11
Каждый новый день я встречал с надеждой вновь повидать ее, услышать ее голос, увидеть ее глубокий нежный взгляд и понять, что в жизни есть много прекрасных моментов.
Мы встречались почти ежедневно и вместе проводили целые дни. Так как в доме я лишь ночевал и обедал, я вполне был предоставлен своей воле. Отец не принял никаких существенных мер после того случая ночью, а мать лишь с удивлением говорила, что в моем возрасте уже не уместно спрашивать чьих либо разрешений. Она лишь настоятельно просила меня приходить до заката и стараться как можно меньше выводить отца из себя. Последние несколько лет он стал часто хворать и все больше времени проводить вне дома. Глаза матери то и дело были на мокром месте, хоть она это тщательно скрывала от нас с братом.
Эмили часто расспрашивала меня о нашей семье, но я всегда уклонялся от этой темы и переводил разговор в другое русло. Мы очень любили посидеть вместе на высоком склоне холма и смотреть вдаль на заходящее солнце или летящих к свету птиц. Мы стали очень близки с Эмили и оба чувствовали, что нужны друг другу, как вода и воздух. Мы могли сидеть молча, не проронив за вечер ни слова. Нам важно было чувствовать друг друга; достаточно было одного взгляда, чтобы понять и согреть.
Одно меня беспокоило и в тоже время настораживало. Мой брат стал другим. Холодным и скрытным. Он больше не улыбался мне и не делился со мной ничем, как раньше. Он всячески избегал меня и старался поменьше со мной говорить. Он стал чужим.
Я много раз пытался поговорить с ним, просил его выслушать меня, но он лишь проходил мимо, не слыша меня. Я возвращался к тому вечеру, когда он впервые проявил холодность, но не мог найти на то причины. Что он мог знать об Эмили? Были ли они знакомы? А если он тоже был к ней неравнодушен?..
Сейчас я часто вспоминаю тот отрезок времени и нередко со щемящей болью в душе. Знал ли я тогда, чем все это обернется?
12
Совсем недавно я обнаружил свой портрет, на котором я был совсем еще мальчиком. На нем мои глаза излучают детскую беспечность и счастье. Я поставил его у себя в спальне. Не знаю за чем. Воспоминаний о моем далеком и счастливом детстве у меня достаточно, точно так же, как и воспоминаний о несчастливой юности. Не знаю, как я до сих пор живу. Может, я разучился чувствовать, как раньше? Возможно, я воспринимаю все свои несчастья, как что-то, данное мне свыше? Хотя я и вправду не живу, я существую. Любой бы осудил меня, сказав, что я должен подарить остаток своей жизни дочерям, что ближе их у меня никого не осталось, и грех считать себя несчастным, когда у тебя есть дети. Наверное, я действительно бездушный, нелюбящий отец. Я очень сожалею, что не могу отдать свою душу дочерям. От нее попросту ничего не осталось. Я человек без души и каких либо сожалений. Моя жизнь – словно давно оконченная книга с сильно затянувшимся эпилогом. Автор как будто не может поставить в ней точку, ставя одни лишь запятые.
Пока была жива моя жена, я как будто отвлекся от всего того кошмара, который я чувствовал изо дня в день, живя со своей семьей в Стоун-Коттедж. Я словно на несколько десятков лет оторвался от реальности. Полли подарила мне тот покой и заботу, которые я мог ощущать только при жизни бабушки. Она как будто спустилась с небес ко мне, чтобы я не был так одинок и потерян. Теперь же я собираю лишь пепел от былых счастливых времен. Должно быть, мне на роду написано нести по жизни этот крест, тяжелый и бесконечный.
13
Никогда я не мог предположить, что больше всего я буду ненавидеть и в то же время испытывать неимоверную жалость к своему брату Полу. Я до сих пор не могу простить ему того, что он сделал, и вместе с тем мне его ужасно не хватает. Пол и бабушка – двое дорогих мне с детства людей.
Наши с Эмили отношения, очевидно, были обречены, и чем чаще я мысленно возвращаюсь ко дню, когда они оборвались, тем больше я виню себя в произошедшем.
Я не ошибся, когда предположил, что Пол был неравнодушен к Эмили. Мне представился случай лично в этом убедиться.
Одним погожим летним днем мы с Эмили гуляли вдоль сельской дороги и смотрели, как солнце закатывалось за горизонт. Мы стали настолько близки друг другу, что не нуждались даже во взгляде, чтобы понять друг друга. У нас это происходило на подсознательном уровне. День никак не кончался, словно бы солнце хотело подольше погреть нас своими лучами.
Волей судьбы мы оказались около старой мельницы, возле которой приземлилась стая диких журавлей. Рядом протекал небольшой ручеек. Мы присели около него и прислонились друг к другу. Вдруг, мне послышался какой-то шорох в кустах позади мельницы. Откуда не возьмись, из них возник Пол. Он был ошарашен не меньше, чем я, когда встретился со мной взглядом. Прежде, я никогда не видел его таким яростным: его глаза излучали гнев и ненависть, обычно бледноватое лицо стало пунцовым, с нервно подергивающейся губой. Он не промолвил ни слова и немедленно исчез в том же направлении.
Я хорошо запомнил тот случай и вмиг понял, что Пол тоже испытывал к Эмили глубокие чувства. Как выяснилось в последствии, он давно был влюблен в нее и никак не ожидал такого же от меня. Когда я попытался спросить у Эмили, знала ли она о чувствах Пола, она опустила глаза и ответила утвердительно, добавив при этом, что сама она была к нему равнодушна. Больше мы на эту тему не говорили.
Как сильно я виню и осуждаю себя, что не уберег Эмили, не имел возможности отдать свою жизнь за нее. Как я проклинаю себя за это сейчас! Я бы отдал все на свете, чтобы вернуться к тому злосчастному дню и все изменить. Да простит меня Бог!
14
Рано или поздно наши с Эмили отношения должны были перерасти во что-то большее или прекратиться. Жить друг без друга мы уже не могли, я сделал Эмили предложение. Та минута была самой волшебной в моей жизни. В тот момент должна была решиться моя участь, все зависело от ее ответа: в случае отрицательного я готов был броситься вниз со скалы. К моему огромному счастью, она ответила да. Я был на седьмом небе от счастья, я не чувствовал под собой земли. Я решил в тот же вечер рассказать обо всем родителям, и мне было абсолютно все равно, согласятся они или нет. Сейчас я осознаю, что это была чудовищная ошибка. Нужно было бежать с ней подальше от этого проклятого места, все равно куда.
Тем же вечером я за ужином решился поставить родителей в известность. Поначалу все шло гладко, мать и отец, как будто не придавали большого значения моим словам и спокойно слушали. Когда же зашел разговор о женитьбе, я понял, что в очередной раз напрашиваюсь на неприятности. Мать побледнела и опустила глаза. Отец же разразился криком, и гнев его достиг своего апогея.
- Да ты знаешь кто ее отец? Поганый нотариус! Нищий клерк! У него даже конторы своей нет, всю жизнь работает на кого-то! Я пол жизни потратил на то, чтобы у вас, двоих бездельников, было приличное наследство. Не досыпал ночей, чтобы вы были в тепле и уюте, чтобы вы не пухли с голоду, как я в свое время, когда мой отец спился, а матери пришлось вылезти из кожи, чтобы я и пятеро моих братьев не умерли, потому, что в доме не было куска хлеба! Я сам, своими руками возвел свою кампанию! Я надеялся, что ты и твой брат унаследуют и приумножат все то, что я добыл потом и кровью! А ты заявляешь мне о женитьбе в девятнадцать лет, да еще и на дочери деревенского нотариуса!
Я онемел на какое-то время, не ожидая такого всплеска гнева и презрения, но потом спокойно проговорил:
- Никогда в жизни ты не поговорил со мной, как отец с сыном, и сейчас ты видишь только личную выгоду, боясь за свои деньги.
- Да как ты смеешь!..
- За девятнадцать лет жизни с тобой я имею право высказать тебе все, что наболело у меня за эти годы. Ни разу в жизни я не слышал от тебя ласкового слова, ни разу ты не дал понять мне, что любишь меня и гордишься мной, хоть самую малость. Никогда я не чувствовал, что ты мой отец. Ты все это время жил со мной рядом, но я не ощутил от тебя ни грамма тепла. Я и Пол – лишь потенциальный механизм в твоей компании, шестерни в твоей монополии! Ты никогда не интересовался моим мнением, кем я хочу быть!
- И кем же, интересно? Нищим, которому бросают мелочь на мостовой?
