Как мы снимали кино часть вторая

Опять же, для меня. Мне это очень понравилось, и первое, что я решил сделать, - это изложить речь отца Игоря с видео на бумагу. На бумагу, - это я так образно выразился. На самом деле, конечно, я хотел набрать текст на компьютере, чтобы уже отталкиваясь от текста писать сценарий. Пожалуй, именно с этого момента в моей голове стал рождаться наш будущий фильм.

Все предыдущие сценарии я выкинул в корзину. Опять же на компьютере. И сел писать сценарий, который я сразу назвал «Добродетели». А всё потому, что Игорь Альбертович много и охотно говорил о вере, - первой из трёх христианских добродетелей. О надежде он не сказал ни слова, но им было кое-что сказано о любви. Но я не сомневался, что материал мы обязательно доснимем позже. Когда снимем первую часть трилогии, - Вера.

Однако глагол снимать меньше всего подходил к тому сценарию, что я написал. Игровая сцена в фильме получилась всего одна. А именно встреча поэта и художника в чистом поле, желательно возле берега реки. Где находится такое место в нашей сельской местности под Петербургом, я не имел ни малейшего понятия. Для этого и существует режиссёр, в нашем случае Любава. Она должна или найти такое место, или попросить меня переписать сценарий. Но лично считал эту встречу очень важной, потому что она возникла из контекста слов, высказанных нам отцом Игорем. Причём не для фильма, где шла видеозапись, а на нашей первой встрече, где мы только знакомились.

Игорь Альбертович рассказал про одного своего хорошего знакомого, художника, который, закончив рисовать, обязательно выпивал. После чего громко произносил на всю студию: - Ну, разве я хуже, чем он? И показывал пальцем на потолок. После чего садился на табуретку, ставил на стол стакан, и говорил уже в полголоса: - нет, я могу быть только вторым.

А учитывая то обстоятельство, что с греческого языка слово пиитис дословно переводится как поэт, в моё воображении и возникла такая интересная картина. Поэт идёт по просёлочной дороге и замечает, как в поле художник пишет картину. Поэт подходит к художнику, и долго смотрит на то, что только что на его глазах сумел изобразить художник.

В этот момент в моей голове отчётливо звучали слова из спектакля «Ханума». «Хороший пастух, - поэт, хороший художник, - поэт». Мне показался очень удачным такой образ, - встреча мастера слова и рисунка. Остальной видеоряд не требовал игры актёров, но был сложен с технической точки зрения. Надо было снимать извержения вулканов, землетрясения, пожары, наводнения, и тому подобные катаклизмы. Как из этой ситуации выпутается Любава, я не думал, поскольку, во-первых, это не входит в обязанности сценариста, а во-вторых, сценарий всегда можно было переписать, если в этом была острая необходимость.

Итак, я послал сценарий по почте и Александру, и Любаве. Александр высказался в том плане, что я и сам смог бы сыграть поэта. Мне это показалось забавным и не нуждающимся в комментарии предложением. Любава же не сказала вообще ничего. Но в тот момент меня это мало интересовало. У меня возникли проблемы другого плана, личные. Вернее, не проблемы, а хлопоты. Надо было перевезти тётушку из областного райцентра в Питер, и самому переехать в новую квартиру. Исходя из финансовых возможностей и объёма выполненных работ, связанных с двумя переездами, вся эта история растянулась на два месяца, и я никаких действий, связанных с кино, не предпринимал. Поэтому вернуться к процессу производства фильма смог только в средине лета. И вот тут Любава показала мне своё истинное режиссёрское лицо. Она за те два месяца, что я был занят, ни сделала ровным счётом ничего.

Когда я спросил прямым текстом, где мы будем снимать и кого, первое, что спросила в ответ Любава у меня, это был вопрос о белом костюме. Согласно сценарию, поэт был одет во всё белое, тогда как художник был одет по-рабочему. В том плане, что на нём была рабочая одежда для написания картины. Поэт же представлялся лично мне внешне похожим на Иисуса Христа, поэтому я прописал его в белом костюме.

