабов каждой тройки рывком оторвал край полотна, а два других в это время резко раскрутили конус. С обеими структурами - все произошло одновременно. Они на мгновение открылись взглядам заинтригованных зрителей, но верчение их было настолько быстрым в двух противоположных направлениях, что рассмотреть содержание было невозможно.
Что там? Драгоценные скульптуры, необыкновенные вазы или диковинные животные? Каждый задавал себе вопрос и не мог рассмотреть ответ. Музыка как-будто взбесилась какофонией звуков резко и неожиданно переходя от самого низкого и редкого регистра до включения самых высоких почти неразличимых нот. Два двойных конуса не прекращали своего верчения - об этом заботились нубийцы, но скорость при этом уменьшилась и зрители смутно стали различать что-то находящееся внутри. Из-за блестящих прутьев золотой и серебряной клетки неопределенно просматривались чьи-то тела. Но скорость все же была высока и в основном перед глазами мелькало сплошное мерцание спиц. С потолка спустились два двухметровых в диаметре обруча с горящими масляными лампадами по окружности, таким образом, что загадочные волчки оказались внутри. Колеса остановились на уровне самой широкой части фигур, при этом на серебряную клетку спустился круг из черного опала, а на золотую круг из зеленого нефрита.
Верчение продолжалось, музыка превратилась лишь в фон, сопровождающий действо, постепенно конусы стали замедлять движение и наконец остановились совсем, но сразу же пришли в движение круги вокруг клеток черный и зеленый, огонь их лампад превратился в горящее колесо, отсвет падал вокруг и на прутья клеток. Музыка, буквально "возрыдав", резко замолкла в наступившей тишине и... темноте. Зрители не заметили как были погашены все светильники кроме горящих в кругах и можно было наконец рассмотреть, что же пряталось за этим верчением и кружением.
Там оказались две обнаженные женщины, которые по осям клеток были прикованы наручниками на золотых и серебряных цепях, так что руки подняты вверх, а ноги стояли на неподвижном пьедестале, вокруг которого вращалась клетка так, что во всем верчении и кружении они не принимали участия, все происходило вокруг них, они были лишь центрами. Но тем не менее участь этих "центров" была не совсем ясна: скованные руки и ноги, клетка вокруг, и вертящееся, светящееся колесо составляли тройной символ пленения.
Цивилизованность часто отступает перед алчностью или жаждой власти и наши дамы из путешественниц превратились в пленниц. Они оказались оружием для решения проблем и амбиций одного человечка, который теперь творил их судьбу и да и свою тоже... За них все решили и сделали их такими, какими захотели видеть: у обеих волосы, собранные в одинаковые высокие хвосты на затылке, спускались мягкими волнами до пояса. При этом у одной девушки, которая находилась в серебряном конусе и черном круге, волосы переливались в отсвете огней иссиня-черной волной, у другой, волна волос спорила своим сиянием с благородным металлом клетки.
Молодой и горячий фараон, переглянувшись с Верховным жрецом Мемфиса, не выдержал и счел возможным неторопливо приблизиться к клеткам с дивными подарками, то что это подарки ни у кого не вызывало сомнения.
Но что может вырасти из такого подарка?
Его - еще молодое лицо, не имеющее пока мимических складок величия и невозмутимости, выражало неподдельный интерес, достойный котенка, который с изумлением рассматривает клетку с белыми мышками. Он обошел вокруг клеток и замер между ними. Задача казалась неразрешимой, уж слишком непохожи и слишком прекрасны показались две женщины - иноземки.
Красота одной олицетворяла собой саму Мать-природу, у нее было пышное, белое тело, сквозь мраморную кожу которого просматривалась тоненькая сеть голубых пульсирующих жилочек. Тонкие руки с длинными пальцами высоко подняты цепями, отчего голова откинулась назад, выставив чувственный рот. Сильный подбородок переходил в запрокинутую чуть полноватую нежную шею. Большие груди с коричневыми сосками торчали почти вызывающе, темные подмышки как бы отчеркивали по краям волну волос, сливаясь с ней и невозмутимо акцентируясь на темном островке внизу живота - живот же был мягким и зовущим. Тонкая талия резко переходила в очень широкие бедра и их линия сужалась лишь к коленям, тонкие голени ног почти незаметно переходили в изящные щиколотки и маленькие ступни.
На шее, талии, щиколотках и запястьях, на каждом пальце рук и ног перезванивались тяжеловесные серебряные украшения с темными непрозрачными камнями и перламутром, которые в сочетании с ослепительно белой кожей пленницы создавали неповторимое сочетание хрупкости жизни в грубой действительности. Фигура дышала экстазом, плоть заявляла о себе громко и недвусмысленно, любовь в самом глубоком физическом проявлении гордо демонстрировала свое отображение в земной женщине, земной ли?...
А красота другой еще сложнее поддавалась постижению с помощью обычных человеческих определений. Казалось, солнечная богиня спустилась на планету и сейчас, в клетке выставлена перед жадными очами смертных. Ее матовая кожа была упруга, искрилась и сияла, как-будто ее специально присыпали золотой пудрой. Длинные руки, как крылья раненой птицы заломлены вверх, маленькие груди беззащитно топорщатся, заканчиваясь маленькими бутончиками розовых сосков, длинная стройная шея, худенькие, но довольно широкие плечи, тонкая талия и стройные бедра, подтянутый живот и длинные красивые ноги - сильные и стройные. Как будто сама Афродита вышла из пены прибоя и на секунду позволила солнечным лучам обласкать свое тело. На ней почти не было украшений, лишь маленький простой крестик и кольцо на пальце, камень которого был прикрыт от дневного света и лишь потаенно мерцал светом-отцветом - разобрать невозможно, да и не хотелось отрывать внимания от чуда-чудного в образе женщины равную, которой вообразить нельзя.
