Голубые

Семен Ильич, пенсионер со стажем, выйдя из продовольственного магазина, направляется к дому. Пакет с продуктами, что наказала купить жена, оттягивает руки, неприятно ударяется об него лодыжка. Впереди, гуляют двое молодых парней, в одинаково порванных джинсах, коротко-стриженые, с серьгами в ушах, руки сцепились, доносится разговор.

- Вот ведь срамота, - имея в виду серьги в ушах и рваные джинсы, ворчит дед.

- И как только милиция не заберет? Ходят по улице в таком виде! Хотя сейчас и милиция то… - дед тяжело вздыхает.

Взгляд Семена Ильича падает на то, как эти двое держатся за руки. Что-то в этом прикосновении не дружеское.

«Этак я со своей Тамаркой, после свадьбы ходил», - подумал дед внимательнее разглядывая подозрительную парочку.

Походка у них плавная, девичья, при ходьбе чуть виляют задом (мысленно дед сплюнул - пакость, какая), как женщины и, так же по-женски - когда один что-то говорит другому, то обязательно поворачивается к собеседнику. Его осенило!

- Батюшки-светы! Да это ж эти… как их, чертей…голубые. Люди добрые смотрите, что делаться то! – Семен Ильич оглядывается в поисках поддержки.

Парочка, за которой увязался ворчливый старик, прибавляет шагу.

- Мужеложцы, срамные, прямо средь бела дня, а никому дела нет, - сердится пенсионер.

От избытка чувств, старик повышает голос, парочка обернулась, сверкнули глаза, друзья зашагали еще быстрее. Теперь Ильич за ними не поспевает, но возмущение не ослабло. Эмоции кипят, требуют выхода.

- Дожил, называется, это ж надо?! – еще раз оглядывается, ищет сочувствия, возможность излить душу, но некому.

Мужская слеза сползает по морщинистой щеке, это дань сожалению по ушедшим временам, когда Семен Ильич был молод и парни не ходили, держась за руки, как школьницы. Позорники садятся у подъезда, Семен Ильич бросает презрительный взгляд, поднимается в квартиру.

Дома, первым делом хочет излить душу жене, единственному существу, которое будет его слушать, хотя бы потому, что деваться ей некуда.

- Ты знаешь, кого я сейчас видел?
- Откуда мне знать? Но уж верно ничего примечательного, иначе бы Матвеевна вперед тебя растрепала, - ответила дородная старушка, раскатывая шарики из теста и аккуратно складывая лепешки в стопки.

- Матвеевна, - передразнивает Семен Ильич, - много ли знает твоя Матвеевна, я сейчас видел голубых.

- Кого?
- Мужеложцев, этих… как их там по научному…придарастов, - бормочет старик переходя на шепот. - Заднеприводных одним словом, - заявил громко.

- Ой, ну уж прям, - смеется бабка, краснея, - у тебя, если с серьгой так и сразу оне.

- Тут не в серьге,… тут дело ясное, - уверенно заявляет муж. - И ведь ходят среди людей, не скрываются даже. Это разве можно себе представить?! Дожили!

- Ой, не знаю, - бабка пожимает плечами.
- Чего ты не знаешь? – возмущается старик. - У подъезда воркуют, прям под окнами, молодые парни, а ведут себя,…прости господи.

Жена с любопытством смотрит на мужа, скалка брошена, руки трутся о полотенце, пол скрипит под быстрыми шагами, балконная дверь хлопает.

- Тю… - раздался удивленный, разочарованный голос.
- Это же Дашка, с женихом своим, Михасем, – поясняет старушка, вернувшись. - Ты что дед, глаза потерял?! У нее же, - бабка ведет по невидимой вазе, - фигура!

Семен Ильич бежит на балкон, лицо задумчивое. Кто из этих парней Дашка? У кого из них фигура? Разглядывает, сравнивает, не может понять. Плюнул в сердцах. Молча, возвращается, скрипнуло под ним любимое кресло, рука тянется к газете. Развернутый газетный лист пестрит заголовками, взгляд скользит по строчкам, Семен Ильич смотрит в мир, где все понятно и подписано.

Конец.

31.07.2016 г.