54.
Любовь родителей к детям, любовь детей к родителям, что может быть прекраснее и возвышенней этого чистейшего из чувств?! Сколько раз ребёнок плакал вдали от мамы!.. Разлука порой бывает мучительно долгой... Но разве кто-то свыше обещал что всё будет именно так как мы того пожелаем? Разумеется, нет! Вследствие этого печального факта стоит ли иметь право не радоваться внезапной встрече с самым кровно-близким родственником?!
Весь месяц они не расставались ни на минуту. Прохор так привязался к своей матери, что забыл все детские обиды, которые были ещё недозабыты. Профессор был счастлив. Семья воссоединилась.
Но, как не велика родительская любовь и любовь детей к родителям, бывает страсть и сильнее.
Вновь и вновь вглядываясь в фотографии Алайи бережно хранимые в памяти планшета подаренного инопланетянкой, Прохор уносился всё дальше и дальше. Ему уже не было интересно проводить время с родителями или в отцовской лаборатории. Не так как прежде радовала компания друзей. Даже Бим задорно заигрывающий с его ботинком не мог вернуть ему былое, вечно радостное расположение духа. Он грустил. Тосковал. И всё больше укреплялся в безумной мысли, что неизлечимо влюблён.
Ни на секунду не переставая думать о далёком синеволосом существе, утопая в своих мечтах ночь напролёт, изобретатель писал стихи:
Алайа. Дивия. Лепос.
Инозвёздные тролли.
В унисон камертона
кванты, кварки, частицы.
Неразгаданный ребус.
Апельсиновый колер.
И глаза - два фотона
бытия небылицы.
Попади его «труды» в руки даже самых достойных критиков, они бы ровным счётом ничего не поняв, охарактеризовали бы труды влюблённого сумасшедшего одним только словом бредятина!
"Эх, - думал о себе под утро ночной поэт. - Это надо же, дорвался до изобретения поэзии! Да-а-а! Никогда не думал, что озабочусь сплетением из слов подобной космологии".
В пятницу после обеда Прохор вошёл к отцу в кабинет. Профессор, крутя пальцем ус, дочитывал свежую «Честную правду».
- Врут! - заключил он и швырнул газетёнку в мусорную корзину. - Всё врут! И правильно делают. Правду лучше не знать, с ней жить страшно.
- Не знаю, как вы с мамой к этому отнесётесь, - начал Прохор. - Мне кажется, я должен обзавестись семьёй - женой, детьми и всем что к этому должно прилагаться.
- Это чудесно, сын! обрадовался Пётр Данилович.
- Даже очень... чудесно... папа, - вздохнул Прохор. Дело в том, что она... не отсюда.
- Не местная? Мы можем перевезти её сюда. Вместе с семьёй. Места на всех хватит.
- Она, к сожалению, совсем не местная.
Помолчав, изобретатель добавил:
- Она с другой планеты.
- С другой планеты? брови профессора поползли по лбу, лицо растянула гримаса удивления. Разве на Земле мало хороших девушек?
- Я полюбил неземную.
Пётр Данилович прошёлся из стороны в сторону.
- Можно перевезти и с другой планеты, - пробубнил он озадаченно. Далеко от нас её галактика?
- Далеко-то далеко... Дело в другом. Я не знаю, любит ли она меня?.. И, вообще, она ли это?
- Как понимать? опешил отец.
- Очень просто, я не вполне уверен, что моя избранница женского пола.
Профессор так и сел в кресло.
- Но, сын! Как же ты можешь говорить о любви, семье и детях, когда даже не знаешь, какого она пола? выдавил из себя отец безумца. В голове его прозвенела дикая мысль. Прозвенела она о том, что его сын сошёл с ума.
«Пора завязывать с космическими путешествиями, - пустил он свою мысль в другое русло. Этот перелёт, видимо, плохо подействовал на парня... Ничего! Если не оклемается, приму меры. А не справлюсь сам, призову на помощь лучших медиков».
- Сердцу не прикажешь, папа, - только и смог ответить измученный любовью человек. Может быть ещё и потому, что меня родила женщина-клон?..