- А он у нас есть? – огорошила меня Любава, и я понял, что если за два месяца Любава не сделала ничего, то, скорее всего, она и дальше ничего делать не будет. Александр в этом плане отличался от Любавы тем, что ему должна была быть ясной картина от и до. Что снимаем, кого, и где. А вот дальше, на съёмочной площадке, Александр становился другим человеком. Я первый раз прочитал о том, как преображаются кинооператоры, ещё учась в школе. Всемирно известный натуралист и писатель Джеральд Даррелл очень хорошо рассказал об этом в своей книге «Путь кенгурёнка», написанной в 1966 году. Одним из героев повествования, помимо животных, стал кинооператор. В обычной жизни он был выглядел нескладным скромным человеком, который всего и всегда боялся. Но стоило ему взять в руки камеру и смотреть опасности в глаза через объектив, то равных по смелости человека рядом с этим оператором не оказывалось.

Совершал ли подвиги Александром, до сих пор остаётся для меня неизвестным, но с камерой в руках он действует совершенно иначе, чем без неё. Он для начала предложил уточнить, кого мы снимаем, и потом только потом разобраться, где именно. Мне это предложение понравилось, хотя к самим съёмкам нас нисколько не приближало.

Александр сумел меня убедить сняться в роли самого себя, то есть поэта. В таком случае у нас оставалась свободной роль художника. Поскольку мысль о том, что в кадре должен был быть человек, внешне похожий на Иисуса Христа, не выходила у меня из головы, я решил предложить эту роль своему приятелю по работе Николаю.

Николай годится мне в сыновья, но это не главное его достоинство. Внешне он похож не только на Иисуса, но и на последнего русского царя Николая Второго. К тому же Николай имел к искусству прямое отношение. Когда-то он пел в хоре, играл на музыкальных инструментах, и писал тексты для детских команд КВН. Так что не было ничего удивительного в том, что Николай согласился поучаствовать в нашем проекте.

К тому же у Николая есть знакомая, работающая на одном из федеральных каналов телевидения. Николай присылал мне её сценарий с просьбой оценить, и, если надо будет, что-нибудь в них подправить. Что я с большим удовольствием и сделал. И прочитал, и подправил. А для себя отметил, что это знакомая Николая ещё может нам когда-нибудь очень даже пригодиться.

Для начала я предложил встретиться всем в новом составе. Александр решил, что это разумно, а Любаве моя идея совершенно не понравилась.

- Зачем нам очередные посиделки организовывать? – недоумённо произнесла Любава в телефонную трубку. Спорить с ней я не стал, тем более, что большинство было за эту встречу. Большинство, - это я и Александр.

Встреча состоялась возле станции метро «Крестовский остров». Я предупредил заранее Александра и Любаву, что Николай внешне похож на русского царя, поэтому Александр для затравки выложил перед Николаем несколько портретов императора, попросив найти себя среди этих картин. Николай, знавший с моих слов, что все деятели кино немного не от мира сего, ничуть не удивился услышанному приглашению, и после недолгих поисков среди семи предложенных ему вариантов нашёл себя. После чего Александр сделал несколько фотографий Николая.

- Будем считать, что это фото фотопробы, - усмехнулся Александр своим мыслям.

Любава, любимым занятием которой было нажимать кнопки, тут же попросила у Александра фотоаппарат. Александр показал Любаве, как им правильно пользоваться, после чего сел на место. Пока мы за столом обсуждали, что и когда мы снимаем, Любава ходила вокруг нас, фотографируя. Я сразу перестал её замечать. Для выработки конкретного решения её голос точно не был решающим.

Выяснилось, что Николай не прочитал сценарий, хотя я его об этом просил. Александр тут же достал сценарий и положил перед Николаем на стол. Сцена, в которой предстояло нам сниматься, помещалась в три строчки. Так что Николай ничего не потерял из-за того, что не прочитал сценарий раньше.

- Как Вы видите, Николай, - вкрадчиво начал свою речь Александр, - ничего сложного в этом эпизоде нет.

- Я вижу, что ничего сложного нет, - пожал плечами Николай, - а когда вы хотите снимать, и в каком месте?

- Всё дело в том, - Александр перешёл на голос заговорщика, - что мы и сами не знаем, где и когда мы будем снимать эту сцену. Нам сейчас важно получить Ваше согласие.

- Понятно, - Николай хитро посмотрел в мою сторону, - принципиальное согласие я уже дал. А что дальше?

- А, дальше надо найти место для съёмки, - встрял в разговор я, - определить, что нам надо из реквизита, найти его, и определить время съёмки, устраивающее всех.

- Я с Вами согласен, - Александр использовал это выражение в тот момент, когда ему не хотелось никого перебивать, - но позвольте уточнить один момент. Кто именно будет искать место для съёмок?

