- …Так ты теперь здесь ночуешь?.. – кинула вопрос Тася в гулко журчащую, заполненную паром пустоту. От духоты и влажности на лице моментально выступила испарина. И дышать здесь приходилось разреженно – как в бане. Она стояла в горловине исполинской воронки, пытаясь высветить запотевшим фонариком хоть что-нибудь в густом киселе водяной пыли. Несмотря на ночь, здесь не было полной темноты, а висела облаком сплошная серо-бурая взвесь, слабо подсвечиваемая тусклыми дежурными лампочками. Где-то далеко-далеко, на самом верху, чуть обозначивался круг ночного неба; внизу же, где воронка максимально расширялась, разверзнутой хлябью чернела вода бассейна.
Тася плохо помнила, сколько времени она бродила по промзонам, обыскивая как действующие, так и заброшенные останки урбанизации. Не помнила также, где обзавелась толстовкой с капюшоном, на три размера больше ее, и каким вообще образом проникла на территорию крупнейшей тепловой электростанции. Помнила лишь, как чудом отбилась от своры одичавших собак, забежав в эту градирню. Впрочем, сейчас это уже было и не столь важно. Сейчас холодок по коже и дрожь в коленках с точностью детекторов подсказывали Тасе, что она, наконец, нашла. Вне всяких сомнений: он был где-то здесь.
Ощущая его присутствие, но не видя перед собой ничего, кроме узкого мостика из металлических пластин, уходящего в паровую завесу, Тася никак не решалась на него шагнуть. Да и фонарик уже садился. Но вот откуда-то с противоположного конца ей ответили световым сигналом. И тогда, сделав глубокий вдох, как перед прыжком в воду, она переступила на мостик.
С каждым шагом туман уплотнялся. Вцепляясь онемевшими пальцами в ржавые и склизкие от перманентной сырости перила, Тася шла практически наощупь. Смотреть под ноги ей совсем не хотелось, так как всякий раз при этом взгляд ее соскальзывал в булькающий «адский котел» бассейна.
- Это жертвенный колодец, - бесстрастно объявил до мурашек знакомый голос будто из ниоткуда. - Туда обычно в последнюю ночь весны скидывают сбежавших невест!
- Если уж ты возомнил себя героем блокбастера, то, вместо того чтобы блистать неуместным остроумием – лучше бы подал руку даме!
- Ах да… Извини, не сообразил! – покаянно произнес голос, после чего послышались приближающиеся шаги, приводящие в резонанс шаткую конструкцию мостика. - Не так часто меня навещают царевны!..
И когда в мутном свете фонарика проявился его силуэт, Тася еле устояла, чтобы не поддаться одному из двух единовременно возникших желаний: скинуть его к чертовой матери в этот бассейн или же повиснуть у него на шее. А он все вглядывался в ее лицо - не то с насмешкой, не то с восхищением. Он был мокрый как мышь, из одежды традиционно имел на себе только штаны, на лбу, точно «третий глаз», мерцал налобный фонарь, волосы водорослями вились по плечам. Не долго думая он взял Тасю на руки и как по воздуху пронес ее над бурлящей бездной до небольшой круглой площадки в центре башни.
- Ну вот и пришли, - сказал он, усадив гостью на раскатанную «пенку». Он прицепил «налобник» к перилам помоста, а затем и сам привалился рядом на штормовку, облокотившись спиной о перекладины перил и основательно приложившись к горлышку «Уайт Хорс».
Пар поглощал почти все звуки, и здесь проще было бы переговариваться мыслями. Слышалось лишь, как где-то в отдалении тонкими струйками стекает вода - будто множество маленьких фонтанчиков. Этот едва различимый многотональный перезвон чем-то напоминал наигрыш буддийских колокольчиков.
- Душевное местечко...
- Не то слово! Передай от меня огромнейшее «спасибо» дяде Коле: если бы он не турнул меня пинком под зад безо всяких объяснений, я, вероятно, еще не скоро открыл бы для себя такую достопримечательность!
- Ну и чем ты тут занимаешься?
- Да вот, сторожу воду. Чистейшую, дистиллированную воду…
- И это теперь твое основное занятие?
- Не, скорее хобби! – он вновь отхлебнул из бутылки. – Этим я занимаю себя в часы досуга. А все остальное время разъезжаю на «шестисотых» по казино и «снимаю» хорошеньких девочек, вроде тебя. А что, по мне разве не заметно?
- По тебе, вырожденец, заметно только одно: что ты скоро вконец сопьешься и подохнешь под забором, как бродячая собака. И твой жалкий труп будет еще долго гнить в какой-нибудь трубе!.. - Тася замолчала. Затем выхватила у него вискарь и винтом влила в себя добрую четверть.
- А ты меняешься, царевна, - подметил тот, наблюдая за ней с ухмылкой. – Ох, как меняешься! И все больше начинаешь меня удивлять. По правде говоря, даже не предполагал, что ты сюда заявишься!
- Но я пришла не за тем, чтобы тебя удивить. Они... Они прогнали Дика!.. И всучили мне заместо него заводную игрушку...
- И из-за этого ты ушла из дома?.. - он вынул из ее рук бутылку, отставил подальше и в первый раз искренне, безо всякого шутовства, прижал Тасю к себе. И тогда она позволила себе расплакаться.
Она не плакала так никогда. Тихо, беззвучно, совсем не по-женски. И, казалось, было слышно, как слезы ударялись о черную гладь бассейна, попадая в тональность с каплями охлажденной воды. Теперь ее уже ничуть не волновало, как она выглядит со стороны, сидя на островке посреди тумана и рыдая в его плечо. Ведь теперь они уже мало чем отличались друг от друга: одни и те же драные джинсы, одни и те же длинные, спутавшиеся волосы…
- Я видел твои глаза, Таис... Ты была тогда выкрашена в блондинку и в розовой пижаме с рюшечками. А в глазах – такая обреченность... Ты была в их представлении такая же игрушка, как и та заводная собачка, понимаешь?.. – говорил он, проводя рукой по ее мокрым волосам. - Из тебя лепили эталон благополучия. Идеальную девушку из «приличного общества». Красивую, правильную, обеспеченную… и безмозглую - как кукла Барби.
- Но большинству нравится кукла Барби…
- Стоит ли ровняться на большинство?
- Знаешь, я как-то жила и не задумывалась об этом... Жила себе и жила. Училась, замуж собиралась. Мечтала получить престижную профессию, завести семью в своем отдельном обустроенном жилище…
- Разве такими бывают мечты?
- А что в них дурного? Обыкновенные человеческие мечты. И у меня такие были… До того мартовского утра, когда ты появился на моем балконе и одним махом кисти все перечеркнул...
- Но я ведь ничего не разрушил. И ничего у тебя не забрал. Я всего лишь разбудил тебя…
- Для чего? Чтобы я порвала со своим прошлым?..
- Чтобы ты смелее сделала шаг в будущее.
- Уходить от себя нелегко. Это - все равно что прыгать в пропасть, не зная, долетишь ли ты до дна…
- Но разве та диванная кукла - это была ты? И разве тебя никогда не посещали запретные мысли о свободе?.. Пролистай свои сны, Таис, и не лги самой себе. Возможно, это было ни к месту и ни ко времени, но я только подтолкнул тебя к ней…
- Подтолкнул к краю пропасти?.. Как вороны учат летать своих птенцов: скидывают из гнезда, а там жить захочешь - поневоле полетишь, так, да?.. Жестоко!
- А бежать из-под венца без оглядки, по-твоему, не жестоко?
- А не ты ли сам меня этому учил? Добровольно-принудительным методом…
- Да, с этим не поспоришь… Прости, это я зря «сморозил». Видишь ли, у меня всю жизнь получалось так, что мне не от кого было бежать... Кроме как от самого себя. А это, уж поверь, не так просто, как перекрасить волосы или сжечь старые фотографии…
Тася слушала его и не узнавала. У нее в голове не укладывалось, что этот «мальчишка с дурными манерами», этот вечный паяц и раздолбай, может быть настолько серьезен. Куда-то испарилось все его позерство, в голосе исчезли насмешливо-язвительные нотки.
