Часть 1. Философия Любви
Условие допустимости
С чего-то все равно надо было начинать, пока не поздно, и Алим предложил проверить все версии на условие допустимости.
– Это что еще за условие такое? – поинтересовалась Яна.
– Это я только что придумал, – невозмутимо продолжил Алим, – предположим, что мы в игре. Каждое наше действие – это ход. Выиграет тот, кто первым достигнет цели. А для этого нужно постоянное обновление, потому что уже известные действия игра делает быстрее вследствие того, что она более технична, и все старое, осевшее в пространстве, ей известно. Не знает она только новое, потому что это функция времени, а не пространства.
– Вот, например, вы обучаетесь в институте по престижной, не похожей на другие специальности и думаете, что делаете это для себя, для своего развития, и только потому так думаете, что не имеете полной картины происходящего или достаточного объема информации.
А, скажем, ваша же Елена Премудрая знает больше, потому что она имеет больший опыт, доступ к информации и видит более далекие цели. Наверняка, занимаясь вопросом поиска технологической информации в иных реальностях или у иных цивилизаций, она просчитала, что самое удобное для этого, например, вырастить специалистов высокого класса по профилю, востребованному в той же технической службе метагалактики.
Возможно, из вас готовят агентов-чистильщиков. Сначала вы обучаетесь выискивать технологии управления пространственно-временными характеристиками. Вон, кто-то придумал выпасать гусей, кто-то проходить экскурсии с гидами, кто-то пруд прудить, то есть проявлять условия допустимости того, что происходит. И для вас это интересная игра. А в действительности вас просто растят для определенных целей, для выполнения в будущем тех или иных задач.
Затем вас по договоренности бросят в горячую точку вселенной, и вы окажетесь в условиях реальной необходимости сделать работу и выжить, потому что вас будут отслеживать опытные специалисты. А в случае неудачи вас могут зачистить вместе с проблемой, с которой вы не справились. В результате естественного отбора останутся только лучшие. Остальные начнут с предыдущей ступени развития и не факт, что они будут об этом помнить.
– Это, вот, откуда такая информация? – не на шутку встревожилась Алина.
– А ведь наверняка вы имеете разрешение на проведение сегодняшнего опыта, – продолжал Алим. – И поскольку нам с Эмилем никаких указаний не поступало, то мы, стало быть, являемся частью вашего задания. И я даже знаю, почему. Потому что недавно Елена лишилась своего основного инструмента подготовки специалистов – пространственно-временного портала.
Я даже могу предположить, что перед тем исчезло несколько самых опытных ваших выпускников. Наверняка они не справились с поставленной задачей. И тут в самый критический момент появляется некто Алим, совсем посторонний, и за него хватаются, как за соломинку, а он неожиданно выскальзывает из-под самого носа опытного чистильщика, сохраняет жизнь двум застрявшим экспериментаторам да еще и умыкает портал.
Представляю, что вам пообещала Елена, если вы сможете хоть что-то разузнать. Вот, теперь поправьте, если я не прав.
– Нас, конечно, попросили, – начала Алина, но ее перебила более импульсивная Яна:
– Да что там, вокруг да около. Так прямо и было сказано: или портал, или технологии Алима. Но вот все то, что ты рассказал, это вообще – ни в какие рамки. Выходит, никакие мы не опытные, а с самого начала все подопытные. Но откуда тебе это известно, и почему мы должны во все это верить?
– Как говорит Эмиль: все признаки налицо. Но это детали. Считайте, что то, что вы передо мной раскрылись, это просто такая тактика: войти в доверие к более сильному сопернику. Это чтобы ваша совесть перед Еленой была чиста. К тому же у вас появился шанс выполнить задание.
Портал мне не нужен, сумеете, можете возвратить его. Технологий у меня никаких нет, я просто вхожу в пространство времени иного, и для меня это получается одна точка, из которой все само перетекает в наше пространство времени.
– Ничего себе, нет технологии! А что это, по-твоему? – рассмеялась Яна. – Но только постарайся не забыть все, на что каждый из нас был устремлен. Надо быть последовательными. А мы, так уж и быть, будем проходить мастер-класс. Кто против? Воздержался? Принято единогласно.
Настроение группы было как нельзя более подходящим для начала игры со временем: это осознавали все. И все ожидающе смотрели на Алима.
– Ну что ж, тогда начнем с проверенного. – Алим достал из пакета папку Мишара и раскрыл ее на очередной странице. Текст странным образом попадал в тему разговора:
Кружатся чайки над волнами, прибрежный пенится песок. Хранитель тайн, хранитель мыслей, хранитель судеб на восток свой взор неспешно устремляет, гостей вопросами встречает и на пути у них встает, – было видно, что текст виден неясно, и Алим читал его с трудом. – Скажите, что за чем идет, и чем другому помогает, и что их всех объединяет?
Как стать, чтобы пред ясным Оком тебе лицом к Лицу стоять, чтоб рассудительностью править, чтобы строптивость ублажать, стоять спиною без опаски…
И то, что надлежит огласке, как будет им принадлежать?
Вопросом третьим завершает:
Науки все она рождает, когда идет в грядущий век, а с нею вместе человек.
Сама она из двух родилась, но с четырьмя соединилась, чтобы единство показать. Четыре можете назвать?
И трое молвят об одном, и дверь хранитель открывает. Та дверь – не дверь, а так, проход, который множество скрывает, портал, для тех, кто умножает.
И я хотел за ними вслед.
Но строг хранитель, не пускает, на задний двор сопровождает, к хвосту цепляет ишака, смеясь: «Дорога нелегка»…
Текст неожиданно прервался, и Алим замолчал.
Девушки не поняли, почему Алим перестал читать, а начал говорить Эмиль, но продолжали слушать, не догадываясь пока, о чем идет речь.
– Любовь и Мудрость, третья – Воля, и Синтез всех их единит, и все они – Его же доля… как часть, но все же нечто боле…
Владеет Синтезом Отец, и Север мощь его скрывает. А Сын Востоком Мудро правит, Любовью с Юга Мать ласкает.
И юности никак не спится, желаниями полна дева: то к Воле Дочь стремится, Ева, и ропщет. Запад это – слева…
Любовью к мудрости реклась наука та, что разделилась, и множеством наук развилась, и полноты своей добилась…
И вновь уже иной явилась, чтоб всяк и всё преобразилось… и с нею сам грядущий век, и обновился человек. – Эмиль тоже замолчал, и вдруг, улыбнувшись, в диалог вступила Саша. И в ее интерпретации зазвучала зрелость Мишара:
– Я бы не стала вам перечить, но точность так не обеспечить, ведь ваш песок почти как тина. Слова плелись, как паутина... Смотрите, спала пелена, точнее, явлена картина:
Кружа над водами, как птицы, к себе манили небылицы, мешая проявлять поток, нестерпно обжигал песок…
И как мираж, в пустынном мире, явив преграду из себя, вдруг Страж иного бытия, предстал пред каждым, как четыре…
Пред Стражем всяк был обнажен, был обнажен душой, не телом, и мыслями, их думным делом, тем, что был каждый поглощен…
Туман, готовый поглотить, лишь только Страж того захочет, и жажда, и желанье пить, и взгляд зеркальный, что он прочит?
…И шаг один всего в обитель, в которой ждет уже Хранитель с Востока прибывших гостей. Но Страж вне времени, вне дней…
И он в их души проникает и чувств видения читает, навеянные сотней снов, привыкший понимать без слов, мгновеньем позже все уж знает…
И вот в дверях стоит Хранитель: застывший мир - его обитель, застывших множество миров. И речь его опять без слов:
«Мираж в Пути - надежный страж и не опасен тем, кто знает, хотя в приземленных Мирах его аналог - просто страх, и он в глубины проникает лишь тех, кто внешен весь в делах и кто иллюзии питает…»
А дальше двери затворились. Можно было, конечно, войти, но вы все остались снаружи, и приближалась песчаная буря. Я не решилась, – окончила Саша рассказ.
Все оживились, переглянулись, и следующей решила поделиться своими видениями Мила:
– А ведь я тоже кое-что видела. Не то, чтобы совсем отчетливо, а как будто воспоминание о знании. Такой крупный драгоценный камень с четырьмя гранями, каждая из которых обозначала особую грань философии. Первая – грань – Философии Любви, вторая – Философии Мудрости, третья – Философии Воли и четвертая – Философии Синтеза.
– Прямо-таки Философский камень в новой интерпретации. Одна я ничего не видела, только голова закружилась, как будто через меня прошел поток неведомого, – пожаловалась Алина.
– И кто может объяснить, что все это означает? – поинтересовалась Яна.
– Я думаю, что это и приглашение, и предупреждение, – предположил Эмиль.
– О чем, к чему? – продолжала проявлять нетерпение Яна. – Алим, ты можешь объяснить, что это было?
– Я многое могу объяснить с определенной степенью вероятности, и чем больше будет правдоподобность объяснения, тем вероятнее перетекание вероятной возможности в действительность, – предупредил Алим.
– Ну, так и предполагай так, чтобы мы получили то, что нам надо, – настаивала на развитии событий Яна.
– Хорошо, я сейчас включу свою фантазию и попытаюсь все собрать воедино, а вы поправите, если что не так.
Хранилища и хранители
– Первая и радостная новость состоит в том, что нам дано добро на взаимодействие с хранителями и хранилищами, – продолжал Алим, – вторая, заставляющая задуматься, новость состоит в том, что не все так просто. По всей видимости, существуют разные категории и хранилищ, и посетителей, допускаемых в них.
– Это из чего ты сделал такое заключение? – допытывалась Яна.
– Из собственного опыта и описанного в тексте. Я теперь начинаю понимать, почему мне почти никогда не удавалось задавать вопрос, а еще реже получать на него ответ в ином мире. Это близко к проявлению закона сохранения энергии, но я бы назвал это законом насыщенности.
– О, уже новые законы пошли, – начала проявлять активность Алина. – А можешь дать ему разъяснение?
– Примерно могу. Пространство не терпит пустот, они создают в нем напряжения, для удерживания которых нужны затраты сил. Поэтому пространство стремится к максимальной насыщенности своих элементов. А отсюда два главных вывода.
Первый: если существует неоднородность, то существует удерживающая ее сила, и второй: самый простой способ получить – это отдать, поскольку отдавая, мы уменьшаем насыщенность и таким образом создаем как бы вакансию, открываем новый канал, поток.
– И какое это имеет отношение к нашему случаю?
– А такое, что если мы хотим получить ответы на вопросы, то должны сначала сами дать какие-то ответы, то есть стать участниками этого процесса. А если мы хотим только получить, то такие экскурсии через задний двор и проход на поводу у ишака.
– А, кстати, если посмотреть на «ишака» с другой стороны, то получится «акаши» – заметил Эмиль.
– Акаши – это для тех, кто через парадный, – уточнил Алим.
– Это что получается: тех, кто просто любопытствует и не участвует в созидательных, обменных процессах запускают в Хроники Акаши с заднего двора, как второсортных, а те, кто участвует в какой-то работе, идут через другие двери? – поразилась Яна.
– Даже больше того. Я думаю, что привносящие вообще не встречают на своем пути хранителей, а прямо передают все архивариусам, – сделал новое предположение Алим, улыбнувшись.
– И чему ты улыбаешься? – подозрительно посмотрела на него Яна.
– Да я, вот, все время думаю, к каким дверям тебя допустят с постоянными расспросами? А ведь мне кажется, что это просто привычка такая, ты не хочешь отдавать то, что наработала, хочешь насыщаться и насыщаться.
– Очень смешно, – вспыхнула Яна.
– Вы опять сейчас заведете разговор в тупик, – предостерегла их Мила. – И так понятно, что надо выработать правильную тактику и предпринять конкретные шаги уже с имеющейся подсказкой. Я думаю, второй раз никто не будет предупреждать. Давайте лучше обсудим, у кого какие предложения появились.
– Алим, мы, наверное, с тобой встречались в прошлой жизни, – немного успокоилась Яна, – и у нас есть незавершенный спор. Может, поэтому возникает напряжение, противостояние между нами?
– А, может, мы находимся в одном потоке времени, или еще лучше, на разных гранях Философского Камня.
– Я его тоже вижу, он такой большой, рубиновый, сияющий. Я придумала, я представлю Хранителю свою версию грани Мудрости, – сделала свой выбор Яна.
– Тогда я – грани Любви, – обрадовалась Мила.
– А я – Воли, – согласилась Алина.
– Тогда мне придется говорить о грани Философии Синтеза, – подытожил Алим.
– А я? – встревожился Эмиль.
– Ну, если хочешь, тогда представляй ты Любовь.
– Или Мудрость.
– Или Волю, – предложили ему по очереди девушки.
– А хочешь – Синтез, – засмеялся Алим.
– Я понял: мне уготован другой путь. А, может, и правда, я тогда буду говорить о знаковости Пути. Это мне ближе. Только мне надо все обдумать, я так сразу не могу.
– А никто и не говорит, что сразу. Всем надо подготовиться. Лучше все начать завтра с утра и не здесь, а в старом парке, за городом, там людей меньше и тише, – объявил Алим.
– А что, если Хранитель изменит вопросы, или вообще все по-другому будет? – спросила Алина.
– А все по-другому и будет. Все будет по мере нашей готовности. Сегодня нам показали, что мы не готовы и дали точку опоры. Это была фора Игры и предложение сделать ход. Давайте, завтра в девять на автобусной остановке здесь, возле парка. И помните, что от готовности каждого будет зависеть наш общий успех.
На том и разошлись. Алина с Яной – налево, в сторону института, а Алим с Милой направо, домой. Эмиль покрутил головой и последовал за Алимом.
– А как мне готовиться? – спросил он.
– Так же, как и прошлый раз. Тебе проще всего: отмечай знаки и наматывай на ус, чтобы вспомнить, когда надо, – ответил ему Алим.
Пройдя метров тридцать, Яна предложила Алине отключить телефоны, чтобы ничто не помешало намеченному плану.
– Уж сильно хочется побывать в хранилищах хроник, – пояснила она, – пусть даже и с черного хода.
– Главное, не растеряться и ответить хранителю, а язык сам скажет, что надо, – согласилась Алина.
Алиму повезло меньше или больше, неизвестно, но буквально через пять минут телефон его дал о себе знать.
Звонила Елена Николаевна. Она сказала, что для него есть очень важное сообщение и поручение, и ему необходимо срочно зайти в институт, в ее кабинет.
– Планы немного изменились, – объявил он друзьям, – придется вернуться ненадолго в институт. Вы можете посидеть в парке, если хотите, я быстро. И пойдем чай пить, а то что-то во рту пересохло.
– Только если не долго, если ты уверен в этом, – предупредила Мила, – а то не дождемся, пойдем сами.
– Я быстро. – Алим ускорил шаг, оставляя Милу и Эмиля на аллее.
Елена Николаевна была, как всегда, в хорошем настроении.
– Не могу дозвониться ни к Яне, ни к Алине, встретила она Алима. – Да, может, это и к лучшему. Я вот что тебе хотела сказать. Все опыты, связанные с выходом на иное сознание, у нас студентам рекомендуется настоятельно согласовывать с руководством, то есть со мной. Это не просто рекомендация. Дело в том, что мы имеем охранную печать, позволяющую иметь в таких мероприятиях некую защиту и коррекцию последствий и результатов таких опытов, как учебных.