Но после восхищенного созерцания тел взгляд, останавливаясь на лицах пленниц и замирал перед не менее прекрасными чертами. Выразительное лицо брюнетки, несмотря на ее юный возраст, уже приобрело характерность, которая выражалась в неуловимости и противоречивости. Магнетические глаза первыми приковывали к себе внимание: острый и твердый как клинок взор, совершенно лишенный блеска, затягивал в себя и угрожал каждому, дерзнувшему утонуть в нем взглядом, но - через мгновение, неожиданно смирялся под строгим росчерком густых бровей, которые таили в себе неменьшую опасность для случайного наблюдателя. Совершенно неожиданно, это впечатление полностью менялось, благодаря яркому рту - зовущему и пленительному, и лицо снова перерождалось. Такая резкая смена чувств оживляла его, делала крайне динамичным и не позволяла памяти составить законченный портрет, хотелось вновь и вновь неотрываясь, следить за сменой красок, желаний, игрой мыслей на этом диковинном лице.
На лице другой пленницы, главными были широко распахнутые глаза. Будто только-что они окунулись в солнечный ветер и он подарил частицу своей чудодейственной силы этой женщине. И теперь, золотистые искорки глаз несмотря на боль, страх и стыд - светились и жили в пламени мерцающего круга огней. Высокий лоб, правильный нос, высокие скулы, небольшой, четко очерченный рот и острый подбородок пленяли своей гармоничностью. Все чувства наблюдателя устремлялись навстречу красоте солнечной богини. Отсвет самой гармонии окутывал ее как вуалью и согревал сердце наблюдателя.
Обе девушки были прекрасны и очень эффектны, и... антагонистичны. Возраст не угадывался, скорее брюнетка казалась старше и искушенней, чем рыжеволосая, особенно, на это указывало развитое, чувственное тело и контрастность облика. Мягкость же тонов и линий второй пленницы наоборот, создавала впечатление свежести и неискушенности.
Восхищенный вздох разнесся по залу, который вызвала умело поданная и оформленная женская красота. Хотя египтяне не служили красоте физической, исповедуя достаточно мрачную религиозную систему, основанную на поклонении богам и заботам о своем посмертном существовании, этот спектакль не мог не вызвать у них восхищения, еще и потому, что представленное здесь физическое совершенство было не поверхностным, а выражало внутреннюю суть каждой из женщин: двух противоположных начал женского обаяния и власти.
* * *
Женщины были испуганы, лица выражали тревогу и собранность, Но одна была полна энергии и вызова, а другая стыда и гнева. Конечно для Югмы-Флорены это означало лишь дальнейшее развитие событий и возможность выполнения своей миссии, но для Шарлоты это был конец, с ней осталась лишь ее гордость, которая удерживала остатки мужества в ее выставленном на показ, когда-то царственном теле.
...И боль, заглушающая боль занемевших рук. Она тисками сжала грудь, глаза ослепли от унижения, и ей с трудом удавалось сдерживать слезы и сохранять маску невозмутимости на бесстрастном лице. Она как бы отключилась от своего тела и смотрела на себя со стороны, совершенно не идентифицируясь с тем, на что сейчас с таким вожделением и восторгом взирали сотни глаз.
Глаза же Флорены моментально обежали зал, оценили ситуацию и вычислили главное действующее лицо, лицо на которое нужно направлять свое влияние: " Да, они выставлены как два подарка великому фараону, и из этого нужно извлечь выгоду. Египет? Пусть будет он! Куда ее направляют силы провидения и толкают ее могучие покровители, туда она и будет внедрять энергию, проводимую через нее." Еще Югма поняла, что из двух пленниц выбирают одну и пока не могут решить кого предпочесть: "Ну что ж, она сможет помочь царю выбрать ее, ей нужного лишь выйти из круга огней, а сейчас ее магия бессильна, - но тут в ней заговорило тщеславие, - неужели она хуже королевы, ведь ее тело моложе на четыре года? Дайте мне только вырваться! Я быстро поставлю всех на голову! "
Верховный жрец Египта почувствовал угрозу исходящую от одной из женщин и быстро подошел к клеткам: " Да так и есть - одна из них олицетворение низшего мира, и не дай, о Великий РА, фараон остановит на ней свой выбор. Ну, а другая, что же она представляет из себя?" - конечно жрец Посвященный очень высокой ступени и ему не представляло особого труда различить этих женщин, для него не могли быть непроницаемым барьером их физические тела. Он сразу прозрел их суть и отшатнулся, когда "увидел" своим внутренним "видением" мощный столб света, покрывающий златовласую женщину, и этот столб нес не меньшую угрозу зрителям и исполнителям спектакля, чем опасность сквозившая от другой пленницы. "Что же это за явление в образах и как защитить государство и фараона от таких подарков? Не даром было предупреждение в виде дождя. Вот оно! - Лишь отрезвление может спасти, как от резкой струи воды спящий человек моментально пробудится, нужно докопаться до истины - воды истины помогут! Но пока все должно идти своим чередом", - жрец вернулся на место.
Фараон, медленно обойдя еще раз вокруг клеток, тоже возвратился на свой трон. Зазвучала музыка, остановились обручи с горящими лампадами, зато клетки вновь пришли в движение, скрыв от всех удивительных женщин. Лампы погасли, обручи поднялись, зал осветился факелами, великаны-нубийцы вновь закутали клетки китайским шелком и осторожно вынесли из зала, чтобы доставить пленниц на ладью фараона в числе других подарков.