- …А еще я всю жизнь был убежден, что когда годовалый ребенок с усердием карабкается на этажерку, то препятствовать ему в этом – злостное преступление. Ведь для него это, как покорение вершины. Первая взятая высота, с которой он смотрит на мир уже по-новому…
«Этажерка?.. Ну да… Конечно же! Эта чертова «этажерка», что была во сне!.. Но почему?.. Откуда ты все это знаешь??.» - «Потому что ты сейчас - как в том самом сне: застряла где-то на пол пути. И все еще боишься подняться выше…»
- ...Помнится, ты намеревался сыграть мне на скрипке...
- А ты готова?
- Что??.
- Ну, согласись, не в этой же сауне инструмент гробить, пошли!..
Он вскочил, одной рукой прихватив штормовку и футляр со скрипкой, другой рывком сдернув Тасю с места. Лишь сейчас она обратила внимание на моток страховки, висящий у него на поясе.
- Ты глянь, какая гроза идет! – воскликнул он, с мальчишеским восторгом задрав голову, когда они выбежали наружу.
На территории ТЭЦ было пустынно и безлюдно, даже собаки куда-то попрятались. Поднявшийся ветер с бряцаньем волочил по асфальту куски листовой жести. Сама же станция, равнодушная к природным явлениям, размеренно работала в своем ночном режиме.
А далеко на горизонте уже вспыхивали одиночные зарницы. В сгустившемся воздухе явственно ощущался привкус озона. Незавершенный закат медленно уплывал по кромке неба на восток, а наперерез ему, подминая под себя звезды, с пугающей скоростью неслась сизая с рыжими боками грозовая туча.
- Так куда мы направляемся? – спросила Тася. И хоть у нее уже были определенные догадки, ей все еще хотелось надеяться, что они неверны.
- А во-он туда! – он показал пальцем вперед. К своему ужасу, Тася поняла, что не ошиблась. Там из-за производственного строения, упираясь красными глазами в небосвод, вырисовывались две громадные полосатые трубы. – На ту, что справа. На левой между третьей и четвертой площадками скоб не хватает…
- Ты что, рехнулся?.. Ты собираешься лезть на трубу?!.
- Ну да. Самое место для музицирования.
- Да ты ненормальный! Нас же оттуда сдует!.. Ну нет, я никуда не полезу. Лезь сам, если тебе жизнь надоела!.. - Тася остановилась, подавшись назад.
Он тоже приостановился. Закусил губу, о чем-то раздумывая. Просканировал Тасю сверху донизу оценивающим взглядом, потом крепко взял за руку.
- Не бойся, царевна. Я был там неоднократно и хорошо знаю эти трубы. Видишь, они сейчас не коптят. Там наверху и воздух чище. А вид оттуда, я тебе скажу!.. Пойдем. Надо успеть забраться, чтобы не накрыло на полпути.
- Ну ты и маньяк! - только и смогла проговорить Тася, осознавая неотвратимость предстоящего.
__________________________
…Они сидели, свесив ноги, на краю трубы. Страховка была закреплена метрах в полутора ниже, где располагалась техническая площадка со светоограждением. Там заканчивалась лестница. Дальше был один голый бетон. И небо, в котором неминуемо готовилась гроза.
- И ради этого стоило сюда взбираться? - с оттенком разочарования спрашивала Тася. Как ни парадоксально, но страха не было. Несмотря на высоту, безнаказанно буйствующий ветер и отсутствие того, за что здесь можно было бы держаться. Кроме внутреннего края бетонного сопла и его руки.
- Конечно стоило! Когда бы тебе еще представилась возможность поглазеть на мир свысока!.. – он вновь говорил со свойственным ему саркастическим пафосом. Но шквалы ветра относили обрывки слов куда-то в сторону, отчего вся патетика терялась, сливаясь с отзвуками надвигающейся стихии.
Тася вглядывалась в пульсирующий, обрамленный редкими прожекторами и кажущийся отсюда ничтожным, организм под названием ТЭЦ. За ним простиралась паутина автострад, поблескивала свинцово-черная лента реки, где-то вдалеке рубиновыми звездами проступали башни Кремля. И все это плотно сдавливали со всех сторон бесконечные и беспорядочные нагромождения типовых кирпичных, блочных и панельных «коробок». Причем в непосредственной близости с обжитыми, будто желая их потеснить и зловеще зияя пустыми глазницами, неумолимо росли новые.
- Ты приглядись, царевна! Ведь там внизу бесчисленные ульи точно таких же Тась и Саш, которые так же просыпаются под будильник, так же копят деньги на иномарку или круиз по Средиземному морю, так же ругаются по мелочам и занимаются любовью, продолжая свой род… И в этом они находят себе смысл...
- И ты затащил меня сюда, чтобы сообщить эту ошеломляющую новость? Хотел с верхотуры ткнуть носом в собственное дерьмо?.. Глупая шутка.
- Дерьмо, говоришь? – он горько усмехнулся. – Однако большинство людей называет это жизнью… А теперь перестань смотреть вниз! - он откинулся спиной на бетон и увлек за собой Тасю. – Я привел тебя сюда, потому что отсюда небо кажется гораздо ближе. Взгляни: до него же рукой подать!
- Ты счастлив?.. – сама не ведая зачем, вдруг спросила Тася. Теперь она смотрела наверх: в затянутую облаками небесную муть. И ловила себя на мысли, что готова так лежать и смотреть хоть до самой смерти, лишь бы только не кончалась эта ночь. Последняя ночь уходящей весны… Рыжебокая туча низко нависла прямо над их головами. И, словно глумясь над сумасшедшими, приветствовала их первым световым разрядом. – Скажи, ты счастлив?!.
- Да! Сегодня я с полной уверенностью могу сказать, что я счастлив!.. - крикнул он так, чтобы услыхали небеса, и те вторили ему оглушительным набатом. - Сегодня я лежу на самой высокой в городе трубе с самой прекрасной девушкой на свете! И, что главное, Таис, мы теперь с тобой на одной высоте!
Он перевел дыхание и, наклонившись к Тасе, спросил одним выражением глаз:
- Ты ведь уже ничего не боишься?
- Теперь уже ничего. Кроме одного… Знаешь, что меня напугало в том сне с «этажеркой»? Мне тогда подумалось, что я совсем одна… Одна на всем свете!..
- Каждый человек по сути одинок. С самого начала. В одиночестве рождается, в одиночестве умирает - надо только свыкнуться с этим фактом. И потери неизбежны... Человеку вообще свойственно терять: ведь с каждым последующим шагом, с каждым новым днем от тебя уходит что-то значимое. То, что казалось тебе незаменимым. Но только жизнь на этом не прерывается, Таис! Стоит научиться с улыбкой говорить «пока» своему прошлому. Чтобы налегке продвигаться дальше - в будущее…
- К чему ты сейчас мне все это говоришь?
- К тому, что жизнь - это не то, что ты видела там, внизу. Жизнь - это постоянное штурмование этажерки. Безостановочное прохождение уровней сложности и преодолевание рубежей. Так вот и эта труба в твоей жизни – тоже своего рода рубеж…
- Но разве ты не добился своего? Я преодолела эту высоту. Теперь мы здесь вместе, и я не хочу возвращаться туда.
- Но ты скоро проснешься, ты разве еще не поняла?.. Все, что с нами сейчас происходит – лишь продолжение твоего неоконченного сна. Сны становятся навязчивыми, когда не имеют логического завершения… Ночь пройдет, и я стану частью твоего прошлого. Которое ты будешь вспоминать с легкой ностальгией, и от которого не останется даже фотографий, чтобы их спалить…
- А если я не захочу просыпаться?
- Знаешь… я сейчас тоже меньше всего этого хочу. Но есть вещи, которые не зависят от наших «хотений». Мы с тобой живем в разных плоскостях, Таис. И я никогда не впишусь в тот мир, в котором живешь ты. Да и ты в моем только на экскурсии… Сейчас мы здесь вместе. Но, сколько бы не пересекались наши пути, бродяга останется бродягой, а царевна - царевной…
- Если ты такой «продвинутый», и тебе все известно наперед – так на черта ты все это затеял?!. – она оттолкнула его от себя и села, обхватив руками колени.