-Художником! Я вижу вокруг то, чего не видишь ты! Если для твоей профессии нужны бессонные ночи и семейный уют, ценой которого ты зарабатываешь деньги, то мне необходим лишь холст и мое воображение!
- Художник! А на жизнь ты чем будешь зарабатывать? Семью свою чем кормить будешь? Дешевым натюрмортом? И ты еще смеешь упрекать меня в том, что я тобой не горжусь? Да чем ты заслужил мою гордость?!
- Я очень сожалею, что завел этот разговор, отец. Для тебя нет ничего святого, ничего дорогого, кроме твоей компании и заработанных за счет нашего счастья денег. Твой труд бесполезен и пуст. Для меня материальные блага не самые главные. Для Эмили тоже. Я сумею прокормить себя и свою семью, и кроме всего прочего сделаю ее счастливой. И если ты думаешь, что я стану просить твоего разрешения на женитьбу, ты глубоко ошибаешься. Я решу все без твоего на то согласия.
При этих словах мать слегка вскрикнула и хотела, было, что-то возразить, но потом прижала руку ко рту и неслышно села на диван. Отец не мог поначалу справиться с собой, но когда я повернулся к лестнице, он резко схватил меня за руку и прокричал:
- Если ты осмелишься это сделать, я откажусь от тебя!
- Если ты настолько бездушен и жесток, то дело твое. С этими словами я вырвал свою руку и быстро зашагал наверх.
- Ты мне не сын!
- Я никогда им не был.
По пути наверх я натолкнулся на Пола. Похоже, он слышал наши с отцом крики и поспешил вниз.
- Что здесь происходит? Отец, почему ты кричишь? Мама, что с тобой? Что все это значит?
- Поздравь своего брата! Он собрался жениться на дочери этого гнусного Фостера!
Пол застыл и чуть было не упал с лестницы. Он вовремя овладел собой, но я-то понял, что именно вызвало в нем такую реакцию.
Не сказав друг другу ни слова, мы оба закрылись в своих спальнях. Только что сказанное отцом не сильно меня поразило, ведь я давно не слышал от него чего-то доброго и ласкового. Я твердо решил, во что бы то ни стало жениться на Эмили, и меня абсолютно не волновало мнение отца на сей счет.
15
Наша с отцом ссора до сих пор звенит в моих ушах, хотя теперь все услышанное мною тогда не имеет ровно никакого значения. Больше всего меня угнетает то, как отреагировал на известие о моей женитьбе Пол. Если бы я заглянул тогда в его глаза, прочитал его мысли, наконец, почувствовал то, что творилось в его сознании, возможно, сейчас мне не пришлось бы столь горевать.
Шли дни, а мы с Полом все более удалялись друг от друга. Он стал молчалив, и в его глазах появился зловещий огонек. Тогда я не мог понять, что происходит в его мыслях. Как же я был слеп!
Однажды утром я собирался отлучиться из дому на целый день, чтобы договориться с Эмили о нашей тайной женитьбе. Она собиралась придти со своей сестрой Полли, которая обещала помочь нам в наших намерениях. Родители Эмили не одобряли нашего с ней союза, поскольку знали о скверном характере моего отца и прочили Эмили жениха из своего круга знакомых. Общество, в котором вращалась наша семья, было расхоже в нравах с семьей моей возлюбленной. Лишь Полли, преданная Эмили и очень ее любившая, поддерживала сестру в ее выборе и решила любыми средствами помочь нашему браку. И к тому же, ей не терпелось увидеть, на кого же пал выбор ее сестры.
Я уже почти вышел из дому, когда меня внезапно окликнула мать. Что-то подсказывало мне, какой-то внутренний голос, что мать собирается сказать что-то серьезное.
- Алан, прежде чем ты сделаешь какой либо выбор, я хочу сказать тебе нечто важное. Пожалуйста, присядь и выслушай меня. На лице матери читалась озабоченность и грусть.
- Ты должен понять, - продолжала она, - всю свою жизнь твой отец заботился о нас и как мог, обеспечивал нас всем, что необходимо благополучной семье. Вчера ты произнес слова, которые не заслуживает ни один отец на свете. Ты прав, за всю твою жизнь он не подарил тебе ни единой улыбки, ни разу не обнял и не согрел отцовской любовью. Однако, я полностью с ним согласна: без серьезного образования ты никто. Бумага и карандаш – это не способ зарабатывать для такой семьи, как наша. Все, что у тебя сейчас есть – это его заслуга. Спустись с небес на землю, мой мальчик! Мы живем в реальном мире, где есть свои правила и их нельзя нарушать. Если ты хочешь быть счастливым, не спеши жениться. Ты слишком молод для такого важного решения.
- Я не надеялся получить от тебя поддержки, мама. Я уважаю отца и ценю все, что он сделал, однако я в состоянии сам принять решение, как мне жить дальше. Никогда прежде он не интересовался моей жизнью. Его ум с утра до ночи занимали схемы и расчеты, мы трое для него лишь прикрытие, макет семьи. Все, что его интересует, - только его работа и репутация, положение в обществе среди таких же меркантильных снобов, как он.
Мать молчала. Ей нечего было сказать, ведь она понимала, что все сказанное мною – правда.
- Ты сама всю жизнь страдала из-за его полного к тебе равнодушия. Возможно, так отчаянно, что забыла о нас с Полом.
- Пожалуй, ты прав. Я действительно страдала и жила надеждами, что когда-нибудь твоей отец вспомнит о былых чувствах ко мне. Я когда-то очень его любила и сейчас не представляю своего существования без него. Каждое утро я встречаю его с улыбкой, надеясь растопить лед в его сердце. Но, очевидно, я и вправду для него лишь домохозяйка. Мой милый мальчик! Мне невыносимо жаль, что я лишила тебя материнской любви! Мое сердце занимал лишь Джеймс. Теперь, на закате молодости я осталась одна, без сыновей и мужа. Моя слепая любовь погубила мою душу.
- Прошлого не вернуть, мама. Если нам не удалось стать близкими людьми, давай постараемся сохранить хотя бы уважение. Я принял решение, и я его выполню. Эмили станет моей женой.
С этими словами я развернулся и направился к воротам. Дойдя до них, я оглянулся назад. Мать стояла, прислонившись к двери, и смотрела мне вслед. Мне вдруг стало больно и обидно, что мы с матерью настолько далеки. Она страдала в своей жизни не меньше моего, и ее душа была такой же опустошенной, как и наш старый дом.
16
Недавно на крыше моего дома поселились журавли. Свили себе гнездо на развалинах моей жизни. Эти птицы гораздо счастливее меня. Никто никогда их не разлучит, не предаст. Иногда выйду из дому и наблюдаю за ними, они за мной. Так и смотрим друг на друга, пока не надоест. Интересные они птицы, журавли.
Говорят, самые преданные создания на земле – лебеди. Если умирает один из них – гибнет и другой. Я, наверное, самый неверный лебедь на земле: ведь я до сих пор живу, хотя моей Эмми нет уже много лет. Кто знает, зачем я живу…
После разговора с матерью я прямиком отправился к старой мельнице – месту наших свиданий. По дороге я очень переживал, что наш план может не удаться. Когда я пришел, Эмили и ее сестра Полли уже ждали меня. Должен заметить, что Полли была очень привлекательной девушкой с добрым сердцем и широкой душой. Однако она не вызвала у меня такой симпатии, как ее сестра. Как человек и верный друг, она навсегда завоевала мое сердце.
С ее стороны я заметил некую заинтересованность мной. Она долго на меня смотрела пытливым и открытым взглядом, прежде, чем заговорить. В какой-то момент она улыбнулась мне, но тут же смутилась и опустила глаза. Набравшись, наконец, мужества, она предложила нам свой план нашего с Эмили побега. Полли предложила обмануть их с Эмили родителей сказав им, будто бы они вдвоем собрались навестить их больную тетушку в городе. Пока Полли проведывала бы тетушку, мы бы с Эмили тайно обвенчались. Полли выступила бы гарантом нашей тайной церемонии. Отлучившись из дому на пару дней вдвоем с сестрой, Эмили вызвала б меньше подозрений у родителей.
План был идеален. Договорившись о месте и времени встречи, я попрощался с Эмили и Полли. Последняя кинула мне напоследок взгляд, полный глубокого чувства ко мне, и с того момента я понял, что Полли неравнодушна ко мне.
17
Я никогда не прощу Полу его подлости и предательства. Поступок, совершенный моим братом, не может иметь никакого оправдания. И все же мне жаль его, не знаю почему. Если б я мог изменить содеянное им, повернуть время вспять и заново пережить день моей трагедии!