Ночь была ясной, звёздной и тихой. Ни одним звуком не нарушил тишины человек, пробравшийся к космолёту. Способствовало этому таинству и то, что человек был невидим и пробирался не касаясь земли ногами. Под пальмами и банановыми деревьями мирно почивали павианы в обнимку с пингвинами. Старый попугай, спящий на ветке, не пошевелил и ухом, когда человек в космолёте медленно поднялся над островом и уплыл в сторону созвездия близнецов.
Да, это был изобретатель. Свой невидимый костюм на этот раз он захватил с собой. Беззвучно подняв космолёт, с помощью антигравитатора в небо и улетев подальше от острова, где-то высоко над океаном он задействовал реактивный двигатель. "Космическая кастрюля" помчалась к Дивии. Увы, Прохор был настолько опьянён любовью, что даже не подумал о топливе. Горючего в резервуаре было ровно на полпути.
- Петенька, тебе не спится? - полусонная женщина, приоткрыв свои чудесные глаза, увидела, как её муж сидит на постели и смотрит в окно. - У тебя что-нибудь болит?
- Нет. Всё хорошо. Просто увидел пролетающую звезду. Возможно, это был всего лишь спутник.
- Ты загадал желанье?
- Да. Но я не скажу тебе какое. Спи...
Узор звезд за окном улыбнулся озорной улыбкой. Пётр Данилович через тонкое одеяло нежно погладил жену по ягодице и лег рядом. На самом деле думы профессора были нехорошими. Разговор с сыном не выходил у него из головы. Всю ночь он толком не спал, стараясь поменьше ворочаться, чтобы не потревожить любимую женщину. С первыми лучами рассвета "банановый магнат" накинул свой любимый шёлковый халат расшитый золотом, вышел из спальни и направился в комнату сына.
Кровать изобретателя была пуста и аккуратно заправлена. Открытая тетрадка лежала на столе. Рядом лежала и авторучка. Сын великого учёного поступил не разумнее любого влюблённого мальчишки. Тетрадный листок в клетку вмещал в себя короткое письмо. Нервно-размашистым почерком Прохора Клюева это письмо говорило:
«Прости меня, папа, но я не мог не улететь. Я люблю её... и она должна это знать! Понимаю, мой поступок похож на безумство. Но, обещаю тебе, это первое и последнее подобное безумство в моей жизни! Знаю, ты простишь меня, ведь тебе, как моему отцу, хорошо известно, что я не умею препятствовать собственным правильным убеждениям. Ты сам научил меня этому. Теперь, когда рядом с тобой моя мама тебе будет намного легче пережить нашу разлуку. Надеюсь, когда-нибудь я вместе со своей любимой ещё вернусь на Землю. Если отец отпустит её со мной».
Профессору было понятно, писалось сие послание в состоянии бредовом, возможно, близком к умопомешательству. Но он не мог броситься вдогонку. Оставалось только верить в случайную удачу.
55.
Такое случается только в сказках. Но кто сказал, что жизнь наша не может быть сказкой, когда любой человек, по сути, настоящее чудо?! А уж верить или не верить - это личное дело каждого отдельного скептика.
Он увидел её в иллюминатор! Вернее сначала это была не она, а её летающая тарелка. То ли по самому удивительному стечению обстоятельств, то ли по зову сердца подкреплённому последним словом техники, их космические средства передвижения неслись навстречу друг другу практически одним курсом. Подняв столб межзвёздной пыли и просвистев лопастями крыльев по вакууму, тарелка Алайи резко притормозила, и из-под стеклянной крышки в иллюминатор изобретателя заглянула зелёными глазами-колодцами синеволосая голова. Взгляды их встретились. Никакие слова переданные друг другу через радиопередатчик не смогли бы сказать им больше, чем эти долгие ненасытные взгляды.
Несколько команд бортовому компьютеру и космолёт, люк в люк, присоединился к тарелке. Прохор отстегнул ремни, оттолкнулся от сиденья и полетел навстречу Алайе. Синеволосое создание уже летело к нему.
Сколько часов (или микролет) проговорили влюбленные, находясь так далеко от своих планет, известно только им одним. В конце концов, как и подобает человеку объятому страстью, Прохор решился признаться в своих чувствах.