- Я хотел, чтобы и ты не боялась. В одиночку смотреть на все с высоты… Прости, быть может, я взял на себя слишком много...
Тася с застывшей болью в глазах смотрела на него. Его же взгляд теперь был направлен туда, где разбегались от кольцевой огни шоссейных магистралей. Он был задумчив и немного печален. И теперь уж вряд ли кто-нибудь бы поспорил, что Врубель писал не с натуры.
«Скажи по совести, тебе нужна моя душа?..» - «Да уж куда там! Мне бы со своей управиться...»
- ...Может быть, - ветер нещадно трепал волосы, срывая с головы капюшон. – Может, когда я стану такой же одиночкой как ты, я сумею понять твои благие помыслы. Но, покуда я здесь с тобой, скажи мне хотя бы свое настоящее имя!
- Зови меня «Дик». Ведь так звали твоего друга, из-за которого царевна отважилась покинуть пределы своего сонного царства... Так тебе сыграть?.. – в руках его как-то сама собой возникла уже расчехленная скрипка. Тася молча кивнула и уткнулась лицом в колени.
Он взял смычок и стал разыгрываться, не обращая внимания на пока еще одиночные, но с каждой секундой учащающиеся дождевые капли. Мотив был определенно знаком: он почти повторял мелодию из сна. С той лишь разницей, что теперь она звучала в сопровождении нагнетающего завывания ветра и громовых раскатов. «…А стоя слабо?..» - вдруг отдалось в ушах у Таси, и она рефлекторно содрогнулась. Будто расслышав, он отложил смычок и поднялся на ноги. Тася зажмурилась. Но в тот же миг в мыслях у нее проскочило: «Если это продолжение сна – так чего мне бояться?..» Сама себе рассмеявшись, она открыла глаза: Дик стоял над ночным городом, балансируя и раскачиваясь как былинка на ветру. Самозабвенно, едва не обрывая струны с колков, он извлекал из скрипки какой-то надрывный блюз - точь-в-точь как в тот раз на верхушке стальной «этажерки»… «Ну тогда и мне не слабо!..» - вслух сказала Тася. И спустя мгновение уже стояла рядом без всякой опоры, вливаясь голосом в безумную импровизацию грозы и скрипки. Дик посматривал на нее улыбающимися глазами, а по щекам его непрерывно скатывались, играя отсветами вспышек, не то капли дождя, не то слезы…
И тут небо прорвало. Хлынуло так, что бетон под ногами загудел и заходил ходуном, и где-то через полминуты их уже просто-напросто смывало. Молнии теперь со всех позиций полосовали пунцовое небо, пересекаясь и наслаиваясь одна на другую.
- А вот это уже подстава!.. – спешно прервав свое соло, Дик одной рукой сгреб Тасю и скрипку, и оба ползком устремились к середине трубы.
- Такого я совсем не ожидал! - на выдохе произнес он, схватившись, наконец, свободной рукой за внутренний край дымохода. После чего очень «своевременно» вспомнил про штормовку, бесхозно болтавшуюся у него на шее. - Я вообще, если честно, сначала даже сомневался, что ливанет! Думал - так, погремит и пройдет мимо!.. – говорил он в свое оправдание, силясь перекричать барабанную дробь дождя и попеременно зубами развязывая штормовку.
- А вот я с самого начала не сомневалась, что ты – дебил…
- Ошибаешься, царевна, - возразил он, уже на пределе своих сил удерживая Тасю, скрипку и штормовку над их головами (что в общем-то было абсолютно бессмысленно). – Я не дебил… Я – конченный идиот!
________________________
Единственный недостаток майских гроз состоит в том, что они слишком быстротечны. Хоть никто и не засек, сколько времени прошло до того как ливень начал утихать. И сколько еще они лежали так в обнимку, вжимаясь в мокрый бетон дымовой трубы - как два подростка-недоумка, под прицельным обстрелом разгневанных небес. Под первым и последним в сезоне проливным дождем. Теперь уже ни о чем не говоря, поскольку все было сказано до того. Иногда он как бы непроизвольно чуть касался губами Тасиной головы. В голове же ее тогда вертелась лишь одна назойливая мысль: если их отсюда сдует, смоет или убьет молнией – то не иначе как обоих и разом. И это будет наилучший исход… «Нет, Таис, не за тем я ворвался в твою жизнь, чтобы погубить. Не для того мы встретились, чтобы умирать!..»
- …Инструмент не жалко? – диссонирующе вклинилось откуда-то извне.
Лежащие под штормовкой, столь грубо возвращенные в реальность, даже не сразу поняли, что там все переменилось. Что сверху уже не поливает, что небо над ними почти расчистилось, туча ушла далеко за МКАД – куда-то в направлении Бутово, а на трубе нежданно образовался третий. И это был Саша.
Даже в спецовке, весь обмотанный альпинистской обвязкой и в замызганных очках, он выглядел в буквальном смысле «на высоте». Новенькая каска лоснилась в малиновом свете восходящей зари. На ногах же красовались вычищенные до блеска остроносые туфли. Одним словом, он сейчас более всего походил на декорацию для немой сцены в театре абсурда.
- Шел мимо. Увидел вас из бинокля… - небрежно осведомил он, поправляя под каской очки.
- Саша, а что ты тут делал с биноклем?..
- То же, что и вы: грозой любовался.
- А снаряжение откуда?..
- Купил в круглосуточной палатке. А я и понятия не имел о твоем пристрастии музицировать под дождем на трубах тепловых станций! Кабы знал – непременно приобрел бы себе тромбон!
- Зачем тебе тромбон?..
- Малыш, ты не поверишь, но до того, как я решил стать юристом, у меня была мечта выучиться играть на тромбоне. А еще я обожал отбивать на крыше ирландский степ! – для наглядности Саша изобразил ногами какой-то экзерсис, бросив недружелюбный взгляд на Тасиного спутника. Тот же при Сашином появлении сразу как-то поник и отстранился. Может, от чувства неловкости, а может просто не хотел усугублять и без того «скользкую» во всех отношениях ситуацию. Он убрал скрипку в кофр, пересел чуть поодаль и закурил, глядя в след уходящей грозе.
Тася смотрела на Сашу как на некий малозначительный, но тем не менее раздражающий фактор.
- Если ты шел сюда с целью произвести впечатление, ты что, не мог обувь более подходящую подобрать?..
- Причем тут моя обувь?! Ты погляди, во что ты превратилась! Мама в трансе: третий день не встает с постели и ничего не ест, кроме фейхоа и зефира в шоколаде. Похоже на предынсультное состояние. Дядя Коля по своим каналам поставил на уши всю городскую службу безопасности. Проверяли по базам данных, не числится ли этот тип в федеральном розыске...
- Вот даже как? А меня они там часом не проверили - так, за компанию?.. - Тасю опять вдруг пробрал истерический смех. Она могла вообразить себе, что думает этот чистюля, без пяти минут юрист, глядя на ее потрепанный вид и изнуренную, обветренную физиономию с темными впадинами вместо глаз. – Может, я теперь тоже представляю угрозу для общества?
- Малыш, ну хватит уже цирка. Подурила - и будет... Пойдем домой, а? Так уж и быть - скажу маме, что ты всю эту неделю кантовалась на даче у Либерзонов...
- Так она не в курсе?..
- Если бы она была в курсе, то вас бы уже поджидал внизу наряд милиции! Пойдем, по-хорошему тебя прошу, – Саша настойчиво взял Тасю за плечо, все еще с явным недовольством косясь на посторонний объект в виде странноватого длинноволосого юноши со скрипкой. - Ты и так всласть вкусила дух свободы, доказала нам, что ты не школьница и назло будешь гулять где попало и с кем попало…
- Саш… - Тася аккуратно высвободила плечо. Не двигаясь с места, она взглянула на Дика. Дик ответил ей коротким встречным взглядом, предоставляющим право выбора.
- Да неужели же все из-за какого-то беспородного пса?!. Дорогая, мы с мамой уже обо всем договорились: мы купим тебе собаку. Настоящую, породистую!..