Мне прочно врезался в память день, когда Пол переступил границу морали, которая, как мне казалось, всегда была важна для него, как ничто другое.
В то свежее сентябрьское утро я направлялся к оговоренному месту встречи с Эмили и Полли. Легкий ветерок дул мне в лицо. На траву легла утренняя роса. Все вокруг было создано для безмятежного счастья. Но не для меня.
Когда я пришел беседке, где мы договорились встретиться, я был удивлен и немного взволнован: ни Эмили, ни Полли там не было. Мне это показалось странным, ведь Эмили никогда не опаздывала, и уж тем боле она не могла опаздывать в день нашего венчания. Мысли, что она могла передумать, я не допускал. Прождав минут десять, я начал чуять неладное и собирался, было, отправиться к ним домой, когда издалека услышал крик Полли. Из того, что она, задыхаясь от скорого бега, прокричала я понял лишь то, что Эмили схватил какой-то негодяй, и ей угрожает опасность.
Я бежал, что было силы. Полли с трудом бежала за мной. Добежав до леса, мы вдвоем услышали отчаянный крик Эмили. Царапая руки и лицо об ветки, я пробирался сквозь лесные дебри к молящей о помощи девушке. Наконец обнаружив ее и того, кто крепко сжимал ее руки, я застыл, словно громом пораженный. Негодяем оказался Пол. Я стремительно подбежал к нему и что было силы ударил его кулаком в лицо. Из носа у него потекла кровь. Впервые я поднял руку на родного брата и впервые испытал к нему ненависть. Я обнял трясущуюся девушку, счастливый, что она была цела и невредима.
- Ты? Да как ты посмел? Эмили, что он с тобой сделал? Он причинил тебе боль?
Обезумевшая от страха и отчаяния, Эмили лишь покачала головой и еще крепче прижалась ко мне. Пол не вставал с земли и прижимал руку к разбитому носу. Его дикие глаза светились ненавистью и ревностью.
- А чем я хуже него, Эмили? Чего нет во мне, за что ты могла бы меня любить? Уже несколько лет я думаю только о тебе! Никто другой мне не нужен!
Эмили вмиг овладела собой и ответила:
-Ты думаешь только о себе! Ты эгоист и ничтожество! Я больше никогда не хочу тебя видеть!
- Мой брат ничтожество! Дело отца перейдет в мои руки. Компанией не должен управлять слюнтяй вроде моего брата! Я сколочу состояние побольше, чем отец. И с кем тебе будет лучше, с нищим художником или с состоятельным человеком, который имеет власть!
- Твои слова полны тщеславия и амбиций! Ты не заслуживаешь и мизинца Эмили! Убирайся отсюда и не появляйся мне на глаза! – моему гневу не было придела.
Полли с тревогой наблюдала за нашей перепалкой и крепко прижимала к себе сестру.
- Ты ее не достоин! Алан – благородный и честный человек!
- Я никогда не буду твоей, слышишь? – в глазах Эмили заблестели слезы от обиды и негодования.
- В самом деле? Ты пожалеешь о своих словах. Вы оба пожалеете.
Произнеся это, Пол с трудом поднялся на ноги и побрел по направлению к дому. Меня тогда очень взволновали его последние слова. Если бы я знал в тот момент, что они означают!
Мы втроем решили отложить наше с Эмили венчание на следующий день, так как она была сильно взволнована. Да и мне было не по себе от произошедшего. Я никак не ожидал от Пола такого поступка и тем более по отношению к девушке, которую я люблю. Было ясно: мы с Полом стали врагами.
18
Последнее время я стал плохо спать. Не могу сомкнуть глаз, лежу и гляжу в потолок. Иногда выхожу по ночам на улицу, чтобы подышать свежим воздухом, подумать. Хотя думаю я уже плохо. Мои розы все так же цветут. Ничто не мешает им расти под моими окнами. Даже моя разбитая душа.
Ночью я чувствую себя легче. Ночью не светит солнце. Ночью ничто не напоминает мне о трагедии моей молодости…
Никогда я не забуду дня гибели Эмили. Ужасно нелепой и такой несправедливой. В тот день погибли и мои мечты, моя наивность и прелесть осеннего солнца. Тот проклятый день я помню как никакой другой день моей жизни, я помню его по секундам.
На следующее утро после инцидента в лесу я встал рано и, не говоря никому ни слова, тихо вышел из дому. Меня несколько удивило, что я не встретил тем утром Пола – обычно он вставал раньше всех и находился либо в саду, либо в гостиной. Я покинул пределы нашего сада и быстрым шагом отправился навстречу своему счастью. От самого ужасного моего несчастья меня отделяло несколько километров и всего лишь полчаса.
Недалеко от места нашей встречи находилась отвесная скала, внизу – быстрый поток речки. Он находился несколько поодаль от беседки, где я собирался встретить Эмили и Полли. Я бы ничего и не заподозрил, если бы моего внимания не привлек душераздирающий крик. Кричала Эмили. Я мог запросто отличить ее голос, ведь он был мне так дорог. Я повернул голову и чуть было не умер на месте: Эмми находилась почти на краю пропасти, к ней приближался Пол. Я бежал что было сил. Но я не успел. Я не успел ее спасти и упасть вместо нее в ту бездонную пропасть, адскую преисподнюю. Я четко слышал диалог между ними, но никак не мог их настигнуть: местность была гористой, с множественными выступами и неровностями.
- Не приближайся ко мне! Ты мне противен! Я люблю Алана!
- А чем я плох? Может я кривой или горбатый? Или ростом не вышел? А?
- Я тебя не люблю, я дала тебе это понять давно. Не подходи же ко мне!
- Я прощаю тебе все мои унижения и оскорбления с твоей стороны. Я даю тебе шанс: будь со мной, я сделаю тебя счастливой!
- Не хочу я твоего счастья! Алан – моя судьба навек!
На расстоянии ста метров я четко видел, как изменилось лицо Пола: побагровело, ноздри раздувались, словно у дракона, глаза полыхали огнем ненависти и злости. Я почти достиг его, еще чуть-чуть, давай же! Схвати его за руку! Оттолкни в сторону! Спаси Эмили и беги с ней так далеко, как только сможешь. Вот я подбегаю к нему, он меня видит, приближается к ней все ближе и ближе и… улыбается. Это была первая улыбка за несколько месяцев. И самая страшная. Под ногу мне подворачивается камень, я падаю на землю. Время потеряно, я проиграл.
- Так пусть же твоим покровителем станет дно реки! – Пол изо всех сил толкает Эмили вниз, с обрыва. С горы вниз бежит Полли. Ее лицо искажает ужас, она неистово кричит, ее душа умирает вместе с падающим телом сестры. Эмили что-то кричит, смотрит то на меня, то на Полли и плачет. Я поднимаюсь на ноги, подбегаю к обрыву, надеясь поднять ее. Вижу, как она летит вниз. Летит и смотрит на меня. В этом взгляде она выразила всю свою любовь ко мне, все преданность и все свое сожаление. Еще немного и тело Эмили оказывается внизу, на острых камнях. Эмили разбилась о скалу. Она погибла. Моя Эмми.
19
Мне трудно сказать, на каком свете я находился в тот момент. Что-то умерло во мне, погибло навсегда вместе с бездонными голубыми глазами моей невесты. Я хорошо помню неистовый вопль Полли, ее слезы и то, как я ее успокаивал. Еще я вспоминаю злорадство Пола, его ледяной взгляд и злую страшную улыбку. Что-то боролось во мне тогда, я решался и не мог решиться покончить с ним прямо здесь и сейчас, сбросить его вниз, как он сбросил Эмили. Вот она еще стоит передо мной, и вдруг ее уже нет. Доля секунды изменила меня, жизнь моя на этой земле прекратилась, началось существование. Долгое и тягучее. Если бы не Полли, я не дожил бы и до следующего дня.
Тогда я свято верил, что Пол заслуживает смерти. Сейчас мой гнев поутих, ведь Пола уже давно нет в живых. Но все равно, его поступок не имеет никакого оправдания. Он наказан по заслугам.
Для родителей Эмили ее смерть была шоком. Они не прожили и года после случившегося. Мать умерла от сердечного приступа, отец наложил на себя руки. Для Полли это была трагедия. Но она оказалась сильной. Мы поддерживали друг друга, как могли. Мои родители, узнав о преступлении, совершенным их сыном, были опустошены и несчастны. Твой ребенок убил человека! Поначалу отец мне не верил, утверждал, что я клевещу на брата, но к моему изумлению, Пол подтвердил свое участие в смерти Эмили. Просто и неимоверно легко. Как будто он сдул пыль со стола, а не убил человека.