- Я всё забывал тебя спросить, - сказал он нерешительно. - Ты... женщина?
- Да, - ответила она, и её зелёные глаза уставились на него, заиграв озорной улыбкой. - Я самка.
- И у тебя, значит, - он никак не мог подобрать нужного слова. Имеется?.. ну... это самое?..
- Что ты имеешь в виду? - Алайа сделала удивлённое лицо, будто не догадывается о чём речь.
- Я имею в виду... половые признаки, - наконец, вырвалось у взволнованного человека.
- А-а-а! - рассмеялась Алайа. - Ты хочешь заниматься размножением?!
Глупо заулыбавшись, Клюев опустил глаза.
- Хотелось бы, попробовать... Мы же с разных планет.
- Не волнуйся! - сказала она, нежно обняв и поцеловав изобретателя в горячие губы. - У меня есть всё! И тебе понравится заниматься со мной размножением!
Два космических аппарата состыкованные между собой тихо плыли по бескрайней межгалактической аллее. Какое-то солнце, какие-то планеты и звёзды гуляли себе неподалёку в сопровождении лун, комет и метеоритов, но влюблённым было не до них. Бывают в жизни такие минуты, когда хочется, скрывшись от всего мира остаться вдвоём и открыть между двух сердец отзывающихся перестуком свой индивидуальный пусть маленький, но самый важный центр центр вселенной.
Заключение.
Над Дивией зеленело ясное небо. Цвело самым началом лето. Неприглядность пятнистых коряг украшали ярко-синие листья. Чёрно-жёлтые, зеленокожие, синеволосые и шароголовые дивияне и дивиянки выращивали и дарили друг другу попугаев, котят, ягнят и прочую живность. Биосфера потихоньку налаживалась. Сбылись надежды Дарга! Вредная бактерия всё-таки устала быть очень вредной и уступила место полезным микроорганизмам.
Профессор, держа под руку свою жену, шёл по площади Доброй Славы. Отец Алайи сдержал своё обещание: на центральной аллее, ведущей к дому Старейшин Дарга, рядом со славным прижизненным памятником добрейшему президенту Скирду, красовался такой же славный прижизненный памятник изобретателю Прохору Петровичу Клюеву.
- Смотри-ка, Петенька! Это же наш мальчик! - выкрикнула в изумлении бывшая актриса.
Прибытие спасителя Дивии от биологической катастрофы не произвело никакого фурора. С тех пор, как разрешились космические перелёты, никто уже не обращал внимания на пришельцев. Взлёты и приземления происходили по тысячу раз на день, и посещать Дивию стало обычным делом любого желающего. Откуда-то слева доносилась блаженная монотонная песенка и Пётр Данилович, припоминая дивийскую речь, пытался перевести эту песенку своей жене:
- Бог всё видит и знает
хотя не читает газет.
И хотя он ребёнок,
ему миллионы уж лет.
Бог не носит кальсон,
но не значит, что он неодет.
Просто нечего прятать ему,
потому, что он - Свет!
- Забавная песенка. Дивияне тоже православные? - спросила супруга профессора.
- Они верят только в одного, в общего Бога. Выходит, он у них и за православного, и за языческого, и за всех остальных! У них хватает мозгов на понимание, что Бог - это не личная собственность каждого отдельного субъекта. Поэтому, изначально, их мировоззрение не настроено на враждебный лад. Только на нашей планете у каждого свой бог. Человек ещё не дорос даже до низших знаний, что уж говорить, что до познания истинных вещей ему, как до Дивии пешком!
- Значит, они тоже христиане, - сделала свой вывод женщина-клон.
На площади в этот час было немноголюдно. Народ любил работать, поскольку работа во все времена года являлась интересным и плодотворным занятием на Дивии. Рабочий день дивиянина никогда не был ограничен временными рамками, поэтому рабочие не чувствовали обременения временем и всегда имели желание заниматься любимым делом. Всё верно, когда работа становится твоим хобби (а на хобби тратить жизнь никому не жалко!) результаты труда становятся ощутимее вдвойне: общая польза дела совмещается с личным духовным удовлетворением.
- Тут-то мы их и отпустим! - Пётр Данилович открыл сетчатый чемоданчик, который нёс в свободной руке и из него вылетели несколько воробьёв, две синицы и дятел.