«…Все, что происходит сейчас с нами - лишь продолжение твоего неоконченного сна. Но скоро ты проснешься…» - «А если я НЕ ХОЧУ просыпаться?..» - «Тогда тебе придется похоронить царевну в этой трубе. И, отбросив все уговоры здравомыслия, с закрытыми глазами шагнуть со мною в неизведанность…»
- …Ну, хочешь ротвейлера?.. Или питбуля?.. - Саша недоговорил, случайно перехватив их немой диалог. - Так это все-таки он?.. В нем все дело?.. Это он в сновидениях тебе являлся, а потом наяву вломился к тебе на балкон, да?.. А я-то, болван: не мог сразу догадаться, к чему все эти россказни!..
Какое-то время молодые люди пристально изучали друг друга. Один – озадаченно покуривая, другой – напряженно поджав губы и будто стремясь испепелить соперника линзами очков.
- Так значит ради вот этого ты была готова бросить все?.. – недоуменно вопрошал Саша, тыча в Дика пальцем - так, словно это был неодушевленный предмет. - Отказаться от дома, от мамы, от Кузьки, от всех своих побрякушек?.. Отказаться от меня и своего обеспеченного будущего, в конечном счете, да?..
- Саша, успокойся, пожалуйста. Тебе ведь еще слезать…
- Нет, ты уж мне ответь: это ради него ты предала нашу любовь? Ради какого-то шаромыжника-недоучки, умеющего лазать по трубам и пиликать на скрипке?.. Да где этот чертов инструмент?!. – он принялся метаться, как припадочный, по бетонному кругу трубы в поисках скрипки.
- Саша, уймись!..
- Ты хоть страховкой бы закрепился для приличия, альпинист! - не смог промолчать Дик, хотя в его ироничной реплике скорее крылось беспокойство за ближнего, нежели намерение уязвить.
- Обойдусь без советов всяких оборванцев! – заносчиво отпарировал Саша, войдя в раж. Он уже готовился спрыгнуть на светооградительную площадку, как вдруг поскользнулся, потерял равновесие и, судорожно пробуксовав подошвами по краю трубы, полетел вниз мимо цели. Проскочив парапет площадки, он едва сумел ухватиться за металлический выступ, являющийся частью опоры сигнального фонаря.
- Саша!.. Господи… Он же сейчас сорвется!.. Саша, держись!.. Может, веревку ему?!.
- Сиди здесь...
В какие-то доли секунды Дик очутился на технической площадке.
- Давай руку!
- Не могу! Соскальзывает!.. – сипло донеслось снизу.
Тогда, свесившись с решетчатого настила, Дик отцепил от себя страховку, дотянулся до опоры и пристегнул карабин к Сашиной обвязке.
- Ну давай, поднатужься, браток, еще немного!.. - ободряюще говорил он, пытаясь втащить Сашу за шиворот.
- Да ни к чему это… - стонал тот. - Оставь... Все равно упаду... Я тяжелый!..
- Ничего, вместе одолеем земное притяжение! Ты, главное, сконцентрируйся на руках и не смотри вниз! Ну же!.. - Дик со всей силы рванул на себя беспомощно обвисшее тело. - Да е* твою...
Конец фразы так и канул с порывом ветра в промытую грозой предрассветную рябь. Тася отчетливо видела сверху, как в том участке настила, где находился Дик, была выломана перекладина. Она хотела крикнуть, но не успела. Дик уже куда-то исчез, а на его месте возник бесчувственный, но благополучно извлеченный Саша…
Далее все воспринималось размыто, как на некачественной видеосъемке. В голове был полнейший сумбур, а глаза заволокла глухая белесая пелена с растекающимися амебами. «Да что ж за напасть?..» Стараясь разогнать наплывы амеб, Тася фрагментарно выхватывала взглядом то расстилающуюся внизу скатерть города, то себя, то того, кто лежал на решетчатой площадке в посттравматическом обмороке, впустую сверкая своей огненной каской.
Чувствуя, как постепенно расплавляется в отраженных лучах восходящего солнца, она все же предприняла усилие, чтобы встать. Позади нее лежала куртка - его штормовка. Та самая, под которой еще несколько минут назад они спасались от дождя. Но дождя уже не было. Как не было и того, кто привел ее на эту трубу, и без кого ей теперь невозможно было представить свою жизнь. А, впрочем, был ли он вообще?.. Все, что напоминало о его пребывании здесь - только его штормовка да валяющийся рядом размокший футляр от скрипки. «Непорядок... Пора тебе догонять своего хозяина!..» Тася подняла футляр и уже собиралась отправить его в смертельный полет - как вдруг из него, будто в наивной детской сказке, выполз Дик… Нет, не тот Дик, что уступил другому место в этой жизни, честно отыграв свою роль. А серый, беспородный - похожий на волчонка. Недолго раздумывая и повиливая тощим хвостиком, он запрыгнул Тасе на руки и ткнулся ей в лицо холодным носом. Так, словно понимал свое предназначение…
________________________
Впоследствии Тася так и не могла с точностью сказать: было ли это на самом деле, или же щенок каким-то образом нашелся уже потом. А последний эпизод был всего лишь защитной реакцией ее надорванного, перевернутого вверх тормашками рассудка.
ЭПИЛОГ
- Борщ будешь? - спросила из кухни Наташа, услышав, как хлопнула входная дверь.
- Валяй. Только без майонеза! - ответила Тася, плюхнув на тумбочку доверху набитый рюкзак. Сегодня вечером намечался небольшой сабантуйчик. Как водится, с красным вином, новыми записями и ребятами с параллельного курса. Поэтому пришлось в наглую сбежать со второй пары и завернуть в универсам за продуктами. – Ты еще псину не выгуливала?
Но судя по тому как «псина» настырно вертелась под ногами, не давая расшнуровать ботинки, можно было и не спрашивать.
Вот уже почти год как Тася, забрав документы из хореографического, училась на вечернем отделении института Культуры, куда поступила наобум без особого труда. Познакомившись на картошке, они с Наташей и еще одной сокурсницей снимали однокомнатную квартиру в Химках. Днем они посменно подрабатывали на почте, устроившись втроем на полторы ставки.
- Да я тут совсем закрутилась, - в коридоре с половником и покаянным лицом появилась Наташа. – Надо было юбку дошить и реферат по этнологии доделать. Даже голову помыть не успела! Ну не ругайся… Зато костей ему от борща перепало: вон, ряха какая довольная!
- Купила хлеб, пельмени и газировку, - оповестила Тася, отыскивая на вешалке среди курток поводок. - Бухло и кетчуп пускай сами приносят. Юбкой-то похвастаешься?
- Так я и хотела ее надеть!
- Ладно, пойду выведу. А то там, по ходу, гроза собирается… - обнаружив, наконец, поводок у себя в кармане, Тася щелкнула дверным замком. Дик, тараня головой дверь, вылетел на лестничную клетку.
- Смотрите, под дождь не попадите!.. Да, тут, пока тебя не было, телефон трезвонил - и все по твою душу. Матушка звонила, а еще какой-то Александр… Раз пять, наверное...
- Чего хотел?
- Видимо, тебя. Сказала, что ты на работе и будешь поздно. Как ты и велела…
- Ну, сказала - и хорошо. Значит сегодня уже не будет названивать, - Тася движением плеча вызвала лифт. – И все?.. Больше никто не звонил?..
- Н-нет… А что? Должен был звонить кто-то еще?
- Да не, это я так... На всякий случай.
- Странная ты какая-то сегодня. Не выспалась, что ли?.. Слушай, - Наташа вдруг перешла на таинственный шепот, до упора вытянув шею из-за двери. - А этот Александр – это что, тот самый? Твой бывший парень?..
- Тот – да не тот, – Тася еле заметно вздохнула, потрепав Дика по треугольным «волчьим» ушам.
- Ну, дела! Эк его цепануло: уж год прошел, а он все еще помнит…
Тася ничего не ответила - лифт подошел. Да и отвечать было нечего. Она ведь тоже все помнила. Все до мелочей. Потому-то и запретила себе вспоминать.