Церемония продолжилась.
Женщин, тем временем, освободили, одели в красивые и дорогие одежды и ввели на корабль.
Опять корабль! Флорена чувствовала себя уверенно, ее глаза остро поблескивали, а чувственный рот кривился от торжествующей усмешке.
Шарлота напоминала тень и скорбь. Ее глаза опущены и сквозь завесу ресниц изредка скатываются слезинки. "Ты плачешь, девочка, - значит еще есть надежда, не сожжены корабли и не выветрилась сила в твоей душе, борись!" - откуда пришли эти слова, Шарлота не поняла, но отчетливо их услышала.
Девушек усадили, накинули на них покрывала: красное, расшитое золотой и серебряной нитью на Флорену, и синее расшитое речным жемчугом на Шарлоту. Рядом встали те же нубийцы и медленно потянулись минуты.
Анрухтеп внутренне торжествовал - эти женщины на самом деле оказались на много прекраснее, чем он ожидал и притягательностью своей погубят еще неопытного и женолюбивого фараона. Жрец знал, что если какой-либо мужчина попадет на свою беду, в центр борьбы между двумя женщинами - он обречен, особенно таких женщин..
Одного лишь не смог предусмотреть воспаривший было в своих мечтах глупый жрец: что хорошее начало интриги совсем не означает ее успешного завершения.
Церемония закончилась и ладьи медленно поплыли вдоль берегов великой реки. На первой находились фараон, Верховный жрец и приближенные, за ней - несколько лодок доверху нагруженных подарками. В предпоследней находились и наши героини. Плавание продолжалось недолго - к утру прибыли в столицу. Город представлял собой грандиозную картину: многочисленные храмы и дворцы фараона и вельмож притягивали взгляд суровой величественностью. В другое время и при других обстоятельствах Шарлота с большим интересом гуляла бы по городу, осматривала и знакомилась бы с уникальной архитектурой, но сейчас, после пережитого стыда, мысли и чувства ее не могли успокоиться. Она понимала, что упала не она, что обстоятельства привели ее к такому невыносимому положению, выставив как рабыню - товар, не подозревая о ее царском достоинстве, хотя каждая женщина, независимо от того, кто она - царица или служанка заслуживает уважения и неприкосновенности.
Но это в идеале, а на бренной земле существовали цари и рабы и, случалось, они вдруг менялись ролями. Царица и дочь принца крови оказалась бессловесной рабыней, и даже ее единственная защита и знак отличия - кольцо Одина не помогло ей на этот раз. Камень был закрыт кружевной крышечкой и не открывался даже случайно, как это случилось однажды на острове. Но ведь там, именно он спас жизнь ей и ее спутникам и помог избежать плена, а сейчас? Она сама не смогла им воспользоваться, что-то удерживало ее - во-первых, а во-вторых она толком не знала как с ним обращаться. Раньше это происходило само собой, а сейчас?
Подумав, Шарлота пришла к выводу, что камень каждый раз вступает в силу независимо от ее желания, его сила начинает действовать в зависимости от каких-то других, неведомых ей причин: во сне ли, на яву, но ясно одно, сейчас когда она подверглась такому позору - камень бездействовал. Для Шарлоты это было подобно полному и безвозвратному падению и совершенно не имело значения, что послужило причиной ее бесчестья, вольна ли она была в данных обстоятельствах или нет: как человек, потерявший голову - казнен ли он, или же является самоубийцей, результат для него один - головы нет и он уже не человек, а труп. Именно так думала королева, теперь уже бывшая. Это она сказала себе раз и навсегда, поставив этим точку на своей дальнейшей судьбе как королевы.
Даже Югма начала скучать, в непривычной для нее роскоши не хватало изюминки - возможности действовать, а суть этой женщины была сильна именно своим темпераментом и способностью к обучению. Шарлота же впала в полусонное состояние меланхолии, уйдя в свою раковину и стараясь не общаться с фрейлиной. Ей стало казаться, что если она сможет установить тишину внутри себя, ей откроется смысл их путешествия и выход из создавшегося положения. Но постоянное, подчас назойливое присутствие Флорены, доставляло массу беспокойства, да еще неутихающий лепет рабынь, их пение и танцы не способствовали уединенному размышлению.
Мрачный храм огромного города, могучей страны, казалось навсегда поглотил путешественников. Женщин готовили сделаться наживкой в большой государственной интриге, а мужчин? О них как-будто забыли. Жрец воодушевленный открывшейся перед ним исключительностью пленниц, не обратил внимания на их спутников, просто отдав распоряжение занять их работами по ремонту городских стен. Близился день праздника. Все были заняты его устройством, ведь фараон появлялся на нем раз в семь лет. А этот, недавно вступивший на трон, никогда еще не принимал благословения Амона-РА и не участвовал в церемонии в Фивах в качестве правоприемника Бога СОЛНЦА.
* * *
Анрухтеп досконально продумал сценарий церемонии, в этой работе было занято очень много людей. Техники-механники создавали новые подъемные машины, конструировали уникальные раздвижные пологи. Мастера по факельным и огневым устройствам готовили праздничное освещение и ночной фейверк. Музыканты сочиняли новые мелодии и приспосабливали на строго выверенных местах акустические сферы и трубы. Шились новые одежды всем вплоть до лошадей, которые должны были участвовать в церемонии. В главном храме загодя обмывали и обтирали стены и потолки специальным составом, куда входили особые ароматические растения и природные красители.