Я это говорю, потому что знаю твою активность и непредсказуемость, во-первых, а, во-вторых, потому что служба наблюдения зафиксировала некую активность, свидетельствующую о том, что нас посетил один из хранителей особого статуса. И, по всей видимости, это связано с какими-то твоими планами, вернее, вашими, потому как я поручила девочкам активно взаимодействовать с тобой.
– И что это все значит? – удивился Алим.
– А это значит, что ты единственный в группе, кто имеет допуск восьмого уровня, ты единственный, кто имеет статус скользящего. И ты являешься носителем канала времени. Поэтому должен понимать и всю ответственность, когда взаимодействуешь с ним не один, а группой.
– Хорошо, допустим, собираемся мы проделать некое безобидное путешествие в хранилище. Но ведь все пройдет с учетом конкретно складывающихся условий, и здесь трудно что-либо спланировать заранее.
– Трудно, потому что ты не знаешь, что именно надо учесть, и потому что впервые ставишь подобный опыт. Я имею в виду: в подобных условиях. И все же, ты просишь согласования и информационной поддержки?
– Если так полагается, то да.
– Тогда твой эксперимент, с участием других обучающихся, обретает статус «согласованного». И ты можешь получить дополнительную информацию по интересующим тебя вопросам.
– И вы можете рассказать, например, о тех же хранителях? – поинтересовался Алим.
– Тебе надо как можно быстрее осознать, что ты проходишь несколько необычное обучение. Перестройся, переформатируйся, как ты сам написал в рекомендациях.
Хранители бывают разного статуса и посвящения, обо всех я не расскажу, но конкретно тот, с которым вам придется столкнуться, достаточно высокого уровня. Это Хранитель Образа, а, следовательно, стоит вопрос о вашем допуске в специальное хранилище, и он проведет проверку вас по восьми качествам. Это свобода, скорость, искренность, естественность, совершенство, неотчужденность, иерархичность и непредубежденность. Причем произойдет это прямо здесь, на физическом уровне, и сделает это он через кого-то для этого подходящего. Всех тонкостей я не знаю. Знаю только, что он уже здесь.
– Это хорошо, что здесь, – даже обрадовался Алим, – потому что я уже встречался с архивариусом в реальных условиях и имею некоторый опыт общения с иным подтекстом.
– Надо же, – удивилась Елена, – каждый раз узнаю о тебе что-то новое. Так с хранителем даже проще, чем с архивариусом. Тот закручивает, а этот распрямляет¸ если можно так выразиться.
– Тогда у меня еще вопрос. Вопрос прямой. Это правда, что вы готовите из своих выпускников агентов-чистильщиков для метагалактической технической службы? – Алим заметил, что этот вопрос застал Елену врасплох.
– И кто еще об этом знает?
– Ну, я высказал такое предположение Алине с Яной. Не знаю, насколько они поверили.
– Скажем так, это не исключено, если кто-то сможет сдать экзамен на действия во внештатной ситуации. Но затем еще обучение в интернатуре по конкретному взаимодействию со всеми службами обеспечения. Пока еще никто не доходил до такого уровня, хотя вопрос актуален, поскольку именно с этим может случиться нештатная ситуация, если возникнет предпосылка экзаменационного плана. Тогда этот эксперимент может стать для кого-то и выпускным в институте и вступительным в интернатуре. И в качестве информации: скользящие относятся к той категории, которая имеет допуск во многие хранилища с правами и ответственностью наравне с хранителями. Учти это на всякий случай.
Да, и еще. Хранитель направился в старый парк. Быстрее всего, там он подготовит свое физическое проявление или перевоплощение, или иное какое взаимодействие. Он почти всегда все знает заранее, поэтому я могу с уверенностью сказать, что вы собираетесь там быть. Ведь так? – Елена хитро посмотрела на Алима. – Теперь все. Удачи тебе, Мастер, и всей группе. Не забывайте, что я тоже переживаю и по мере возможности окажу содействие. А телефон девочки, наверное, не случайно отключили. Кто-то их натолкнул на такую мысль. Быстрее всего, будет экзамен.
Алим ушел от Премудрой, нельзя сказать, чтобы с большим пониманием ситуации, но с багажом полезной информации, это точно.
Всего лишь буква «с»
День непредсказуемого экзамена наступил. В девять вся группа собралась на остановке.
– Как настроение? – спросил Алим и, не дожидаясь ответа, продолжил. – С этой минуты – полная готовность и всеуровневая мобилизация. Все оказалось намного проще, но, в то же время, и сложнее. Поэтому вы должны знать, что, во-первых, наше мероприятие согласовано и является учебным, во-вторых, оно еще и будет экзаменационным, я думаю, для всех.
И со вчерашнего дня уже идет время Игры. Она приняла вызов и прислала своих представителей, поэтому будьте внимательны и адекватно реагируйте на происходящее. Все будет иметь и скрытый смысл, и текст, и подтекст. Но нас будут подстраховывать. Должно быть весьма интересно.
– Да уж, настращал. И откуда тебе все всегда известно?– удивилась Алина.
– Сплю чутко, – пошутил Алим, – во сне все и растолковывают.
Подошел автобус, и взволнованная пятерица отправилась навстречу приключениям.
Наверно, кроме Алима и Милы в этом парке из группы никто не был, потому что смотрели они на все с удивлением.
– Что, вроде то, а вроде и не то?– спросил Алим, когда вышли на центральную аллею. – Погодите, еще наудивляетесь.
Они приближались к скамейке, на которой сидел неизменный обитатель парка, старик. Чуть дальше, на другой скамейке, сидели две пожилые женщины.
– Сколько вас сегодня много, искателей приключений, – обрадовался старик возможности пообщаться, – и, как всегда, куда-то спешите?
– Нет,– ответил ему Алим,– как раз сегодня мы не спешим. Хотим насладиться загородной тишиной. А что у вас нового?
– А что у меня может быть нового, кроме размышлений. Хотя, нет, сегодня как раз совершенно новые мысли пришли, связанные с необычным сном. Присаживайтесь, расскажу, – заинтриговал старик.
– С удовольствием, – улыбнулся Алим и присел рядом с ним. Возле Алима – Эмиль, а девушки присели на скамейку, что стояла напротив.
– Ты помнишь наш последний разговор, Алим?
– О недосказанном мифе и доспехах?
– Совершенно верно. Так вот, если хотите, можем как раз поговорить о мифах. Меня ведь недаром Соломоном зовут.
– Что, правда? – удивилась Яна.
Все переглянулись.
– Это отдельная история. Могу рассказать, – обрадовался интересу к себе старик. – Незадолго до моего рождения мой отец погиб по глупости, и соседка, еврейка, неожиданно в разговоре с моей матерью сказала:
– Ты бы, Маня, назвала своего сына Соломоном, чтобы с ним не могла произойти история, как с его отцом. Мудрость, она в жизни никому еще не помешала.
На что мать моя ответила:
– Зачем же я его буду древнееврейским именем называть? Вряд ли это к хорошему приведет.
– Ну, тогда хотя бы Наумом назови. Не своей, так хоть чужой мудростью сможет пользоваться, – настаивала соседка.
– А что, вы считаете, что имя и правда может повлиять на судьбу человека? – задумалась мать.
В общем, так и назвала меня Наумом, а прозвищем моим стало Соломон. Может, потому я склонен философствовать. Да еще бабка моя сделала меня хранителем секрета Александра. А тут этот парк, хранящий не один секрет. Вот мы на пару с ним, как два старых хранителя и мудрствуем.
При упоминании о хранителях молодежь переглянулась. И все сразу решили, что это не случайно. А Эмиль сказал за всех:
– Это знак того, что мы на правильном пути.
– Так я все-таки угадал: вы опять пришли за каким-то секретом, – продолжил старик. – Хотя нет, я знал об этом. Сегодня мне приснился сон. Явился ко мне дух старого парка и говорит: «Пришло тебе, Соломон, время подтвердить знак твоего имени. Мы хранители с тобой и знаем, что иногда храним то, о чем и не подозреваем. Но приходит назначенный срок, и должны мы передавать хранимое тем, кому оно предназначено. Я уже отдал свиток с игрой, ты – папку Александра. Но пришла пора отдать то, что хранится в ином виде. И сегодня за ним придут». А что отдать, так и не сказал. Вот я сижу и ума не приложу, что отдать. А, видать, большое что-то, раз вы впятером пришли.
– Так это был дух парка или хранителя? – поинтересовалась Алина.
– Я так воспринял, что это одно и то же. Да, вот еще что. Он сказал: «Прошлое, настоящее и будущее неразрывны, но не все обладают необходимыми качествами для того, чтобы пользоваться этим». Может, и еще что говорил, не помню. Сон ведь.
– Так что же нам теперь делать? – расстроилась Яна.
– Помню, что все дело было в букве «с», каким-то образом она свидетельствовала о прошедшем. И еще о каких-то гранях философии.
– Может, шла речь о грани Любви, – предположила Мила, – тогда я могу попробовать описать эту грань, ведь о любви и в религии говорится, и в психологии, и в литературе.
– Так-то оно так, – старик потер лоб, – только надо не по писаному говорить, а из сердца, индивидуально прожитое, в душе рожденное, только тогда это будет мудрость.
– Но ведь мудрость – это совсем другая грань. Именно она в соединении с любовью дала философию, – уточнила Яна.
– Так-то оно так, но ведь любовь была первой, значит, она могла обходиться без мудрости? – добивался ясности старик.
– Значит, мудрость вывела любовь на новый уровень, раскрыла ее новые качества, – не отступала Яна.
– Нет, мудрость просто освободила любовь от необходимости судить, воздавать по заслугам, дала возможность развиваться, искать свою полноту, что ли, – уточнила Мила.
– Как раз отрицание позиции другого говорит не о любви, а о предубежденности, – расстроился Соломон, – показывает, что нет в вас свободы еще и единства. И я тоже не смог долго общаться с духом Хранителя, не открылся до конца.
Мила с Яной, покраснев, переглянулись и перестали спорить.
Всем стало ясно, что к серьезной работе они еще не готовы.
– Зато искренность, даже в заблуждении, позволяет быстро подкорректировать свои взгляды, – пришел на выручку Алим. А ведь и правда: любовь предполагает определенные правила, этические нормы, которые изначально давались свыше, как неоспоримые истины. Поэтому внешне она оперирует понятиями «правильно» – «не правильно», и церковь тоже православная потому, что «славит право», как правильность Бога-Отца и его первый принцип проявления – Любовь.
– А поскольку все создано Отцом, а, может, все и есть Отец, то естественной получается любовь ко всему.
Почему же тогда мы этого не видим? – спросила Яна.
– Потому что, кроме Любви и Мудрости Божественной существует еще и Воля Его, – включилась Алина.
– И свободу воли получил человек. Только без освоения первых двух принципов получается у него своеволие.
– То есть, вы хотите сказать, что если бы все три были уравновешены, то не было бы всяких бед и несчастий? А так то, что мы видим, это признак отсутствия гармонии между этими тремя? – задался вопросом Эмиль.
– Так-то оно так, только вот как выразить ясно и понятно основные положения каждой из трех граней, чтобы убедительно, чтобы путь виден был к достижению, да еще и понятно, к достижению чего?
– Это вы, дедушка, хотите, чтобы мы сделали то, чего все философы не смогли достичь, удовлетворяющего всех и понимаемого всеми, – не удержалась Мила. – Разве такое возможно?
– Нет, пока невозможно. Но вы вот придите впятером к согласию в этом вопросе и приблизьте этим то самое время, когда такое свершится, – старик хитро прищурил глаз.
– Это думать надо. Всю картину видеть надо, чтобы нити невидимые обнаружить, связующие всё, – вздохнула Алина, – сложно это.
– А никто и не говорит, что легко, – вздохнул и старик Наум, – вот и я пытаюсь сообразить, а на ум ничего не приходит. Как тот Соломон сумел столько мудрости принести? И куда она вся девается в повседневной жизни? Ума не приложу. Вот уже даже не помню, о чем хотел поговорить. Так, а у вас все же конкретная какая цель есть? Может, чем помочь могу? – обвел он всех взглядом. – Или опять секрет какой?
– Да нет никакого секрета, – ответил за всех Алим, – сами пришли туда, не знаем куда, за тем, не знаем за чем.
– Что точно, то точно, – согласилась Яна, – с утра хоть боевой дух был, а сейчас и тот пропал.
– Это, значит, с доспехами слабовато. Я уже объяснял как-то Алиму. Ну, да ладно, не буду вам надоедать, – старик поднялся и, не прощаясь, пошел по дорожке.
– И что все это значит? – поинтересовалась Яна, когда он отошел.
– А то и значит, что ни к чему мы не готовы, – расстроился Алим, – даже старику не смогли ничего нового сказать. У него и интерес к разговору пропал. Не возбудилось пространство, не открыло проход в мир неведомый.
– А причем тут старик? – удивилась Яна.
– А притом, что случайностей не бывает. Знак это был какой-то. Теперь вряд ли уже узнаем, какой.
– Точно, – подтвердил Эмиль, – и имя знаковое, и вопросы.
– Вот вы сейчас наговорите, прямо, как в кино, из небылицы быль сделаете. Лучше расскажите, про какие он свитки и папки говорил, – вспомнила Алина. – Хоть это-то – правда?
– А ведь все чувствуете, как изменилось настроение парка, или это наше настроение изменилось? – заговорила о другом Мила.
– Ладно, пойдемте к пруду, – предложил Алим, – там и расскажем, о чем упомянул этот Соломон. А потом видно будет. Может, второй шанс появится. А то получается, что Игра с нами, как с подопытными обошлась: легко и посмеиваясь.
– Сколько загадок и никаких отгадок, – поднялась первой Яна.
Вторая попытка, второй шанс
Возле пруда прохаживалось несколько обитателей пансионата. Тут было не так жарко и еще более уютно. Искатели приключений, как назвал их старик, тоже наслаждались видом и слушали, как Алим описывал связанные с парком события. Заняло это не меньше часа. Но рассказ того стоил.
– Значит, Игра – это не выдумка? – изумился Эмиль.
– В том то и дело, что она как бы все время присутствует в жизни каждого и начинает проявлять интерес к тем, кто стоит на пороге нового, – выразила свое мнение Мила. – Но когда она прикасается, время реально становится нереальным. Столетия неотличимы от мгновений. Я это испытала на себе.
– И я хочу испытать, и как можно скорее. – Яна смотрела на Алима, будто пытаясь предугадать его ответ. – Что для этого надо?