Вслед за собакой она вошла в лифт и нажала кнопку первого этажа. Однако лифт, немного постояв и поразмыслив, дернулся и поехал вверх. Тася знала за ним такую особенность: где-то с периодичностью раз в неделю он начинал шалить и своевольничать – до тех пор, пока кто-нибудь не догадается позвонить диспетчеру. Поэтому и сейчас ей ничего не оставалось, как смириться и ждать, когда мерзопакостный лифт доползет до 16-го этажа и с чувством полного удовлетворения поедет обратно.
«…Это жертвенный колодец…» - неизвестно отчего вдруг всплыло у нее в памяти. – «…туда обычно в последнюю ночь весны скидывают сбежавших невест...» И тут Тася засмеялась чуть ли не в голос: сегодня ведь было 31-е мая!
Дик словно бы уловил ее внезапно нахлынувшее наваждение. Он стоял на задних лапах и, подвывая, лаял на висящее в лифте зеркало. «Ну что ты, дуралей, это же твоя собственная морда!» Тася ласково приобняла пса, и тот замолк, преданно глядя на хозяйку желто-зелеными волчьими глазами. Сама же Тася все смотрела на свое отражение в заплеванном зеркале с отбитыми краями. Смотрела и поражалась: как давно она не видела себя в зеркале! Волосы ее теперь вновь приобрели свой природный каштановый цвет, линия губ стала жестче, овал лица заострился, и на нем не присутствовало и следа косметики. «А ты меняешься, царевна! – сказала она самой себе, шмыгнув носом. – Ох, как меняешься!..» И лицо из зазеркалья улыбалось ей, будто не замечая слезинок, застрявших в уголках век.
А по верхнему краю зеркала наискось, размашистой белой кистью было выведено: «Ты не одна, Таис. Иди вперед и никогда не оглядывайся!»
Апрель. 1997
Отредактировано в 2014 году.
Тася плохо помнила, сколько времени она бродила по промзонам, обыскивая как действующие, так и заброшенные останки урбанизации. Не помнила также, где обзавелась толстовкой с капюшоном, на три размера больше ее, и каким вообще образом проникла на территорию крупнейшей тепловой электростанции. Помнила лишь, как чудом отбилась от своры одичавших собак, забежав в эту градирню. Впрочем, сейчас это уже было и не столь важно. Сейчас холодок по коже и дрожь в коленках с точностью детекторов подсказывали Тасе, что она, наконец, нашла. Вне всяких сомнений: он был где-то здесь.
Ощущая его присутствие, но не видя перед собой ничего, кроме узкого мостика из металлических пластин, уходящего в паровую завесу, Тася никак не решалась на него шагнуть. Да и фонарик уже садился. Но вот откуда-то с противоположного конца ей ответили световым сигналом. И тогда, сделав глубокий вдох, как перед прыжком в воду, она переступила на мостик.
С каждым шагом туман уплотнялся. Вцепляясь онемевшими пальцами в ржавые и склизкие от перманентной сырости перила, Тася шла практически наощупь. Смотреть под ноги ей совсем не хотелось, так как всякий раз при этом взгляд ее соскальзывал в булькающий «адский котел» бассейна.
- Это жертвенный колодец, - бесстрастно объявил до мурашек знакомый голос будто из ниоткуда. - Туда обычно в последнюю ночь весны скидывают сбежавших невест!
- Если уж ты возомнил себя героем блокбастера, то, вместо того чтобы блистать неуместным остроумием – лучше бы подал руку даме!
- Ах да… Извини, не сообразил! – покаянно произнес голос, после чего послышались приближающиеся шаги, приводящие в резонанс шаткую конструкцию мостика. - Не так часто меня навещают царевны!..
И когда в мутном свете фонарика проявился его силуэт, Тася еле устояла, чтобы не поддаться одному из двух единовременно возникших желаний: скинуть его к чертовой матери в этот бассейн или же повиснуть у него на шее. А он все вглядывался в ее лицо - не то с насмешкой, не то с восхищением. Он был мокрый как мышь, из одежды традиционно имел на себе только штаны, на лбу, точно «третий глаз», мерцал налобный фонарь, волосы водорослями вились по плечам. Не долго думая он взял Тасю на руки и как по воздуху пронес ее над бурлящей бездной до небольшой круглой площадки в центре башни.
- Ну вот и пришли, - сказал он, усадив гостью на раскатанную «пенку». Он прицепил «налобник» к перилам помоста, а затем и сам привалился рядом на штормовку, облокотившись спиной о перекладины перил и основательно приложившись к горлышку «Уайт Хорс».
Пар поглощал почти все звуки, и здесь проще было бы переговариваться мыслями. Слышалось лишь, как где-то в отдалении тонкими струйками стекает вода - будто множество маленьких фонтанчиков. Этот едва различимый многотональный перезвон чем-то напоминал наигрыш буддийских колокольчиков.
- Душевное местечко...
- Не то слово! Передай от меня огромнейшее «спасибо» дяде Коле: если бы он не турнул меня пинком под зад безо всяких объяснений, я, вероятно, еще не скоро открыл бы для себя такую достопримечательность!
- Ну и чем ты тут занимаешься?
- Да вот, сторожу воду. Чистейшую, дистиллированную воду…
- И это теперь твое основное занятие?
- Не, скорее хобби! – он вновь отхлебнул из бутылки. – Этим я занимаю себя в часы досуга. А все остальное время разъезжаю на «шестисотых» по казино и «снимаю» хорошеньких девочек, вроде тебя. А что, по мне разве не заметно?
- По тебе, вырожденец, заметно только одно: что ты скоро вконец сопьешься и подохнешь под забором, как бродячая собака. И твой жалкий труп будет еще долго гнить в какой-нибудь трубе!.. - Тася замолчала. Затем выхватила у него вискарь и винтом влила в себя добрую четверть.
- А ты меняешься, царевна, - подметил тот, наблюдая за ней с ухмылкой. – Ох, как меняешься! И все больше начинаешь меня удивлять. По правде говоря, даже не предполагал, что ты сюда заявишься!
- Но я пришла не за тем, чтобы тебя удивить. Они... Они прогнали Дика!.. И всучили мне заместо него заводную игрушку...
- И из-за этого ты ушла из дома?.. - он вынул из ее рук бутылку, отставил подальше и в первый раз искренне, безо всякого шутовства, прижал Тасю к себе. И тогда она позволила себе расплакаться.
Она не плакала так никогда. Тихо, беззвучно, совсем не по-женски. И, казалось, было слышно, как слезы ударялись о черную гладь бассейна, попадая в тональность с каплями охлажденной воды. Теперь ее уже ничуть не волновало, как она выглядит со стороны, сидя на островке посреди тумана и рыдая в его плечо. Ведь теперь они уже мало чем отличались друг от друга: одни и те же драные джинсы, одни и те же длинные, спутавшиеся волосы…
- Я видел твои глаза, Таис... Ты была тогда выкрашена в блондинку и в розовой пижаме с рюшечками. А в глазах – такая обреченность... Ты была в их представлении такая же игрушка, как и та заводная собачка, понимаешь?.. – говорил он, проводя рукой по ее мокрым волосам. - Из тебя лепили эталон благополучия. Идеальную девушку из «приличного общества». Красивую, правильную, обеспеченную… и безмозглую - как кукла Барби.
- Но большинству нравится кукла Барби…
- Стоит ли ровняться на большинство?
- Знаешь, я как-то жила и не задумывалась об этом... Жила себе и жила. Училась, замуж собиралась. Мечтала получить престижную профессию, завести семью в своем отдельном обустроенном жилище…
- Разве такими бывают мечты?
- А что в них дурного? Обыкновенные человеческие мечты. И у меня такие были… До того мартовского утра, когда ты появился на моем балконе и одним махом кисти все перечеркнул...
- Но я ведь ничего не разрушил. И ничего у тебя не забрал. Я всего лишь разбудил тебя…
- Для чего? Чтобы я порвала со своим прошлым?..
- Чтобы ты смелее сделала шаг в будущее.