"Изюминкой" праздника являлось парфюмерное сопровождение. Оно выражалось в постепенном применении различных композиций запахов и их плавный переход из одних в другие, в соответствии с ритуалом и сопровождающей его музыкой. Живыми были не только звуки, но и краски, постепенно переходящие из оттенка в оттенок, но над всем этим все же царило волшебство живого аромата, действующего на более тонком, почти бессознательном уровне на всех присутствующих.
Итак, симфония ароматов, красок, музыки и танца должна была сопровождать все передвижения свиты фараона во главе с самим божественным правителем, а выход процессии на особое место - постамент самого Амона-Ра в облаке СВЕТА довершало кульминацию праздника.
Основную идею необходимо оставить незыблемой. Всегда ритуал жестко диктовал последовательность действа, но кое-что жрец все же задумал:
А пока, пусть всё идёт как положено, задуманное вольётся незаметно, для фараона - незаметно, остальные уже не смогут вмешаться. Они ограничены, ограничены местом и временем, а так же своими ролями, которые принуждены исполнять!
Он в последний раз прикинул про себя все последствия, возможные и невозможные и остался доволен. Анрухтеп решил почти ничего не менять, за исключением того, что новый фараон впервые пройдет через все церемониальные обряды и впервые соприкоснется с силой и магией.
А так всё как прежде... семь лет назад.
Маленькое пламя, появляющееся от солнечного луча при помощи многочисленных линз, - невидимых глазам непосвященных в технические хитрости церемонии, являлось символом проникновения и заякорения Света на земле. Под торжественные звуки оно приобретало силу и размах, едва умещаясь в специально подготовленном факеле-треножнике. Музыка стихла. Атмосферу наполнил тревожный зовущий аромат особого африканского растения, которое используется для натирания войнами-аборигенами перед решительной схваткой с врагом. Запах экбу пробуждал невольный всплеск патриотизма в груди каждого присутствующего. Дробный звук барабанов, как перестук миллионов сердец, его ритм сливался в одно биение - одного могучего сердца и этим сердцем нации являлся фараон.
Он выступил вперед, склонил колено перед пламенем, рожденным Светом и, спокойно протянув правую руку, полностью погрузил ее в огонь. Момент соприкосновения огня и человеческой плоти длился не одно мгновение. За это время любое другое соприкосновение неминуемо привело бы к трагедии, но вместо ожидаемого в этом случае запаха горящего мяса, разливался аромат цветущих лилий произрастающих на священном озере, которое, имея форму человеческого глаза одиноко противостояло пескам и ветрам в самом центре пустыни. Его не занесло, не высушило и оно не затянулось болотной ряской. Прекрасное чудо природы имело на своих священных водах лишь один вид растительности - лилии. Нельзя сказать, что они были необыкновенной красоты или размера, отличались особой цветовой гаммой, но кое-что особенное они имели, это - аромат. Аромат такой силы, что определить нахождение озера можно за многие километры даже при отсутствии ветра. Кроме того запах этих растений не действовал возбуждающе. Он не был сродни наркотическому опьянению. Скорее он тонизировал, воодушевлял в каждом, ктоудостоился вдохнуть его дивный аромат лучшее, благоприятное - все, что имел человек в себе доброго - увеличивалось во сто крат. Наверно такие цветы растут в раю.
Фараон так же спокойно и торжественно убрал руку из пламени. Она нисколько не потемнела, скорее (или это уже был обман зрения, вызванный экзотичностью церемонии) она содержала в себе отсвет, как бы захваченный из пламени,
Правая рука фараона олицетворяет собой правые дела владыки и отныне, на срок в семь последующих лет они благословлены Богом Солнца Амоном-РА.
Так случалось каждый раз, одно и тоже действо, один и тот же сценарий и каждый, кто хоть раз присутствовал на этом празднике запоминал его в мельчайших подробностях.
И вот настал торжественный день. К середине дня, как и было назначено появилась ладья фараона. Вся площадь между пристанью и городскими стенами заполнилась народом, легкий ветерок, сияющие лучи солнца в воде Нила, многочисленные лодки сопровождающие царский кортеж.
Фараон ступил на берег. Наклонив спины, рабы выстроились живой тропой - по ним ступал фараон поднимаясь к носилкам. Процессия двинулась, впереди бежали гонцы расталкивая толпу, за ними несли на подушечках многочисленные церемониальные принадлежности, символы власти и солнца: золотые диски, жезлы силы, изображения священного скарабея и священных фигурок всего пантеона Богов Египта. Церемония сопровождалась звуками труб и ударных инструментов. При подходе к городу, к его царским вратам, процессия остановилась, воцарило молчание. Фараон спустился с носилок. Он должен пешком войти в город, при этом от свода ворот вниз на уровень головы среднего человека спускался искусно сделанный из редкого металла солнечный диск. Фараон подойдя, должен согнуться и, наклонив голову, пройти под диском. Это означало поклонение символическому изображению Бога-Солнца. Входя в дом Бога, его проводник (фараон являлся проводником солнечной энергии на землю) преклонял голову, как носитель человеческого интеллекта перед Великой Сущностью.
Но произошло неожиданное: при приближении к вратам на чистом небе вдруг образовалась тучка и пролилась ливнем, как раз в том месте где шла процессия. Дождь застал фараона в тот момент, когда тот медленно проходил сквозь врата под диском. Почему Великий РА заслонил в этот момент свое сияние водяными струями, что означало такое явление природы? Анрухтеп вздрогнул, предчувствие божественного вмешательства в его земные планы на миг посеяли сомнения в проведении задуманного им, но другого такого случая может долго не предоставиться и он укрепил свою решимость.