– Безмолвие и полное растворение. Надо быть убедительной в своей полезности. Надо блеснуть своими гранями. Не должно быть и намека на отчужденность, обособленность, скрытность, наигранность, – пытался описать необходимые условия Алим, – только так можно достичь необходимой свободы и скорости. Тогда Игра начинает прорастать изнутри и заполнять все вокруг. В обычном состоянии, когда наш взгляд направлен вовне, и мы не обращаем внимания на то, что внутри нас – то, что внутри нас, не обращает внимания на нас. И мы думаем, что там ничего особенно и нет. Надо выйти из-под власти, вырваться из оков воспринимаемой нами реальности. Она лишает воли, подавляет ее. Игра же, наоборот, приветствует ее проявление и радуется возможности преподнести ответное воздаяние. Но она выбирает достойных соперников. Ей не по нраву избиение слабых.
– А я уже чувствую гул приближения чего-то! – Эмиль прислушивался к пространству.
– Надо, чтобы его услышали все одновременно. Давайте присядем у камней и настроимся, – предложил Алим. – Не знаю, сколько у нас попыток, но после каждой неудачной шансов будет все меньше.
Мила и Алина присели на скамейке у каменной стены, остальные прямо на камнях. Появившаяся усталость могла, как помочь, так и помешать. В тонком мире все зависело от тончайших и малейших колебаний. Необходимо было непоколебимое безмолвие.
Алим решил прибегнуть к помощи папки Мишара. Все-таки большой группой было сложнее работать. Слишком много несогласованности, хотя, с другой стороны, эффект резонанса мог дать намного больше.
Все притихли, и каждый погрузился в собственное молчание. Подождав немного, Алим открыл папку наугад. Лист был исписан наполовину, а дальше пестрели какие-то непонятные значки.
Он начал читать:
«Десятки тысяч миллионов потоков граней бытия - неодолимая преграда была бы, если б не одна прямая грань единой сферы в одном потоке множеств я.
Несталым было бы желанье единым множеством предстать, когда бы не одна возможность: даря, тем самым умножать.
И все же штрих один мгновенный, свою зеркальность обретя, забыл, что он несовершенный, что он, как малое дитя.
И вот, пустышкою играя и улетая в мир иной, он небылицы повторяет и, не заботясь, все теряет, и обретает вновь с игрой.
Его неразвитость дурманит; и вся несложенность частей его пугает, мучит, ранит. И он, не разобравшись, мнит, что он большой, что он не спит…
Пусть спит, я веки открываю, сорвав неверья пелену. Обитель древняя, я знаю, что я пока еще в плену. Меня обвил цепями вздор, он притупляет слух и взор, он тяжестью в меня проник, собою сотворив тайник, чтобы все время быть при мне…
На мой призыв привстал Хранитель:
– Я видеть рад тебя вдвойне, я сохранил твою обитель. В твоей невидимой войне ты неизменный победитель, и дар твой очень дорог мне. И укрывает, повторяя: еще не время, так что спи, твои невидимые части уже к рождению в пути…
А дальше речь его невнятна, и я уже не я, но мы…
Уж глубина почти понятна, когда не где-то в вышине, за горизонтом, в вечной дали, а там, внутри, компакт познали и выразить вовне смогли.
И потекла, и зазвонила, и налилася жизнью нива, насыщенность приобретя…
– А как же малое дитя? Я не пойму тебя порою.
– Пусть забавляется игрою. Подходит время, стороною не протечет, но и до сроку всем не избавиться пороку.
Кому-то надо первым быть, и первым в новое ступить и путь очистить, путь к истоку. Не сразу верится пророку…
– А ты ведь сразу догадался, что я во сне не зря пытался проявленное проявить и ту насыщенность постичь, которая за глубиною.
Но ход еще один за мною: хочу я встретиться с игрою и сонаправленность явить ту, что насыщенности боле: движенье целостности в Воле…
– Хотел бы я с тобой уснуть, но хроник дел полна обитель…, побед над временем хранитель я по прошенью твоему…
Алим замолчал, но звучание пространства сохранилось. Вернее, его поддерживал невидимый хранитель. И звучание это вновь проявилось через Яну:
– Когда бы кто познать стремился или на поиски Любви себя отправить кто решился, тогда не смог бы обойти он стороной вопроса Воли.
Преодолеть сомненья, что ли, свой выбор сделать, первый шаг, не может, лишь лишенный воли. Тогда упрется, как ишак, без действий, в ожиданьи доли.
Что ж, трудно пониманье так, что беды все его и боли, и проявления неволи, то все – всего лишь только знак, и знак того, что он не в Воле?…
Яна сделала паузу, и неожиданно продолжила Алина:
– Но для того, чтоб понимать и видеть то, что он не в Воле, ведь надо грани различать, затем уметь сопоставлять, как в математике, не боле.
Все то пытливому сполна способна Мудрость дать для роста. Все сложно в хаосе пока, а в матрице все сразу просто…
И дополнила Мила:
– Но чтобы все воспринимать, должна быть нить соединенья, магнит любви, сердечность: звенья начала вечного движенья. Без них ничто не может стать, что должно быть...
И вновь звучанья тишина. И в довершение – Эмиля неописуемый восторг:
– Вот это точно были знаки, как всё в одном пространстве слилось, все разлеглось, соединилось, от плевел отделились злаки.
Постепенно вибрирующая насыщенность пространства ослабла, и появилась убаюкивающая мягкость его прикосновения.
Возле молодых людей собралось несколько обитателей пансионата. Среди них был и Соломон-Наум. Они не очень понимали, что происходит, но декламирование им понравилось.
– Наверное, выступление какое-нибудь репетируют. Хорошая игра. Настоящие актеры, – предположила и похвалила одна из женщин.
– Да нет, это они экзамены сдают, – поправил Соломон.
– Какие же экзамены, если, кроме нас, никого нет? – не согласилась женщина.
– А разве вы не слышали, как все пространство парка и его хранитель внимали их словам? – настаивал Соломон.
– Ах, опять ты со своими фантазиями, чудак старый! Ну, если так, то экзамен они сдали. Это мы все можем подтвердить. Слушали так, что оторваться было невозможно.
– А откуда отрывок, не знаю такого, можно посмотреть? – попросила вторая женщина и подошла к Алиму.
Алим протянул папку.
Женщина полистала ее и удивленно посмотрела на подругу.
– Здесь чистые листы. Ни одной строчки.
– Хранитель принял текст. Я же говорил…
Старик так и не окончил фразу. Пошел вдоль пруда, что-то радостно бормоча.
Что изменилось?
Какое-то время актеры, как назвала их женщина, размышляя, шли в молчании по направлению к выходу из старого парка. Первой не выдержала Яна:
– Так что же все-таки произошло, и что изменилось? – задала она вопрос то ли себе, то ли Алиму, то ли парку, то ли всем сразу. И сама же попыталась ответить. – Ведь зависит от того, как посмотреть. Если представить все буквально, то одно, а если в переносном смысле, то другое.
Мне, то казалось, что я стою в каком-то хранилище и рядом его хранитель, то я вообще неизвестно где летала, то я не могу избавиться от мысли, что мы-то все время находились возле пруда. Даже свидетели тому были. И какой результат?
– Привыкай, – решил ответить ей Алим, – это еще не самое сложное: одновременно находиться в нескольких проявлениях, присутствовать в разных мирах. Это все путь и предназначение Скользящего во Времени: прошивать множество пространств Огненными Нитями единения, не задерживаясь нигде. Сложнее то, о чем ты спрашиваешь – суметь осознать, что изменилось, и отдать это на развитие другим. Но это мой путь и Милы, надеюсь. А ты можешь выбрать себе другой.
Свобода воли и право выбора, а путей несчетное множество, и каждый важен, и каждый неповторим. Главное – идти, не сбиваясь и не сворачивая, иначе Огонь, накопленный тобой, может иссякнуть. А что изменилось, – продолжал он, – так хотя бы то, что ты все-таки говорила о воле, хотя собиралась о мудрости. А это значит, что ты уже работаешь над вопросом их взаимодействия, или взаимопроникновения, синтеза или еще чего-то.
– А я тоже заметила и ощутила, что, размышляя о воле, я заговорила о мудрости, – подтвердила Алина. – Может, надо было как-то по-другому поставить перед собой задачу?
– А мне кажется, что главное – то, что мы сдали какой-то экзамен, – подключился к разговору Эмиль. – И пусть, как утверждает Алим, со второго раза, пусть не совсем понимаем, какой, но одно точно почувствовали все: мы перешли на следующую ступеньку, мы стали ближе к чему-то важному. Лично я доволен сегодняшним днем. Я первый раз получил такой опыт. А поскольку я ничего конкретного не ожидал, как, может быть, другие, то у меня только радость на душе.
– А, по-моему, на душе радость у всех, – поправила Мила, – ведь мы прикоснулись к неведомому, как и хотели. Теперь должно все устояться, пристроиться к нашей жизни, проявиться, закрепиться, или что там еще, и дать возможность простроиться условиям для следующего шага.
Я с Алимом уже два месяца делаю такие «шажки» и понимаю, что придет время, когда буду ходить уверенно. Наверное, в других мирах тоже требуется время на всякое обучение. Ведь это так, Алим?
– Я все больше начинаю понимать Игру. Время хоть и истекает из Огня, но перетекая в материю, становится вполне материальным. Его можно просто тратить, можно кому-то уделять, можно на что-то использовать, его можно сжимать, растягивать. Им можно играть. Просто она, Игра, первая до этого догадалась и знает больше нюансов.
На остановке они опять замолчали и углубились в размышления. Молчали и в автобусе.
В городе вышли возле института.
– А ведь я этим маршрутом впервые проехал еще в детском сне много лет назад, – вдруг вспомнил Алим. – Это что, значит, все было предрешено заранее? Как согласуются между собой предрешенность и свобода воли? А если бы родители переехали в другой город?
– Нет, мне кажется, что такого быть не может, – вступила в разговор Яна. – Мы знаем заранее только то, что потом точно сделаем. Просто это приоткрытое нам знание, как подготовка, постепенное проявление чего-то очень важного. Как помощь для различения деталей, привлечения внимания, как планирование. И никакой неизбежности тут нет, а, наоборот¸ свидетельство того, что все происходит не случайно, а планомерно, как результат множества согласованных действий. Вот мы, выходит, сегодняшний экзамен тоже давно спланировали. Но только сейчас своими действиями проявили всё.
– Вот видишь, – заметила Алина, – а ты говоришь, какие изменения? Ты уже философствуешь по-другому после встречи с Хранителем, можешь даже сказать, что встречалась с самим Соломоном, и при этом не соврать. Можешь сказать, что у тебя сегодня появились новые друзья, с которыми ты можешь быть естественной и открытой. Наверняка твоя душа избавилась от нескольких обременительных узлов, развязанных сегодня. И это только по прошествии какого-то получаса, а дальше еще больше будут заметны изменения. То же самое я могу сказать и о себе.
Мила взяла Алима под руку, спрашивая при этом:
– Ну, куда мы дальше?
– Видишь, как надо задавать вопрос? – Яна поучающее обратила внимание Эмиля, – сразу понятно, каким правильный ответ должен быть. Пусть попробует сказать, что в институт или на работу.
Все рассмеялись.
– Да какой институт! После экзаменов полагается свободное время. А можно и тортиком отметить, с чаем, – предложил Алим.
– Так, может, все вместе, в открытом кафе в парке? – заволновался Эмиль.
– Да, конечно же, вместе, – улыбнулась Мила, – никто тебя не оставит с разбегающимися мыслями. Пускай устаиваются под наблюдением.
– Я даже согласен быть гусенком, если это поможет простроить еще что-нибудь интересное, – Эмиль не скрывал своей радости.
– Эмиль, а нас с собой берешь? – прищурив глазки, взяла его под руку Яна. Алина взяла под другую руку.
– Ой, у меня, кажется, закружилась голова не меньше, чем тогда у пруда, сейчас ноги подкосятся, держите крепче, только на вас надежда, – разошелся Эмиль.
– Так что же мы стоим перед самым институтом в учебное время, пойдемте уже, – скомандовала Мила.
– А, насчет этого не бойся: на нашем отделении индивидуальный график занятий, – сообщила ей Алина.
И все направились к кафе.
Как все изложить на бумаге?
Вечером, сидя на диване, Алим размышлял, как все изложить на бумаге. Ведь наверняка Премудрая попросит отчет. Мила пошла домой. Приехала из экспедиции ее мать. Еще совсем недавно они думали обратиться к ней за расшифровкой текстов игры, а теперь вроде уже и незачем. Через пару дней Мила обещала пригласить его домой для знакомства с мамой.
А сколько накопилось неисполненных планов! И каждый день все новые и новые приключения. Даже сама жизнь за ними не поспевает. А по поводу отчета – таки не понятно, каков результат? Странный все же этот Соломон, ко всему он имеет отношение.
Как встретил! Можно было подумать, что он и есть Хранитель. А настоящий Хранитель может через него как раз и простраивал все, или Игра.
И тексты в папке видимы только иным взглядом и точно выводят по нужному адресу. Как же Мишару удалось их создать? Точно такие же тексты были и в той, прожженной папке. Выходит, они созданы по одной технологии.
Усталость насыщенного дня давала о себе знать, Алима потянуло на сон, и он не стал сопротивляться. Все равно завтра будет восприниматься все по-другому. Расстояние во времени точно так же, как и в пространстве: меняет восприятие, масштаб восприятия и его детали… Хорошо Алексу, он живет в иных условиях…
– Хорошо там, где нас нет, – рассмеялся Алекс. – Действия в твоей жизни способны приносить обновление и смену условий. У тебя есть прошлое, настоящее и будущее. А мы здесь питаемся пищей, выращенной вами и радуемся, когда вы внутреннее делаете внешним. И время у нас ведет себя по-другому. Вон, давеча приходил ко мне Хранитель и сетовал, что не может даже передать суть отличия времени привязанного, перетекшего в пространство, от свободного, пышущего Огнем. Попробовал через Соломона, так у того от мудрости ничего и не осталось, ничего не идет на ум. Буква «с» как запаковалась при передаче, так и не смогла распаковаться.
– А если подробнее, Алекс, – заинтересовался последней фразой Алим.
– Ну вот, смотри: есть хроники прошлого, как время преодоленное, свершенное, совершённое. Пишется так же, как совершенное, потому как уже неизменно. Так вот: одна из граней его записана в букве «с» или двух буквах «со», что означает вершенное событие, Слова Отца бытие. И событие это уже развернутое в пространстве, уже прошедшее.
Есть хроники настоящего. Это время свершения, то есть момент перетекания времени в пространство опять же событийно, неважно как, пусть даже эфирно, как у нас, но с фиксацией конкретности бытия проявления своего.
А есть хроники будущего, они еще будут вершиться, или им еще предстоит свершиться. Чувствуешь тонкую грань отличия? В отношении их буква «с» не обязательна. Они еще не событийны, они еще только будут вершиться, потому что там «с» не бытия еще, а сознания, и может быть проявлено, как знание, как умозрительность, и не дойти до плана физического бытия, по-новому – физического присутствия.
– И, правда, тонкая грань. Немудрено, что Соломон не запомнил.
– В имени его Слово Отца усилено Логосом Отца в Монаде специально, чтобы Мудрость проявиться могла. В самом начале это было необходимым условием достижения скорости, позволяющей расшифровывать тексты.