- Уходить от себя нелегко. Это - все равно что прыгать в пропасть, не зная, долетишь ли ты до дна…
- Но разве та диванная кукла - это была ты? И разве тебя никогда не посещали запретные мысли о свободе?.. Пролистай свои сны, Таис, и не лги самой себе. Возможно, это было ни к месту и ни ко времени, но я только подтолкнул тебя к ней…
- Подтолкнул к краю пропасти?.. Как вороны учат летать своих птенцов: скидывают из гнезда, а там жить захочешь - поневоле полетишь, так, да?.. Жестоко!
- А бежать из-под венца без оглядки, по-твоему, не жестоко?
- А не ты ли сам меня этому учил? Добровольно-принудительным методом…
- Да, с этим не поспоришь… Прости, это я зря «сморозил». Видишь ли, у меня всю жизнь получалось так, что мне не от кого было бежать... Кроме как от самого себя. А это, уж поверь, не так просто, как перекрасить волосы или сжечь старые фотографии…
Тася слушала его и не узнавала. У нее в голове не укладывалось, что этот «мальчишка с дурными манерами», этот вечный паяц и раздолбай, может быть настолько серьезен. Куда-то испарилось все его позерство, в голосе исчезли насмешливо-язвительные нотки.
- …А еще я всю жизнь был убежден, что когда годовалый ребенок с усердием карабкается на этажерку, то препятствовать ему в этом – злостное преступление. Ведь для него это, как покорение вершины. Первая взятая высота, с которой он смотрит на мир уже по-новому…
«Этажерка?.. Ну да… Конечно же! Эта чертова «этажерка», что была во сне!.. Но почему?.. Откуда ты все это знаешь??.» - «Потому что ты сейчас - как в том самом сне: застряла где-то на пол пути. И все еще боишься подняться выше…»
- ...Помнится, ты намеревался сыграть мне на скрипке...
- А ты готова?
- Что??.
- Ну, согласись, не в этой же сауне инструмент гробить, пошли!..
Он вскочил, одной рукой прихватив штормовку и футляр со скрипкой, другой рывком сдернув Тасю с места. Лишь сейчас она обратила внимание на моток страховки, висящий у него на поясе.
- Ты глянь, какая гроза идет! – воскликнул он, с мальчишеским восторгом задрав голову, когда они выбежали наружу.
На территории ТЭЦ было пустынно и безлюдно, даже собаки куда-то попрятались. Поднявшийся ветер с бряцаньем волочил по асфальту куски листовой жести. Сама же станция, равнодушная к природным явлениям, размеренно работала в своем ночном режиме.
А далеко на горизонте уже вспыхивали одиночные зарницы. В сгустившемся воздухе явственно ощущался привкус озона. Незавершенный закат медленно уплывал по кромке неба на восток, а наперерез ему, подминая под себя звезды, с пугающей скоростью неслась сизая с рыжими боками грозовая туча.
- Так куда мы направляемся? – спросила Тася. И хоть у нее уже были определенные догадки, ей все еще хотелось надеяться, что они неверны.
- А во-он туда! – он показал пальцем вперед. К своему ужасу, Тася поняла, что не ошиблась. Там из-за производственного строения, упираясь красными глазами в небосвод, вырисовывались две громадные полосатые трубы. – На ту, что справа. На левой между третьей и четвертой площадками скоб не хватает…
- Ты что, рехнулся?.. Ты собираешься лезть на трубу?!.
- Ну да. Самое место для музицирования.
- Да ты ненормальный! Нас же оттуда сдует!.. Ну нет, я никуда не полезу. Лезь сам, если тебе жизнь надоела!.. - Тася остановилась, подавшись назад.
Он тоже приостановился. Закусил губу, о чем-то раздумывая. Просканировал Тасю сверху донизу оценивающим взглядом, потом крепко взял за руку.
- Не бойся, царевна. Я был там неоднократно и хорошо знаю эти трубы. Видишь, они сейчас не коптят. Там наверху и воздух чище. А вид оттуда, я тебе скажу!.. Пойдем. Надо успеть забраться, чтобы не накрыло на полпути.
- Ну ты и маньяк! - только и смогла проговорить Тася, осознавая неотвратимость предстоящего.
__________________________
…Они сидели, свесив ноги, на краю трубы. Страховка была закреплена метрах в полутора ниже, где располагалась техническая площадка со светоограждением. Там заканчивалась лестница. Дальше был один голый бетон. И небо, в котором неминуемо готовилась гроза.
- И ради этого стоило сюда взбираться? - с оттенком разочарования спрашивала Тася. Как ни парадоксально, но страха не было. Несмотря на высоту, безнаказанно буйствующий ветер и отсутствие того, за что здесь можно было бы держаться. Кроме внутреннего края бетонного сопла и его руки.
- Конечно стоило! Когда бы тебе еще представилась возможность поглазеть на мир свысока!.. – он вновь говорил со свойственным ему саркастическим пафосом. Но шквалы ветра относили обрывки слов куда-то в сторону, отчего вся патетика терялась, сливаясь с отзвуками надвигающейся стихии.
Тася вглядывалась в пульсирующий, обрамленный редкими прожекторами и кажущийся отсюда ничтожным, организм под названием ТЭЦ. За ним простиралась паутина автострад, поблескивала свинцово-черная лента реки, где-то вдалеке рубиновыми звездами проступали башни Кремля. И все это плотно сдавливали со всех сторон бесконечные и беспорядочные нагромождения типовых кирпичных, блочных и панельных «коробок». Причем в непосредственной близости с обжитыми, будто желая их потеснить и зловеще зияя пустыми глазницами, неумолимо росли новые.
- Ты приглядись, царевна! Ведь там внизу бесчисленные ульи точно таких же Тась и Саш, которые так же просыпаются под будильник, так же копят деньги на иномарку или круиз по Средиземному морю, так же ругаются по мелочам и занимаются любовью, продолжая свой род… И в этом они находят себе смысл...
- И ты затащил меня сюда, чтобы сообщить эту ошеломляющую новость? Хотел с верхотуры ткнуть носом в собственное дерьмо?.. Глупая шутка.
- Дерьмо, говоришь? – он горько усмехнулся. – Однако большинство людей называет это жизнью… А теперь перестань смотреть вниз! - он откинулся спиной на бетон и увлек за собой Тасю. – Я привел тебя сюда, потому что отсюда небо кажется гораздо ближе. Взгляни: до него же рукой подать!
- Ты счастлив?.. – сама не ведая зачем, вдруг спросила Тася. Теперь она смотрела наверх: в затянутую облаками небесную муть. И ловила себя на мысли, что готова так лежать и смотреть хоть до самой смерти, лишь бы только не кончалась эта ночь. Последняя ночь уходящей весны… Рыжебокая туча низко нависла прямо над их головами. И, словно глумясь над сумасшедшими, приветствовала их первым световым разрядом. – Скажи, ты счастлив?!.
- Да! Сегодня я с полной уверенностью могу сказать, что я счастлив!.. - крикнул он так, чтобы услыхали небеса, и те вторили ему оглушительным набатом. - Сегодня я лежу на самой высокой в городе трубе с самой прекрасной девушкой на свете! И, что главное, Таис, мы теперь с тобой на одной высоте!
Он перевел дыхание и, наклонившись к Тасе, спросил одним выражением глаз:
- Ты ведь уже ничего не боишься?
- Теперь уже ничего. Кроме одного… Знаешь, что меня напугало в том сне с «этажеркой»? Мне тогда подумалось, что я совсем одна… Одна на всем свете!..
- Каждый человек по сути одинок. С самого начала. В одиночестве рождается, в одиночестве умирает - надо только свыкнуться с этим фактом. И потери неизбежны... Человеку вообще свойственно терять: ведь с каждым последующим шагом, с каждым новым днем от тебя уходит что-то значимое. То, что казалось тебе незаменимым. Но только жизнь на этом не прерывается, Таис! Стоит научиться с улыбкой говорить «пока» своему прошлому. Чтобы налегке продвигаться дальше - в будущее…
- К чему ты сейчас мне все это говоришь?
- К тому, что жизнь - это не то, что ты видела там, внизу. Жизнь - это постоянное штурмование этажерки. Безостановочное прохождение уровней сложности и преодолевание рубежей. Так вот и эта труба в твоей жизни – тоже своего рода рубеж…
- Но разве ты не добился своего? Я преодолела эту высоту. Теперь мы здесь вместе, и я не хочу возвращаться туда.