- Теперь они размножатся и на этой планете, - весело заметила половинка профессора. - Смотри-ка, Петенька, там белка!
- Нет, это хорьковидный грызун с планеты Фосс, - ответил учёный. - Его, наверное, космонавты привезли. Я видел у них таких хорьков, когда возил им бананы. Они очень хорошо умеют плавать и почти не кусаются.
Хорек повернул в сторону супружеской четы свою скорченную обиженной гримасой жёлтую мордашку, хрюкнул что-то невнятное, подпрыгнул и пролетел прямо над головой профессора, махая своими длинными оранжевыми крыльями.
- О-о-о! - удивился биолог. - Они ещё и летают?!
- Ты что, никогда не видел рыжего летающего хорька? - рассмеялась жена его удивлению.
- Похоже, это неизвестная порода дневных летучих мышей, а не хорьковидный грызун, - выдохнул профессор. - И кто только додумался завести сюда такую страсть!
- Почему это страсть! - раздался вдруг голос откуда-то сверху. Подняв одновременно головы, Клюевы увидели над собой летающую "чашку", из которой выглядывала чёрно-жёлтая голова старого космонавта Синха. - Это мы с Зиной привезли такого замечательного карликового мордокрыла на Дивию. Теперь он носится по всему Даргу и радует своим смешным видом местную публику... Здравствуй, Пётр Данилович!.. Здравствуй и ты красивая женщина! Как ваши великие дела?
- Здравствуй, Синх! Здравствуй, друг! Это моя жена, она же мать Прохора, - обрадовался встрече землянин. Дела у нас всегда весёлые! После того, как мы перестали поставлять бананы в другие галактики, инопланетяне зачастили к нам в гости сами!.. Как ты поживаешь? Как твоя Зина?
- Зина, покажись профессору! - скомандовал химик. "Цапля" выглянула наружу. - Вот, познакомься, Зина! Это - жена нашего спасителя-биолога и мать вождя поющего племени.
Зина, молча, кивнула. Жена профессора кивнула в ответ.
- Куда вы направляетесь сейчас? - задал вопрос профессор.
- На планету Гриф. Говорят, там много лишних черепах, - ответил Синх. - А вы сына приехали навестить?
- Именно!
- Передайте ему от нас с Зиной привет. Когда вернёмся, мы обязательно заскочим в гости, навестить вашего внука!
И летающая "чашка" Синха растворилась в глубине зелёного неба.
- Какая странная женщина, - промолвила актриса.
- О, это чудесная особа! - улыбнулся Пётр Данилович.
В глазах актрисы блеснула обыкновенная женская ревность.
- Да, чудесная особа, - повторил профессор, продолжая улыбаться. - Она - робот!
Как не странно, взгляд актрисы не изменился. Женщина-клон ревновала к женщине роботу!
"Да-а-а! Этому можно было бы посвятить отдельную психологически-аналитическую (пусть и парадоксальную) диссертацию!" - подумал биолог. Склонившись к своей любимой жене, он поцеловал её в губы.
- Я не увлекаюсь инопланетными роботами, - сказал он нежно. - Мне и земных женщин вполне хватает!
Дом изобретателя был уже близко. В телеграмме, доставленной на остров с тарелкой пролетающей транзитом через Землю, значилось, что теперь Прохор с Алайей и их новорождённый ребёнок живут на улице Доброздравной в пяти минутах тихой ходьбы от центральной площади Дарга. Номер дома указан не был, на Доброздравной и так все знали друг друга.
- Прохор! Сын! Родной мой мальчик! - закричали радостные родители, увидев своего единственного сына в добром здравии. Обняв с обеих сторон Прохора, мать и отец залились счастливыми слезами.
Затем Пётр Данилович и его жена поочерёдно обняли прекрасную Алайю, и подошли к кроватке своего внука. Синеволосое взлохмаченное чудо смотрело на них своими любознательными серыми глазами, весело улыбаясь и агукая что-то свое, не принадлежащее пока не одному диалектическому значению ни одной из говорящих галактик.
Январь Апрель 2010.
