Давным-давно где-то на латиноамериканском континенте жил один бедняк. И звали его Хулио. Хулио был настолько беден, что окрестные ребятишки прозвали его Хулио Голым - за то, что был он вечно в драных штанах, которые подвязывал веревкой за неимением пояса, и ходил вообще без рубашки.
Зарабатывал себе на жизнь Хулио неизвестно чем. Да и как еще теплилась жизнь в теле древнего старика один Бог знал.
Весь день Хулио занимался тем, что сидел на паперти местной церквушки, в которую соседи-бедняки приносили в основном только свои горести, и смиренно просил милостыню. А поскольку прихожане церкви были не намного богаче Хулио, толку от такого дела не выходило почти никакого: получал Хулио не больше монетки медного пессо в день. Монеткой с Хулио делился обычно небогатый продавец ароматных лепешек Сольмео, который жарил их в забегаловке неподалеку из кукурузной муки. На такую лепешку в обед мог рассчитывать почти каждый окрестный житель, у кого завалялся в засаленном кармане случайный медный пессо. И вот если день выдавался удачным (а такое бывало далеко не всегда), и носильщики тяжестей или заезжие контрабандисты останавливались перекусить у Сольмео, и у него выгорало несколько лишних пессо, то часть этой прибыли хозяина закусочной перепадала господу Богу. Тогда перепадал пессо и нашему Хулио.
В конце дня Хулио, наконец, поднимался с пыльной паперти, тщательно отбивал задницу от пыли, словно пытаясь стряхнуть бедность, которая въелась в худую ткань его единственных штанов, и заходил в церковь. Весь день он не позволял себе покинуть своего поста, хотя жара топила его лоб ручьями пота, и не помогал даже носовой платок, который бедняк то и дело поливал из пластиковой бутылочки и возлагал на голову. И вот теперь, под вечер он, наконец, медленно вползал внутрь облупленного домика, и ощущал блаженную прохладу. Там его встречала шеренга драненьких деревянных святых, расписанных в основном блеклыми синими и красными красками - потому, что на золотую ни у кого бы денег не хватило. Хулио молча проходил сквозь шеренгу взирающих с укором праведников. Он шел вглубь церкви. Он направлялся к нему.
Христос был таким же как и остальные. Он прикидывался деревянным и распятым, чтобы прихожане видели, что есть на свете тот, кому еще тяжелее, и им становилось бы легче. И поэтому медяки бедняков доставались в основном ему.
Хулио подходил к статуе, долго вглядывался в безжизненные глаза буратино, полные неподдельного страдания, и что-то шептал, быстро-быстро перебирая потрескавшимися от пыли, солнца и воды губами. Потом смиренно наклонялся, и клал свой единственный заработанный за день пятак к ногам бога. Потом снова смотрел в его полные боли глаза. Богу не становилось легче.
И так было день за днем. Каждый день на протяжении стольких лет, сколько себя помнит, Хулио делал это. Никто не знал, что он ел, никто не знал, была ли у него когда-нибудь женщина. Да и вообще, был ли он привязан когда-нибудь к кому-то кроме единственного деревянного друга.
И так было всегда, кроме одного дня, который, наконец, настал. В тот день был в стране праздник - карнавал благодато. В этот день богатые наряжались нищими, и бродили по бедным улицам, удивляя их обитателей своим чистым и опрятным "тряпьем". Ходили, пили и веселились. От них пахло дорогим мясным бурито и французским парфюмом. Блистательные женщины их даже в рваных шмотках умудрялись выглядеть восхитительно-манящими. В этот день бедняки предпочитали сидеть по домам, и задергивать занавески, чтобы не глазеть и не завидовать чужому благополучию. Даже детей своих не выпускали на улицу.