- Но ты скоро проснешься, ты разве еще не поняла?.. Все, что с нами сейчас происходит – лишь продолжение твоего неоконченного сна. Сны становятся навязчивыми, когда не имеют логического завершения… Ночь пройдет, и я стану частью твоего прошлого. Которое ты будешь вспоминать с легкой ностальгией, и от которого не останется даже фотографий, чтобы их спалить…
- А если я не захочу просыпаться?
- Знаешь… я сейчас тоже меньше всего этого хочу. Но есть вещи, которые не зависят от наших «хотений». Мы с тобой живем в разных плоскостях, Таис. И я никогда не впишусь в тот мир, в котором живешь ты. Да и ты в моем только на экскурсии… Сейчас мы здесь вместе. Но, сколько бы не пересекались наши пути, бродяга останется бродягой, а царевна - царевной…
- Если ты такой «продвинутый», и тебе все известно наперед – так на черта ты все это затеял?!. – она оттолкнула его от себя и села, обхватив руками колени.
- Я хотел, чтобы и ты не боялась. В одиночку смотреть на все с высоты… Прости, быть может, я взял на себя слишком много...
Тася с застывшей болью в глазах смотрела на него. Его же взгляд теперь был направлен туда, где разбегались от кольцевой огни шоссейных магистралей. Он был задумчив и немного печален. И теперь уж вряд ли кто-нибудь бы поспорил, что Врубель писал не с натуры.
«Скажи по совести, тебе нужна моя душа?..» - «Да уж куда там! Мне бы со своей управиться...»
- ...Может быть, - ветер нещадно трепал волосы, срывая с головы капюшон. – Может, когда я стану такой же одиночкой как ты, я сумею понять твои благие помыслы. Но, покуда я здесь с тобой, скажи мне хотя бы свое настоящее имя!
- Зови меня «Дик». Ведь так звали твоего друга, из-за которого царевна отважилась покинуть пределы своего сонного царства... Так тебе сыграть?.. – в руках его как-то сама собой возникла уже расчехленная скрипка. Тася молча кивнула и уткнулась лицом в колени.
Он взял смычок и стал разыгрываться, не обращая внимания на пока еще одиночные, но с каждой секундой учащающиеся дождевые капли. Мотив был определенно знаком: он почти повторял мелодию из сна. С той лишь разницей, что теперь она звучала в сопровождении нагнетающего завывания ветра и громовых раскатов. «…А стоя слабо?..» - вдруг отдалось в ушах у Таси, и она рефлекторно содрогнулась. Будто расслышав, он отложил смычок и поднялся на ноги. Тася зажмурилась. Но в тот же миг в мыслях у нее проскочило: «Если это продолжение сна – так чего мне бояться?..» Сама себе рассмеявшись, она открыла глаза: Дик стоял над ночным городом, балансируя и раскачиваясь как былинка на ветру. Самозабвенно, едва не обрывая струны с колков, он извлекал из скрипки какой-то надрывный блюз - точь-в-точь как в тот раз на верхушке стальной «этажерки»… «Ну тогда и мне не слабо!..» - вслух сказала Тася. И спустя мгновение уже стояла рядом без всякой опоры, вливаясь голосом в безумную импровизацию грозы и скрипки. Дик посматривал на нее улыбающимися глазами, а по щекам его непрерывно скатывались, играя отсветами вспышек, не то капли дождя, не то слезы…
И тут небо прорвало. Хлынуло так, что бетон под ногами загудел и заходил ходуном, и где-то через полминуты их уже просто-напросто смывало. Молнии теперь со всех позиций полосовали пунцовое небо, пересекаясь и наслаиваясь одна на другую.
- А вот это уже подстава!.. – спешно прервав свое соло, Дик одной рукой сгреб Тасю и скрипку, и оба ползком устремились к середине трубы.
- Такого я совсем не ожидал! - на выдохе произнес он, схватившись, наконец, свободной рукой за внутренний край дымохода. После чего очень «своевременно» вспомнил про штормовку, бесхозно болтавшуюся у него на шее. - Я вообще, если честно, сначала даже сомневался, что ливанет! Думал - так, погремит и пройдет мимо!.. – говорил он в свое оправдание, силясь перекричать барабанную дробь дождя и попеременно зубами развязывая штормовку.
- А вот я с самого начала не сомневалась, что ты – дебил…
- Ошибаешься, царевна, - возразил он, уже на пределе своих сил удерживая Тасю, скрипку и штормовку над их головами (что в общем-то было абсолютно бессмысленно). – Я не дебил… Я – конченный идиот!
________________________
Единственный недостаток майских гроз состоит в том, что они слишком быстротечны. Хоть никто и не засек, сколько времени прошло до того как ливень начал утихать. И сколько еще они лежали так в обнимку, вжимаясь в мокрый бетон дымовой трубы - как два подростка-недоумка, под прицельным обстрелом разгневанных небес. Под первым и последним в сезоне проливным дождем. Теперь уже ни о чем не говоря, поскольку все было сказано до того. Иногда он как бы непроизвольно чуть касался губами Тасиной головы. В голове же ее тогда вертелась лишь одна назойливая мысль: если их отсюда сдует, смоет или убьет молнией – то не иначе как обоих и разом. И это будет наилучший исход… «Нет, Таис, не за тем я ворвался в твою жизнь, чтобы погубить. Не для того мы встретились, чтобы умирать!..»
- …Инструмент не жалко? – диссонирующе вклинилось откуда-то извне.
Лежащие под штормовкой, столь грубо возвращенные в реальность, даже не сразу поняли, что там все переменилось. Что сверху уже не поливает, что небо над ними почти расчистилось, туча ушла далеко за МКАД – куда-то в направлении Бутово, а на трубе нежданно образовался третий. И это был Саша.
Даже в спецовке, весь обмотанный альпинистской обвязкой и в замызганных очках, он выглядел в буквальном смысле «на высоте». Новенькая каска лоснилась в малиновом свете восходящей зари. На ногах же красовались вычищенные до блеска остроносые туфли. Одним словом, он сейчас более всего походил на декорацию для немой сцены в театре абсурда.
- Шел мимо. Увидел вас из бинокля… - небрежно осведомил он, поправляя под каской очки.
- Саша, а что ты тут делал с биноклем?..
- То же, что и вы: грозой любовался.
- А снаряжение откуда?..
- Купил в круглосуточной палатке. А я и понятия не имел о твоем пристрастии музицировать под дождем на трубах тепловых станций! Кабы знал – непременно приобрел бы себе тромбон!
- Зачем тебе тромбон?..
- Малыш, ты не поверишь, но до того, как я решил стать юристом, у меня была мечта выучиться играть на тромбоне. А еще я обожал отбивать на крыше ирландский степ! – для наглядности Саша изобразил ногами какой-то экзерсис, бросив недружелюбный взгляд на Тасиного спутника. Тот же при Сашином появлении сразу как-то поник и отстранился. Может, от чувства неловкости, а может просто не хотел усугублять и без того «скользкую» во всех отношениях ситуацию. Он убрал скрипку в кофр, пересел чуть поодаль и закурил, глядя в след уходящей грозе.
Тася смотрела на Сашу как на некий малозначительный, но тем не менее раздражающий фактор.
- Если ты шел сюда с целью произвести впечатление, ты что, не мог обувь более подходящую подобрать?..
- Причем тут моя обувь?! Ты погляди, во что ты превратилась! Мама в трансе: третий день не встает с постели и ничего не ест, кроме фейхоа и зефира в шоколаде. Похоже на предынсультное состояние. Дядя Коля по своим каналам поставил на уши всю городскую службу безопасности. Проверяли по базам данных, не числится ли этот тип в федеральном розыске...
- Вот даже как? А меня они там часом не проверили - так, за компанию?.. - Тасю опять вдруг пробрал истерический смех. Она могла вообразить себе, что думает этот чистюля, без пяти минут юрист, глядя на ее потрепанный вид и изнуренную, обветренную физиономию с темными впадинами вместо глаз. – Может, я теперь тоже представляю угрозу для общества?