© Артур Арапов, 2010
Любовь родителей к детям, любовь детей к родителям, что может быть прекраснее и возвышенней этого чистейшего из чувств?! Сколько раз ребёнок плакал вдали от мамы!.. Разлука порой бывает мучительно долгой... Но разве кто-то свыше обещал что всё будет именно так как мы того пожелаем? Разумеется, нет! Вследствие этого печального факта стоит ли иметь право не радоваться внезапной встрече с самым кровно-близким родственником?!
Весь месяц они не расставались ни на минуту. Прохор так привязался к своей матери, что забыл все детские обиды, которые были ещё недозабыты. Профессор был счастлив. Семья воссоединилась.
Но, как не велика родительская любовь и любовь детей к родителям, бывает страсть и сильнее.
Вновь и вновь вглядываясь в фотографии Алайи бережно хранимые в памяти планшета подаренного инопланетянкой, Прохор уносился всё дальше и дальше. Ему уже не было интересно проводить время с родителями или в отцовской лаборатории. Не так как прежде радовала компания друзей. Даже Бим задорно заигрывающий с его ботинком не мог вернуть ему былое, вечно радостное расположение духа. Он грустил. Тосковал. И всё больше укреплялся в безумной мысли, что неизлечимо влюблён.
Ни на секунду не переставая думать о далёком синеволосом существе, утопая в своих мечтах ночь напролёт, изобретатель писал стихи:
Алайа. Дивия. Лепос.
Инозвёздные тролли.
В унисон камертона
кванты, кварки, частицы.
Неразгаданный ребус.
Апельсиновый колер.
И глаза - два фотона
бытия небылицы.
Попади его «труды» в руки даже самых достойных критиков, они бы ровным счётом ничего не поняв, охарактеризовали бы труды влюблённого сумасшедшего одним только словом бредятина!
"Эх, - думал о себе под утро ночной поэт. - Это надо же, дорвался до изобретения поэзии! Да-а-а! Никогда не думал, что озабочусь сплетением из слов подобной космологии".
В пятницу после обеда Прохор вошёл к отцу в кабинет. Профессор, крутя пальцем ус, дочитывал свежую «Честную правду».
- Врут! - заключил он и швырнул газетёнку в мусорную корзину. - Всё врут! И правильно делают. Правду лучше не знать, с ней жить страшно.
- Не знаю, как вы с мамой к этому отнесётесь, - начал Прохор. - Мне кажется, я должен обзавестись семьёй - женой, детьми и всем что к этому должно прилагаться.
- Это чудесно, сын! обрадовался Пётр Данилович.
- Даже очень... чудесно... папа, - вздохнул Прохор. Дело в том, что она... не отсюда.
- Не местная? Мы можем перевезти её сюда. Вместе с семьёй. Места на всех хватит.
- Она, к сожалению, совсем не местная.
Помолчав, изобретатель добавил:
- Она с другой планеты.
- С другой планеты? брови профессора поползли по лбу, лицо растянула гримаса удивления. Разве на Земле мало хороших девушек?
- Я полюбил неземную.
Пётр Данилович прошёлся из стороны в сторону.
- Можно перевезти и с другой планеты, - пробубнил он озадаченно. Далеко от нас её галактика?
- Далеко-то далеко... Дело в другом. Я не знаю, любит ли она меня?.. И, вообще, она ли это?
- Как понимать? опешил отец.
- Очень просто, я не вполне уверен, что моя избранница женского пола.
Профессор так и сел в кресло.
- Но, сын! Как же ты можешь говорить о любви, семье и детях, когда даже не знаешь, какого она пола? выдавил из себя отец безумца. В голове его прозвенела дикая мысль. Прозвенела она о том, что его сын сошёл с ума.
«Пора завязывать с космическими путешествиями, - пустил он свою мысль в другое русло. Этот перелёт, видимо, плохо подействовал на парня... Ничего! Если не оклемается, приму меры. А не справлюсь сам, призову на помощь лучших медиков».
- Сердцу не прикажешь, папа, - только и смог ответить измученный любовью человек. Может быть ещё и потому, что меня родила женщина-клон?..