Только Хулио не мог себе позволить уйти со своего ежедневного поста. И вот проходила мимо церквушки пьяная орущая толпа богатеев. И какая-то из них женщина обронила возле Хулио монетку. Это был настоящий серебряный песо! Бог мой! - наш Хулио никогда не получал от жизни столь щедрого подарка! С большим трудом он дождался вечера, почти вбежал на своих одеревеневших от долгого сидения в постоянной позе ногах в бедняцкий храм, быстро-быстро помолился, и положил свое неожиданно свалившееся богатство к ногам Христа. Потом долго смотрел в его глаза. А Бог смотрел в его. Внезапно взгляд Бога переменился. Стал он мрачным. Бог встряхнул с пробитых рук ржавые римские гвозди, слез с распятия, подошел к бедняку и уселся с ним рядом. Спасибо тебе, Хулио! - сказал Христос, - но это не те деньги, которые мне нужны. Каждый день ты приносил мне по медному пессо, и я принимал его от тебя. Но сегодня ты принес мне серебро. И я не могу у тебя его принять. Я собираю только медные деньги.
- Но как же мне быть, господи? - взмолился Хулио. Я и так с трудом добываю тебе ежедневно медный пятак!
Но Господь был непреклонен: "До захода солнца ты должен поменять его на медный. От бедняков я принимаю только медь."
Может, все было так на самом деле. А может, Хулио это все просто привиделось после того, как он покурил на радостях растущей тут же в церковном дворе травки пьотли.
Но ничего не поделаешь. Отправился Хулио в дорогой квартал, где продолжался карнавал по случаю праздника благодато. Бедняки туда обычно не заходили. Да их бы просто и не впустили бы вооруженные дубинками милисьянос. Но сегодня на него никто не обратил внимания - все вокруг были в драных лохмотьях. С трудом нашел он дом богатой госпожи. Двери в прекрасный парк были распахнуты настежь, в этот день они готовы были принять любого страждущего - таковы были обычаи праздника благодатос.
Вся пестрая разодетая в прекрасные лохмотья толпа резвилась в парке. С благоговением и осторожностью приблизился Хулио к группе, и обратился к госпоже с просьбой обменять оброненный ею серебряный пессо на медный. Госпожа на мгновение прервала свой смех, и с удивлением посмотрела на настоящего бедняка. Этих людей она не видела никогда в жизни - настолько непроницаемы были их миры. Она даже побледнела, и лицо ее стало похоже на прекрасную мраморную статую матери Марии в ее церкви. Несколько молодых и сильных парней угрожающе развернулись в сторону Хулио, готовые приструнить зарвавшегося смерда. Но госпожа быстро справилась с приливом волнения. Что ж, дайте ему кто-нибудь медный пессо! - обратилась она к своему окружению. Ну, чего же вы? - ей хотелось как можно быстрее разрешить неловкую ситуацию, - или вы забыли? Сегодня же мы должны им помогать! Сегодня же праздник Благодато! С большим трудом кто-то нарыл у себя в кармане медную монетку, и над ним потом все долго смеялись. Но дама одарила нашедшего благодарным взглядом.
На! Возьми! - Хулио взял вожделенную монету, а серебряную протянул госпоже. Та молча взяла монетку, и вздохнула с облегчением - неловкое дело было окончено. Развернулась, и бросила монетку в толпу ряженых молодых людей. Один из них поймал монетку на лету ртом, как собачка - серебро ведь убивает все следы неправедных рук бедняков, в том числе и бактерии.
А Хулио наш поспешил к своей церкви. До заката он успел войти в храм, и возложил к ногам родного бога медный грошик. Вновь бог сошел с креста. На этот раз улыбнулся, долго смотрел на старика. Потом достал из-за пазухи холстяной мешочек, полный таких же монеток. Бросил туда последнюю, побренчал… да и отдал Хулио: на, мол, владей!
Ничего не понял Хулио, но мешочек взял. Заглянул туда: ба! Да это же все монеты, которые он приносил богу всю свою жизнь! Не думал он, что Христос может оказаться банкиром! Вышел из церквушки - не понимает, что теперь с этим богатством делать? Всю свою жизнь он положил на это дело. Чем теперь заняться, куда идти? Шел он так по улице размышляя. А из темноты за ним наблюдал контрабандист. Подкрался он к старику, бац по голове камнем, мешочек схватил - и был таков. Лежал на земле старик, истекал кровью, умирал и думал: ну и какой в этом всем смысл? Какой смысл в моей всей тяжело проведенной жизни?