Многочисленная процессия из жрецов и царедворцев прошествовала следом за фараоном, поочередно слоняясь под золотым диском солнца. Верховный жрец всех храмов Мемфиса озабоченно нахмурился, ему не понравился этот знак посылаемый людям, и только слепцы не обратили бы на него внимание: "Великий РА не принимает поклонение от фараона, который должен являть собой земное вместилище Бога? Фараон значит - Дом Бога, и вот этот Дом в самый торжественный момент оказывается облит водой, что-то за этим стоит, какова причина? Нужно быть очень внимательным и приглядеться к Анрухтепу, который руководит церемонией, ведь он когда-то был отдален из столицы из-за родства фараону и неуемной гордыни!"
Тем временем, процессия, пройдя мимо городских ансамблей, приблизилась к главному храму, стоящему на некотором отдалении от остальных зданий. Там, прилюдно, на открытой площади был совершен ритуал освящения руки фараона огнем, зажженным лучом полуденного солнца. Здесь все прошло гладко как в добрые-старые времена. Народ ликовал и наслаждался, воодушевившись от зрелища, аромата и музыки.
Фараон покинул общественное место и войдя в само святилище, подошел к стене, на которой барельефами были расписаны все основные факты и события города, затем пройдя через многочисленные анфилады, вошел во внутренние покои, где располагался жертвенник и пьедестал для фараона. На жертвеннике еще не горел огонь, он зажигался на заходе солнца, последним его лучом. Младшие жрецы окропили алтарь кровью жертвенного животного, которая свернувшись комочками источала тлетворный запах, здесь запрещено использовать специальные снадобья. Иллюзия осталась за стенами - для народа, тайна не прикрывалась яркими красочными покрывалами. Все кто хотел и мог - ощущали ее, при этом проникаясь символизмом происходящего. Фараон подошел и тронул пальцами жертвенного барашка, обмочил их в крови и вине и брызнул ими в сторону фитиля на алтаре, и тут солнечный луч зажег огонь. Солнце совершив свой очередной круг и в этот день - юбилейный, послало свой луч через множество линз (или это они поймали его луч?), загорелся тонкий фитилек, мгновенно обратившись в пламя. Все действо совершалось в полной тишине. После этого акта неприметно откуда зазвучала музыка.
Фараон занял свое место на троне. Все допущенные цепочкой подходили к алтарю и повторяли действия своего властелина, затем расположились по правую и левую стороны от трона в строгой зависимости от знатности и должности. Жреческая каста при этом расположилась слева, остальные справа. Так же слева от трона фараона стоял под углом девяносто градусов к нему меньший трон Верховного жреца Мемфиса, справа рядом с фараоном трон для жены фараона, но он пуст, так как властелин еще не соизволил выбрать себе жену. У Египта не было царицы по двум причинам: из-за юности самого венценосца, ему исполнилось лишь восемнадцать, но самая главная причина состояла в том, что в Египте и близлежащих дружественных государствах не было принцессы крови, достойной этого трона.
В те времена уже канул в лету закон о близкородственных династических браках, - истощилась кладовая божественности в царях и такие браки могли привести лишь к вырождению, а никак не сохранению божественной крови в потомстве. И пока этот вопрос был открыт, многочисленные рабыни услаждали отдых фараона. Место царицы занимала его мать: величественная, утонченная и одновременно обладающая незаурядным умом тридцатипятилетняя женщина. Именно она и Верховный жрец творили историю и проводили политическую линию Египта того времени. Но на эту церемонию она не приехала - нельзя Мемфис оставлять без присмотра.
Начались подношения жителей Фив своему властелину, каждое сословие отправляло избранных из своей среды с дарами - самыми лучшими и ценными, из всего сделанного ими за семь лет. Каждый дар был благосклонно принят и унесен для дальнейшей отправки в Мемфис. Настала очередь иноземных гостей и купцов, которые в этот момент жили в Фивах: каждая делегация приносила подарки своей родины и в аллегоричной форме высказывала пожелания и предложения либо от своего имени, либо, если они были уполномочены, от властителя своей страны.
Мир конечно знал о свободном троне рядом с фараоном и многие желали бы породниться со столь развитой и могущественной страной. Поэтому суть всех даров выражалась в описании качеств возможной невесты из своего государства. Среди подносимых сокровищ особенно выделялись рубины, оправленные в драгоценный металл в форме сердца, губ и сосков прекрасной принцессы, дочери одного из магараджей. Обращали на себя внимание туфельки с ног принцессы Великого китайского императора, сделанные из сафьяна и украшенные драгоценными сапфирами и жемчугом; редкая сладкоголосая птица в клетке, из далекой страны на востоке, пением своим услаждавшая прежде слух своей повелительницы. Драгоценные дары-предложения следовали одно за другим, внимательно осматривались жрецами и уносились. Затем пошли процессии из жрецов окрестных храмов. Они подносили прошения, в которых излагали свои нужды, просьбы о необходимости строительных или ремонтных работ в храмах, нехватке рабочих и дополнительных средствах. Так же каждая жреческая группа представила календарь служений, церемоний и график приема и обучения учеников. Далее, были представлены молодые люди, достигшие уровня, после которого возможно посвящение в жреческий сан младшей ступени. Фараон должен был, взглянув на неофита сказать последнее слово: да или нет. После утвердительного - юношу в ближайшей церемонии посвящали в иерофанты, а при отрицательном ответе срок его обучения продлевался в худшем случае на семь лет, а в лучшем, приходилось ждать следующего празднования в Мемфисе, куда можно будет приехать и вновь предстать в качестве кандидата, либо внеочередного посещения фараоном их города.