Ночь была ясной, звёздной и тихой. Ни одним звуком не нарушил тишины человек, пробравшийся к космолёту. Способствовало этому таинству и то, что человек был невидим и пробирался не касаясь земли ногами. Под пальмами и банановыми деревьями мирно почивали павианы в обнимку с пингвинами. Старый попугай, спящий на ветке, не пошевелил и ухом, когда человек в космолёте медленно поднялся над островом и уплыл в сторону созвездия близнецов.
Да, это был изобретатель. Свой невидимый костюм на этот раз он захватил с собой. Беззвучно подняв космолёт, с помощью антигравитатора в небо и улетев подальше от острова, где-то высоко над океаном он задействовал реактивный двигатель. "Космическая кастрюля" помчалась к Дивии. Увы, Прохор был настолько опьянён любовью, что даже не подумал о топливе. Горючего в резервуаре было ровно на полпути.
- Петенька, тебе не спится? - полусонная женщина, приоткрыв свои чудесные глаза, увидела, как её муж сидит на постели и смотрит в окно. - У тебя что-нибудь болит?
- Нет. Всё хорошо. Просто увидел пролетающую звезду. Возможно, это был всего лишь спутник.
- Ты загадал желанье?
- Да. Но я не скажу тебе какое. Спи...
Узор звезд за окном улыбнулся озорной улыбкой. Пётр Данилович через тонкое одеяло нежно погладил жену по ягодице и лег рядом. На самом деле думы профессора были нехорошими. Разговор с сыном не выходил у него из головы. Всю ночь он толком не спал, стараясь поменьше ворочаться, чтобы не потревожить любимую женщину. С первыми лучами рассвета "банановый магнат" накинул свой любимый шёлковый халат расшитый золотом, вышел из спальни и направился в комнату сына.
Кровать изобретателя была пуста и аккуратно заправлена. Открытая тетрадка лежала на столе. Рядом лежала и авторучка. Сын великого учёного поступил не разумнее любого влюблённого мальчишки. Тетрадный листок в клетку вмещал в себя короткое письмо. Нервно-размашистым почерком Прохора Клюева это письмо говорило:
«Прости меня, папа, но я не мог не улететь. Я люблю её... и она должна это знать! Понимаю, мой поступок похож на безумство. Но, обещаю тебе, это первое и последнее подобное безумство в моей жизни! Знаю, ты простишь меня, ведь тебе, как моему отцу, хорошо известно, что я не умею препятствовать собственным правильным убеждениям. Ты сам научил меня этому. Теперь, когда рядом с тобой моя мама тебе будет намного легче пережить нашу разлуку. Надеюсь, когда-нибудь я вместе со своей любимой ещё вернусь на Землю. Если отец отпустит её со мной».
Профессору было понятно, писалось сие послание в состоянии бредовом, возможно, близком к умопомешательству. Но он не мог броситься вдогонку. Оставалось только верить в случайную удачу.
55.
Такое случается только в сказках. Но кто сказал, что жизнь наша не может быть сказкой, когда любой человек, по сути, настоящее чудо?! А уж верить или не верить - это личное дело каждого отдельного скептика.
Он увидел её в иллюминатор! Вернее сначала это была не она, а её летающая тарелка. То ли по самому удивительному стечению обстоятельств, то ли по зову сердца подкреплённому последним словом техники, их космические средства передвижения неслись навстречу друг другу практически одним курсом. Подняв столб межзвёздной пыли и просвистев лопастями крыльев по вакууму, тарелка Алайи резко притормозила, и из-под стеклянной крышки в иллюминатор изобретателя заглянула зелёными глазами-колодцами синеволосая голова. Взгляды их встретились. Никакие слова переданные друг другу через радиопередатчик не смогли бы сказать им больше, чем эти долгие ненасытные взгляды.
Несколько команд бортовому компьютеру и космолёт, люк в люк, присоединился к тарелке. Прохор отстегнул ремни, оттолкнулся от сиденья и полетел навстречу Алайе. Синеволосое создание уже летело к нему.
Сколько часов (или микролет) проговорили влюбленные, находясь так далеко от своих планет, известно только им одним. В конце концов, как и подобает человеку объятому страстью, Прохор решился признаться в своих чувствах.
- Я всё забывал тебя спросить, - сказал он нерешительно. - Ты... женщина?