- Она заслужила смерть. Она должна была быть моей! Алан не заслужил ее любви, - вот так просто он объяснил свой поступок. Жестокий и подлый. Не понимаю, что останавливало меня от того, чтобы ухватиться за его шею.
Отец прекрасно понимал, что если об этом инциденте узнает деревня, а за ней и город, его дни в строительной кампании будут сочтены. Кому захочется иметь дело с отцом убийцы! Более того, отец всю жизнь представлял себе, как передаст фирму своим детям. В этом был смысл его труда. И вдруг его ребенок убивает молодую девушку. О передаче компании в наследство и речи быть не может. Фирма потерпит крах. И это все, не считая того, что Пол будет сидеть за решеткой, а мать с отцом прятать глаза перед каждым встречным. И не потому, что убийство совершил их ребенок, а потому что совершил именно член их семьи. Какой позор для уважаемого главы семейства! Свою репутацию отец ценил больше всего на свете. И если бы преступление Пола не отразилось бы на репутации отца, он отправил бы его за решетку.
Свидетелями были только мы с Полли. Каким горячим ни было мое желание отомстить Полу и рассказать всему миру о его мерзком поступке, я понимал: меня ни за что не допустят на похорон к Эмили, не разрешат проститься с ней. И потом, я боялся за Полли: Пол мог убить и ее в случае подтверждения ею его вины. У нее тоже были причины молчать, хотя я не представляю, как она справлялась с собой и смогла простить мне мой промах. Она призналась мне, что любит меня с первого дня нашего свидания и не представляет своей жизни без меня. Бедняжка, как она страдала! Полли прекрасно понимала, что никогда больше меня не увидит, если виновным признают Пола. Родители просто отгородили бы ее от меня и нашей семьи. Это было равносильно смерти для нее. Похороны Эмили прошли тихо и без суеты. Мне хотелось лечь рядом с ней в могилу и вечно быть рядом с ней. На ее могилу я положил охапку алых роз, политых моими слезами.
Прожитыми мною годами я обязан именно Полли. Если бы не она, я сошел бы с ума. Ее мужества хватило нам обоим. Через два года после похорон Эмили Полли стала моей женой. Я понял, что сильнее, чем она, меня уже никто не полюбит. Она положила всю свою жизнь к моим ногам. Если бы я умер раньше нее, она бы просто этого не пережила. Я так и не сумел поблагодарить ее за счастливых сорок восемь лет жизни. Она прекрасно знала, что в моем сердце любовь не поселиться дважды, но ни разу меня в этом не упрекнула. Низкий тебе поклон, Полли!
20
Эмили была похоронена недалеко от своего дома, и мне запрещали посещать ее могилу. Однако для меня не существовало преград, и я приходил к ней ночью. До утра я мог просидеть около могилы. Никто не мешал мне, моим спутником была лишь луна. На могилу Эмили я всегда приходил с розами: алыми, темно-красными, желтыми, белыми… Никто не возражал, даже отец. Его, похоже, перестало вообще что-либо интересовать. Узнав о поступке Пола, отец заболел и заметно постарел. Плохо выглядела и мать. Мы все постарели за один вечер, родители физически, я – морально.
После трагической гибели в нашей семье начался процесс гниения, полного разрушения и одеревенения. Осознавать, что с тобой в доме, бок о бок живет убийца – тяжело и больно. Мы не просто перестали быть одной семьей, перестало существовать Мы - были Я, Пол, Отец и Мать. Корни нашей семьи атрофировались, самоуничтожились. Я ненавидел Пола, Отец презирал нас обоих, мать, кроме своей слепой любви к отцу, ничего не видела и не слышала, между ними двумя залегла глубокая пропасть: отец все чаще и чаще оставался допоздна в своей конторе, а мать проливала слезы в пустой и холодной постели. Она ничего не говорила, но я-то знал. Потом отец запил. Каждый вечер он возвращался пьяным и в полном бреду, не осознавая, что говорит и что делает. Вскоре он лишился всего, что у него было, и разорился. Мы жили лишь на его сбережения и на деньги, которые я зарабатывал, будучи работником на местной фабрике. Мой мечта стать художником потеряла смысл. Пол преступил всякие границы морали. Вечера напролет он пропивал и проигрывал в карты нажитые отцом деньги в местном трактире с такими же пустыми и бесчеловечными негодяями, как и он сам. Ему было море по колено, ведь никто не мог ничем его припугнуть. Было ясно одно: наша семья прекратило всякое существование.
21
Я чувствую, что скоро придет мой конец. Мой врач прописал мне какие-то лекарства, но сказал, что долго я не протяну. Да мне и незачем. Поэтому я решил написать письмо дочерям и составить завещание. Я оставляю дочерям все свои активы и нажитые мною средства. Все, кроме этого проклятого дома. Ни за что на свете я не допущу, чтобы мои дети в нем жили. Одна семья уже потерпела крах. И этого достаточно.
Сегодняшний закат необычайно красив. Первый раз за многие годы я любуюсь закатом. Он зачаровывает меня с неведомой мне силой. Только один раз в жизни я был так очарован солнцем. Тот рассвет был последним днем для семьи Стоунов.
Мы не могли больше так жить. Тяжелый камень лежал на душе каждого из нас. Он рвал душу нам на куски. Мы были приведениями, бродящими по огромному и ветхому дому. Необходимо было все изменить. Так и вышло. Однажды вечером мы, сидя в гостиной, приняли решение продать дом и жить каждый своей жизнью. Отец подал на развод, сказав лишь, что очень благодарен матери за все ее старания укрепить их отношения. Не знаю, как она выдержала. Бедняжка, как же она испортила себе жизнь!
Через месяц дом был продан какому-то состоятельному джентльмену из Северной Англии. Деньги от продажи отец поделил между нами четверыми поровну. На этом и закончилась его роль главы семьи, коим он никогда по-настоящему не был. Нам осталось переночевать последнюю ночь и навсегда проститься со Стоун-Коттеджем.
На следующий день, рано утром мы четверо вышли из дома стали ожидать экипаж. Наши чемоданы были увезены накануне. К тому времени я уже подыскал себе небольшой дом, где впоследствии прожил с Полли так много лет. Мы стояли тихо и молча. Вокруг было уже светло. Неожиданно с нами произошло нечто, оставшееся в моей памяти навечно. В какой-то миг я почувствовал леденящий холод и опустошенность. Тоже самое отразилось на лицах Пола и родителей. Мы все это почувствовали. Как по мановению мы подняли голову к небу и осознали причину холода и пустоты: солнце, светившее над нами, было холодным. Таким холодным и пустым, что мы в одночасье это почувствовали. Вот, что провожало нас в одинокий неизвестный путь. Холодное солнце.
Эпилог
По знакомой читателю аллее браво шел Джек Гриффитс, все такой же, как и раньше: с очками и здоровенной папкой в руке. За ним, не спеша и с любопытством оглядываясь, шли мужчина, женщина и двое детей. Очевидно, молодая счастливая семья.
- Проходите, проходите. Этот дом – настоящий дворец! Уверен, вам понравится.
Маленький мальчик, шедший за руку с матерью с восхищением разглядывал дом, который казался ему средневековой крепостью.
- Похоже, это то, что нам нужно, не правда ли дорогая?
- Мне ужасно нравится этот дом! Давай его купим! Здесь мы будем счастливы, как никто другой!
- Решено, мы берем это дом!
- По рукам! Поздравляю с отличным выбором! – Джек Гриффитс явно знал свое дело.
- Простите, а кто раньше жил в этом доме? – поинтересовалась милая молодая женщина.
- Пожилой господин. Он завещал продать этот дом. Причем за бесценок. Его похоронили недалеко отсюда. Чудак какой-то! Но вам это на руку, и мне гора с плеч. Надеюсь, вы будете счастливы здесь!
Недалеко от старинного особняка, за обширным садом, под ветхим дубом находятся две могилы. Одна из них старая и завалившаяся, другая – совсем свежая, с еще рыхлой землей. Надгробие той, что свежая, гласило: «Алан Джеймс Стоун». Ниже года: «1880-1951». На другой могиле было надписано: «Мэридит Уорд». Покоится эта женщина с 1890 года. Обе могилы были усыпаны алыми розами.
Где-то высоко в небе, над белоснежными облаками светит яркое солнце, грея и радуя все живое на земле своим теплом и светом.
8 апреля – 29 мая 2007.