Лично для себя я это вопрос давно решил. Место для съёмок должен найти режиссёр. В нашем случае Любава. Но, как я уже понял, заниматься она эти и не собиралась. Согласиться с таким режиссёрским подходом я не мог, но и публично высказываться мне не хотелось. Поэтому я сказал так.

- В моём понимании встреча должна быть в красивом месте, лучше на берегу реки. Вода, - это основа жизни, и её появление в кадре действует на зрителя подсознательно. Александр, - обратился я к нашему оператору персонально, - у Вас нет случайно такого красивого места на примете?

- Я знаю красивые места недалеко от Кировска. – внезапно в поле моего сознания появилась Любава, - но там нет никакой речки. Зато красивые поля.

- В своё время я часто ездил в Кавголово, - стал делится воспоминаниями Александр, - там находится база наших лыжников и биатлонистов.

- Знаем, - не согласовывая ответ, кивнули мы с Николаем одновременно.

- Так вот эта база находится на берегу красивого озера, которое могло бы нам подойти.

- А поля красивые вы не хотите посмотреть? – явно обиженным тоном спросила Любава.

- Вот автор сценария настаивает на присутствие воды в кадре, - изумительно красиво ответил Александр на Любавино недовольство, - если я правильно понял, то в полях никакого водоёма нет.

- Ну, хорошо, - махнула рукой Любава, - когда поедем смотреть озеро?

- Я могу сегодня, - ответил ей Александр, - но мне одному будет скучно туда ехать. Кто может со мной?

Теоретически я мог поехать. Но мне этого не хотелось, потому что вечером должен был играть Зенит. Николай и не собирался никуда ехать, тем более, что футбол он любит не меньше меня. Любаве ехать явно не хотелось, но, кроме неё, компанию Александру некому было составить.

- А как быть с реквизитом, - не унималась Любава, - нам же нужна картина, кисточки, краски, мольберт…

- У кого есть бумага, - спросил я, обращаясь ко всем.

- У меня есть, ответил Александр, вынимая из папки чистый лист бумаги.

Я положил его перед собой на стол, достал походную шариковую ручку и стал записывать то, что нам было необходимо для съёмок эпизода.

- Картина, кисточки, краски, мольберт, шляпа (берет), костюм, записная книжка, ручка.

- Зачем книжка и ручка художнику, - удивлённо спросила у меня Любава.

- Книжка и ручка нужны поэту, - пояснил я свой замысел, - поэт будет писать стихотворение, и в таком творческом состоянии увидит художника.

- Шляпа есть у моего брата, - подал голос Николай.
- А рубашка с длинными рукавами у тебя есть? – уточнил я.

- Найду.
Слову Николая можно было верить. За четыре совместных года работы я имел возможность в этом убедиться.

- У моего друга есть мольберт, или подрамник, или штатив, - вспомнил я свой разговор трёхмесячной давности, - точно не берусь сказать, но это я обещаю. Остаются картина, кисточки и краски. Про них я не спрашивал, но, возможно, мне мой друг поможет их найти.

Мой друг работает в Союзе Художников, так что ему было к кому обратиться.

- Ну, хорошо, - стал подводить итоги нашей встречи Александр, - уже какая-то конкретика стала вырисовываться. На этом, я так понимаю, мы все свои вопросы на сегодня решили?

- Погодите, - Любава открыла свой ежедневник на одной из страниц, - какого именно числа мы будем снимать?

- Любава, - как можно мягче и интеллигентнее обратился к ней Александр, - мы ещё не знаем, где именно мы будем снимать.

- Я так не могу, - Любава смотрела нас троих непонимающими ситуацию глазами, - у меня ближайшие две недели расписаны по дням.

- Значит в ближайшие две недели съёмок не будет, - пошутил я.

- А какого числа будет съёмка? – не унималась Любава, - я должна записать дату в своём ежедневнике. Для чего мы тогда сегодня собирались?

- Мы сегодня собирались, - Александр собрал в один кулак вежливость и деликатность, - чтобы познакомиться с актёром, уточнить, будет ли он сниматься, и определить места съёмки. Чтобы приступить к съёмкам, нам ещё надо собрать реквизит, которого у нас на сегодня нет.

- Любава, Вы можете сейчас сказать, когда у нас будет картина? – я решил поставить вопрос ребром.

- Нет, конечно! – Любава развела руки в стороны.
- Тогда что мы обсуждаем? – посмотрел я пристально на неё.

- Ну, ладно! Любава захлопнула ежедневник и последней поднялась из-за стола.