После него другой мудрец тоже, Солон, был, так у него отсутствие этого «мо», направленности материи к Огню, привело к излишней взвешенности, стремлению все уравновесить…
– Так ты о том Соломоне говорил? – немного разочаровался Алим, – Алекс, скажи, зачем тебе столько знаний? Куда тебе их применять?
– Это не совсем знание, это живое слово, содержащее оттиск, когда-нибудь ты сам поймешь чего. Того, что нельзя передать, что возникает изнутри…
«Все суета сует», – говорил Соломон, и это все помнят, но далее он говорил: «Все тщета и ловля ветра». Тебе это ни о чем не напоминает?...
– Философ сам подобен ветру… В стихии той философ не один… Не зря в стихии воздуха ментал, и я, когда по воздуху летаю, все размышляю и мечтаю...
Утро. Вставать не хочется. Можно подождать, и все само решится. Опять, как осенние листья, опадают детали разговора с Алексом. Что-то связанное с буквой «с», что-то связанное со стихией воздуха…
Сейчас кто-то не выдержит и позвонит… и позвонил. Алим за несколько мгновений знал уже, что будет звонок. Он дотянулся до телефона и нажал кнопку соединения.
– Ты так быстро ответил, как будто ждал звонка или спишь с телефоном? – услышал он голос Эмиля. – А на техкафедре, похоже, аврал. Спецсекретарь, Невидимка, ну, ты знаешь, о ком я, обзванивает всех с самого утра по указанию Премудрой. Тебе еще не звонила?
– Ты первый потревожил пробуждение Скользящего, о, знаков чтец! И если известие твое недоброе, не миновать тебе гнева моего, – настроение Алима почему-то повернуло разговор в театрально-мифическое русло.
– Ого, куда тебя занесло, – Эмиль сразу же подстроился. – Уж если спас от заставания врасплох тебя я, по-видимому, шансы не плохи мои рассчитывать на тортик с чаем. Ведь если мы друг друга выручаем, то наш союз никем не победим. Давай в кафешке, что ли, посидим, дела насущные обсудим.
Теперь настала очередь Алима удивляться:
– Да ты скрываешь свой талант, поэт и, может, музыкант, а, может, ты еще рисуешь? Попасть в немилость ты рискуешь, коль от Скользящего что утаил. Признайся, что еще забыл в своей анкете указать?
А, может, хочешь что узнать? Скажи, друг мой, что выберешь: печенье или, быть может, лучше обученье в далеких сказочных краях, но только, чтоб ни ох, ни ах, а плодотворно потрудиться?
– Возможно ли тому случиться, чтоб выбрать есть, а не учиться, коли дается шанс такой? Скажи, где встретимся с тобой? Хочу скользить и, ускользая, Алим, хочу я жить, все зная.
– Все знать невозможно, хотя и знать, что ничего не знаешь, тоже скверно. Ну, хорошо, Эмиль, ты поднял мое настроение в той ситуации, когда оно и так было хорошим. Это добрая весть. Давай, если можешь, через полчаса встретимся на нашем месте.
– Конечно, могу, ведь я уже здесь, – рассмеялся Эмиль, – ждать я умею.
Быстро приведя себя и комнату в порядок, Алим выскочил на улицу. У него появилась интересная идея, и ему не терпелось ее осуществить. Значит, изменилось еще что-то.
Меняю мнительность на сообразительность
Эмиль сидел на скамейке. При виде Алима он встал и поспешил ему навстречу.
– Я знал, что вчерашние чудеса – это только начало, и ты обязательно придумаешь им продолжение, – приветствовал он напарника.
– Я отключил телефон, – таинственно произнес Алим, – советую тебе сделать то же самое. И поехали загород, там все объясню, а то здесь мы будем выглядеть не совсем понятными для окружающих.
– А там?
– А там окружающие сами подталкивают на что-нибудь этакое необычное, поскольку обычное им уже надоело.
– Согласен, – Эмиль едва поспевал за Алимом. – А что так срочно?
– Нет, просто не терпится.
Найдя в старом парке подходящую скамейку в отдаленном уголке, Алим присел на нее и, собравшись с мыслями, поведал Эмилю свою большущую тайну.
А тот слушал все, сидя рядом и затаив дыхание.
– Когда-то в этом парке один поэт размышлял о философии жизни и для более глубокого проникновения в предмет размышлений создал образ ученого кота. Сейчас трудно сказать, существовал ли этот образ до него, но то, что он обрел самостоятельную жизнь после, я знаю точно. Все тонкости дела знает только Игра, та самая, которая взяла себе в услужение того кота.
Долго ли, коротко, но развитие событий достигло наших дней, и по счастливой случайности, может быть, а скорее всего, по заранее уготованному сюжету, обо всем этом стало известно одному юноше, который благодаря своей непосредственности и любознательности начал раскручивать, распутывать все, что запуталось за долгие годы. И достиг он в этом деле значительных успехов, что в свою очередь кардинально изменило его жизнь.
Но, как оказалось, благодаря его усилиям и помощи других в жизни кота произошли тоже заметные изменения. Он сменил свой образ и амплуа.
Но вот что стал замечать юноша со временем: кот этот, перестав быть котом, а став молодым ученым, начал выцветать, пресным становиться. Может, и незаметно, но взор его стал затуманен.
А вдруг он попал под воздействие очередной туманности какой-нибудь Андромеды? Тогда выходит, не помог он ему вовсе, а спихнул на окраину Вселенной. И возникла тогда идея у юноши: а что, если исправить все, пока не поздно?
А, может, это просто мнительность? Вот чего я никак сообразить не могу.
– Так этот юноша все-таки ты! Тогда ты не ошибся, я тоже непосредственен и любознателен. И тоже готов искренне прийти на помощь, тем более такому персонажу. – Эмиль с надеждой посмотрел на Алима.
– Собственно для этого я тебя и пригласил.
Технику включения ты знаешь. Основные параметры: свобода, скорость, искренность, открытость. Нас интересует вопрос обоснованности опасений по поводу утраты сообразительности, поедаемой туманом мнительности. А теперь представь:
У лукоморья дуб зеленый, игрой преображенный в куб, и Алекс, молодой ученый…
Сознание с легкостью освободилось от обязанности фиксироваться на установках физического мира и, совершенно беспечно провалившись в неиссякаемый поток, направилось по указанному адресу.
– …И сладкий пудинг. Куб не кубок, в него нектару не нальешь, не насладишься… Все, что было, уже обратно не вернешь, наверно, зарастут дорожки – следы невиданных зверей, и станет пылью быль о были толстенным шаром у дверей, – Алекс встречал гостей непривычной суетой, – вы как раз вовремя, а то мне уже приходится эфир рифмотворчеством заполнять: …куб, как и кубок, нужен полный, а как же, если он пустой?…
Быстренько, быстренько занимаем свои места, – громко произнес ученый в зал. – А вам туда, – указал он прибывшим на сцену, – вы те самые долгожданные участники представления, избранные провидением, в отличие от остальных, которые только наблюдают, задают вопросы и хлопают в ладоши.
Итак, дамы и господа, шоу под названием «Меняю мнительность на сообразительность» начинается. На сцене знаменитые игроки-лицедеи Алим и Эмиль.
Поприветствуем их. И неизменный ведущий, кое в чем сведущий, преображенный и возожженный, самый скромный и непредубежденный, ваш ученый Алекс…
Алим был в не меньшем замешательстве, чем Эмиль. Стоя на освещенной изнутри сцене, они и сами были прозрачно светящимися. И что теперь: сердиться на Алекса, убрать все одним взмахом руки или узнать, для чего все это?
Алим выбрал последнее и, дернув опешившего Эмиля за руку, произнес:
– Говорил, что хочешь и готов искренне прийти на помощь? Получай свой неповторимый, льющийся через края, шанс!
Слово получай выпало из контекста, прокатилось по сцене, развернулось чайным кустом у ног ведущего и разделилось на две составляющие.
Аудитория загудела, и прозвучал первый вопрос:
– Получай – не чай, его подобие: то ли знак, то ли пособие? Взвесьте все и рассудите, стойте или проходите.
Сцена потускнела, обросла зеленой плантацией чая, и в его зарослях родилось шевеление, как шепот: какое ваше мнение?… и отголосок: сомнение, сомнение.
– Там что-то шевелится, – насторожился Эмиль, прижимаясь к Алиму, и к шевелению добавилось голодное рычание.
– Урчание голодных животов – лишь только верный знак: обед готов. Пора сбор чая прекращать, пора рабочих причащать, – с этими словами Алима на сцене появился гонг, и сообразительный Эмиль ударил в него. И вмиг посветлело, из-за кустов показались веселые лица сборщиков, одновременно же и зрителей шоу, и послышались аплодисменты.
Сцена опять стала прежней.
Свет, за пределами которого ничего как бы и нет. И звук, который как бы материален, к которому можно прикоснуться или обойти стороной.
И посреди всего этого комментарий ведущего:
– Это было первое очень простое и легкое задание. С ним вы справились. Играем дальше или до свидания?
– Подобным образом мне выступать еще не приходилось, – признался Эмиль, обрадовавшись первой удаче.
– Продолжаем, – утвердил Алим.
И ведущий сразу же исполнил решение:
– Условий твердости немало, и образ Ра – то лишь начало. Подобий сопоставив стать, ответом дай вопросу стать: подобен, стало быть, удобен, но кто и как, подмена в чём? Воспользуйся сейчас ключом, который образу подобен.
И вновь преобразилось все, и в зелени укрылась сцена. По небу облака плывут, животные то там, то тут, и зацвели деревья сада, и снова делать что-то надо.
И шелест шепоту подобен: «Сейчас во всем ты растворен, но случай вроде бы удобен, познай себя, ты сотворен,… но ты во всем ему подобен и равен.… Ветром унесен, туманом разум твой укутан…ты сам среди всего, один… запутан…заколдован… спутан…»
– Туман! Смотри, он все скрывает, как снег весною, зелень тает. А, может, это все обман? – Эмиль посмотрел по сторонам и, не найдя нигде Алима, ощутил всеохватное и всепроникающее прикосновение вечности…
Возвращение к реальности
– А что так, одни, где же ваша прекрасная свита? – Эмиль открыл глаза и увидел перед собой Соломона. Рядом на скамейке сидел Алим.
«Осознание присутствия в реальности, оказывается, может нести собой неописуемую радость», – сделал открытие Эмиль.
– Просто мы сегодня готовимся по индивидуальной программе соотношения мнительности и сообразительности. И сейчас как раз обсуждаем вопрос Образа и подобия, – ответил старику Алим.
– А мне показалось: вы дремлете, убаюканные духом парка или его чистейшим воздухом, – настроение Соломона было неизменно приподнятым.
– Вы в последнее время постоянно чему-то радуетесь, – заметил Алим.
– Тому и радуюсь, что последнее время стало временем первым. И лучше сказать, что впервые все время меня переполняет неописуемая радость осознания того, что наконец-таки начало быть то, что начало быть. Все-таки кто-то сумел разглядеть начало Пути и ступить на него. Мне парка дух во сне шепнул: «Тот Путь слиянию подобен, и если ты в нем растворен, то миг как никогда удобен познать, в чем ты Ему подобен».
Эмиль и Алим переглянулись.
– Нам тоже парка дух шептал: «Туманом разум ваш окутан, и Путь поэтому запутан».
– А вы сопоставьте два кусочка мозаики: подобное познается подобным, и сотворен человек по Образу и подобию. И найдите правильный вопрос: что и каким образом. Кусочки мозаики сами начнут собираться грань к грани в цельность, которой нет предела.
На этом диалог завершился, и старик, углубившись в размышления, пошел дальше по дорожке. Эмиль с Алимом тоже решили приостановить свои погружения в мир неведомый и дать возможность распаковаться уже полученной информации.
Придя домой, Алим застал там Милу.
– Что же ты так неожиданно пропадаешь, Алим, заставляешь волноваться? Тебя ищут все. Телефон еще все время твердит, что ваш абонент вне зоны доступа.
– Как видишь: все живы и здоровы, – Алим взял ее руки в свои, – просто я посвящал Эмиля в некоторые тайны. Игра, кстати, приняла его, как родного. Алекс даже целое представление устроил. Я прямо не ожидал. Если бы знал, взял бы тебя с нами.
– Ой, врунишка и подлиза, – успокаиваясь и загораясь любопытством, примирительно проговорила Мила. – Вот сначала все расскажете, тогда и посмотрим, насколько Вы открыты и искренни в своих извинениях, Мастер скольжения.
Алим пересказал все утренние события с небольшими комментариями и постепенно перешел к обсуждению событий предшествующих, увязывая это с отключением телефона.
– Вот я все думаю, как все-таки представить события. А ведь Премудрая потребует отчет.
– Так и представишь все, как было. Мы исследовали различные грани проявления времени и поставили два опыта, результаты которых позволили провести сравнение и увидеть кое-какие особенности.
– Но ведь это общие слова, а нужна конкретность, – не согласился Алим.
– А конкретность заключается в том, что нам показали разницу между умствованием и мудростью. Первое, это когда ты говоришь об общеизвестном, передавая уже готовые мысли, а второе, это, когда пройдя через внутреннее проживание, в новом единении слов даешь особую, тобою прожитую грань вопроса.
Вот я, например, увидела любовь, как нить соединенья, магнит сердечности и импульс для движенья нового в том вечном, без чего ничто не может стать и быть.
Но единенье это происходит рожденьем импульса, теплом энергии и эманацией насыщенности тех глубин, где все во всем, Отец где Всеедин.
Огонь Его творящий – вот тот источник настоящий, в котором есть и грань Любви. – Мила немного помолчала и завершила свое откровение, – И я храню прикосновенье, оно, как вечность и мгновенье, проистекает из меня, когда о нем я вспоминаю. И я хочу его раздать, и, раздавая, получаю и ощущаю благодать.
Я думаю, Алина и Яна проживают нечто подобное, и через них тоже начинает проистекать неиссякаемый источник. А вы с Эмилем сбежали в такой важный момент.
– Хорошо, хорошо, я уже осознал: сейчас включаю телефон, – проговорил пристыженный Алим, – тем более что ты меня напитала вдохновением и любовью буквально за несколько минут настолько, что я сейчас уплыву вместе с облаками, если открою окно.
– А вот этого делать не надо, там и так все есть, ты лучше применись к земному. Оно так долго ждет такого прикосновения, что ты просто не сможешь не прожить его благодарность.
Начали приходить смс-сообщения, а вскоре между ними вклинился и первый звонок. Реальность жизни распахивала свои объятия.
– Вот видишь, Мила, чем оборачивается акт доброй воли. Теперь меня разорвут на части все изголодавшиеся по общению и достанутся тебе только обглоданные косточки.
– Ничего подобного не произойдет. Тебя только насытят и сделают еще более многогранным. Еще и все будут завидовать, что такая драгоценность принадлежит мне.
– А это уже решено? И сети заброшены?
– Не сети, а объятия, и если не нравится, то…
– Нравится, нравится, – поспешил, не давая Миле окончить фразу Алим, – даже очень нравится, – он боялся опять сказать что-то не то, поэтому не мог подобрать нужных слов, а время катастрофически ускользало…
Часть 2. Философия Мудрости
Анализ футурологии
Условие допустимости
С чего-то все равно надо было начинать, пока не поздно, и Алим предложил проверить все версии на условие допустимости.