Так все шло своим чередом, без сбоев и задержек, ритуальность действа не позволяла ни малейшего отступления от правил. Настал черед подарка от жрецов главного храма Фив. Рабы внесли две одинаковые объемные конструкции: каждая представляла собой фигуру состоящую из двух конусов, соединенных основаниями, высотой больше двух метров и шириной в самой широкой своей части около полутора метров. Рабы торжественно поставили их на пол одним из остриев вниз, другим вверх, так что оси их были пепендикулярны полу. Другие рабы принесли конструкции, которыми и закрепили их в таком статичном положении. Таким образом перед фараоном оказались две формы в виде двойных волчков, все это время они были обтянуты шелковой тканью не позволяющей проникнуть взглядом внутрь.
Зазвучала музыка, подошли огромные нубийцы в золоченых передниках, наколенниках, браслетах, их мощные грудные клетки скрывались под такими же нагрудниками. Сочетание иссиня-черной блестящей теплой живой кожи и блеска холодного ярко-желтого благородного металла, подкрепленное звуками издаваемыми трещетками и тамбуринами, производило завлекающее впечатление. Глаза всех присутствующих с напряженным вниманием следили за дальнейшими действиями этих шестерых великанов. Прекрасно вышколенные нубийцы, разделившись по трое подошли к закутанным неподвижным формам. Музыка, до того неторопливо отсчитывающая ритм незаметно перешла в нечто рокочущее, тревожно-призывное, пока не зависла на крайне тревожной ноте. В зале повисло вопросительное молчание: один из рабов каждой тройки рывком оторвал край полотна, а два других в это время резко раскрутили конус. С обеими структурами - все произошло одновременно. Они на мгновение открылись взглядам заинтригованных зрителей, но верчение их было настолько быстрым в двух противоположных направлениях, что рассмотреть содержание было невозможно.
Что там? Драгоценные скульптуры, необыкновенные вазы или диковинные животные? Каждый задавал себе вопрос и не мог рассмотреть ответ. Музыка как-будто взбесилась какофонией звуков резко и неожиданно переходя от самого низкого и редкого регистра до включения самых высоких почти неразличимых нот. Два двойных конуса не прекращали своего верчения - об этом заботились нубийцы, но скорость при этом уменьшилась и зрители смутно стали различать что-то находящееся внутри. Из-за блестящих прутьев золотой и серебряной клетки неопределенно просматривались чьи-то тела. Но скорость все же была высока и в основном перед глазами мелькало сплошное мерцание спиц. С потолка спустились два двухметровых в диаметре обруча с горящими масляными лампадами по окружности, таким образом, что загадочные волчки оказались внутри. Колеса остановились на уровне самой широкой части фигур, при этом на серебряную клетку спустился круг из черного опала, а на золотую круг из зеленого нефрита.
Верчение продолжалось, музыка превратилась лишь в фон, сопровождающий действо, постепенно конусы стали замедлять движение и наконец остановились совсем, но сразу же пришли в движение круги вокруг клеток черный и зеленый, огонь их лампад превратился в горящее колесо, отсвет падал вокруг и на прутья клеток. Музыка, буквально "возрыдав", резко замолкла в наступившей тишине и... темноте. Зрители не заметили как были погашены все светильники кроме горящих в кругах и можно было наконец рассмотреть, что же пряталось за этим верчением и кружением.
Там оказались две обнаженные женщины, которые по осям клеток были прикованы наручниками на золотых и серебряных цепях, так что руки подняты вверх, а ноги стояли на неподвижном пьедестале, вокруг которого вращалась клетка так, что во всем верчении и кружении они не принимали участия, все происходило вокруг них, они были лишь центрами. Но тем не менее участь этих "центров" была не совсем ясна: скованные руки и ноги, клетка вокруг, и вертящееся, светящееся колесо составляли тройной символ пленения.
Цивилизованность часто отступает перед алчностью или жаждой власти и наши дамы из путешественниц превратились в пленниц. Они оказались оружием для решения проблем и амбиций одного человечка, который теперь творил их судьбу и да и свою тоже... За них все решили и сделали их такими, какими захотели видеть: у обеих волосы, собранные в одинаковые высокие хвосты на затылке, спускались мягкими волнами до пояса. При этом у одной девушки, которая находилась в серебряном конусе и черном круге, волосы переливались в отсвете огней иссиня-черной волной, у другой, волна волос спорила своим сиянием с благородным металлом клетки.
Молодой и горячий фараон, переглянувшись с Верховным жрецом Мемфиса, не выдержал и счел возможным неторопливо приблизиться к клеткам с дивными подарками, то что это подарки ни у кого не вызывало сомнения.
Но что может вырасти из такого подарка?
Его - еще молодое лицо, не имеющее пока мимических складок величия и невозмутимости, выражало неподдельный интерес, достойный котенка, который с изумлением рассматривает клетку с белыми мышками. Он обошел вокруг клеток и замер между ними. Задача казалась неразрешимой, уж слишком непохожи и слишком прекрасны показались две женщины - иноземки.
Красота одной олицетворяла собой саму Мать-природу, у нее было пышное, белое тело, сквозь мраморную кожу которого просматривалась тоненькая сеть голубых пульсирующих жилочек. Тонкие руки с длинными пальцами высоко подняты цепями, отчего голова откинулась назад, выставив чувственный рот. Сильный подбородок переходил в запрокинутую чуть полноватую нежную шею. Большие груди с коричневыми сосками торчали почти вызывающе, темные подмышки как бы отчеркивали по краям волну волос, сливаясь с ней и невозмутимо акцентируясь на темном островке внизу живота - живот же был мягким и зовущим. Тонкая талия резко переходила в очень широкие бедра и их линия сужалась лишь к коленям, тонкие голени ног почти незаметно переходили в изящные щиколотки и маленькие ступни.