- Да, - ответила она, и её зелёные глаза уставились на него, заиграв озорной улыбкой. - Я самка.
- И у тебя, значит, - он никак не мог подобрать нужного слова. Имеется?.. ну... это самое?..
- Что ты имеешь в виду? - Алайа сделала удивлённое лицо, будто не догадывается о чём речь.
- Я имею в виду... половые признаки, - наконец, вырвалось у взволнованного человека.
- А-а-а! - рассмеялась Алайа. - Ты хочешь заниматься размножением?!
Глупо заулыбавшись, Клюев опустил глаза.
- Хотелось бы, попробовать... Мы же с разных планет.
- Не волнуйся! - сказала она, нежно обняв и поцеловав изобретателя в горячие губы. - У меня есть всё! И тебе понравится заниматься со мной размножением!
Два космических аппарата состыкованные между собой тихо плыли по бескрайней межгалактической аллее. Какое-то солнце, какие-то планеты и звёзды гуляли себе неподалёку в сопровождении лун, комет и метеоритов, но влюблённым было не до них. Бывают в жизни такие минуты, когда хочется, скрывшись от всего мира остаться вдвоём и открыть между двух сердец отзывающихся перестуком свой индивидуальный пусть маленький, но самый важный центр центр вселенной.
Заключение.
Над Дивией зеленело ясное небо. Цвело самым началом лето. Неприглядность пятнистых коряг украшали ярко-синие листья. Чёрно-жёлтые, зеленокожие, синеволосые и шароголовые дивияне и дивиянки выращивали и дарили друг другу попугаев, котят, ягнят и прочую живность. Биосфера потихоньку налаживалась. Сбылись надежды Дарга! Вредная бактерия всё-таки устала быть очень вредной и уступила место полезным микроорганизмам.
Профессор, держа под руку свою жену, шёл по площади Доброй Славы. Отец Алайи сдержал своё обещание: на центральной аллее, ведущей к дому Старейшин Дарга, рядом со славным прижизненным памятником добрейшему президенту Скирду, красовался такой же славный прижизненный памятник изобретателю Прохору Петровичу Клюеву.
- Смотри-ка, Петенька! Это же наш мальчик! - выкрикнула в изумлении бывшая актриса.
Прибытие спасителя Дивии от биологической катастрофы не произвело никакого фурора. С тех пор, как разрешились космические перелёты, никто уже не обращал внимания на пришельцев. Взлёты и приземления происходили по тысячу раз на день, и посещать Дивию стало обычным делом любого желающего. Откуда-то слева доносилась блаженная монотонная песенка и Пётр Данилович, припоминая дивийскую речь, пытался перевести эту песенку своей жене:
- Бог всё видит и знает
хотя не читает газет.
И хотя он ребёнок,
ему миллионы уж лет.
Бог не носит кальсон,
но не значит, что он неодет.
Просто нечего прятать ему,
потому, что он - Свет!
- Забавная песенка. Дивияне тоже православные? - спросила супруга профессора.
- Они верят только в одного, в общего Бога. Выходит, он у них и за православного, и за языческого, и за всех остальных! У них хватает мозгов на понимание, что Бог - это не личная собственность каждого отдельного субъекта. Поэтому, изначально, их мировоззрение не настроено на враждебный лад. Только на нашей планете у каждого свой бог. Человек ещё не дорос даже до низших знаний, что уж говорить, что до познания истинных вещей ему, как до Дивии пешком!
- Значит, они тоже христиане, - сделала свой вывод женщина-клон.
На площади в этот час было немноголюдно. Народ любил работать, поскольку работа во все времена года являлась интересным и плодотворным занятием на Дивии. Рабочий день дивиянина никогда не был ограничен временными рамками, поэтому рабочие не чувствовали обременения временем и всегда имели желание заниматься любимым делом. Всё верно, когда работа становится твоим хобби (а на хобби тратить жизнь никому не жалко!) результаты труда становятся ощутимее вдвойне: общая польза дела совмещается с личным духовным удовлетворением.
- Тут-то мы их и отпустим! - Пётр Данилович открыл сетчатый чемоданчик, который нёс в свободной руке и из него вылетели несколько воробьёв, две синицы и дятел.
