Оноре де Бальзак, как всякая натура творческая, был человеком тончайшей чувствительности, крайне чуткого восприятия действительности. Бальзак способен был находить в каждой частичке обыденной жизни скрытые смыслы человеческого бытия и с помощью художественного слова обнажать эти напряженные чувственные струны, поэтически переосмысливать их и обобщать в цельную картину.
Даже каждодневные мелочи под внимательным взглядом гения могли стать плодотворной почвой для творческой работы.
Вот однажды пристаёт он в бане к тётенькам. А те метелят его берёзовыми вениками и приговаривают:
–Ой, ну какой ты, Оноре, озорник. Ну, что ты к нам лезешь? Мы тут едва одетые…Пошёл бы на пруд, там девушки купаются. Ну, на что мы тебе сдались?
Оноре раскраснелся от жары и волнений душевных, весь сияет, смеется и говорит:
– Мне больше по нраву женщины, созревшие душой и телом. Так сказать – дамы в полном соку!
А между тем руки расставил, глаза горят, и всё время пытается ухватиться за какую-нибудь мягкую, покрывшуюся румянцем от жара, пикантную сдобность.
– Ох, какие телеса! – кричит, совсем обезумев.
Женщины визжат, смеются и вениками его отпроваживают. А он никак не унимается. Одна красавица возьми да опрокинь на него ушат студеной ключевой воды.
– Ну что, остыл пострел! – стоит задорный смех.
Оноре весь сразу поник, стоит, скрючившись, в предбаннике. Такой брошенный и одинокий.
– Ой, бабы, да у него зуб на зуб не попадает, замерз как цуцик. Да он так простудиться – ему надо к печке, – послышались сердобольные причитания.
Вот так и пустили Оноре внутрь, к печке погреться. Он там сел на краешек лавки. А жар-то такой стоит, что в минуту потом покрываешься. Оноре весь сразу разомлел, берёт и опрокидывается назад, туда, где тётеньки сидят. Руки растянул вширь и говорит:
– Хорошо. Как, чёрт побери, хорошо на свете жить! Когда есть такие женщины! Восхитительные, чувственные, страстные, опытные женщины, которые умеют любить по-настоящему. Такая способна свести с ума любого мужчину. Сладенькая…мм-м-мм-м…Спелый плод….Как у вас говориться – ягодка опять…
– Ты опять за своё! – смеются они и отталкивают от себя.
– Я вижу здесь особенную женщину, – зафилософствовал Оноре.– Это какая-то мечта…Едва уловимое веяние, которое я пытаюсь уловить на кончике пера…
Прошли столетия, но по-прежнему мы можем воскликнуть в восторге: «Гениально!» Да, сегодня мы уже знаем, что художественное осмысление этого явления произошло. Но тогда это было настоящее озарение, невидимый никому лучезарный свет вдруг осветил гения! Как так могло получиться? Вывод здесь однозначен: только великий художник может проникнуться столь тонким пониманием чувственных струн нежной женской души.
Вот однажды пристаёт он в бане к тётенькам. А те метелят его берёзовыми вениками и приговаривают:
–Ой, ну какой ты, Оноре, озорник. Ну, что ты к нам лезешь? Мы тут едва одетые…Пошёл бы на пруд, там девушки купаются. Ну, на что мы тебе сдались?
Оноре раскраснелся от жары и волнений душевных, весь сияет, смеется и говорит:
– Мне больше по нраву женщины, созревшие душой и телом. Так сказать – дамы в полном соку!
А между тем руки расставил, глаза горят, и всё время пытается ухватиться за какую-нибудь мягкую, покрывшуюся румянцем от жара, пикантную сдобность.
– Ох, какие телеса! – кричит, совсем обезумев.
Женщины визжат, смеются и вениками его отпроваживают. А он никак не унимается. Одна красавица возьми да опрокинь на него ушат студеной ключевой воды.
– Ну что, остыл пострел! – стоит задорный смех.
Оноре весь сразу поник, стоит, скрючившись, в предбаннике. Такой брошенный и одинокий.
– Ой, бабы, да у него зуб на зуб не попадает, замерз как цуцик. Да он так простудиться – ему надо к печке, – послышались сердобольные причитания.
Вот так и пустили Оноре внутрь, к печке погреться. Он там сел на краешек лавки. А жар-то такой стоит, что в минуту потом покрываешься. Оноре весь сразу разомлел, берёт и опрокидывается назад, туда, где тётеньки сидят. Руки растянул вширь и говорит:
– Хорошо. Как, чёрт побери, хорошо на свете жить! Когда есть такие женщины! Восхитительные, чувственные, страстные, опытные женщины, которые умеют любить по-настоящему. Такая способна свести с ума любого мужчину. Сладенькая…мм-м-мм-м…Спелый плод….Как у вас говориться – ягодка опять…
– Ты опять за своё! – смеются они и отталкивают от себя.
– Я вижу здесь особенную женщину, – зафилософствовал Оноре.– Это какая-то мечта…Едва уловимое веяние, которое я пытаюсь уловить на кончике пера…
Прошли столетия, но по-прежнему мы можем воскликнуть в восторге: «Гениально!» Да, сегодня мы уже знаем, что художественное осмысление этого явления произошло. Но тогда это было настоящее озарение, невидимый никому лучезарный свет вдруг осветил гения! Как так могло получиться? Вывод здесь однозначен: только великий художник может проникнуться столь тонким пониманием чувственных струн нежной женской души.
Обсуждения Французский шалунишка