Мы попрощались с Николаем здесь же, возле столика. Оказалось, что Николай пойдёт искать свою родственницу в ЦПКиО. Александр, Любава и я направились к станции метро. Но войти внутрь оказалось не так-то просто. Как раз в этот день шли испытания новой пропускной системы, и очередь растянулась почти что на сто метров.

- Я могу подвести вас до другой станции, - любезно предложил нам с Любавой Александр, и мы пошли к его машине.

По роду своей деятельности Александр привык приезжать за полчаса до указанного времени, и ставить машину так, чтобы потом можно было выехать без помех. Для этой цели парковался Александр довольно таки далеко от места событий. Вот и сейчас нам пришлось пройти до машины не меньше пятисот метров. Я уже начал думать, что, пожалуй, можно было остаться возле станции метро «Крестовский остров», как Любава нашла интересную тему для разговора. Она стала предлагать мне купить один китайский прибор, который может вылечить чуть ли не каждую болезнь в организме.

Купить, правда, она мне не предлагала, но прилагала усилия, чтобы я им заинтересовался. Александр вставлял свои замечания во время беседы, на мой взгляд, очень толковые, и, что очень важно, они были к месту. Например, на простой вопрос Александра о цене прибора, потребовалось пять дополнительных вопросов, чтобы получить хотя бы приблизительную стоимость. Не берусь судить, насколько такая манера продавать была присуще Любаве раньше, но меня она если не раздражала, то, по крайней мере, смешила. О том, какой же есть сертификат на этот прибор, ответа не было совсем, а самый конкретный ответ был получен нами на вопрос, какая фирма его изготовила.

- Китайская, - последовал ответ, после чего у нас с Александром к прибору пропал интерес окончательно.

Александр подвёз нас к станции метро «Петроградская». Я открыл дверцу машины и спросил оставшихся в салоне, кто куда собирается двигаться дальше, намекая на то, что была предварительная договорённость ехать в Кавголово смотреть местность для съёмки.

- Мне в сторону Пискарёвки, - сказал Александр, после чего Любава резко сдвинулась с места.

- Ну, я тогда тоже выхожу, - Любава встала рядом со мной и захлопнула дверь автомобиля.

Александр вырулил от тротуара сразу во второй ряд и встал на светофоре, ожидая зелёного сигнала.

- Вот он только что собирался ехать смотреть площадку для съёмки, - повторила вслух мои мысли Любава, - и куда сейчас он собрался ехать?

- Так что же Вы ему об этом не напомнили? – я достал из кармана мобильный телефон, - ему ещё не поздно позвонить и напомнить об этом.

- А оно мне надо? – зло спросила у меня Любава и с нескрываемым презрением посмотрела на удаляющуюся в потоке машину Александра. Я положил телефон на место и не спеша пошёл ко входу в метро. Любава шла рядом и что-то говорила, очевидно, дополняя портрет Александра новыми штрихами. Но я её не слышал. Именно в этот момент Любава как режиссёр для меня перестала существовать. Потому что её слова касались не Александра лично. Её слова касались нашего фильма в целом.

С момента написания сценария прошло три месяца, а ничего ровным счётом не было сделано. И у меня не было ни одно вопроса почему. Всё стало предельно ясно. Потому что Любава как режиссёр ничего из себя не представляет. Я вспомнил тот фильм, который она сняла, все свои претензии к фильму, и мне стало понятным, что если я сам не вытащу Александра, на то самое место, о котором он говорил, то фильм никогда снят и не будет. Что при этом будет говорить Любава, уже не имело для проекта никакого значения. И всё это я понял именно тут, идя по тротуару к станции метро «Петроградская».

Следующие две недели у меня были отпускными. Запланировав на первые два дня неотложные семейные дела, я позвонил Александру и назначил день выезда на природу.

- А Любаве Вы сообщили о своём решении? - первым делом поинтересовался Александр.

- Нет, - холодно ответил я, - мне абсолютно всё равно, будет с нами Любава или нет.

- У Вас с ней обострились отношения? – вкрадчивым голосом уточнил Александр, - Вы же знаете, Андрей, что конфликты нам в коллективе ни к чему.

- Отношения нисколько не обострились, - продолжил я всё тем же холодным тоном, - но звонить ей и приглашать её я не буду.

- Тогда я её позову с Вашего разрешения, - высказал своё пожелание Александр.

- Зовите, Ваше право, - я пожал плечами, - при личной встрече я расскажу Вам обязательно, что у нас с ней произошло.