А какой смысл вообще в любой жизни? Да хоть в вашей? Как вы думаете?
Весь день Хулио занимался тем, что сидел на паперти местной церквушки, в которую соседи-бедняки приносили в основном только свои горести, и смиренно просил милостыню. А поскольку прихожане церкви были не намного богаче Хулио, толку от такого дела не выходило почти никакого: получал Хулио не больше монетки медного пессо в день. Монеткой с Хулио делился обычно небогатый продавец ароматных лепешек Сольмео, который жарил их в забегаловке неподалеку из кукурузной муки. На такую лепешку в обед мог рассчитывать почти каждый окрестный житель, у кого завалялся в засаленном кармане случайный медный пессо. И вот если день выдавался удачным (а такое бывало далеко не всегда), и носильщики тяжестей или заезжие контрабандисты останавливались перекусить у Сольмео, и у него выгорало несколько лишних пессо, то часть этой прибыли хозяина закусочной перепадала господу Богу. Тогда перепадал пессо и нашему Хулио.
В конце дня Хулио, наконец, поднимался с пыльной паперти, тщательно отбивал задницу от пыли, словно пытаясь стряхнуть бедность, которая въелась в худую ткань его единственных штанов, и заходил в церковь. Весь день он не позволял себе покинуть своего поста, хотя жара топила его лоб ручьями пота, и не помогал даже носовой платок, который бедняк то и дело поливал из пластиковой бутылочки и возлагал на голову. И вот теперь, под вечер он, наконец, медленно вползал внутрь облупленного домика, и ощущал блаженную прохладу. Там его встречала шеренга драненьких деревянных святых, расписанных в основном блеклыми синими и красными красками - потому, что на золотую ни у кого бы денег не хватило. Хулио молча проходил сквозь шеренгу взирающих с укором праведников. Он шел вглубь церкви. Он направлялся к нему.
Христос был таким же как и остальные. Он прикидывался деревянным и распятым, чтобы прихожане видели, что есть на свете тот, кому еще тяжелее, и им становилось бы легче. И поэтому медяки бедняков доставались в основном ему.
Хулио подходил к статуе, долго вглядывался в безжизненные глаза буратино, полные неподдельного страдания, и что-то шептал, быстро-быстро перебирая потрескавшимися от пыли, солнца и воды губами. Потом смиренно наклонялся, и клал свой единственный заработанный за день пятак к ногам бога. Потом снова смотрел в его полные боли глаза. Богу не становилось легче.
И так было день за днем. Каждый день на протяжении стольких лет, сколько себя помнит, Хулио делал это. Никто не знал, что он ел, никто не знал, была ли у него когда-нибудь женщина. Да и вообще, был ли он привязан когда-нибудь к кому-то кроме единственного деревянного друга.
И так было всегда, кроме одного дня, который, наконец, настал. В тот день был в стране праздник - карнавал благодато. В этот день богатые наряжались нищими, и бродили по бедным улицам, удивляя их обитателей своим чистым и опрятным "тряпьем". Ходили, пили и веселились. От них пахло дорогим мясным бурито и французским парфюмом. Блистательные женщины их даже в рваных шмотках умудрялись выглядеть восхитительно-манящими. В этот день бедняки предпочитали сидеть по домам, и задергивать занавески, чтобы не глазеть и не завидовать чужому благополучию. Даже детей своих не выпускали на улицу.
Только Хулио не мог себе позволить уйти со своего ежедневного поста. И вот проходила мимо церквушки пьяная орущая толпа богатеев. И какая-то из них женщина обронила возле Хулио монетку. Это был настоящий серебряный песо! Бог мой! - наш Хулио никогда не получал от жизни столь щедрого подарка! С большим трудом он дождался вечера, почти вбежал на своих одеревеневших от долгого сидения в постоянной позе ногах в бедняцкий храм, быстро-быстро помолился, и положил свое неожиданно свалившееся богатство к ногам Христа. Потом долго смотрел в его глаза. А Бог смотрел в его. Внезапно взгляд Бога переменился. Стал он мрачным. Бог встряхнул с пробитых рук ржавые римские гвозди, слез с распятия, подошел к бедняку и уселся с ним рядом. Спасибо тебе, Хулио! - сказал Христос, - но это не те деньги, которые мне нужны. Каждый день ты приносил мне по медному пессо, и я принимал его от тебя. Но сегодня ты принес мне серебро. И я не могу у тебя его принять. Я собираю только медные деньги.