– Это что еще за условие такое? – поинтересовалась Яна.
– Это я только что придумал, – невозмутимо продолжил Алим, – предположим, что мы в игре. Каждое наше действие – это ход. Выиграет тот, кто первым достигнет цели. А для этого нужно постоянное обновление, потому что уже известные действия игра делает быстрее вследствие того, что она более технична, и все старое, осевшее в пространстве, ей известно. Не знает она только новое, потому что это функция времени, а не пространства.
– Вот, например, вы обучаетесь в институте по престижной, не похожей на другие специальности и думаете, что делаете это для себя, для своего развития, и только потому так думаете, что не имеете полной картины происходящего или достаточного объема информации.
А, скажем, ваша же Елена Премудрая знает больше, потому что она имеет больший опыт, доступ к информации и видит более далекие цели. Наверняка, занимаясь вопросом поиска технологической информации в иных реальностях или у иных цивилизаций, она просчитала, что самое удобное для этого, например, вырастить специалистов высокого класса по профилю, востребованному в той же технической службе метагалактики.
Возможно, из вас готовят агентов-чистильщиков. Сначала вы обучаетесь выискивать технологии управления пространственно-временными характеристиками. Вон, кто-то придумал выпасать гусей, кто-то проходить экскурсии с гидами, кто-то пруд прудить, то есть проявлять условия допустимости того, что происходит. И для вас это интересная игра. А в действительности вас просто растят для определенных целей, для выполнения в будущем тех или иных задач.
Затем вас по договоренности бросят в горячую точку вселенной, и вы окажетесь в условиях реальной необходимости сделать работу и выжить, потому что вас будут отслеживать опытные специалисты. А в случае неудачи вас могут зачистить вместе с проблемой, с которой вы не справились. В результате естественного отбора останутся только лучшие. Остальные начнут с предыдущей ступени развития и не факт, что они будут об этом помнить.
– Это, вот, откуда такая информация? – не на шутку встревожилась Алина.
– А ведь наверняка вы имеете разрешение на проведение сегодняшнего опыта, – продолжал Алим. – И поскольку нам с Эмилем никаких указаний не поступало, то мы, стало быть, являемся частью вашего задания. И я даже знаю, почему. Потому что недавно Елена лишилась своего основного инструмента подготовки специалистов – пространственно-временного портала.
Я даже могу предположить, что перед тем исчезло несколько самых опытных ваших выпускников. Наверняка они не справились с поставленной задачей. И тут в самый критический момент появляется некто Алим, совсем посторонний, и за него хватаются, как за соломинку, а он неожиданно выскальзывает из-под самого носа опытного чистильщика, сохраняет жизнь двум застрявшим экспериментаторам да еще и умыкает портал.
Представляю, что вам пообещала Елена, если вы сможете хоть что-то разузнать. Вот, теперь поправьте, если я не прав.
– Нас, конечно, попросили, – начала Алина, но ее перебила более импульсивная Яна:
– Да что там, вокруг да около. Так прямо и было сказано: или портал, или технологии Алима. Но вот все то, что ты рассказал, это вообще – ни в какие рамки. Выходит, никакие мы не опытные, а с самого начала все подопытные. Но откуда тебе это известно, и почему мы должны во все это верить?
– Как говорит Эмиль: все признаки налицо. Но это детали. Считайте, что то, что вы передо мной раскрылись, это просто такая тактика: войти в доверие к более сильному сопернику. Это чтобы ваша совесть перед Еленой была чиста. К тому же у вас появился шанс выполнить задание.
Портал мне не нужен, сумеете, можете возвратить его. Технологий у меня никаких нет, я просто вхожу в пространство времени иного, и для меня это получается одна точка, из которой все само перетекает в наше пространство времени.
– Ничего себе, нет технологии! А что это, по-твоему? – рассмеялась Яна. – Но только постарайся не забыть все, на что каждый из нас был устремлен. Надо быть последовательными. А мы, так уж и быть, будем проходить мастер-класс. Кто против? Воздержался? Принято единогласно.
Настроение группы было как нельзя более подходящим для начала игры со временем: это осознавали все. И все ожидающе смотрели на Алима.
– Ну что ж, тогда начнем с проверенного. – Алим достал из пакета папку Мишара и раскрыл ее на очередной странице. Текст странным образом попадал в тему разговора:
Кружатся чайки над волнами, прибрежный пенится песок. Хранитель тайн, хранитель мыслей, хранитель судеб на восток свой взор неспешно устремляет, гостей вопросами встречает и на пути у них встает, – было видно, что текст виден неясно, и Алим читал его с трудом. – Скажите, что за чем идет, и чем другому помогает, и что их всех объединяет?
Как стать, чтобы пред ясным Оком тебе лицом к Лицу стоять, чтоб рассудительностью править, чтобы строптивость ублажать, стоять спиною без опаски…
И то, что надлежит огласке, как будет им принадлежать?
Вопросом третьим завершает:
Науки все она рождает, когда идет в грядущий век, а с нею вместе человек.
Сама она из двух родилась, но с четырьмя соединилась, чтобы единство показать. Четыре можете назвать?
И трое молвят об одном, и дверь хранитель открывает. Та дверь – не дверь, а так, проход, который множество скрывает, портал, для тех, кто умножает.
И я хотел за ними вслед.
Но строг хранитель, не пускает, на задний двор сопровождает, к хвосту цепляет ишака, смеясь: «Дорога нелегка»…
Текст неожиданно прервался, и Алим замолчал.
Девушки не поняли, почему Алим перестал читать, а начал говорить Эмиль, но продолжали слушать, не догадываясь пока, о чем идет речь.
– Любовь и Мудрость, третья – Воля, и Синтез всех их единит, и все они – Его же доля… как часть, но все же нечто боле…
Владеет Синтезом Отец, и Север мощь его скрывает. А Сын Востоком Мудро правит, Любовью с Юга Мать ласкает.
И юности никак не спится, желаниями полна дева: то к Воле Дочь стремится, Ева, и ропщет. Запад это – слева…
Любовью к мудрости реклась наука та, что разделилась, и множеством наук развилась, и полноты своей добилась…
И вновь уже иной явилась, чтоб всяк и всё преобразилось… и с нею сам грядущий век, и обновился человек. – Эмиль тоже замолчал, и вдруг, улыбнувшись, в диалог вступила Саша. И в ее интерпретации зазвучала зрелость Мишара:
– Я бы не стала вам перечить, но точность так не обеспечить, ведь ваш песок почти как тина. Слова плелись, как паутина... Смотрите, спала пелена, точнее, явлена картина:
Кружа над водами, как птицы, к себе манили небылицы, мешая проявлять поток, нестерпно обжигал песок…
И как мираж, в пустынном мире, явив преграду из себя, вдруг Страж иного бытия, предстал пред каждым, как четыре…
Пред Стражем всяк был обнажен, был обнажен душой, не телом, и мыслями, их думным делом, тем, что был каждый поглощен…
Туман, готовый поглотить, лишь только Страж того захочет, и жажда, и желанье пить, и взгляд зеркальный, что он прочит?
…И шаг один всего в обитель, в которой ждет уже Хранитель с Востока прибывших гостей. Но Страж вне времени, вне дней…
И он в их души проникает и чувств видения читает, навеянные сотней снов, привыкший понимать без слов, мгновеньем позже все уж знает…
И вот в дверях стоит Хранитель: застывший мир - его обитель, застывших множество миров. И речь его опять без слов:
«Мираж в Пути - надежный страж и не опасен тем, кто знает, хотя в приземленных Мирах его аналог - просто страх, и он в глубины проникает лишь тех, кто внешен весь в делах и кто иллюзии питает…»
А дальше двери затворились. Можно было, конечно, войти, но вы все остались снаружи, и приближалась песчаная буря. Я не решилась, – окончила Саша рассказ.
Все оживились, переглянулись, и следующей решила поделиться своими видениями Мила:
– А ведь я тоже кое-что видела. Не то, чтобы совсем отчетливо, а как будто воспоминание о знании. Такой крупный драгоценный камень с четырьмя гранями, каждая из которых обозначала особую грань философии. Первая – грань – Философии Любви, вторая – Философии Мудрости, третья – Философии Воли и четвертая – Философии Синтеза.
– Прямо-таки Философский камень в новой интерпретации. Одна я ничего не видела, только голова закружилась, как будто через меня прошел поток неведомого, – пожаловалась Алина.
– И кто может объяснить, что все это означает? – поинтересовалась Яна.
– Я думаю, что это и приглашение, и предупреждение, – предположил Эмиль.
– О чем, к чему? – продолжала проявлять нетерпение Яна. – Алим, ты можешь объяснить, что это было?
– Я многое могу объяснить с определенной степенью вероятности, и чем больше будет правдоподобность объяснения, тем вероятнее перетекание вероятной возможности в действительность, – предупредил Алим.
– Ну, так и предполагай так, чтобы мы получили то, что нам надо, – настаивала на развитии событий Яна.
– Хорошо, я сейчас включу свою фантазию и попытаюсь все собрать воедино, а вы поправите, если что не так.
Хранилища и хранители
– Первая и радостная новость состоит в том, что нам дано добро на взаимодействие с хранителями и хранилищами, – продолжал Алим, – вторая, заставляющая задуматься, новость состоит в том, что не все так просто. По всей видимости, существуют разные категории и хранилищ, и посетителей, допускаемых в них.
– Это из чего ты сделал такое заключение? – допытывалась Яна.
– Из собственного опыта и описанного в тексте. Я теперь начинаю понимать, почему мне почти никогда не удавалось задавать вопрос, а еще реже получать на него ответ в ином мире. Это близко к проявлению закона сохранения энергии, но я бы назвал это законом насыщенности.
– О, уже новые законы пошли, – начала проявлять активность Алина. – А можешь дать ему разъяснение?
– Примерно могу. Пространство не терпит пустот, они создают в нем напряжения, для удерживания которых нужны затраты сил. Поэтому пространство стремится к максимальной насыщенности своих элементов. А отсюда два главных вывода.
Первый: если существует неоднородность, то существует удерживающая ее сила, и второй: самый простой способ получить – это отдать, поскольку отдавая, мы уменьшаем насыщенность и таким образом создаем как бы вакансию, открываем новый канал, поток.
– И какое это имеет отношение к нашему случаю?
– А такое, что если мы хотим получить ответы на вопросы, то должны сначала сами дать какие-то ответы, то есть стать участниками этого процесса. А если мы хотим только получить, то такие экскурсии через задний двор и проход на поводу у ишака.
– А, кстати, если посмотреть на «ишака» с другой стороны, то получится «акаши» – заметил Эмиль.
– Акаши – это для тех, кто через парадный, – уточнил Алим.
– Это что получается: тех, кто просто любопытствует и не участвует в созидательных, обменных процессах запускают в Хроники Акаши с заднего двора, как второсортных, а те, кто участвует в какой-то работе, идут через другие двери? – поразилась Яна.
– Даже больше того. Я думаю, что привносящие вообще не встречают на своем пути хранителей, а прямо передают все архивариусам, – сделал новое предположение Алим, улыбнувшись.
– И чему ты улыбаешься? – подозрительно посмотрела на него Яна.
– Да я, вот, все время думаю, к каким дверям тебя допустят с постоянными расспросами? А ведь мне кажется, что это просто привычка такая, ты не хочешь отдавать то, что наработала, хочешь насыщаться и насыщаться.
– Очень смешно, – вспыхнула Яна.
– Вы опять сейчас заведете разговор в тупик, – предостерегла их Мила. – И так понятно, что надо выработать правильную тактику и предпринять конкретные шаги уже с имеющейся подсказкой. Я думаю, второй раз никто не будет предупреждать. Давайте лучше обсудим, у кого какие предложения появились.
– Алим, мы, наверное, с тобой встречались в прошлой жизни, – немного успокоилась Яна, – и у нас есть незавершенный спор. Может, поэтому возникает напряжение, противостояние между нами?
– А, может, мы находимся в одном потоке времени, или еще лучше, на разных гранях Философского Камня.
– Я его тоже вижу, он такой большой, рубиновый, сияющий. Я придумала, я представлю Хранителю свою версию грани Мудрости, – сделала свой выбор Яна.
– Тогда я – грани Любви, – обрадовалась Мила.
– А я – Воли, – согласилась Алина.
– Тогда мне придется говорить о грани Философии Синтеза, – подытожил Алим.
– А я? – встревожился Эмиль.
– Ну, если хочешь, тогда представляй ты Любовь.
– Или Мудрость.
– Или Волю, – предложили ему по очереди девушки.
– А хочешь – Синтез, – засмеялся Алим.
– Я понял: мне уготован другой путь. А, может, и правда, я тогда буду говорить о знаковости Пути. Это мне ближе. Только мне надо все обдумать, я так сразу не могу.
– А никто и не говорит, что сразу. Всем надо подготовиться. Лучше все начать завтра с утра и не здесь, а в старом парке, за городом, там людей меньше и тише, – объявил Алим.
– А что, если Хранитель изменит вопросы, или вообще все по-другому будет? – спросила Алина.
– А все по-другому и будет. Все будет по мере нашей готовности. Сегодня нам показали, что мы не готовы и дали точку опоры. Это была фора Игры и предложение сделать ход. Давайте, завтра в девять на автобусной остановке здесь, возле парка. И помните, что от готовности каждого будет зависеть наш общий успех.
На том и разошлись. Алина с Яной – налево, в сторону института, а Алим с Милой направо, домой. Эмиль покрутил головой и последовал за Алимом.
– А как мне готовиться? – спросил он.
– Так же, как и прошлый раз. Тебе проще всего: отмечай знаки и наматывай на ус, чтобы вспомнить, когда надо, – ответил ему Алим.
Пройдя метров тридцать, Яна предложила Алине отключить телефоны, чтобы ничто не помешало намеченному плану.
– Уж сильно хочется побывать в хранилищах хроник, – пояснила она, – пусть даже и с черного хода.
– Главное, не растеряться и ответить хранителю, а язык сам скажет, что надо, – согласилась Алина.
Алиму повезло меньше или больше, неизвестно, но буквально через пять минут телефон его дал о себе знать.
Звонила Елена Николаевна. Она сказала, что для него есть очень важное сообщение и поручение, и ему необходимо срочно зайти в институт, в ее кабинет.
– Планы немного изменились, – объявил он друзьям, – придется вернуться ненадолго в институт. Вы можете посидеть в парке, если хотите, я быстро. И пойдем чай пить, а то что-то во рту пересохло.
– Только если не долго, если ты уверен в этом, – предупредила Мила, – а то не дождемся, пойдем сами.
– Я быстро. – Алим ускорил шаг, оставляя Милу и Эмиля на аллее.
Елена Николаевна была, как всегда, в хорошем настроении.
– Не могу дозвониться ни к Яне, ни к Алине, встретила она Алима. – Да, может, это и к лучшему. Я вот что тебе хотела сказать. Все опыты, связанные с выходом на иное сознание, у нас студентам рекомендуется настоятельно согласовывать с руководством, то есть со мной. Это не просто рекомендация. Дело в том, что мы имеем охранную печать, позволяющую иметь в таких мероприятиях некую защиту и коррекцию последствий и результатов таких опытов, как учебных.