В назначенный час мы встретились с Александром возле станции метро «Гражданский проспект». Первым делом Александр сказал мне, что Любава задерживается минут на двадцать.

- Как раз будет время мне Вам рассказать, что у нас произошло, - сказал я, и конспективно изложил Александру ход своих мыслей у метро «Петроградская».

- Вы понимаете, Андрей, - Александр тихо смеялся абсурдности ситуации, - после наших разговоров о китайском приборе, я совсем забыл о том, что надо ехать в Кавголово. И, если бы Вы мне об этом напомнили, то я бы, конечно, поехал с Любавой туда.

- Однако, как я это понял, - ответил я, делая ударение на каждом слове, - это было то самое оно, которое Любаве не нужно.

- Я думаю, Андрей, что Вы преувеличиваете, - Александр во всём старался найти компромисс, пока его оппонент не заводил ситуацию в тупик, - не думаю, что Любава настолько категорична.

- Вот увидите, что я был прав, - я остался при своём мнении.

- Вот она уже идёт, - Александр показал рукой на Любаву, переходящую Гражданский проспект, - давайте не будем обсуждать эту ситуацию при ней.

- Конечно, не будем, - согласился я, - Вы всё со временем сами поймёте.

Всю дорогу Любава рассказывала нам с Александром про свою основную работу. Помимо продаж китайской медицинской техники, Любава так же занималась страхованием. Подробности этого разговора у меня в памяти не отложились, а Александр боялся проскочить нужный нам поворот. Дело в том, что, по его словам, он не был в этих местах лет двадцать. За это время окружающая нас действительность поменялась значительно. И Кавголово было не исключением. Сам я не был там ни разу, но знал, что в этом месте находится лыжная база, где так же занимаются биатлонисты и любители прыжков с трамплина.

- Должен Вас разочаровать, Андрей, - в голосе Александра зазвучали ироничные нотки, - прыжками с трамплина здесь давно никто не занимается. А вот, кстати, и сам трамплин. Точнее, то что от него осталось.

Я повернул голову вправо. Не более чем в ста метрах от дороги виднелась верхняя часть трамплина. Место приземления оставалось для нас невидимой. Судя по всему, трамплином давно никто не пользовался, уж слишком мрачный вид был у него.

- А вот теперь нам очень важно не пропустить поворот влево, - вслух самому себе напомнил Александр, так как кроме него никто не знал, где именно надо сворачивать. Трамплин остался позади, по правую сторону движения.

- Где-то тут должен быть указатель «Лыжная база», - продолжил сам себя уговаривать Александр. Но ничего подобного нами замечено не было. Был знак окончания территории населённого пункта «Кавголово» и указатель с очень длинным названием, которое лично я прочитать не успел. Александр повернул машину ещё до того, как прокомментировал свои действия.

- Это точно здесь, я уверен, - пояснил нам с Любавой Александр свой манёвр, и резко сбросил скорость. Дорога, по которой мы передвигались, была намного уже, и всё время петляла. Для меня это был знак того, что мы близко у цели нашего приезда. Тем более, что дорога шла под уклон, а мы ехали на встречу с красивым водоёмом. Так что всё выглядело очень логичным. Как только я об этом подумал, так за очередным поворотом мы увидели ворота базы.

Александр говорил нам о базе лыжной, да и я знал, что тут должны тренироваться лыжники и биатлонисты, но внешний вид базы говорил нам о том, что она, скорее всего, военная. Забор, покрашенный в зелёный камуфляжный цвет, грозный охранник на входе, шлагбаум на въезде. Это первое впечатление через несколько секунд разрушила группа детей, весело катившая за нами на велосипедах. Они подъехали к шлагбауму, и охранник, ни спрашивая и детей ни о чём, открыл его. После чего аккуратно опустил шлагбаум на место. Я свободно вздохнул.

- Однако, как тут всё сильно изменилось, - высказал своё удивление Александр, выходя из машины.

- Куда мы теперь идём? – поинтересовалась Любава. Она уже вышла из машины и с интересом смотрела по сторонам.

- Теперь мы пойдём вот по этой трассе вдоль озера, - Александр показал рукой на остатки асфальтовой тропинки, которая проходила вдоль дороги, но чуть выше, и была невидима для проезжающих в машинах. Возле ворот базы тропинка опускалась до уровня дороги и тут же круто поднималась как наверх, так и вправо, после чего скрывалась за деревьями.