Каждый новый день я встречал с надеждой вновь повидать ее, услышать ее голос, увидеть ее глубокий нежный взгляд и понять, что в жизни есть много прекрасных моментов.
Мы встречались почти ежедневно и вместе проводили целые дни. Так как в доме я лишь ночевал и обедал, я вполне был предоставлен своей воле. Отец не принял никаких существенных мер после того случая ночью, а мать лишь с удивлением говорила, что в моем возрасте уже не уместно спрашивать чьих либо разрешений. Она лишь настоятельно просила меня приходить до заката и стараться как можно меньше выводить отца из себя. Последние несколько лет он стал часто хворать и все больше времени проводить вне дома. Глаза матери то и дело были на мокром месте, хоть она это тщательно скрывала от нас с братом.
Эмили часто расспрашивала меня о нашей семье, но я всегда уклонялся от этой темы и переводил разговор в другое русло. Мы очень любили посидеть вместе на высоком склоне холма и смотреть вдаль на заходящее солнце или летящих к свету птиц. Мы стали очень близки с Эмили и оба чувствовали, что нужны друг другу, как вода и воздух. Мы могли сидеть молча, не проронив за вечер ни слова. Нам важно было чувствовать друг друга; достаточно было одного взгляда, чтобы понять и согреть.
Одно меня беспокоило и в тоже время настораживало. Мой брат стал другим. Холодным и скрытным. Он больше не улыбался мне и не делился со мной ничем, как раньше. Он всячески избегал меня и старался поменьше со мной говорить. Он стал чужим.
Я много раз пытался поговорить с ним, просил его выслушать меня, но он лишь проходил мимо, не слыша меня. Я возвращался к тому вечеру, когда он впервые проявил холодность, но не мог найти на то причины. Что он мог знать об Эмили? Были ли они знакомы? А если он тоже был к ней неравнодушен?..
Сейчас я часто вспоминаю тот отрезок времени и нередко со щемящей болью в душе. Знал ли я тогда, чем все это обернется?
12
Совсем недавно я обнаружил свой портрет, на котором я был совсем еще мальчиком. На нем мои глаза излучают детскую беспечность и счастье. Я поставил его у себя в спальне. Не знаю за чем. Воспоминаний о моем далеком и счастливом детстве у меня достаточно, точно так же, как и воспоминаний о несчастливой юности. Не знаю, как я до сих пор живу. Может, я разучился чувствовать, как раньше? Возможно, я воспринимаю все свои несчастья, как что-то, данное мне свыше? Хотя я и вправду не живу, я существую. Любой бы осудил меня, сказав, что я должен подарить остаток своей жизни дочерям, что ближе их у меня никого не осталось, и грех считать себя несчастным, когда у тебя есть дети. Наверное, я действительно бездушный, нелюбящий отец. Я очень сожалею, что не могу отдать свою душу дочерям. От нее попросту ничего не осталось. Я человек без души и каких либо сожалений. Моя жизнь – словно давно оконченная книга с сильно затянувшимся эпилогом. Автор как будто не может поставить в ней точку, ставя одни лишь запятые.
Пока была жива моя жена, я как будто отвлекся от всего того кошмара, который я чувствовал изо дня в день, живя со своей семьей в Стоун-Коттедж. Я словно на несколько десятков лет оторвался от реальности. Полли подарила мне тот покой и заботу, которые я мог ощущать только при жизни бабушки. Она как будто спустилась с небес ко мне, чтобы я не был так одинок и потерян. Теперь же я собираю лишь пепел от былых счастливых времен. Должно быть, мне на роду написано нести по жизни этот крест, тяжелый и бесконечный.
13
Никогда я не мог предположить, что больше всего я буду ненавидеть и в то же время испытывать неимоверную жалость к своему брату Полу. Я до сих пор не могу простить ему того, что он сделал, и вместе с тем мне его ужасно не хватает. Пол и бабушка – двое дорогих мне с детства людей.
Наши с Эмили отношения, очевидно, были обречены, и чем чаще я мысленно возвращаюсь ко дню, когда они оборвались, тем больше я виню себя в произошедшем.
Я не ошибся, когда предположил, что Пол был неравнодушен к Эмили. Мне представился случай лично в этом убедиться.
Одним погожим летним днем мы с Эмили гуляли вдоль сельской дороги и смотрели, как солнце закатывалось за горизонт. Мы стали настолько близки друг другу, что не нуждались даже во взгляде, чтобы понять друг друга. У нас это происходило на подсознательном уровне. День никак не кончался, словно бы солнце хотело подольше погреть нас своими лучами.
Волей судьбы мы оказались около старой мельницы, возле которой приземлилась стая диких журавлей. Рядом протекал небольшой ручеек. Мы присели около него и прислонились друг к другу. Вдруг, мне послышался какой-то шорох в кустах позади мельницы. Откуда не возьмись, из них возник Пол. Он был ошарашен не меньше, чем я, когда встретился со мной взглядом. Прежде, я никогда не видел его таким яростным: его глаза излучали гнев и ненависть, обычно бледноватое лицо стало пунцовым, с нервно подергивающейся губой. Он не промолвил ни слова и немедленно исчез в том же направлении.
Я хорошо запомнил тот случай и вмиг понял, что Пол тоже испытывал к Эмили глубокие чувства. Как выяснилось в последствии, он давно был влюблен в нее и никак не ожидал такого же от меня. Когда я попытался спросить у Эмили, знала ли она о чувствах Пола, она опустила глаза и ответила утвердительно, добавив при этом, что сама она была к нему равнодушна. Больше мы на эту тему не говорили.
Как сильно я виню и осуждаю себя, что не уберег Эмили, не имел возможности отдать свою жизнь за нее. Как я проклинаю себя за это сейчас! Я бы отдал все на свете, чтобы вернуться к тому злосчастному дню и все изменить. Да простит меня Бог!
14
Рано или поздно наши с Эмили отношения должны были перерасти во что-то большее или прекратиться. Жить друг без друга мы уже не могли, я сделал Эмили предложение. Та минута была самой волшебной в моей жизни. В тот момент должна была решиться моя участь, все зависело от ее ответа: в случае отрицательного я готов был броситься вниз со скалы. К моему огромному счастью, она ответила да. Я был на седьмом небе от счастья, я не чувствовал под собой земли. Я решил в тот же вечер рассказать обо всем родителям, и мне было абсолютно все равно, согласятся они или нет. Сейчас я осознаю, что это была чудовищная ошибка. Нужно было бежать с ней подальше от этого проклятого места, все равно куда.
Тем же вечером я за ужином решился поставить родителей в известность. Поначалу все шло гладко, мать и отец, как будто не придавали большого значения моим словам и спокойно слушали. Когда же зашел разговор о женитьбе, я понял, что в очередной раз напрашиваюсь на неприятности. Мать побледнела и опустила глаза. Отец же разразился криком, и гнев его достиг своего апогея.
- Да ты знаешь кто ее отец? Поганый нотариус! Нищий клерк! У него даже конторы своей нет, всю жизнь работает на кого-то! Я пол жизни потратил на то, чтобы у вас, двоих бездельников, было приличное наследство. Не досыпал ночей, чтобы вы были в тепле и уюте, чтобы вы не пухли с голоду, как я в свое время, когда мой отец спился, а матери пришлось вылезти из кожи, чтобы я и пятеро моих братьев не умерли, потому, что в доме не было куска хлеба! Я сам, своими руками возвел свою кампанию! Я надеялся, что ты и твой брат унаследуют и приумножат все то, что я добыл потом и кровью! А ты заявляешь мне о женитьбе в девятнадцать лет, да еще и на дочери деревенского нотариуса!
Я онемел на какое-то время, не ожидая такого всплеска гнева и презрения, но потом спокойно проговорил:
- Никогда в жизни ты не поговорил со мной, как отец с сыном, и сейчас ты видишь только личную выгоду, боясь за свои деньги.
- Да как ты смеешь!..
- За девятнадцать лет жизни с тобой я имею право высказать тебе все, что наболело у меня за эти годы. Ни разу в жизни я не слышал от тебя ласкового слова, ни разу ты не дал понять мне, что любишь меня и гордишься мной, хоть самую малость. Никогда я не чувствовал, что ты мой отец. Ты все это время жил со мной рядом, но я не ощутил от тебя ни грамма тепла. Я и Пол – лишь потенциальный механизм в твоей компании, шестерни в твоей монополии! Ты никогда не интересовался моим мнением, кем я хочу быть!
- И кем же, интересно? Нищим, которому бросают мелочь на мостовой?