Я это говорю, потому что знаю твою активность и непредсказуемость, во-первых, а, во-вторых, потому что служба наблюдения зафиксировала некую активность, свидетельствующую о том, что нас посетил один из хранителей особого статуса. И, по всей видимости, это связано с какими-то твоими планами, вернее, вашими, потому как я поручила девочкам активно взаимодействовать с тобой.
– И что это все значит? – удивился Алим.
– А это значит, что ты единственный в группе, кто имеет допуск восьмого уровня, ты единственный, кто имеет статус скользящего. И ты являешься носителем канала времени. Поэтому должен понимать и всю ответственность, когда взаимодействуешь с ним не один, а группой.
– Хорошо, допустим, собираемся мы проделать некое безобидное путешествие в хранилище. Но ведь все пройдет с учетом конкретно складывающихся условий, и здесь трудно что-либо спланировать заранее.
– Трудно, потому что ты не знаешь, что именно надо учесть, и потому что впервые ставишь подобный опыт. Я имею в виду: в подобных условиях. И все же, ты просишь согласования и информационной поддержки?
– Если так полагается, то да.
– Тогда твой эксперимент, с участием других обучающихся, обретает статус «согласованного». И ты можешь получить дополнительную информацию по интересующим тебя вопросам.
– И вы можете рассказать, например, о тех же хранителях? – поинтересовался Алим.
– Тебе надо как можно быстрее осознать, что ты проходишь несколько необычное обучение. Перестройся, переформатируйся, как ты сам написал в рекомендациях.
Хранители бывают разного статуса и посвящения, обо всех я не расскажу, но конкретно тот, с которым вам придется столкнуться, достаточно высокого уровня. Это Хранитель Образа, а, следовательно, стоит вопрос о вашем допуске в специальное хранилище, и он проведет проверку вас по восьми качествам. Это свобода, скорость, искренность, естественность, совершенство, неотчужденность, иерархичность и непредубежденность. Причем произойдет это прямо здесь, на физическом уровне, и сделает это он через кого-то для этого подходящего. Всех тонкостей я не знаю. Знаю только, что он уже здесь.
– Это хорошо, что здесь, – даже обрадовался Алим, – потому что я уже встречался с архивариусом в реальных условиях и имею некоторый опыт общения с иным подтекстом.
– Надо же, – удивилась Елена, – каждый раз узнаю о тебе что-то новое. Так с хранителем даже проще, чем с архивариусом. Тот закручивает, а этот распрямляет¸ если можно так выразиться.
– Тогда у меня еще вопрос. Вопрос прямой. Это правда, что вы готовите из своих выпускников агентов-чистильщиков для метагалактической технической службы? – Алим заметил, что этот вопрос застал Елену врасплох.
– И кто еще об этом знает?
– Ну, я высказал такое предположение Алине с Яной. Не знаю, насколько они поверили.
– Скажем так, это не исключено, если кто-то сможет сдать экзамен на действия во внештатной ситуации. Но затем еще обучение в интернатуре по конкретному взаимодействию со всеми службами обеспечения. Пока еще никто не доходил до такого уровня, хотя вопрос актуален, поскольку именно с этим может случиться нештатная ситуация, если возникнет предпосылка экзаменационного плана. Тогда этот эксперимент может стать для кого-то и выпускным в институте и вступительным в интернатуре. И в качестве информации: скользящие относятся к той категории, которая имеет допуск во многие хранилища с правами и ответственностью наравне с хранителями. Учти это на всякий случай.
Да, и еще. Хранитель направился в старый парк. Быстрее всего, там он подготовит свое физическое проявление или перевоплощение, или иное какое взаимодействие. Он почти всегда все знает заранее, поэтому я могу с уверенностью сказать, что вы собираетесь там быть. Ведь так? – Елена хитро посмотрела на Алима. – Теперь все. Удачи тебе, Мастер, и всей группе. Не забывайте, что я тоже переживаю и по мере возможности окажу содействие. А телефон девочки, наверное, не случайно отключили. Кто-то их натолкнул на такую мысль. Быстрее всего, будет экзамен.
Алим ушел от Премудрой, нельзя сказать, чтобы с большим пониманием ситуации, но с багажом полезной информации, это точно.
Всего лишь буква «с»
День непредсказуемого экзамена наступил. В девять вся группа собралась на остановке.
– Как настроение? – спросил Алим и, не дожидаясь ответа, продолжил. – С этой минуты – полная готовность и всеуровневая мобилизация. Все оказалось намного проще, но, в то же время, и сложнее. Поэтому вы должны знать, что, во-первых, наше мероприятие согласовано и является учебным, во-вторых, оно еще и будет экзаменационным, я думаю, для всех.
И со вчерашнего дня уже идет время Игры. Она приняла вызов и прислала своих представителей, поэтому будьте внимательны и адекватно реагируйте на происходящее. Все будет иметь и скрытый смысл, и текст, и подтекст. Но нас будут подстраховывать. Должно быть весьма интересно.
– Да уж, настращал. И откуда тебе все всегда известно?– удивилась Алина.
– Сплю чутко, – пошутил Алим, – во сне все и растолковывают.
Подошел автобус, и взволнованная пятерица отправилась навстречу приключениям.
Наверно, кроме Алима и Милы в этом парке из группы никто не был, потому что смотрели они на все с удивлением.
– Что, вроде то, а вроде и не то?– спросил Алим, когда вышли на центральную аллею. – Погодите, еще наудивляетесь.
Они приближались к скамейке, на которой сидел неизменный обитатель парка, старик. Чуть дальше, на другой скамейке, сидели две пожилые женщины.
– Сколько вас сегодня много, искателей приключений, – обрадовался старик возможности пообщаться, – и, как всегда, куда-то спешите?
– Нет,– ответил ему Алим,– как раз сегодня мы не спешим. Хотим насладиться загородной тишиной. А что у вас нового?
– А что у меня может быть нового, кроме размышлений. Хотя, нет, сегодня как раз совершенно новые мысли пришли, связанные с необычным сном. Присаживайтесь, расскажу, – заинтриговал старик.
– С удовольствием, – улыбнулся Алим и присел рядом с ним. Возле Алима – Эмиль, а девушки присели на скамейку, что стояла напротив.
– Ты помнишь наш последний разговор, Алим?
– О недосказанном мифе и доспехах?
– Совершенно верно. Так вот, если хотите, можем как раз поговорить о мифах. Меня ведь недаром Соломоном зовут.
– Что, правда? – удивилась Яна.
Все переглянулись.
– Это отдельная история. Могу рассказать, – обрадовался интересу к себе старик. – Незадолго до моего рождения мой отец погиб по глупости, и соседка, еврейка, неожиданно в разговоре с моей матерью сказала:
– Ты бы, Маня, назвала своего сына Соломоном, чтобы с ним не могла произойти история, как с его отцом. Мудрость, она в жизни никому еще не помешала.
На что мать моя ответила:
– Зачем же я его буду древнееврейским именем называть? Вряд ли это к хорошему приведет.
– Ну, тогда хотя бы Наумом назови. Не своей, так хоть чужой мудростью сможет пользоваться, – настаивала соседка.
– А что, вы считаете, что имя и правда может повлиять на судьбу человека? – задумалась мать.
В общем, так и назвала меня Наумом, а прозвищем моим стало Соломон. Может, потому я склонен философствовать. Да еще бабка моя сделала меня хранителем секрета Александра. А тут этот парк, хранящий не один секрет. Вот мы на пару с ним, как два старых хранителя и мудрствуем.
При упоминании о хранителях молодежь переглянулась. И все сразу решили, что это не случайно. А Эмиль сказал за всех:
– Это знак того, что мы на правильном пути.
– Так я все-таки угадал: вы опять пришли за каким-то секретом, – продолжил старик. – Хотя нет, я знал об этом. Сегодня мне приснился сон. Явился ко мне дух старого парка и говорит: «Пришло тебе, Соломон, время подтвердить знак твоего имени. Мы хранители с тобой и знаем, что иногда храним то, о чем и не подозреваем. Но приходит назначенный срок, и должны мы передавать хранимое тем, кому оно предназначено. Я уже отдал свиток с игрой, ты – папку Александра. Но пришла пора отдать то, что хранится в ином виде. И сегодня за ним придут». А что отдать, так и не сказал. Вот я сижу и ума не приложу, что отдать. А, видать, большое что-то, раз вы впятером пришли.
– Так это был дух парка или хранителя? – поинтересовалась Алина.
– Я так воспринял, что это одно и то же. Да, вот еще что. Он сказал: «Прошлое, настоящее и будущее неразрывны, но не все обладают необходимыми качествами для того, чтобы пользоваться этим». Может, и еще что говорил, не помню. Сон ведь.
– Так что же нам теперь делать? – расстроилась Яна.
– Помню, что все дело было в букве «с», каким-то образом она свидетельствовала о прошедшем. И еще о каких-то гранях философии.
– Может, шла речь о грани Любви, – предположила Мила, – тогда я могу попробовать описать эту грань, ведь о любви и в религии говорится, и в психологии, и в литературе.
– Так-то оно так, – старик потер лоб, – только надо не по писаному говорить, а из сердца, индивидуально прожитое, в душе рожденное, только тогда это будет мудрость.
– Но ведь мудрость – это совсем другая грань. Именно она в соединении с любовью дала философию, – уточнила Яна.
– Так-то оно так, но ведь любовь была первой, значит, она могла обходиться без мудрости? – добивался ясности старик.
– Значит, мудрость вывела любовь на новый уровень, раскрыла ее новые качества, – не отступала Яна.
– Нет, мудрость просто освободила любовь от необходимости судить, воздавать по заслугам, дала возможность развиваться, искать свою полноту, что ли, – уточнила Мила.
– Как раз отрицание позиции другого говорит не о любви, а о предубежденности, – расстроился Соломон, – показывает, что нет в вас свободы еще и единства. И я тоже не смог долго общаться с духом Хранителя, не открылся до конца.
Мила с Яной, покраснев, переглянулись и перестали спорить.
Всем стало ясно, что к серьезной работе они еще не готовы.
– Зато искренность, даже в заблуждении, позволяет быстро подкорректировать свои взгляды, – пришел на выручку Алим. А ведь и правда: любовь предполагает определенные правила, этические нормы, которые изначально давались свыше, как неоспоримые истины. Поэтому внешне она оперирует понятиями «правильно» – «не правильно», и церковь тоже православная потому, что «славит право», как правильность Бога-Отца и его первый принцип проявления – Любовь.
– А поскольку все создано Отцом, а, может, все и есть Отец, то естественной получается любовь ко всему.
Почему же тогда мы этого не видим? – спросила Яна.
– Потому что, кроме Любви и Мудрости Божественной существует еще и Воля Его, – включилась Алина.
– И свободу воли получил человек. Только без освоения первых двух принципов получается у него своеволие.
– То есть, вы хотите сказать, что если бы все три были уравновешены, то не было бы всяких бед и несчастий? А так то, что мы видим, это признак отсутствия гармонии между этими тремя? – задался вопросом Эмиль.
– Так-то оно так, только вот как выразить ясно и понятно основные положения каждой из трех граней, чтобы убедительно, чтобы путь виден был к достижению, да еще и понятно, к достижению чего?
– Это вы, дедушка, хотите, чтобы мы сделали то, чего все философы не смогли достичь, удовлетворяющего всех и понимаемого всеми, – не удержалась Мила. – Разве такое возможно?
– Нет, пока невозможно. Но вы вот придите впятером к согласию в этом вопросе и приблизьте этим то самое время, когда такое свершится, – старик хитро прищурил глаз.
– Это думать надо. Всю картину видеть надо, чтобы нити невидимые обнаружить, связующие всё, – вздохнула Алина, – сложно это.
– А никто и не говорит, что легко, – вздохнул и старик Наум, – вот и я пытаюсь сообразить, а на ум ничего не приходит. Как тот Соломон сумел столько мудрости принести? И куда она вся девается в повседневной жизни? Ума не приложу. Вот уже даже не помню, о чем хотел поговорить. Так, а у вас все же конкретная какая цель есть? Может, чем помочь могу? – обвел он всех взглядом. – Или опять секрет какой?
– Да нет никакого секрета, – ответил за всех Алим, – сами пришли туда, не знаем куда, за тем, не знаем за чем.
– Что точно, то точно, – согласилась Яна, – с утра хоть боевой дух был, а сейчас и тот пропал.
– Это, значит, с доспехами слабовато. Я уже объяснял как-то Алиму. Ну, да ладно, не буду вам надоедать, – старик поднялся и, не прощаясь, пошел по дорожке.
– И что все это значит? – поинтересовалась Яна, когда он отошел.
– А то и значит, что ни к чему мы не готовы, – расстроился Алим, – даже старику не смогли ничего нового сказать. У него и интерес к разговору пропал. Не возбудилось пространство, не открыло проход в мир неведомый.
– А причем тут старик? – удивилась Яна.
– А притом, что случайностей не бывает. Знак это был какой-то. Теперь вряд ли уже узнаем, какой.
– Точно, – подтвердил Эмиль, – и имя знаковое, и вопросы.
– Вот вы сейчас наговорите, прямо, как в кино, из небылицы быль сделаете. Лучше расскажите, про какие он свитки и папки говорил, – вспомнила Алина. – Хоть это-то – правда?
– А ведь все чувствуете, как изменилось настроение парка, или это наше настроение изменилось? – заговорила о другом Мила.
– Ладно, пойдемте к пруду, – предложил Алим, – там и расскажем, о чем упомянул этот Соломон. А потом видно будет. Может, второй шанс появится. А то получается, что Игра с нами, как с подопытными обошлась: легко и посмеиваясь.
– Сколько загадок и никаких отгадок, – поднялась первой Яна.
Вторая попытка, второй шанс
Возле пруда прохаживалось несколько обитателей пансионата. Тут было не так жарко и еще более уютно. Искатели приключений, как назвал их старик, тоже наслаждались видом и слушали, как Алим описывал связанные с парком события. Заняло это не меньше часа. Но рассказ того стоил.
– Значит, Игра – это не выдумка? – изумился Эмиль.
– В том то и дело, что она как бы все время присутствует в жизни каждого и начинает проявлять интерес к тем, кто стоит на пороге нового, – выразила свое мнение Мила. – Но когда она прикасается, время реально становится нереальным. Столетия неотличимы от мгновений. Я это испытала на себе.
– И я хочу испытать, и как можно скорее. – Яна смотрела на Алима, будто пытаясь предугадать его ответ. – Что для этого надо?
– Безмолвие и полное растворение. Надо быть убедительной в своей полезности. Надо блеснуть своими гранями. Не должно быть и намека на отчужденность, обособленность, скрытность, наигранность, – пытался описать необходимые условия Алим, – только так можно достичь необходимой свободы и скорости. Тогда Игра начинает прорастать изнутри и заполнять все вокруг. В обычном состоянии, когда наш взгляд направлен вовне, и мы не обращаем внимания на то, что внутри нас – то, что внутри нас, не обращает внимания на нас. И мы думаем, что там ничего особенно и нет. Надо выйти из-под власти, вырваться из оков воспринимаемой нами реальности. Она лишает воли, подавляет ее. Игра же, наоборот, приветствует ее проявление и радуется возможности преподнести ответное воздаяние. Но она выбирает достойных соперников. Ей не по нраву избиение слабых.
