Как шаман по прозвищу Желтое Ухо написал свое первое стихо

Только завершился Субботний Ретрит Випассаны, а тут рассказ моего друга Игоря Муханова появился, очень даже в тему!

Рассказ

КАК ШАМАН ПО ПРОЗВИЩУ ЖЁЛТОЕ УХО НАПИСАЛ

СВОЁ ПЕРВОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ

Звуки в горах – совсем другие. Повторяющие движения губ, но и продвигающие свою, неповторимую мелодию. Поэтому и ветер в горах другого рода, чем равнинный. Он несётся по тёмному ущелью со скоростью козла, преследуемого снежным барсом. Ветер пребывает в гигантской трубе, сворачивает много раз и меняет высоту своего положения. И будучи поддержан эхом, своим закадычным дружком, становится многоголосьем. Среди каменных стен, расписанных дождями, ветер становится пастухом, поющим свои песни овечьему стаду, охотнику, снежному барсу и дикому коту манулу.

Шаман Эркемен, прозванный людьми Жёлтым Ухом, совершал обряд очищения в горах. Стояли осенние простудные дни, и берёзовые дрова в охотничьей избушке, пустовавшей ещё с лета, горели с раннего утра. Печка гудела своим брюхом, сложенным из камней. И отбрасывала через открытую дверцу причудливые тени.

Жёлтое Ухо – будем в дальнейшем звать шамана так – совершал в избушке охотника обряд, который у монгольских буддистов зовётся ретритом. Монголия, дружественная Алтаю страна, располагалась рядом, за хребтом, и сообщение с ней позволяло перенимать её привычки. В конце концов, важен результат, а не кем ты зовёшься. Шаманом, буддистом или даосом!

Обряд, который в Монголии зовут ретритом, длится с неделю и приносит человеку, совершающему его, и пользу, и удовольствие. Прежде всего, потому, что всё в эту пору оживает. Стена, сложенная из брёвен лиственницы, с торчавшим между звеньями болотным мхом, вёдра с водой, грубо сколоченная лавка и лошадиное седло, висящее на гвозде при входе в избушку, начинают заявлять о себе, как полноправные жители земли. А труба воет так, словно желает что-то сообщить. О копоти, накопившейся внутри, об одиночестве, когда избушка охотника пустует до весны, о приближающейся старости, наконец. Забот хватает и в жизни трубы, помогающей согревать избушку охотника!

В один из дней ретрита ветер разыгрался не на шутку. И труба выла как русская баба, потерявшая своего сына на войне. Выла ещё днём, а с наступлением темноты обрела какое-то новое звучание. «Мы-ы-вы» – неслось из трубы, заставляя вспомнить немого человека, когда тот пытается говорить. И Жёлтое Ухо, совершая свой ретрит, стал невольным свидетелем этого события.

В какой-то момент наш герой отложил в сторону листы с буддийскими текстами и поймал себя на том, что сострадает трубе. «Пусть она оживёт», – решил Жёлтое Ухо. И видя главную беду, омрачавшую жизнь трубы, улыбнулся. Да, он может ей помочь!

Жёлтое Ухо прервал свой ретрит и голосом, которым обычно разговаривают с ребёнком, сообщил:

– Госпожа труба, вам не стоит ни о чём беспокоиться. Я с вами в этот осенний вечер, и я вас люблю. А это значит, что вы можете воспользоваться моими голосовыми связками. Пожалуйста, говорите. Я запишу на бумаге всё, о чём вы хотите сообщить!

Достав из походной сумы тетрадку и карандаш, Жёлтое Ухо прислушался к звукам, доносившимся из трубы. И стал писать круглым, немного детским почерком:

Пустая, чёрная внутри,

зато снаружи я чиста!

Я тоже делаю ретрит

безъязыковой трубкой рта.

Стремлюсь я к свету и добру,

дарю тепло осенним днём

в холодном сумрачном бору,

средь листьев, крытых серебром.

Закончив свой ретрит, Жёлтое Ухо попрощался с печной трубой как с близким ему человеком. И спускаясь в долину, к людям, нёс её образ в своей душе, как носят на руках девушку. И запах копоти, щекотавший при этом его ноздри, казался ему сладким и приятным.

Прошли месяцы зимы. Утекли за обычными занятиями, как утекает сквозь пальцы вода. Настала поздняя весна, а Жёлтое Ухо не уставал вспоминать о встрече с трубою. С обычной печной трубой, сделанной из железа с помощью молотка и заклёпок!

Прежде стихов Жёлтое Ухо не писал, шаманил только. Зарабатывал себе на жизнь и помогал другим избавиться от напастей. А тут такой подарок судьбы, пахнущий столичной жизнью! Далёким Петербургом и Москвой. Пахнущий балами у русского царя, духами женщин и шампанским! И всё в такие минуты мешалось у нашего героя в голове: балы, труба и буддийские мантры, звучавшие в избушке охотника.

Стихи, продиктованные трубой, или лучше сказать, вдохновлённые ею, лежали в дорожной суме и были при нём всегда, как нож или паспорт. И если случалось выпить с приятелем арачку, закусив её бараниной с чесноком,

Жёлтое Ухо всегда вспоминал о случившемся. Заводил речь о литературе и прочих житейских пустяках, далёких от алтайской жизни. И надо было видеть, как светилось при этом его лицо! Жёлтое Ухо доставал листок, на котором было написано стихотворение, и читал его нараспев, как буддийскую мантру, ведущую человека к просветлению.