-Художником! Я вижу вокруг то, чего не видишь ты! Если для твоей профессии нужны бессонные ночи и семейный уют, ценой которого ты зарабатываешь деньги, то мне необходим лишь холст и мое воображение!
- Художник! А на жизнь ты чем будешь зарабатывать? Семью свою чем кормить будешь? Дешевым натюрмортом? И ты еще смеешь упрекать меня в том, что я тобой не горжусь? Да чем ты заслужил мою гордость?!
- Я очень сожалею, что завел этот разговор, отец. Для тебя нет ничего святого, ничего дорогого, кроме твоей компании и заработанных за счет нашего счастья денег. Твой труд бесполезен и пуст. Для меня материальные блага не самые главные. Для Эмили тоже. Я сумею прокормить себя и свою семью, и кроме всего прочего сделаю ее счастливой. И если ты думаешь, что я стану просить твоего разрешения на женитьбу, ты глубоко ошибаешься. Я решу все без твоего на то согласия.
При этих словах мать слегка вскрикнула и хотела, было, что-то возразить, но потом прижала руку ко рту и неслышно села на диван. Отец не мог поначалу справиться с собой, но когда я повернулся к лестнице, он резко схватил меня за руку и прокричал:
- Если ты осмелишься это сделать, я откажусь от тебя!
- Если ты настолько бездушен и жесток, то дело твое. С этими словами я вырвал свою руку и быстро зашагал наверх.
- Ты мне не сын!
- Я никогда им не был.
По пути наверх я натолкнулся на Пола. Похоже, он слышал наши с отцом крики и поспешил вниз.
- Что здесь происходит? Отец, почему ты кричишь? Мама, что с тобой? Что все это значит?
- Поздравь своего брата! Он собрался жениться на дочери этого гнусного Фостера!
Пол застыл и чуть было не упал с лестницы. Он вовремя овладел собой, но я-то понял, что именно вызвало в нем такую реакцию.
Не сказав друг другу ни слова, мы оба закрылись в своих спальнях. Только что сказанное отцом не сильно меня поразило, ведь я давно не слышал от него чего-то доброго и ласкового. Я твердо решил, во что бы то ни стало жениться на Эмили, и меня абсолютно не волновало мнение отца на сей счет.
15
Наша с отцом ссора до сих пор звенит в моих ушах, хотя теперь все услышанное мною тогда не имеет ровно никакого значения. Больше всего меня угнетает то, как отреагировал на известие о моей женитьбе Пол. Если бы я заглянул тогда в его глаза, прочитал его мысли, наконец, почувствовал то, что творилось в его сознании, возможно, сейчас мне не пришлось бы столь горевать.
Шли дни, а мы с Полом все более удалялись друг от друга. Он стал молчалив, и в его глазах появился зловещий огонек. Тогда я не мог понять, что происходит в его мыслях. Как же я был слеп!
Однажды утром я собирался отлучиться из дому на целый день, чтобы договориться с Эмили о нашей тайной женитьбе. Она собиралась придти со своей сестрой Полли, которая обещала помочь нам в наших намерениях. Родители Эмили не одобряли нашего с ней союза, поскольку знали о скверном характере моего отца и прочили Эмили жениха из своего круга знакомых. Общество, в котором вращалась наша семья, было расхоже в нравах с семьей моей возлюбленной. Лишь Полли, преданная Эмили и очень ее любившая, поддерживала сестру в ее выборе и решила любыми средствами помочь нашему браку. И к тому же, ей не терпелось увидеть, на кого же пал выбор ее сестры.
Я уже почти вышел из дому, когда меня внезапно окликнула мать. Что-то подсказывало мне, какой-то внутренний голос, что мать собирается сказать что-то серьезное.
- Алан, прежде чем ты сделаешь какой либо выбор, я хочу сказать тебе нечто важное. Пожалуйста, присядь и выслушай меня. На лице матери читалась озабоченность и грусть.
- Ты должен понять, - продолжала она, - всю свою жизнь твой отец заботился о нас и как мог, обеспечивал нас всем, что необходимо благополучной семье. Вчера ты произнес слова, которые не заслуживает ни один отец на свете. Ты прав, за всю твою жизнь он не подарил тебе ни единой улыбки, ни разу не обнял и не согрел отцовской любовью. Однако, я полностью с ним согласна: без серьезного образования ты никто. Бумага и карандаш – это не способ зарабатывать для такой семьи, как наша. Все, что у тебя сейчас есть – это его заслуга. Спустись с небес на землю, мой мальчик! Мы живем в реальном мире, где есть свои правила и их нельзя нарушать. Если ты хочешь быть счастливым, не спеши жениться. Ты слишком молод для такого важного решения.
- Я не надеялся получить от тебя поддержки, мама. Я уважаю отца и ценю все, что он сделал, однако я в состоянии сам принять решение, как мне жить дальше. Никогда прежде он не интересовался моей жизнью. Его ум с утра до ночи занимали схемы и расчеты, мы трое для него лишь прикрытие, макет семьи. Все, что его интересует, - только его работа и репутация, положение в обществе среди таких же меркантильных снобов, как он.
Мать молчала. Ей нечего было сказать, ведь она понимала, что все сказанное мною – правда.
- Ты сама всю жизнь страдала из-за его полного к тебе равнодушия. Возможно, так отчаянно, что забыла о нас с Полом.
- Пожалуй, ты прав. Я действительно страдала и жила надеждами, что когда-нибудь твоей отец вспомнит о былых чувствах ко мне. Я когда-то очень его любила и сейчас не представляю своего существования без него. Каждое утро я встречаю его с улыбкой, надеясь растопить лед в его сердце. Но, очевидно, я и вправду для него лишь домохозяйка. Мой милый мальчик! Мне невыносимо жаль, что я лишила тебя материнской любви! Мое сердце занимал лишь Джеймс. Теперь, на закате молодости я осталась одна, без сыновей и мужа. Моя слепая любовь погубила мою душу.
- Прошлого не вернуть, мама. Если нам не удалось стать близкими людьми, давай постараемся сохранить хотя бы уважение. Я принял решение, и я его выполню. Эмили станет моей женой.
С этими словами я развернулся и направился к воротам. Дойдя до них, я оглянулся назад. Мать стояла, прислонившись к двери, и смотрела мне вслед. Мне вдруг стало больно и обидно, что мы с матерью настолько далеки. Она страдала в своей жизни не меньше моего, и ее душа была такой же опустошенной, как и наш старый дом.
16
Недавно на крыше моего дома поселились журавли. Свили себе гнездо на развалинах моей жизни. Эти птицы гораздо счастливее меня. Никто никогда их не разлучит, не предаст. Иногда выйду из дому и наблюдаю за ними, они за мной. Так и смотрим друг на друга, пока не надоест. Интересные они птицы, журавли.
Говорят, самые преданные создания на земле – лебеди. Если умирает один из них – гибнет и другой. Я, наверное, самый неверный лебедь на земле: ведь я до сих пор живу, хотя моей Эмми нет уже много лет. Кто знает, зачем я живу…
После разговора с матерью я прямиком отправился к старой мельнице – месту наших свиданий. По дороге я очень переживал, что наш план может не удаться. Когда я пришел, Эмили и ее сестра Полли уже ждали меня. Должен заметить, что Полли была очень привлекательной девушкой с добрым сердцем и широкой душой. Однако она не вызвала у меня такой симпатии, как ее сестра. Как человек и верный друг, она навсегда завоевала мое сердце.
С ее стороны я заметил некую заинтересованность мной. Она долго на меня смотрела пытливым и открытым взглядом, прежде, чем заговорить. В какой-то момент она улыбнулась мне, но тут же смутилась и опустила глаза. Набравшись, наконец, мужества, она предложила нам свой план нашего с Эмили побега. Полли предложила обмануть их с Эмили родителей сказав им, будто бы они вдвоем собрались навестить их больную тетушку в городе. Пока Полли проведывала бы тетушку, мы бы с Эмили тайно обвенчались. Полли выступила бы гарантом нашей тайной церемонии. Отлучившись из дому на пару дней вдвоем с сестрой, Эмили вызвала б меньше подозрений у родителей.
План был идеален. Договорившись о месте и времени встречи, я попрощался с Эмили и Полли. Последняя кинула мне напоследок взгляд, полный глубокого чувства ко мне, и с того момента я понял, что Полли неравнодушна ко мне.
17
Я никогда не прощу Полу его подлости и предательства. Поступок, совершенный моим братом, не может иметь никакого оправдания. И все же мне жаль его, не знаю почему. Если б я мог изменить содеянное им, повернуть время вспять и заново пережить день моей трагедии!