- Теперь они размножатся и на этой планете, - весело заметила половинка профессора. - Смотри-ка, Петенька, там белка!
- Нет, это хорьковидный грызун с планеты Фосс, - ответил учёный. - Его, наверное, космонавты привезли. Я видел у них таких хорьков, когда возил им бананы. Они очень хорошо умеют плавать и почти не кусаются.
Хорек повернул в сторону супружеской четы свою скорченную обиженной гримасой жёлтую мордашку, хрюкнул что-то невнятное, подпрыгнул и пролетел прямо над головой профессора, махая своими длинными оранжевыми крыльями.
- О-о-о! - удивился биолог. - Они ещё и летают?!
- Ты что, никогда не видел рыжего летающего хорька? - рассмеялась жена его удивлению.
- Похоже, это неизвестная порода дневных летучих мышей, а не хорьковидный грызун, - выдохнул профессор. - И кто только додумался завести сюда такую страсть!
- Почему это страсть! - раздался вдруг голос откуда-то сверху. Подняв одновременно головы, Клюевы увидели над собой летающую "чашку", из которой выглядывала чёрно-жёлтая голова старого космонавта Синха. - Это мы с Зиной привезли такого замечательного карликового мордокрыла на Дивию. Теперь он носится по всему Даргу и радует своим смешным видом местную публику... Здравствуй, Пётр Данилович!.. Здравствуй и ты красивая женщина! Как ваши великие дела?
- Здравствуй, Синх! Здравствуй, друг! Это моя жена, она же мать Прохора, - обрадовался встрече землянин. Дела у нас всегда весёлые! После того, как мы перестали поставлять бананы в другие галактики, инопланетяне зачастили к нам в гости сами!.. Как ты поживаешь? Как твоя Зина?
- Зина, покажись профессору! - скомандовал химик. "Цапля" выглянула наружу. - Вот, познакомься, Зина! Это - жена нашего спасителя-биолога и мать вождя поющего племени.
Зина, молча, кивнула. Жена профессора кивнула в ответ.
- Куда вы направляетесь сейчас? - задал вопрос профессор.
- На планету Гриф. Говорят, там много лишних черепах, - ответил Синх. - А вы сына приехали навестить?
- Именно!
- Передайте ему от нас с Зиной привет. Когда вернёмся, мы обязательно заскочим в гости, навестить вашего внука!
И летающая "чашка" Синха растворилась в глубине зелёного неба.
- Какая странная женщина, - промолвила актриса.
- О, это чудесная особа! - улыбнулся Пётр Данилович.
В глазах актрисы блеснула обыкновенная женская ревность.
- Да, чудесная особа, - повторил профессор, продолжая улыбаться. - Она - робот!
Как не странно, взгляд актрисы не изменился. Женщина-клон ревновала к женщине роботу!
"Да-а-а! Этому можно было бы посвятить отдельную психологически-аналитическую (пусть и парадоксальную) диссертацию!" - подумал биолог. Склонившись к своей любимой жене, он поцеловал её в губы.
- Я не увлекаюсь инопланетными роботами, - сказал он нежно. - Мне и земных женщин вполне хватает!
Дом изобретателя был уже близко. В телеграмме, доставленной на остров с тарелкой пролетающей транзитом через Землю, значилось, что теперь Прохор с Алайей и их новорождённый ребёнок живут на улице Доброздравной в пяти минутах тихой ходьбы от центральной площади Дарга. Номер дома указан не был, на Доброздравной и так все знали друг друга.
- Прохор! Сын! Родной мой мальчик! - закричали радостные родители, увидев своего единственного сына в добром здравии. Обняв с обеих сторон Прохора, мать и отец залились счастливыми слезами.
Затем Пётр Данилович и его жена поочерёдно обняли прекрасную Алайю, и подошли к кроватке своего внука. Синеволосое взлохмаченное чудо смотрело на них своими любознательными серыми глазами, весело улыбаясь и агукая что-то свое, не принадлежащее пока не одному диалектическому значению ни одной из говорящих галактик.
Январь Апрель 2010.
© Артур Арапов, 2010
Обсуждения Изобретатель