Из жизни собак

– Я так соскучился… Я так люблю тебя…
Мать Рая держала мою руку, гладила по щеке, и я решил, что всё предыдущее было просто горячечным бредом. Через две недели он повторится. Ещё через две я решился заговорить про него. Раньше не смог. Помирать не страшно, а вот обнаружить, что ты умом тронулся, немного ссыкотно.
Отец, Сева Вячеславович, лестницу ремонтировал, ножовку долго искал. Я обмолвился, что дед её позавчера брал в ящике с гвоздями.
– Угу… Ах да, точно, – сказал отец, на секунду не...

Межичи на вид: собранные, жилистые. Черноволосые, с фамильными хмурыми бровями, спокойные очень. Кто улыбнётся, то разом и нахмурится. Не нарочное действие, а улыбка такая. Межичи клёвые, дикая порода!
Покидать родину для нас поступок достойный… упрёка. Что-то типа временного помешательства. Надо лишь подождать, и образумившийся Межич вернётся. Все до одного, когда придёт срок.
А ведь где только ни раскидало нашей родни!
Есть Межичи богатые, такие, что по пять, по десять особняков за границей...

О, тырнет заработал!
Я захожу в конурку Ярика, облюбованную им ещё при жизни. Останавливаюсь в дверях. У него на вкладке ноута: бар, столики, тётки манерные, прожектора. Саксофон и целующийся с ним взасос – чернейший перец. Из единственной дерьмовой колонки негромко фигачит джаз. Ха, так это он не свои модельки под музыку пытает стамеской и киянкой! Ярик – за барабанщика. Согнувшись как баба-яга, он солирует на табуретке и на колене!
– Браво! – я аплодирую, присвистнув. – Здаров, Бадди Рич!
Ярик...

По живой луне отец показывал мне фамильное древо не раз и не два. Он меня достал с этим нафталином. В альбоме, в раме на стене, и так, и сяк: ветвящийся рисунок и обычная таблица с ремарками. Тот случай, когда я выказал пренебрежение: к чему всё это так уж хранить. Я думал о Баронском Парке, отвлёк он меня.
Отец:
– Если мы про них забудем, что, по-твоему, они будут есть?
– Па, но ведь фактически: если пирог оставить на столе, он так и будет лежать, черстветь… Еда предназначена для живых, мы её...

Род и впрямь собирался…
Мать Рая перестирывала залежалое постельное бельё, мыла окна и полы. Вынула из шкафов для торжественных случаев хранимую посуду. Я помогал, Полька кобенилась, но тоже участвовала – сервиз побила наполовину. Фыркнула и умотала со словами:
– На счастье! Всё, меня тут больше нет!
Ноябрь ещё потягивался в крайних солнечных деньках, когда Межичи начали съезжаться.
К нам полетели мейлы. Одни сообщали дату приезда, другие требовали ответа по мёртвой луне: спроси то, вызнай...

Вот жили же люди,…то из саней вывалишься, то снегом заметет,…, то топором по ноге, то ведром по голове,… не то ещё что-то приключится. Сплошные приключения.

А сейчас…сел в машину, окна поднял, кондиционер включил, на природу приехал, средства от комаров запалил, музыку включил, уголька из мешка в мангал засыпал, палатку поставил…ну никакой романтики!

Сплошной комфорт и повышенное качество жизни.

А романтика-то где? Где романтика, я вас спрашиваю?

Нет её,… даже в дороге не заблудишься...

Всем приветствия.

Не волнуйтесь, товарищи. Скоро мировое правительство решит все свои финансовые вопросы и вопросы разделения господства, и всё наладится.

Нет, я не о главах государств. Я о тех, кто управляет этими самыми главами. Вы же не думаете, что наши, да и все президенты, думцы, управленцы, что-то решают в этом мире?

Нет. Они такие же марионетки, как и все, кто так считает.

Ими так же управляют те, кого мы никогда не увидим. И чьих имен не узнаем. Хозяева мирового капитала.

И нами...

Жизнь человека, решившего завести кота, никогда уже не будет прежней. И точно будет отличаться от жизни без котовских сограждан.

Его мозг всегда станет работать на опережение, тщательно сканируя окружающее пространство, на предмет правильно поставить ногу. Ибо если он её поставит на хвост кота, то имеет огромные шансы поставить рекорд Гиннеса по прыжкам в высоту, сторону, длину. Как пространство позволяет. А ещё повысить доходы аптек, покупая йод, зеленку, пластырь, чтобы обработать царапины от...

Когда живое существо не знает, что ему делать, оно начинает бояться. Любое, животное, человек, мы всегда боимся неизвестности. Потому что в ней таится неизвестное.

«Сейчас вылетит птичка!» Ой! А вдруг коршун?! Склюёт, заклюёт, выпотрошит! Ой!

И мы сидим в привычном, тесном мирке, лишь бы не подвергаться опасности.

Мы боимся позволить жизни происходить с нами. Мы боимся жить.

Нас учат составлять планы, потому что так нам кажется, что мы всё контролируем. А когда планы рушатся, мы опять стонем...

- Ну, что уставился, дорогой?
- А то, что мы с тобой погубили чью-то жизнь!
- Ну и что?
- А то, что эта жизнь могла бы дать другую жизнь, а та - следующую. И все они могли бы заполнить собой Вселенную!
- Этого нам только не хватало!
- И каждая жизнь была бы со своим огромным неповторимым миром чувств...
- Ладно, дорогой, хватит пялиться на яичницу, а то она остынет! Доедай скорее, и пора на работу!