- Это тренировочная трасса для биатлонистов, - подтвердил мою догадку Александр, - когда-то тут по ней бегали круглый год. Но, судя по тому, что она сейчас находится вне зоны базы, ей, скорее всего, уже никто не пользуется.

- Мы поедем по ней на машине? - уточнила ситуацию Любава.

- Нет, - коротко ответил ей Александр, - по такой дороге ехать очень опасно.

Как бы отвечая на слова Александра, откуда-то сверху, из-за деревьев выскочила машина, качаясь из стороны в сторону, перевалила черед бордюр, выехала на площадку перед базой, после чего не торопясь двинулась в сторону Кавголово. Навстречу ей проскочила другая машина, и проделала тот же манёвр, но в обратном направлении. Она перескочила через бордюр, и стала медленно подниматься наверх. Александр наблюдал эту картину с ироничной улыбкой на лице.

- Мы в любом случае пойдём пешком, - ответил он на вопрос, который никто из нас с Любавой ему не задавал, - нам надо найти место для съёмок, а сумеем ли мы туда доехать на машине, ещё не известно.

В словах Александра, безусловно, было много логики, и никто не стал с ним спорить. Тем более, что всю технику Александр всегда нёс сам. Очевидно, что стоила техника немалых денег, и потерять её только потому, что ты доверил её дилетанту, не стоило. Так что я шёл налегке, Любава несла свою сумку, в которой находилась её съёмочное оборудование. Александр мужественно нёс камеру, подставку по неё, и сумку с разными шпионскими штучками, вроде микрофона и диктофона.

Как только мы поднялись на первый бугорок, как тут же увидели озеро, во-первых, а во-вторых, быстро поняли, что база тянется вдоль берега, и подойти к воде нет никакой возможности. Причём на территории базы в этом месте не было никаких объектов по прямому назначению. Такой же песок, волейбольные площадки и теннисный корт.

- Я, кажется, понял, для чего они это сделали, - высказался вслух Александр, - они специально хапнули территорию, чтобы остальные не смогли бы подойти к их объектам вплотную.

- Похоже на то, - я попытался пройти как можно ближе к воде, но там был крутой обрыв, - нет, здесь мы к воде не подойдём.

- Давайте пройдём вот туда, - Любава показала на две площадки для пляжного волейбола, которые находились вне базы. Под ногами у нас был мелкий морской песок, а за площадками для волейбола виднелись футбольные ворота. Озеро было плохо видно из-за маленькой возвышенности, мимо которой я и хотел пройти берегом. Пройдя метров сто, мы оказались на небольшой поляне.

Здесь территория базы заканчивалась. Высокий зелёный забор доходил до воды, как бы демонстрируя, что нарушать или нет виртуальную границу по воде личное дело каждого. Чуть поодаль от забора в озере купалось два семейства без отцов. Присутствовали только женщины и дети разного возраста. Под ближайшим деревом отдыхали два автомобиля. Один из них был тот, который поднимался по лыжной тропе, пока Александр доставал из багажника свою аппаратуру. Поодаль от озера, ближе к лесополосе находилась футбольная площадка. Что поразило лично меня, так это наличие сетки в каждых воротах. Ворота были гандбольными, раскрашенные в чёрно-белые полосы. Территория вдоль берега была никем не занята. Мы обнаружили только остатки былых пикников, о чём нам рассказали десяток кострищ.

- Вот неплохое место для сцены встречи художника и поэта, - озвучил вслух мои мысли Александр, - давайте сделаем пробу, Андрей. Вы почитаете свои стихи, а мы их запишем.

Я не возражал против такой идеи. Александр ещё в мае предложил мне записать цикл моих стихов на городскую тему. Этим планам помешал мой переезд из одной квартиры в другую, во-первых, и мой график работы, во-вторых. Но теперь никто не мог помешать записать мне парочку стихотворений, хотя я сам себе совершенно не нравлюсь внешне. А уж свой голос я просто ненавижу. Хотя некоторые дамы уверяют меня, что он очень сексуальный.

Пока Александр устанавливал профессиональную аппаратуру, Любава вытащила свою камеру и предложила мне прочитать любое стихотворение, которое я помню наизусть.

- А как мне встать, куда смотреть? – задал я обычные в таких случаях вопросы Любаве.

- А вот так и стойте, смотрите в камеру, - Любава перемещалась предо мной с места на место, видимо пыталась поймать хороший кадр.