Мне прочно врезался в память день, когда Пол переступил границу морали, которая, как мне казалось, всегда была важна для него, как ничто другое.
В то свежее сентябрьское утро я направлялся к оговоренному месту встречи с Эмили и Полли. Легкий ветерок дул мне в лицо. На траву легла утренняя роса. Все вокруг было создано для безмятежного счастья. Но не для меня.
Когда я пришел беседке, где мы договорились встретиться, я был удивлен и немного взволнован: ни Эмили, ни Полли там не было. Мне это показалось странным, ведь Эмили никогда не опаздывала, и уж тем боле она не могла опаздывать в день нашего венчания. Мысли, что она могла передумать, я не допускал. Прождав минут десять, я начал чуять неладное и собирался, было, отправиться к ним домой, когда издалека услышал крик Полли. Из того, что она, задыхаясь от скорого бега, прокричала я понял лишь то, что Эмили схватил какой-то негодяй, и ей угрожает опасность.
Я бежал, что было силы. Полли с трудом бежала за мной. Добежав до леса, мы вдвоем услышали отчаянный крик Эмили. Царапая руки и лицо об ветки, я пробирался сквозь лесные дебри к молящей о помощи девушке. Наконец обнаружив ее и того, кто крепко сжимал ее руки, я застыл, словно громом пораженный. Негодяем оказался Пол. Я стремительно подбежал к нему и что было силы ударил его кулаком в лицо. Из носа у него потекла кровь. Впервые я поднял руку на родного брата и впервые испытал к нему ненависть. Я обнял трясущуюся девушку, счастливый, что она была цела и невредима.
- Ты? Да как ты посмел? Эмили, что он с тобой сделал? Он причинил тебе боль?
Обезумевшая от страха и отчаяния, Эмили лишь покачала головой и еще крепче прижалась ко мне. Пол не вставал с земли и прижимал руку к разбитому носу. Его дикие глаза светились ненавистью и ревностью.
- А чем я хуже него, Эмили? Чего нет во мне, за что ты могла бы меня любить? Уже несколько лет я думаю только о тебе! Никто другой мне не нужен!
Эмили вмиг овладела собой и ответила:
-Ты думаешь только о себе! Ты эгоист и ничтожество! Я больше никогда не хочу тебя видеть!
- Мой брат ничтожество! Дело отца перейдет в мои руки. Компанией не должен управлять слюнтяй вроде моего брата! Я сколочу состояние побольше, чем отец. И с кем тебе будет лучше, с нищим художником или с состоятельным человеком, который имеет власть!
- Твои слова полны тщеславия и амбиций! Ты не заслуживаешь и мизинца Эмили! Убирайся отсюда и не появляйся мне на глаза! – моему гневу не было придела.
Полли с тревогой наблюдала за нашей перепалкой и крепко прижимала к себе сестру.
- Ты ее не достоин! Алан – благородный и честный человек!
- Я никогда не буду твоей, слышишь? – в глазах Эмили заблестели слезы от обиды и негодования.
- В самом деле? Ты пожалеешь о своих словах. Вы оба пожалеете.
Произнеся это, Пол с трудом поднялся на ноги и побрел по направлению к дому. Меня тогда очень взволновали его последние слова. Если бы я знал в тот момент, что они означают!
Мы втроем решили отложить наше с Эмили венчание на следующий день, так как она была сильно взволнована. Да и мне было не по себе от произошедшего. Я никак не ожидал от Пола такого поступка и тем более по отношению к девушке, которую я люблю. Было ясно: мы с Полом стали врагами.
18
Последнее время я стал плохо спать. Не могу сомкнуть глаз, лежу и гляжу в потолок. Иногда выхожу по ночам на улицу, чтобы подышать свежим воздухом, подумать. Хотя думаю я уже плохо. Мои розы все так же цветут. Ничто не мешает им расти под моими окнами. Даже моя разбитая душа.
Ночью я чувствую себя легче. Ночью не светит солнце. Ночью ничто не напоминает мне о трагедии моей молодости…
Никогда я не забуду дня гибели Эмили. Ужасно нелепой и такой несправедливой. В тот день погибли и мои мечты, моя наивность и прелесть осеннего солнца. Тот проклятый день я помню как никакой другой день моей жизни, я помню его по секундам.
На следующее утро после инцидента в лесу я встал рано и, не говоря никому ни слова, тихо вышел из дому. Меня несколько удивило, что я не встретил тем утром Пола – обычно он вставал раньше всех и находился либо в саду, либо в гостиной. Я покинул пределы нашего сада и быстрым шагом отправился навстречу своему счастью. От самого ужасного моего несчастья меня отделяло несколько километров и всего лишь полчаса.
Недалеко от места нашей встречи находилась отвесная скала, внизу – быстрый поток речки. Он находился несколько поодаль от беседки, где я собирался встретить Эмили и Полли. Я бы ничего и не заподозрил, если бы моего внимания не привлек душераздирающий крик. Кричала Эмили. Я мог запросто отличить ее голос, ведь он был мне так дорог. Я повернул голову и чуть было не умер на месте: Эмми находилась почти на краю пропасти, к ней приближался Пол. Я бежал что было сил. Но я не успел. Я не успел ее спасти и упасть вместо нее в ту бездонную пропасть, адскую преисподнюю. Я четко слышал диалог между ними, но никак не мог их настигнуть: местность была гористой, с множественными выступами и неровностями.
- Не приближайся ко мне! Ты мне противен! Я люблю Алана!
- А чем я плох? Может я кривой или горбатый? Или ростом не вышел? А?
- Я тебя не люблю, я дала тебе это понять давно. Не подходи же ко мне!
- Я прощаю тебе все мои унижения и оскорбления с твоей стороны. Я даю тебе шанс: будь со мной, я сделаю тебя счастливой!
- Не хочу я твоего счастья! Алан – моя судьба навек!
На расстоянии ста метров я четко видел, как изменилось лицо Пола: побагровело, ноздри раздувались, словно у дракона, глаза полыхали огнем ненависти и злости. Я почти достиг его, еще чуть-чуть, давай же! Схвати его за руку! Оттолкни в сторону! Спаси Эмили и беги с ней так далеко, как только сможешь. Вот я подбегаю к нему, он меня видит, приближается к ней все ближе и ближе и… улыбается. Это была первая улыбка за несколько месяцев. И самая страшная. Под ногу мне подворачивается камень, я падаю на землю. Время потеряно, я проиграл.
- Так пусть же твоим покровителем станет дно реки! – Пол изо всех сил толкает Эмили вниз, с обрыва. С горы вниз бежит Полли. Ее лицо искажает ужас, она неистово кричит, ее душа умирает вместе с падающим телом сестры. Эмили что-то кричит, смотрит то на меня, то на Полли и плачет. Я поднимаюсь на ноги, подбегаю к обрыву, надеясь поднять ее. Вижу, как она летит вниз. Летит и смотрит на меня. В этом взгляде она выразила всю свою любовь ко мне, все преданность и все свое сожаление. Еще немного и тело Эмили оказывается внизу, на острых камнях. Эмили разбилась о скалу. Она погибла. Моя Эмми.
19
Мне трудно сказать, на каком свете я находился в тот момент. Что-то умерло во мне, погибло навсегда вместе с бездонными голубыми глазами моей невесты. Я хорошо помню неистовый вопль Полли, ее слезы и то, как я ее успокаивал. Еще я вспоминаю злорадство Пола, его ледяной взгляд и злую страшную улыбку. Что-то боролось во мне тогда, я решался и не мог решиться покончить с ним прямо здесь и сейчас, сбросить его вниз, как он сбросил Эмили. Вот она еще стоит передо мной, и вдруг ее уже нет. Доля секунды изменила меня, жизнь моя на этой земле прекратилась, началось существование. Долгое и тягучее. Если бы не Полли, я не дожил бы и до следующего дня.
Тогда я свято верил, что Пол заслуживает смерти. Сейчас мой гнев поутих, ведь Пола уже давно нет в живых. Но все равно, его поступок не имеет никакого оправдания. Он наказан по заслугам.
Для родителей Эмили ее смерть была шоком. Они не прожили и года после случившегося. Мать умерла от сердечного приступа, отец наложил на себя руки. Для Полли это была трагедия. Но она оказалась сильной. Мы поддерживали друг друга, как могли. Мои родители, узнав о преступлении, совершенным их сыном, были опустошены и несчастны. Твой ребенок убил человека! Поначалу отец мне не верил, утверждал, что я клевещу на брата, но к моему изумлению, Пол подтвердил свое участие в смерти Эмили. Просто и неимоверно легко. Как будто он сдул пыль со стола, а не убил человека.