– А я уже чувствую гул приближения чего-то! – Эмиль прислушивался к пространству.
– Надо, чтобы его услышали все одновременно. Давайте присядем у камней и настроимся, – предложил Алим. – Не знаю, сколько у нас попыток, но после каждой неудачной шансов будет все меньше.
Мила и Алина присели на скамейке у каменной стены, остальные прямо на камнях. Появившаяся усталость могла, как помочь, так и помешать. В тонком мире все зависело от тончайших и малейших колебаний. Необходимо было непоколебимое безмолвие.
Алим решил прибегнуть к помощи папки Мишара. Все-таки большой группой было сложнее работать. Слишком много несогласованности, хотя, с другой стороны, эффект резонанса мог дать намного больше.
Все притихли, и каждый погрузился в собственное молчание. Подождав немного, Алим открыл папку наугад. Лист был исписан наполовину, а дальше пестрели какие-то непонятные значки.
Он начал читать:
«Десятки тысяч миллионов потоков граней бытия - неодолимая преграда была бы, если б не одна прямая грань единой сферы в одном потоке множеств я.
Несталым было бы желанье единым множеством предстать, когда бы не одна возможность: даря, тем самым умножать.
И все же штрих один мгновенный, свою зеркальность обретя, забыл, что он несовершенный, что он, как малое дитя.
И вот, пустышкою играя и улетая в мир иной, он небылицы повторяет и, не заботясь, все теряет, и обретает вновь с игрой.
Его неразвитость дурманит; и вся несложенность частей его пугает, мучит, ранит. И он, не разобравшись, мнит, что он большой, что он не спит…
Пусть спит, я веки открываю, сорвав неверья пелену. Обитель древняя, я знаю, что я пока еще в плену. Меня обвил цепями вздор, он притупляет слух и взор, он тяжестью в меня проник, собою сотворив тайник, чтобы все время быть при мне…
На мой призыв привстал Хранитель:
– Я видеть рад тебя вдвойне, я сохранил твою обитель. В твоей невидимой войне ты неизменный победитель, и дар твой очень дорог мне. И укрывает, повторяя: еще не время, так что спи, твои невидимые части уже к рождению в пути…
А дальше речь его невнятна, и я уже не я, но мы…
Уж глубина почти понятна, когда не где-то в вышине, за горизонтом, в вечной дали, а там, внутри, компакт познали и выразить вовне смогли.
И потекла, и зазвонила, и налилася жизнью нива, насыщенность приобретя…
– А как же малое дитя? Я не пойму тебя порою.
– Пусть забавляется игрою. Подходит время, стороною не протечет, но и до сроку всем не избавиться пороку.
Кому-то надо первым быть, и первым в новое ступить и путь очистить, путь к истоку. Не сразу верится пророку…
– А ты ведь сразу догадался, что я во сне не зря пытался проявленное проявить и ту насыщенность постичь, которая за глубиною.
Но ход еще один за мною: хочу я встретиться с игрою и сонаправленность явить ту, что насыщенности боле: движенье целостности в Воле…
– Хотел бы я с тобой уснуть, но хроник дел полна обитель…, побед над временем хранитель я по прошенью твоему…
Алим замолчал, но звучание пространства сохранилось. Вернее, его поддерживал невидимый хранитель. И звучание это вновь проявилось через Яну:
– Когда бы кто познать стремился или на поиски Любви себя отправить кто решился, тогда не смог бы обойти он стороной вопроса Воли.
Преодолеть сомненья, что ли, свой выбор сделать, первый шаг, не может, лишь лишенный воли. Тогда упрется, как ишак, без действий, в ожиданьи доли.
Что ж, трудно пониманье так, что беды все его и боли, и проявления неволи, то все – всего лишь только знак, и знак того, что он не в Воле?…
Яна сделала паузу, и неожиданно продолжила Алина:
– Но для того, чтоб понимать и видеть то, что он не в Воле, ведь надо грани различать, затем уметь сопоставлять, как в математике, не боле.
Все то пытливому сполна способна Мудрость дать для роста. Все сложно в хаосе пока, а в матрице все сразу просто…
И дополнила Мила:
– Но чтобы все воспринимать, должна быть нить соединенья, магнит любви, сердечность: звенья начала вечного движенья. Без них ничто не может стать, что должно быть...
И вновь звучанья тишина. И в довершение – Эмиля неописуемый восторг:
– Вот это точно были знаки, как всё в одном пространстве слилось, все разлеглось, соединилось, от плевел отделились злаки.
Постепенно вибрирующая насыщенность пространства ослабла, и появилась убаюкивающая мягкость его прикосновения.
Возле молодых людей собралось несколько обитателей пансионата. Среди них был и Соломон-Наум. Они не очень понимали, что происходит, но декламирование им понравилось.
– Наверное, выступление какое-нибудь репетируют. Хорошая игра. Настоящие актеры, – предположила и похвалила одна из женщин.
– Да нет, это они экзамены сдают, – поправил Соломон.
– Какие же экзамены, если, кроме нас, никого нет? – не согласилась женщина.
– А разве вы не слышали, как все пространство парка и его хранитель внимали их словам? – настаивал Соломон.
– Ах, опять ты со своими фантазиями, чудак старый! Ну, если так, то экзамен они сдали. Это мы все можем подтвердить. Слушали так, что оторваться было невозможно.
– А откуда отрывок, не знаю такого, можно посмотреть? – попросила вторая женщина и подошла к Алиму.
Алим протянул папку.
Женщина полистала ее и удивленно посмотрела на подругу.
– Здесь чистые листы. Ни одной строчки.
– Хранитель принял текст. Я же говорил…
Старик так и не окончил фразу. Пошел вдоль пруда, что-то радостно бормоча.
Что изменилось?
Какое-то время актеры, как назвала их женщина, размышляя, шли в молчании по направлению к выходу из старого парка. Первой не выдержала Яна:
– Так что же все-таки произошло, и что изменилось? – задала она вопрос то ли себе, то ли Алиму, то ли парку, то ли всем сразу. И сама же попыталась ответить. – Ведь зависит от того, как посмотреть. Если представить все буквально, то одно, а если в переносном смысле, то другое.
Мне, то казалось, что я стою в каком-то хранилище и рядом его хранитель, то я вообще неизвестно где летала, то я не могу избавиться от мысли, что мы-то все время находились возле пруда. Даже свидетели тому были. И какой результат?
– Привыкай, – решил ответить ей Алим, – это еще не самое сложное: одновременно находиться в нескольких проявлениях, присутствовать в разных мирах. Это все путь и предназначение Скользящего во Времени: прошивать множество пространств Огненными Нитями единения, не задерживаясь нигде. Сложнее то, о чем ты спрашиваешь – суметь осознать, что изменилось, и отдать это на развитие другим. Но это мой путь и Милы, надеюсь. А ты можешь выбрать себе другой.
Свобода воли и право выбора, а путей несчетное множество, и каждый важен, и каждый неповторим. Главное – идти, не сбиваясь и не сворачивая, иначе Огонь, накопленный тобой, может иссякнуть. А что изменилось, – продолжал он, – так хотя бы то, что ты все-таки говорила о воле, хотя собиралась о мудрости. А это значит, что ты уже работаешь над вопросом их взаимодействия, или взаимопроникновения, синтеза или еще чего-то.
– А я тоже заметила и ощутила, что, размышляя о воле, я заговорила о мудрости, – подтвердила Алина. – Может, надо было как-то по-другому поставить перед собой задачу?
– А мне кажется, что главное – то, что мы сдали какой-то экзамен, – подключился к разговору Эмиль. – И пусть, как утверждает Алим, со второго раза, пусть не совсем понимаем, какой, но одно точно почувствовали все: мы перешли на следующую ступеньку, мы стали ближе к чему-то важному. Лично я доволен сегодняшним днем. Я первый раз получил такой опыт. А поскольку я ничего конкретного не ожидал, как, может быть, другие, то у меня только радость на душе.
– А, по-моему, на душе радость у всех, – поправила Мила, – ведь мы прикоснулись к неведомому, как и хотели. Теперь должно все устояться, пристроиться к нашей жизни, проявиться, закрепиться, или что там еще, и дать возможность простроиться условиям для следующего шага.
Я с Алимом уже два месяца делаю такие «шажки» и понимаю, что придет время, когда буду ходить уверенно. Наверное, в других мирах тоже требуется время на всякое обучение. Ведь это так, Алим?
– Я все больше начинаю понимать Игру. Время хоть и истекает из Огня, но перетекая в материю, становится вполне материальным. Его можно просто тратить, можно кому-то уделять, можно на что-то использовать, его можно сжимать, растягивать. Им можно играть. Просто она, Игра, первая до этого догадалась и знает больше нюансов.
На остановке они опять замолчали и углубились в размышления. Молчали и в автобусе.
В городе вышли возле института.
– А ведь я этим маршрутом впервые проехал еще в детском сне много лет назад, – вдруг вспомнил Алим. – Это что, значит, все было предрешено заранее? Как согласуются между собой предрешенность и свобода воли? А если бы родители переехали в другой город?
– Нет, мне кажется, что такого быть не может, – вступила в разговор Яна. – Мы знаем заранее только то, что потом точно сделаем. Просто это приоткрытое нам знание, как подготовка, постепенное проявление чего-то очень важного. Как помощь для различения деталей, привлечения внимания, как планирование. И никакой неизбежности тут нет, а, наоборот¸ свидетельство того, что все происходит не случайно, а планомерно, как результат множества согласованных действий. Вот мы, выходит, сегодняшний экзамен тоже давно спланировали. Но только сейчас своими действиями проявили всё.
– Вот видишь, – заметила Алина, – а ты говоришь, какие изменения? Ты уже философствуешь по-другому после встречи с Хранителем, можешь даже сказать, что встречалась с самим Соломоном, и при этом не соврать. Можешь сказать, что у тебя сегодня появились новые друзья, с которыми ты можешь быть естественной и открытой. Наверняка твоя душа избавилась от нескольких обременительных узлов, развязанных сегодня. И это только по прошествии какого-то получаса, а дальше еще больше будут заметны изменения. То же самое я могу сказать и о себе.
Мила взяла Алима под руку, спрашивая при этом:
– Ну, куда мы дальше?
– Видишь, как надо задавать вопрос? – Яна поучающее обратила внимание Эмиля, – сразу понятно, каким правильный ответ должен быть. Пусть попробует сказать, что в институт или на работу.
Все рассмеялись.
– Да какой институт! После экзаменов полагается свободное время. А можно и тортиком отметить, с чаем, – предложил Алим.
– Так, может, все вместе, в открытом кафе в парке? – заволновался Эмиль.
– Да, конечно же, вместе, – улыбнулась Мила, – никто тебя не оставит с разбегающимися мыслями. Пускай устаиваются под наблюдением.
– Я даже согласен быть гусенком, если это поможет простроить еще что-нибудь интересное, – Эмиль не скрывал своей радости.
– Эмиль, а нас с собой берешь? – прищурив глазки, взяла его под руку Яна. Алина взяла под другую руку.
– Ой, у меня, кажется, закружилась голова не меньше, чем тогда у пруда, сейчас ноги подкосятся, держите крепче, только на вас надежда, – разошелся Эмиль.
– Так что же мы стоим перед самым институтом в учебное время, пойдемте уже, – скомандовала Мила.
– А, насчет этого не бойся: на нашем отделении индивидуальный график занятий, – сообщила ей Алина.
И все направились к кафе.
Как все изложить на бумаге?
Вечером, сидя на диване, Алим размышлял, как все изложить на бумаге. Ведь наверняка Премудрая попросит отчет. Мила пошла домой. Приехала из экспедиции ее мать. Еще совсем недавно они думали обратиться к ней за расшифровкой текстов игры, а теперь вроде уже и незачем. Через пару дней Мила обещала пригласить его домой для знакомства с мамой.
А сколько накопилось неисполненных планов! И каждый день все новые и новые приключения. Даже сама жизнь за ними не поспевает. А по поводу отчета – таки не понятно, каков результат? Странный все же этот Соломон, ко всему он имеет отношение.
Как встретил! Можно было подумать, что он и есть Хранитель. А настоящий Хранитель может через него как раз и простраивал все, или Игра.
И тексты в папке видимы только иным взглядом и точно выводят по нужному адресу. Как же Мишару удалось их создать? Точно такие же тексты были и в той, прожженной папке. Выходит, они созданы по одной технологии.
Усталость насыщенного дня давала о себе знать, Алима потянуло на сон, и он не стал сопротивляться. Все равно завтра будет восприниматься все по-другому. Расстояние во времени точно так же, как и в пространстве: меняет восприятие, масштаб восприятия и его детали… Хорошо Алексу, он живет в иных условиях…
– Хорошо там, где нас нет, – рассмеялся Алекс. – Действия в твоей жизни способны приносить обновление и смену условий. У тебя есть прошлое, настоящее и будущее. А мы здесь питаемся пищей, выращенной вами и радуемся, когда вы внутреннее делаете внешним. И время у нас ведет себя по-другому. Вон, давеча приходил ко мне Хранитель и сетовал, что не может даже передать суть отличия времени привязанного, перетекшего в пространство, от свободного, пышущего Огнем. Попробовал через Соломона, так у того от мудрости ничего и не осталось, ничего не идет на ум. Буква «с» как запаковалась при передаче, так и не смогла распаковаться.
– А если подробнее, Алекс, – заинтересовался последней фразой Алим.
– Ну вот, смотри: есть хроники прошлого, как время преодоленное, свершенное, совершённое. Пишется так же, как совершенное, потому как уже неизменно. Так вот: одна из граней его записана в букве «с» или двух буквах «со», что означает вершенное событие, Слова Отца бытие. И событие это уже развернутое в пространстве, уже прошедшее.
Есть хроники настоящего. Это время свершения, то есть момент перетекания времени в пространство опять же событийно, неважно как, пусть даже эфирно, как у нас, но с фиксацией конкретности бытия проявления своего.
А есть хроники будущего, они еще будут вершиться, или им еще предстоит свершиться. Чувствуешь тонкую грань отличия? В отношении их буква «с» не обязательна. Они еще не событийны, они еще только будут вершиться, потому что там «с» не бытия еще, а сознания, и может быть проявлено, как знание, как умозрительность, и не дойти до плана физического бытия, по-новому – физического присутствия.
– И, правда, тонкая грань. Немудрено, что Соломон не запомнил.
– В имени его Слово Отца усилено Логосом Отца в Монаде специально, чтобы Мудрость проявиться могла. В самом начале это было необходимым условием достижения скорости, позволяющей расшифровывать тексты.
После него другой мудрец тоже, Солон, был, так у него отсутствие этого «мо», направленности материи к Огню, привело к излишней взвешенности, стремлению все уравновесить…
– Так ты о том Соломоне говорил? – немного разочаровался Алим, – Алекс, скажи, зачем тебе столько знаний? Куда тебе их применять?