Я стал читать стихотворение, которое помнил наизусть, но которое никак не вписывалось в общую панораму той местности, которая нас окружала. Как только я закончил читать, к нам подошёл Александр.

- А я уже сняла! – радостно запрыгала на месте Любава. Александр ничего не ответил на этот взрыв восторга и приступил к настоящей работе оператора. Для начала он зафиксировал камеру на месте. Затем он нашёл подходящее для меня местоположение, чтобы кадр получился красивым. После чего предложил мне начать читать.

На этот раз я прочитал стихотворение, которое у меня написалось по мотивам выступления Игоря Альбертовича. Оно было в два раза короче, чем то, которое я прочитал для Любавы. Александр снял не только меня, но и сделал небольшую панорамную съёмку. Пожалуй, больше на этом месте сегодня нам снимать было нечего.

- Я думаю, что этот берег нам подходит, - со знаем дела сказал Александр.

- Мне здесь тоже нравится, - поддержал я Александр.

- Коллеги, по сценарию у нас должно быть поле и река, - высказала своё мнение Любава, - может быть, мы поищем ещё место для съёмки?

- Вы знаете, Андрей, - Александр издалека начал подступать ко мне со своей идеей, - я бы снял Вас ещё. Например, как Вы выходите на широкую поляну и читаете стихи на другом фоне.

- А, то есть такой поэт из народа, выходящий на свет из сельской местности?

- Да, Андрей, нечто похожее.
- Ну, что же, давайте пройдём всю лыжную трассу и посмотрим, какие ещё места могут нам подойти.

Александр не спеша начал складывать своё оборудование в сумку. Любава свою камеру убрала достаточно быстро. Мне прятать было нечего, я просто стоял и смотрел на озеро. В нём купались всё те же две семьи. Я подумал о том, что если мы сюда приедем на следующей неделе для съёмки, то купающиеся люди будут для нас некстати. Как и посторонние шумы. На противоположном берегу озера была проложена железная дорога, о чём сначала мне рассказали столбы с проводами, а затем и сама электричка поприветствовала нас своим зычным гудком. В своих съёмках мы использовали живой звук, так что это для нас могло стать большой проблемой. Но не смертельной.

Александр собрал аппаратуру, забросил сумку на плечо и пошёл вслед за нами по останкам асфальтовой дорожки.

- Весь круг должен быть не больше четырёх километров, - обрадовал Александр нас длинной дистанции, которую мы должны были одолеть за сегодня. Впрочем, сегодня мы должны были одолеть любое расстояние и вернуться в Питер со знанием того, что место для съёмок фильма точно выбрано.

Асфальт закончился довольно быстро, и на земле совершенно чётко стали видны следы от протекторов. Следы были достаточно свежие. Судя по всему, на машинах здесь проезжали довольно часто. Как и положено порядочной биатлонной трассе, эта изобиловала крутыми спусками и подъёмами. В низшей точке каждого спуска обязательно находилась тропинка, которая вела или по направлению к озеру, или в лесной массив. На одной из таких тропинок Александр остановился.

- Андрей, я думаю, что это хорошее место, чтобы снять Вас, выходящим их леса, - задумчиво произнёс он, снимая с плеча сумку, - давайте сделаем тут остановку.

Я не возражал. Внезапно для себя я поймал на мысли, что мне нравится быть в кадре. Конечно, я не профессиональный артист, и никогда им не буду, но кино, - это особый вид искусства, в котором могут участвовать все, кто пожелает. Я почувствовал, что камера любит меня, и мне захотелось ответить ей тем же.

Однако Александр предложил мне выходить не со стороны леса, а со стороны озера. Не от самого берега, конечно, а поодаль, как раз там, где начинают расти деревья. Я послушно выполнял его команды, - останавливался, смотрел в нужном направлении, говорил с деревьями. Александр ходил вокруг меня кругами. С каждой минутой во мне росла любовь к кинематографу.

Закончив снимать меня, выходящего к народу из леса, мы пошли дальше. Вскоре трасса сделала крутой поворот, из чего можно было сделать вывод, что половину пути мы прошли. Ничего интересного и подходящего для нас не попадалось. Не было ни открытых широких полян, но что-то похожего на них. Сплошной лес, из которого ручейками отходят узкие тропинки. Одна из них оказалась довольно широкой. Александр остановился возле неё, после чего повернулся ко мне.

- А вот здесь, Андрей, - обратился он ко мне, - я хочу снять Вас, сидящим на траве. Как Вы к этому относитесь?