- Она заслужила смерть. Она должна была быть моей! Алан не заслужил ее любви, - вот так просто он объяснил свой поступок. Жестокий и подлый. Не понимаю, что останавливало меня от того, чтобы ухватиться за его шею.
Отец прекрасно понимал, что если об этом инциденте узнает деревня, а за ней и город, его дни в строительной кампании будут сочтены. Кому захочется иметь дело с отцом убийцы! Более того, отец всю жизнь представлял себе, как передаст фирму своим детям. В этом был смысл его труда. И вдруг его ребенок убивает молодую девушку. О передаче компании в наследство и речи быть не может. Фирма потерпит крах. И это все, не считая того, что Пол будет сидеть за решеткой, а мать с отцом прятать глаза перед каждым встречным. И не потому, что убийство совершил их ребенок, а потому что совершил именно член их семьи. Какой позор для уважаемого главы семейства! Свою репутацию отец ценил больше всего на свете. И если бы преступление Пола не отразилось бы на репутации отца, он отправил бы его за решетку.
Свидетелями были только мы с Полли. Каким горячим ни было мое желание отомстить Полу и рассказать всему миру о его мерзком поступке, я понимал: меня ни за что не допустят на похорон к Эмили, не разрешат проститься с ней. И потом, я боялся за Полли: Пол мог убить и ее в случае подтверждения ею его вины. У нее тоже были причины молчать, хотя я не представляю, как она справлялась с собой и смогла простить мне мой промах. Она призналась мне, что любит меня с первого дня нашего свидания и не представляет своей жизни без меня. Бедняжка, как она страдала! Полли прекрасно понимала, что никогда больше меня не увидит, если виновным признают Пола. Родители просто отгородили бы ее от меня и нашей семьи. Это было равносильно смерти для нее. Похороны Эмили прошли тихо и без суеты. Мне хотелось лечь рядом с ней в могилу и вечно быть рядом с ней. На ее могилу я положил охапку алых роз, политых моими слезами.
Прожитыми мною годами я обязан именно Полли. Если бы не она, я сошел бы с ума. Ее мужества хватило нам обоим. Через два года после похорон Эмили Полли стала моей женой. Я понял, что сильнее, чем она, меня уже никто не полюбит. Она положила всю свою жизнь к моим ногам. Если бы я умер раньше нее, она бы просто этого не пережила. Я так и не сумел поблагодарить ее за счастливых сорок восемь лет жизни. Она прекрасно знала, что в моем сердце любовь не поселиться дважды, но ни разу меня в этом не упрекнула. Низкий тебе поклон, Полли!
20
Эмили была похоронена недалеко от своего дома, и мне запрещали посещать ее могилу. Однако для меня не существовало преград, и я приходил к ней ночью. До утра я мог просидеть около могилы. Никто не мешал мне, моим спутником была лишь луна. На могилу Эмили я всегда приходил с розами: алыми, темно-красными, желтыми, белыми… Никто не возражал, даже отец. Его, похоже, перестало вообще что-либо интересовать. Узнав о поступке Пола, отец заболел и заметно постарел. Плохо выглядела и мать. Мы все постарели за один вечер, родители физически, я – морально.
После трагической гибели в нашей семье начался процесс гниения, полного разрушения и одеревенения. Осознавать, что с тобой в доме, бок о бок живет убийца – тяжело и больно. Мы не просто перестали быть одной семьей, перестало существовать Мы - были Я, Пол, Отец и Мать. Корни нашей семьи атрофировались, самоуничтожились. Я ненавидел Пола, Отец презирал нас обоих, мать, кроме своей слепой любви к отцу, ничего не видела и не слышала, между ними двумя залегла глубокая пропасть: отец все чаще и чаще оставался допоздна в своей конторе, а мать проливала слезы в пустой и холодной постели. Она ничего не говорила, но я-то знал. Потом отец запил. Каждый вечер он возвращался пьяным и в полном бреду, не осознавая, что говорит и что делает. Вскоре он лишился всего, что у него было, и разорился. Мы жили лишь на его сбережения и на деньги, которые я зарабатывал, будучи работником на местной фабрике. Мой мечта стать художником потеряла смысл. Пол преступил всякие границы морали. Вечера напролет он пропивал и проигрывал в карты нажитые отцом деньги в местном трактире с такими же пустыми и бесчеловечными негодяями, как и он сам. Ему было море по колено, ведь никто не мог ничем его припугнуть. Было ясно одно: наша семья прекратило всякое существование.
21
Я чувствую, что скоро придет мой конец. Мой врач прописал мне какие-то лекарства, но сказал, что долго я не протяну. Да мне и незачем. Поэтому я решил написать письмо дочерям и составить завещание. Я оставляю дочерям все свои активы и нажитые мною средства. Все, кроме этого проклятого дома. Ни за что на свете я не допущу, чтобы мои дети в нем жили. Одна семья уже потерпела крах. И этого достаточно.
Сегодняшний закат необычайно красив. Первый раз за многие годы я любуюсь закатом. Он зачаровывает меня с неведомой мне силой. Только один раз в жизни я был так очарован солнцем. Тот рассвет был последним днем для семьи Стоунов.
Мы не могли больше так жить. Тяжелый камень лежал на душе каждого из нас. Он рвал душу нам на куски. Мы были приведениями, бродящими по огромному и ветхому дому. Необходимо было все изменить. Так и вышло. Однажды вечером мы, сидя в гостиной, приняли решение продать дом и жить каждый своей жизнью. Отец подал на развод, сказав лишь, что очень благодарен матери за все ее старания укрепить их отношения. Не знаю, как она выдержала. Бедняжка, как же она испортила себе жизнь!
Через месяц дом был продан какому-то состоятельному джентльмену из Северной Англии. Деньги от продажи отец поделил между нами четверыми поровну. На этом и закончилась его роль главы семьи, коим он никогда по-настоящему не был. Нам осталось переночевать последнюю ночь и навсегда проститься со Стоун-Коттеджем.
На следующий день, рано утром мы четверо вышли из дома стали ожидать экипаж. Наши чемоданы были увезены накануне. К тому времени я уже подыскал себе небольшой дом, где впоследствии прожил с Полли так много лет. Мы стояли тихо и молча. Вокруг было уже светло. Неожиданно с нами произошло нечто, оставшееся в моей памяти навечно. В какой-то миг я почувствовал леденящий холод и опустошенность. Тоже самое отразилось на лицах Пола и родителей. Мы все это почувствовали. Как по мановению мы подняли голову к небу и осознали причину холода и пустоты: солнце, светившее над нами, было холодным. Таким холодным и пустым, что мы в одночасье это почувствовали. Вот, что провожало нас в одинокий неизвестный путь. Холодное солнце.
Эпилог
По знакомой читателю аллее браво шел Джек Гриффитс, все такой же, как и раньше: с очками и здоровенной папкой в руке. За ним, не спеша и с любопытством оглядываясь, шли мужчина, женщина и двое детей. Очевидно, молодая счастливая семья.
- Проходите, проходите. Этот дом – настоящий дворец! Уверен, вам понравится.
Маленький мальчик, шедший за руку с матерью с восхищением разглядывал дом, который казался ему средневековой крепостью.
- Похоже, это то, что нам нужно, не правда ли дорогая?
- Мне ужасно нравится этот дом! Давай его купим! Здесь мы будем счастливы, как никто другой!
- Решено, мы берем это дом!
- По рукам! Поздравляю с отличным выбором! – Джек Гриффитс явно знал свое дело.
- Простите, а кто раньше жил в этом доме? – поинтересовалась милая молодая женщина.
- Пожилой господин. Он завещал продать этот дом. Причем за бесценок. Его похоронили недалеко отсюда. Чудак какой-то! Но вам это на руку, и мне гора с плеч. Надеюсь, вы будете счастливы здесь!
Недалеко от старинного особняка, за обширным садом, под ветхим дубом находятся две могилы. Одна из них старая и завалившаяся, другая – совсем свежая, с еще рыхлой землей. Надгробие той, что свежая, гласило: «Алан Джеймс Стоун». Ниже года: «1880-1951». На другой могиле было надписано: «Мэридит Уорд». Покоится эта женщина с 1890 года. Обе могилы были усыпаны алыми розами.
Где-то высоко в небе, над белоснежными облаками светит яркое солнце, грея и радуя все живое на земле своим теплом и светом.
8 апреля – 29 мая 2007.
Обсуждения Холодное солнцеч.2