- Но как же мне быть, господи? - взмолился Хулио. Я и так с трудом добываю тебе ежедневно медный пятак!
Но Господь был непреклонен: "До захода солнца ты должен поменять его на медный. От бедняков я принимаю только медь."
Может, все было так на самом деле. А может, Хулио это все просто привиделось после того, как он покурил на радостях растущей тут же в церковном дворе травки пьотли.
Но ничего не поделаешь. Отправился Хулио в дорогой квартал, где продолжался карнавал по случаю праздника благодато. Бедняки туда обычно не заходили. Да их бы просто и не впустили бы вооруженные дубинками милисьянос. Но сегодня на него никто не обратил внимания - все вокруг были в драных лохмотьях. С трудом нашел он дом богатой госпожи. Двери в прекрасный парк были распахнуты настежь, в этот день они готовы были принять любого страждущего - таковы были обычаи праздника благодатос.
Вся пестрая разодетая в прекрасные лохмотья толпа резвилась в парке. С благоговением и осторожностью приблизился Хулио к группе, и обратился к госпоже с просьбой обменять оброненный ею серебряный пессо на медный. Госпожа на мгновение прервала свой смех, и с удивлением посмотрела на настоящего бедняка. Этих людей она не видела никогда в жизни - настолько непроницаемы были их миры. Она даже побледнела, и лицо ее стало похоже на прекрасную мраморную статую матери Марии в ее церкви. Несколько молодых и сильных парней угрожающе развернулись в сторону Хулио, готовые приструнить зарвавшегося смерда. Но госпожа быстро справилась с приливом волнения. Что ж, дайте ему кто-нибудь медный пессо! - обратилась она к своему окружению. Ну, чего же вы? - ей хотелось как можно быстрее разрешить неловкую ситуацию, - или вы забыли? Сегодня же мы должны им помогать! Сегодня же праздник Благодато! С большим трудом кто-то нарыл у себя в кармане медную монетку, и над ним потом все долго смеялись. Но дама одарила нашедшего благодарным взглядом.
На! Возьми! - Хулио взял вожделенную монету, а серебряную протянул госпоже. Та молча взяла монетку, и вздохнула с облегчением - неловкое дело было окончено. Развернулась, и бросила монетку в толпу ряженых молодых людей. Один из них поймал монетку на лету ртом, как собачка - серебро ведь убивает все следы неправедных рук бедняков, в том числе и бактерии.
А Хулио наш поспешил к своей церкви. До заката он успел войти в храм, и возложил к ногам родного бога медный грошик. Вновь бог сошел с креста. На этот раз улыбнулся, долго смотрел на старика. Потом достал из-за пазухи холстяной мешочек, полный таких же монеток. Бросил туда последнюю, побренчал… да и отдал Хулио: на, мол, владей!
Ничего не понял Хулио, но мешочек взял. Заглянул туда: ба! Да это же все монеты, которые он приносил богу всю свою жизнь! Не думал он, что Христос может оказаться банкиром! Вышел из церквушки - не понимает, что теперь с этим богатством делать? Всю свою жизнь он положил на это дело. Чем теперь заняться, куда идти? Шел он так по улице размышляя. А из темноты за ним наблюдал контрабандист. Подкрался он к старику, бац по голове камнем, мешочек схватил - и был таков. Лежал на земле старик, истекал кровью, умирал и думал: ну и какой в этом всем смысл? Какой смысл в моей всей тяжело проведенной жизни?
А какой смысл вообще в любой жизни? Да хоть в вашей? Как вы думаете?
Обсуждения Господь Бог собирает монетки