На шее, талии, щиколотках и запястьях, на каждом пальце рук и ног перезванивались тяжеловесные серебряные украшения с темными непрозрачными камнями и перламутром, которые в сочетании с ослепительно белой кожей пленницы создавали неповторимое сочетание хрупкости жизни в грубой действительности. Фигура дышала экстазом, плоть заявляла о себе громко и недвусмысленно, любовь в самом глубоком физическом проявлении гордо демонстрировала свое отображение в земной женщине, земной ли?...
А красота другой еще сложнее поддавалась постижению с помощью обычных человеческих определений. Казалось, солнечная богиня спустилась на планету и сейчас, в клетке выставлена перед жадными очами смертных. Ее матовая кожа была упруга, искрилась и сияла, как-будто ее специально присыпали золотой пудрой. Длинные руки, как крылья раненой птицы заломлены вверх, маленькие груди беззащитно топорщатся, заканчиваясь маленькими бутончиками розовых сосков, длинная стройная шея, худенькие, но довольно широкие плечи, тонкая талия и стройные бедра, подтянутый живот и длинные красивые ноги - сильные и стройные. Как будто сама Афродита вышла из пены прибоя и на секунду позволила солнечным лучам обласкать свое тело. На ней почти не было украшений, лишь маленький простой крестик и кольцо на пальце, камень которого был прикрыт от дневного света и лишь потаенно мерцал светом-отцветом - разобрать невозможно, да и не хотелось отрывать внимания от чуда-чудного в образе женщины равную, которой вообразить нельзя.
Но после восхищенного созерцания тел взгляд, останавливаясь на лицах пленниц и замирал перед не менее прекрасными чертами. Выразительное лицо брюнетки, несмотря на ее юный возраст, уже приобрело характерность, которая выражалась в неуловимости и противоречивости. Магнетические глаза первыми приковывали к себе внимание: острый и твердый как клинок взор, совершенно лишенный блеска, затягивал в себя и угрожал каждому, дерзнувшему утонуть в нем взглядом, но - через мгновение, неожиданно смирялся под строгим росчерком густых бровей, которые таили в себе неменьшую опасность для случайного наблюдателя. Совершенно неожиданно, это впечатление полностью менялось, благодаря яркому рту - зовущему и пленительному, и лицо снова перерождалось. Такая резкая смена чувств оживляла его, делала крайне динамичным и не позволяла памяти составить законченный портрет, хотелось вновь и вновь неотрываясь, следить за сменой красок, желаний, игрой мыслей на этом диковинном лице.
На лице другой пленницы, главными были широко распахнутые глаза. Будто только-что они окунулись в солнечный ветер и он подарил частицу своей чудодейственной силы этой женщине. И теперь, золотистые искорки глаз несмотря на боль, страх и стыд - светились и жили в пламени мерцающего круга огней. Высокий лоб, правильный нос, высокие скулы, небольшой, четко очерченный рот и острый подбородок пленяли своей гармоничностью. Все чувства наблюдателя устремлялись навстречу красоте солнечной богини. Отсвет самой гармонии окутывал ее как вуалью и согревал сердце наблюдателя.
Обе девушки были прекрасны и очень эффектны, и... антагонистичны. Возраст не угадывался, скорее брюнетка казалась старше и искушенней, чем рыжеволосая, особенно, на это указывало развитое, чувственное тело и контрастность облика. Мягкость же тонов и линий второй пленницы наоборот, создавала впечатление свежести и неискушенности.
Восхищенный вздох разнесся по залу, который вызвала умело поданная и оформленная женская красота. Хотя египтяне не служили красоте физической, исповедуя достаточно мрачную религиозную систему, основанную на поклонении богам и заботам о своем посмертном существовании, этот спектакль не мог не вызвать у них восхищения, еще и потому, что представленное здесь физическое совершенство было не поверхностным, а выражало внутреннюю суть каждой из женщин: двух противоположных начал женского обаяния и власти.
* * *
Женщины были испуганы, лица выражали тревогу и собранность, Но одна была полна энергии и вызова, а другая стыда и гнева. Конечно для Югмы-Флорены это означало лишь дальнейшее развитие событий и возможность выполнения своей миссии, но для Шарлоты это был конец, с ней осталась лишь ее гордость, которая удерживала остатки мужества в ее выставленном на показ, когда-то царственном теле.
...И боль, заглушающая боль занемевших рук. Она тисками сжала грудь, глаза ослепли от унижения, и ей с трудом удавалось сдерживать слезы и сохранять маску невозмутимости на бесстрастном лице. Она как бы отключилась от своего тела и смотрела на себя со стороны, совершенно не идентифицируясь с тем, на что сейчас с таким вожделением и восторгом взирали сотни глаз.