- Я буду читать стихи сидя? – уточнил я?
- Да, если Вы не возражаете.
Я не возражал. Чтобы мне было удобнее сидеть, Александр положил на землю свои резиновые сапоги, которые случайно оказались у него в сумке. Сидеть на них было намного удобнее, чем на голой земле. Стихотворение, которое я собрался прочитать в такой позе, было тоже коротким, всего восемь строчек. Кроме обычного микрофона, который находится возле камеры, Александр прикрепил ко мне микрофон поменьше, чтобы звук был лучше записан. Но как только мы все были готовы начать запись, в небе над озером появился вертолёт.

Мои мысли о том, что это всё-таки военная база, тут же полезли в голову. Но дело было, разумеется, не в этом. Просто вертолёт создавал такой шум, что записывать было категорически невозможно. Было бы у нас игровое кино с последующей студийной озвучкой, мы бы спокойно досняли всё, что хотели, и ушли бы. Но у нас не было такой возможности, поскольку мы снимаем пока только кино документальное. С другой стороны, я не мог встать с места, потому как пришлось бы заново всё пристёгивать и настраивать. Поэтому мне пришлось сидеть в неудобной позе довольно долго.

- Вот надо же было ему прилететь так не вовремя, - злился Александр на летающую металлическую птицу, - и ведь неизвестно, сколько он так может ещё нам тишину портить.

Мне оставалось только согласится с Александром, подвинув руками затекающую постепенно левую ногу.

В общей сложности я просидел на одном месте около сорока минут. Всё это время Любава и Александр всячески развлекали меня, а я старался двигать левой ногой, избегая совершенно не нужной в этой ситуации судороги. Наконец, гул винтов вертолёта стал стихать, и можно было приступить к съёмке.

Читать стихи с умным видом в тот момент, когда у тебя одна нога практически онемела, не так-то просто. Но помня мудрую фразу о том, что искусство требует жертв, я прочитал стихотворение до конца. Хорошо, что оно было короткое, всего восемь строчек.

Встал на ноги я не с первой попытки. Ни Александр, ни Любава мне в этом тяжелом деле не могли помочь. Поднять сто тридцать килограмм с земли не так-то просто. Я справился самостоятельно. Нога отходила от отёка минут десять. Благо, что мы никуда не спешили.

Биатлонная дорожка уже почти закачивалась, когда мы нашли нечто похожее на поле. Это была небольшая площадка, на которой росли полевые цветы и тоненькие деревья. Если её снять в определённом ракурсе, то можно было выдать за широкое русское поле, оставшееся за кадром. Внешне всё выглядело красиво, что и подтвердил Александр своим опытным операторским взглядом.

- Вот вам и поле, и цветы, только речки не хватает, - радовалась Любава тем, что нашлось место, похоже на написанное в сценарии, - вот тут и будем снимать встречу художника и поэта.

Я посмотрел на Александра и понял, что это эта площадка нравится ему меньше, чем у озера. В этом плане я был с Александром согласен. Вода придаёт картине важный настрой. И не важно, речка это или озеро, подошёл бы любой водоём. Вслух я высказываться не стал, но был уверен, что снимать мы будем именно у озера.

Оставалось выяснить, кто из нас достанет картину для съёмки. Выполнить эту трудную миссию на себя взяла Любава.

- Картину я спрошу у своего одного хорошего знакомого, - пообещала она, - очень важно, что будет на ней изображено?

- Нам бы, конечно, было намного удобнее, чтобы на картине был изображён тот самый пейзаж, который мы будем снимать, - вкрадчиво обрисовал ситуацию с картиной Александр, - но если Вы, Любава, принесёте картину с другим изображением, то мы найдём способ выйти из этой ситуации.

Съёмки назначили на следующей неделе, в будний день. В выходной делать нам на этом диком пляже было нечего. Поскольку мы писали живой звук, то лишние люди нам явно ни к чему, а берег озера, судя по всему, никогда не пустовал. Да и достать картину Любава могла не успеть. Так что четверг следующей недели подходил нам как нельзя лучше.

За это время я созвонился со своим другом Павлом и договорился с ним о встрече. Он привёз мне подрамник, краски и палитру. Палитра была рабочая, одна сторона её была вся покрыта разноцветными пятнами.

- Можете смело давить краски на неё, если вам это понадобится, - похлопал меня по плечу Паша, пожал мне руку на прощание, и исчез по своим строительным делам. А я с пакетиком в руках отправился домой. Свою часть реквизита я добыл полностью.