– Это не совсем знание, это живое слово, содержащее оттиск, когда-нибудь ты сам поймешь чего. Того, что нельзя передать, что возникает изнутри…
«Все суета сует», – говорил Соломон, и это все помнят, но далее он говорил: «Все тщета и ловля ветра». Тебе это ни о чем не напоминает?...
– Философ сам подобен ветру… В стихии той философ не один… Не зря в стихии воздуха ментал, и я, когда по воздуху летаю, все размышляю и мечтаю...
Утро. Вставать не хочется. Можно подождать, и все само решится. Опять, как осенние листья, опадают детали разговора с Алексом. Что-то связанное с буквой «с», что-то связанное со стихией воздуха…
Сейчас кто-то не выдержит и позвонит… и позвонил. Алим за несколько мгновений знал уже, что будет звонок. Он дотянулся до телефона и нажал кнопку соединения.
– Ты так быстро ответил, как будто ждал звонка или спишь с телефоном? – услышал он голос Эмиля. – А на техкафедре, похоже, аврал. Спецсекретарь, Невидимка, ну, ты знаешь, о ком я, обзванивает всех с самого утра по указанию Премудрой. Тебе еще не звонила?
– Ты первый потревожил пробуждение Скользящего, о, знаков чтец! И если известие твое недоброе, не миновать тебе гнева моего, – настроение Алима почему-то повернуло разговор в театрально-мифическое русло.
– Ого, куда тебя занесло, – Эмиль сразу же подстроился. – Уж если спас от заставания врасплох тебя я, по-видимому, шансы не плохи мои рассчитывать на тортик с чаем. Ведь если мы друг друга выручаем, то наш союз никем не победим. Давай в кафешке, что ли, посидим, дела насущные обсудим.
Теперь настала очередь Алима удивляться:
– Да ты скрываешь свой талант, поэт и, может, музыкант, а, может, ты еще рисуешь? Попасть в немилость ты рискуешь, коль от Скользящего что утаил. Признайся, что еще забыл в своей анкете указать?
А, может, хочешь что узнать? Скажи, друг мой, что выберешь: печенье или, быть может, лучше обученье в далеких сказочных краях, но только, чтоб ни ох, ни ах, а плодотворно потрудиться?
– Возможно ли тому случиться, чтоб выбрать есть, а не учиться, коли дается шанс такой? Скажи, где встретимся с тобой? Хочу скользить и, ускользая, Алим, хочу я жить, все зная.
– Все знать невозможно, хотя и знать, что ничего не знаешь, тоже скверно. Ну, хорошо, Эмиль, ты поднял мое настроение в той ситуации, когда оно и так было хорошим. Это добрая весть. Давай, если можешь, через полчаса встретимся на нашем месте.
– Конечно, могу, ведь я уже здесь, – рассмеялся Эмиль, – ждать я умею.
Быстро приведя себя и комнату в порядок, Алим выскочил на улицу. У него появилась интересная идея, и ему не терпелось ее осуществить. Значит, изменилось еще что-то.
Меняю мнительность на сообразительность
Эмиль сидел на скамейке. При виде Алима он встал и поспешил ему навстречу.
– Я знал, что вчерашние чудеса – это только начало, и ты обязательно придумаешь им продолжение, – приветствовал он напарника.
– Я отключил телефон, – таинственно произнес Алим, – советую тебе сделать то же самое. И поехали загород, там все объясню, а то здесь мы будем выглядеть не совсем понятными для окружающих.
– А там?
– А там окружающие сами подталкивают на что-нибудь этакое необычное, поскольку обычное им уже надоело.
– Согласен, – Эмиль едва поспевал за Алимом. – А что так срочно?
– Нет, просто не терпится.
Найдя в старом парке подходящую скамейку в отдаленном уголке, Алим присел на нее и, собравшись с мыслями, поведал Эмилю свою большущую тайну.
А тот слушал все, сидя рядом и затаив дыхание.
– Когда-то в этом парке один поэт размышлял о философии жизни и для более глубокого проникновения в предмет размышлений создал образ ученого кота. Сейчас трудно сказать, существовал ли этот образ до него, но то, что он обрел самостоятельную жизнь после, я знаю точно. Все тонкости дела знает только Игра, та самая, которая взяла себе в услужение того кота.
Долго ли, коротко, но развитие событий достигло наших дней, и по счастливой случайности, может быть, а скорее всего, по заранее уготованному сюжету, обо всем этом стало известно одному юноше, который благодаря своей непосредственности и любознательности начал раскручивать, распутывать все, что запуталось за долгие годы. И достиг он в этом деле значительных успехов, что в свою очередь кардинально изменило его жизнь.
Но, как оказалось, благодаря его усилиям и помощи других в жизни кота произошли тоже заметные изменения. Он сменил свой образ и амплуа.
Но вот что стал замечать юноша со временем: кот этот, перестав быть котом, а став молодым ученым, начал выцветать, пресным становиться. Может, и незаметно, но взор его стал затуманен.
А вдруг он попал под воздействие очередной туманности какой-нибудь Андромеды? Тогда выходит, не помог он ему вовсе, а спихнул на окраину Вселенной. И возникла тогда идея у юноши: а что, если исправить все, пока не поздно?
А, может, это просто мнительность? Вот чего я никак сообразить не могу.
– Так этот юноша все-таки ты! Тогда ты не ошибся, я тоже непосредственен и любознателен. И тоже готов искренне прийти на помощь, тем более такому персонажу. – Эмиль с надеждой посмотрел на Алима.
– Собственно для этого я тебя и пригласил.
Технику включения ты знаешь. Основные параметры: свобода, скорость, искренность, открытость. Нас интересует вопрос обоснованности опасений по поводу утраты сообразительности, поедаемой туманом мнительности. А теперь представь:
У лукоморья дуб зеленый, игрой преображенный в куб, и Алекс, молодой ученый…
Сознание с легкостью освободилось от обязанности фиксироваться на установках физического мира и, совершенно беспечно провалившись в неиссякаемый поток, направилось по указанному адресу.
– …И сладкий пудинг. Куб не кубок, в него нектару не нальешь, не насладишься… Все, что было, уже обратно не вернешь, наверно, зарастут дорожки – следы невиданных зверей, и станет пылью быль о были толстенным шаром у дверей, – Алекс встречал гостей непривычной суетой, – вы как раз вовремя, а то мне уже приходится эфир рифмотворчеством заполнять: …куб, как и кубок, нужен полный, а как же, если он пустой?…
Быстренько, быстренько занимаем свои места, – громко произнес ученый в зал. – А вам туда, – указал он прибывшим на сцену, – вы те самые долгожданные участники представления, избранные провидением, в отличие от остальных, которые только наблюдают, задают вопросы и хлопают в ладоши.
Итак, дамы и господа, шоу под названием «Меняю мнительность на сообразительность» начинается. На сцене знаменитые игроки-лицедеи Алим и Эмиль.
Поприветствуем их. И неизменный ведущий, кое в чем сведущий, преображенный и возожженный, самый скромный и непредубежденный, ваш ученый Алекс…
Алим был в не меньшем замешательстве, чем Эмиль. Стоя на освещенной изнутри сцене, они и сами были прозрачно светящимися. И что теперь: сердиться на Алекса, убрать все одним взмахом руки или узнать, для чего все это?
Алим выбрал последнее и, дернув опешившего Эмиля за руку, произнес:
– Говорил, что хочешь и готов искренне прийти на помощь? Получай свой неповторимый, льющийся через края, шанс!
Слово получай выпало из контекста, прокатилось по сцене, развернулось чайным кустом у ног ведущего и разделилось на две составляющие.
Аудитория загудела, и прозвучал первый вопрос:
– Получай – не чай, его подобие: то ли знак, то ли пособие? Взвесьте все и рассудите, стойте или проходите.
Сцена потускнела, обросла зеленой плантацией чая, и в его зарослях родилось шевеление, как шепот: какое ваше мнение?… и отголосок: сомнение, сомнение.
– Там что-то шевелится, – насторожился Эмиль, прижимаясь к Алиму, и к шевелению добавилось голодное рычание.
– Урчание голодных животов – лишь только верный знак: обед готов. Пора сбор чая прекращать, пора рабочих причащать, – с этими словами Алима на сцене появился гонг, и сообразительный Эмиль ударил в него. И вмиг посветлело, из-за кустов показались веселые лица сборщиков, одновременно же и зрителей шоу, и послышались аплодисменты.
Сцена опять стала прежней.
Свет, за пределами которого ничего как бы и нет. И звук, который как бы материален, к которому можно прикоснуться или обойти стороной.
И посреди всего этого комментарий ведущего:
– Это было первое очень простое и легкое задание. С ним вы справились. Играем дальше или до свидания?
– Подобным образом мне выступать еще не приходилось, – признался Эмиль, обрадовавшись первой удаче.
– Продолжаем, – утвердил Алим.
И ведущий сразу же исполнил решение:
– Условий твердости немало, и образ Ра – то лишь начало. Подобий сопоставив стать, ответом дай вопросу стать: подобен, стало быть, удобен, но кто и как, подмена в чём? Воспользуйся сейчас ключом, который образу подобен.
И вновь преобразилось все, и в зелени укрылась сцена. По небу облака плывут, животные то там, то тут, и зацвели деревья сада, и снова делать что-то надо.
И шелест шепоту подобен: «Сейчас во всем ты растворен, но случай вроде бы удобен, познай себя, ты сотворен,… но ты во всем ему подобен и равен.… Ветром унесен, туманом разум твой укутан…ты сам среди всего, один… запутан…заколдован… спутан…»
– Туман! Смотри, он все скрывает, как снег весною, зелень тает. А, может, это все обман? – Эмиль посмотрел по сторонам и, не найдя нигде Алима, ощутил всеохватное и всепроникающее прикосновение вечности…
Возвращение к реальности
– А что так, одни, где же ваша прекрасная свита? – Эмиль открыл глаза и увидел перед собой Соломона. Рядом на скамейке сидел Алим.
«Осознание присутствия в реальности, оказывается, может нести собой неописуемую радость», – сделал открытие Эмиль.
– Просто мы сегодня готовимся по индивидуальной программе соотношения мнительности и сообразительности. И сейчас как раз обсуждаем вопрос Образа и подобия, – ответил старику Алим.
– А мне показалось: вы дремлете, убаюканные духом парка или его чистейшим воздухом, – настроение Соломона было неизменно приподнятым.
– Вы в последнее время постоянно чему-то радуетесь, – заметил Алим.
– Тому и радуюсь, что последнее время стало временем первым. И лучше сказать, что впервые все время меня переполняет неописуемая радость осознания того, что наконец-таки начало быть то, что начало быть. Все-таки кто-то сумел разглядеть начало Пути и ступить на него. Мне парка дух во сне шепнул: «Тот Путь слиянию подобен, и если ты в нем растворен, то миг как никогда удобен познать, в чем ты Ему подобен».
Эмиль и Алим переглянулись.
– Нам тоже парка дух шептал: «Туманом разум ваш окутан, и Путь поэтому запутан».
– А вы сопоставьте два кусочка мозаики: подобное познается подобным, и сотворен человек по Образу и подобию. И найдите правильный вопрос: что и каким образом. Кусочки мозаики сами начнут собираться грань к грани в цельность, которой нет предела.
На этом диалог завершился, и старик, углубившись в размышления, пошел дальше по дорожке. Эмиль с Алимом тоже решили приостановить свои погружения в мир неведомый и дать возможность распаковаться уже полученной информации.
Придя домой, Алим застал там Милу.
– Что же ты так неожиданно пропадаешь, Алим, заставляешь волноваться? Тебя ищут все. Телефон еще все время твердит, что ваш абонент вне зоны доступа.
– Как видишь: все живы и здоровы, – Алим взял ее руки в свои, – просто я посвящал Эмиля в некоторые тайны. Игра, кстати, приняла его, как родного. Алекс даже целое представление устроил. Я прямо не ожидал. Если бы знал, взял бы тебя с нами.
– Ой, врунишка и подлиза, – успокаиваясь и загораясь любопытством, примирительно проговорила Мила. – Вот сначала все расскажете, тогда и посмотрим, насколько Вы открыты и искренни в своих извинениях, Мастер скольжения.
Алим пересказал все утренние события с небольшими комментариями и постепенно перешел к обсуждению событий предшествующих, увязывая это с отключением телефона.
– Вот я все думаю, как все-таки представить события. А ведь Премудрая потребует отчет.
– Так и представишь все, как было. Мы исследовали различные грани проявления времени и поставили два опыта, результаты которых позволили провести сравнение и увидеть кое-какие особенности.
– Но ведь это общие слова, а нужна конкретность, – не согласился Алим.
– А конкретность заключается в том, что нам показали разницу между умствованием и мудростью. Первое, это когда ты говоришь об общеизвестном, передавая уже готовые мысли, а второе, это, когда пройдя через внутреннее проживание, в новом единении слов даешь особую, тобою прожитую грань вопроса.
Вот я, например, увидела любовь, как нить соединенья, магнит сердечности и импульс для движенья нового в том вечном, без чего ничто не может стать и быть.
Но единенье это происходит рожденьем импульса, теплом энергии и эманацией насыщенности тех глубин, где все во всем, Отец где Всеедин.
Огонь Его творящий – вот тот источник настоящий, в котором есть и грань Любви. – Мила немного помолчала и завершила свое откровение, – И я храню прикосновенье, оно, как вечность и мгновенье, проистекает из меня, когда о нем я вспоминаю. И я хочу его раздать, и, раздавая, получаю и ощущаю благодать.
Я думаю, Алина и Яна проживают нечто подобное, и через них тоже начинает проистекать неиссякаемый источник. А вы с Эмилем сбежали в такой важный момент.
– Хорошо, хорошо, я уже осознал: сейчас включаю телефон, – проговорил пристыженный Алим, – тем более что ты меня напитала вдохновением и любовью буквально за несколько минут настолько, что я сейчас уплыву вместе с облаками, если открою окно.
– А вот этого делать не надо, там и так все есть, ты лучше применись к земному. Оно так долго ждет такого прикосновения, что ты просто не сможешь не прожить его благодарность.
Начали приходить смс-сообщения, а вскоре между ними вклинился и первый звонок. Реальность жизни распахивала свои объятия.
– Вот видишь, Мила, чем оборачивается акт доброй воли. Теперь меня разорвут на части все изголодавшиеся по общению и достанутся тебе только обглоданные косточки.
– Ничего подобного не произойдет. Тебя только насытят и сделают еще более многогранным. Еще и все будут завидовать, что такая драгоценность принадлежит мне.
– А это уже решено? И сети заброшены?
– Не сети, а объятия, и если не нравится, то…
– Нравится, нравится, – поспешил, не давая Миле окончить фразу Алим, – даже очень нравится, – он боялся опять сказать что-то не то, поэтому не мог подобрать нужных слов, а время катастрофически ускользало…
Часть 2. Философия Мудрости
Анализ футурологии
Обсуждения Философия времени. Книга 4