Глаза же Флорены моментально обежали зал, оценили ситуацию и вычислили главное действующее лицо, лицо на которое нужно направлять свое влияние: " Да, они выставлены как два подарка великому фараону, и из этого нужно извлечь выгоду. Египет? Пусть будет он! Куда ее направляют силы провидения и толкают ее могучие покровители, туда она и будет внедрять энергию, проводимую через нее." Еще Югма поняла, что из двух пленниц выбирают одну и пока не могут решить кого предпочесть: "Ну что ж, она сможет помочь царю выбрать ее, ей нужного лишь выйти из круга огней, а сейчас ее магия бессильна, - но тут в ней заговорило тщеславие, - неужели она хуже королевы, ведь ее тело моложе на четыре года? Дайте мне только вырваться! Я быстро поставлю всех на голову! "
Верховный жрец Египта почувствовал угрозу исходящую от одной из женщин и быстро подошел к клеткам: " Да так и есть - одна из них олицетворение низшего мира, и не дай, о Великий РА, фараон остановит на ней свой выбор. Ну, а другая, что же она представляет из себя?" - конечно жрец Посвященный очень высокой ступени и ему не представляло особого труда различить этих женщин, для него не могли быть непроницаемым барьером их физические тела. Он сразу прозрел их суть и отшатнулся, когда "увидел" своим внутренним "видением" мощный столб света, покрывающий златовласую женщину, и этот столб нес не меньшую угрозу зрителям и исполнителям спектакля, чем опасность сквозившая от другой пленницы. "Что же это за явление в образах и как защитить государство и фараона от таких подарков? Не даром было предупреждение в виде дождя. Вот оно! - Лишь отрезвление может спасти, как от резкой струи воды спящий человек моментально пробудится, нужно докопаться до истины - воды истины помогут! Но пока все должно идти своим чередом", - жрец вернулся на место.
Фараон, медленно обойдя еще раз вокруг клеток, тоже возвратился на свой трон. Зазвучала музыка, остановились обручи с горящими лампадами, зато клетки вновь пришли в движение, скрыв от всех удивительных женщин. Лампы погасли, обручи поднялись, зал осветился факелами, великаны-нубийцы вновь закутали клетки китайским шелком и осторожно вынесли из зала, чтобы доставить пленниц на ладью фараона в числе других подарков.
Церемония продолжилась.
Женщин, тем временем, освободили, одели в красивые и дорогие одежды и ввели на корабль.
Опять корабль! Флорена чувствовала себя уверенно, ее глаза остро поблескивали, а чувственный рот кривился от торжествующей усмешке.
Шарлота напоминала тень и скорбь. Ее глаза опущены и сквозь завесу ресниц изредка скатываются слезинки. "Ты плачешь, девочка, - значит еще есть надежда, не сожжены корабли и не выветрилась сила в твоей душе, борись!" - откуда пришли эти слова, Шарлота не поняла, но отчетливо их услышала.
Девушек усадили, накинули на них покрывала: красное, расшитое золотой и серебряной нитью на Флорену, и синее расшитое речным жемчугом на Шарлоту. Рядом встали те же нубийцы и медленно потянулись минуты.
Анрухтеп внутренне торжествовал - эти женщины на самом деле оказались на много прекраснее, чем он ожидал и притягательностью своей погубят еще неопытного и женолюбивого фараона. Жрец знал, что если какой-либо мужчина попадет на свою беду, в центр борьбы между двумя женщинами - он обречен, особенно таких женщин..
Одного лишь не смог предусмотреть воспаривший было в своих мечтах глупый жрец: что хорошее начало интриги совсем не означает ее успешного завершения.
Церемония закончилась и ладьи медленно поплыли вдоль берегов великой реки. На первой находились фараон, Верховный жрец и приближенные, за ней - несколько лодок доверху нагруженных подарками. В предпоследней находились и наши героини. Плавание продолжалось недолго - к утру прибыли в столицу. Город представлял собой грандиозную картину: многочисленные храмы и дворцы фараона и вельмож притягивали взгляд суровой величественностью. В другое время и при других обстоятельствах Шарлота с большим интересом гуляла бы по городу, осматривала и знакомилась бы с уникальной архитектурой, но сейчас, после пережитого стыда, мысли и чувства ее не могли успокоиться. Она понимала, что упала не она, что обстоятельства привели ее к такому невыносимому положению, выставив как рабыню - товар, не подозревая о ее царском достоинстве, хотя каждая женщина, независимо от того, кто она - царица или служанка заслуживает уважения и неприкосновенности.
Но это в идеале, а на бренной земле существовали цари и рабы и, случалось, они вдруг менялись ролями. Царица и дочь принца крови оказалась бессловесной рабыней, и даже ее единственная защита и знак отличия - кольцо Одина не помогло ей на этот раз. Камень был закрыт кружевной крышечкой и не открывался даже случайно, как это случилось однажды на острове. Но ведь там, именно он спас жизнь ей и ее спутникам и помог избежать плена, а сейчас? Она сама не смогла им воспользоваться, что-то удерживало ее - во-первых, а во-вторых она толком не знала как с ним обращаться. Раньше это происходило само собой, а сейчас?
Подумав, Шарлота пришла к выводу, что камень каждый раз вступает в силу независимо от ее желания, его сила начинает действовать в зависимости от каких-то других, неведомых ей причин: во сне ли, на яву, но ясно одно, сейчас когда она подверглась такому позору - камень бездействовал. Для Шарлоты это было подобно полному и безвозвратному падению и совершенно не имело значения, что послужило причиной ее бесчестья, вольна ли она была в данных обстоятельствах или нет: как человек, потерявший голову - казнен ли он, или же является самоубийцей, результат для него один - головы нет и он уже не человек, а труп. Именно так думала королева, теперь уже бывшая. Это она сказала себе раз и навсегда, поставив этим точку на своей дальнейшей судьбе как королевы.
Наталья Левчук : Каменные Боги (отрывок)
PS: раньше роман назывался Роза Времени
PS: раньше роман назывался Роза Времени
Авторская публикация. Свидетельство о публикации в СМИ № L108-2119.
Обсуждения Каменные Боги : Опасная интрига жреца продолжение