- Малыш, ну хватит уже цирка. Подурила - и будет... Пойдем домой, а? Так уж и быть - скажу маме, что ты всю эту неделю кантовалась на даче у Либерзонов...
- Так она не в курсе?..
- Если бы она была в курсе, то вас бы уже поджидал внизу наряд милиции! Пойдем, по-хорошему тебя прошу, – Саша настойчиво взял Тасю за плечо, все еще с явным недовольством косясь на посторонний объект в виде странноватого длинноволосого юноши со скрипкой. - Ты и так всласть вкусила дух свободы, доказала нам, что ты не школьница и назло будешь гулять где попало и с кем попало…
- Саш… - Тася аккуратно высвободила плечо. Не двигаясь с места, она взглянула на Дика. Дик ответил ей коротким встречным взглядом, предоставляющим право выбора.
- Да неужели же все из-за какого-то беспородного пса?!. Дорогая, мы с мамой уже обо всем договорились: мы купим тебе собаку. Настоящую, породистую!..
«…Все, что происходит сейчас с нами - лишь продолжение твоего неоконченного сна. Но скоро ты проснешься…» - «А если я НЕ ХОЧУ просыпаться?..» - «Тогда тебе придется похоронить царевну в этой трубе. И, отбросив все уговоры здравомыслия, с закрытыми глазами шагнуть со мною в неизведанность…»
- …Ну, хочешь ротвейлера?.. Или питбуля?.. - Саша недоговорил, случайно перехватив их немой диалог. - Так это все-таки он?.. В нем все дело?.. Это он в сновидениях тебе являлся, а потом наяву вломился к тебе на балкон, да?.. А я-то, болван: не мог сразу догадаться, к чему все эти россказни!..
Какое-то время молодые люди пристально изучали друг друга. Один – озадаченно покуривая, другой – напряженно поджав губы и будто стремясь испепелить соперника линзами очков.
- Так значит ради вот этого ты была готова бросить все?.. – недоуменно вопрошал Саша, тыча в Дика пальцем - так, словно это был неодушевленный предмет. - Отказаться от дома, от мамы, от Кузьки, от всех своих побрякушек?.. Отказаться от меня и своего обеспеченного будущего, в конечном счете, да?..
- Саша, успокойся, пожалуйста. Тебе ведь еще слезать…
- Нет, ты уж мне ответь: это ради него ты предала нашу любовь? Ради какого-то шаромыжника-недоучки, умеющего лазать по трубам и пиликать на скрипке?.. Да где этот чертов инструмент?!. – он принялся метаться, как припадочный, по бетонному кругу трубы в поисках скрипки.
- Саша, уймись!..
- Ты хоть страховкой бы закрепился для приличия, альпинист! - не смог промолчать Дик, хотя в его ироничной реплике скорее крылось беспокойство за ближнего, нежели намерение уязвить.
- Обойдусь без советов всяких оборванцев! – заносчиво отпарировал Саша, войдя в раж. Он уже готовился спрыгнуть на светооградительную площадку, как вдруг поскользнулся, потерял равновесие и, судорожно пробуксовав подошвами по краю трубы, полетел вниз мимо цели. Проскочив парапет площадки, он едва сумел ухватиться за металлический выступ, являющийся частью опоры сигнального фонаря.
- Саша!.. Господи… Он же сейчас сорвется!.. Саша, держись!.. Может, веревку ему?!.
- Сиди здесь...
В какие-то доли секунды Дик очутился на технической площадке.
- Давай руку!
- Не могу! Соскальзывает!.. – сипло донеслось снизу.
Тогда, свесившись с решетчатого настила, Дик отцепил от себя страховку, дотянулся до опоры и пристегнул карабин к Сашиной обвязке.
- Ну давай, поднатужься, браток, еще немного!.. - ободряюще говорил он, пытаясь втащить Сашу за шиворот.
- Да ни к чему это… - стонал тот. - Оставь... Все равно упаду... Я тяжелый!..
- Ничего, вместе одолеем земное притяжение! Ты, главное, сконцентрируйся на руках и не смотри вниз! Ну же!.. - Дик со всей силы рванул на себя беспомощно обвисшее тело. - Да е* твою...
Конец фразы так и канул с порывом ветра в промытую грозой предрассветную рябь. Тася отчетливо видела сверху, как в том участке настила, где находился Дик, была выломана перекладина. Она хотела крикнуть, но не успела. Дик уже куда-то исчез, а на его месте возник бесчувственный, но благополучно извлеченный Саша…
Далее все воспринималось размыто, как на некачественной видеосъемке. В голове был полнейший сумбур, а глаза заволокла глухая белесая пелена с растекающимися амебами. «Да что ж за напасть?..» Стараясь разогнать наплывы амеб, Тася фрагментарно выхватывала взглядом то расстилающуюся внизу скатерть города, то себя, то того, кто лежал на решетчатой площадке в посттравматическом обмороке, впустую сверкая своей огненной каской.
Чувствуя, как постепенно расплавляется в отраженных лучах восходящего солнца, она все же предприняла усилие, чтобы встать. Позади нее лежала куртка - его штормовка. Та самая, под которой еще несколько минут назад они спасались от дождя. Но дождя уже не было. Как не было и того, кто привел ее на эту трубу, и без кого ей теперь невозможно было представить свою жизнь. А, впрочем, был ли он вообще?.. Все, что напоминало о его пребывании здесь - только его штормовка да валяющийся рядом размокший футляр от скрипки. «Непорядок... Пора тебе догонять своего хозяина!..» Тася подняла футляр и уже собиралась отправить его в смертельный полет - как вдруг из него, будто в наивной детской сказке, выполз Дик… Нет, не тот Дик, что уступил другому место в этой жизни, честно отыграв свою роль. А серый, беспородный - похожий на волчонка. Недолго раздумывая и повиливая тощим хвостиком, он запрыгнул Тасе на руки и ткнулся ей в лицо холодным носом. Так, словно понимал свое предназначение…
________________________
Впоследствии Тася так и не могла с точностью сказать: было ли это на самом деле, или же щенок каким-то образом нашелся уже потом. А последний эпизод был всего лишь защитной реакцией ее надорванного, перевернутого вверх тормашками рассудка.
ЭПИЛОГ
- Борщ будешь? - спросила из кухни Наташа, услышав, как хлопнула входная дверь.
- Валяй. Только без майонеза! - ответила Тася, плюхнув на тумбочку доверху набитый рюкзак. Сегодня вечером намечался небольшой сабантуйчик. Как водится, с красным вином, новыми записями и ребятами с параллельного курса. Поэтому пришлось в наглую сбежать со второй пары и завернуть в универсам за продуктами. – Ты еще псину не выгуливала?
Но судя по тому как «псина» настырно вертелась под ногами, не давая расшнуровать ботинки, можно было и не спрашивать.
Вот уже почти год как Тася, забрав документы из хореографического, училась на вечернем отделении института Культуры, куда поступила наобум без особого труда. Познакомившись на картошке, они с Наташей и еще одной сокурсницей снимали однокомнатную квартиру в Химках. Днем они посменно подрабатывали на почте, устроившись втроем на полторы ставки.
- Да я тут совсем закрутилась, - в коридоре с половником и покаянным лицом появилась Наташа. – Надо было юбку дошить и реферат по этнологии доделать. Даже голову помыть не успела! Ну не ругайся… Зато костей ему от борща перепало: вон, ряха какая довольная!
- Купила хлеб, пельмени и газировку, - оповестила Тася, отыскивая на вешалке среди курток поводок. - Бухло и кетчуп пускай сами приносят. Юбкой-то похвастаешься?
- Так я и хотела ее надеть!
- Ладно, пойду выведу. А то там, по ходу, гроза собирается… - обнаружив, наконец, поводок у себя в кармане, Тася щелкнула дверным замком. Дик, тараня головой дверь, вылетел на лестничную клетку.
- Смотрите, под дождь не попадите!.. Да, тут, пока тебя не было, телефон трезвонил - и все по твою душу. Матушка звонила, а еще какой-то Александр… Раз пять, наверное...
- Чего хотел?
- Видимо, тебя. Сказала, что ты на работе и будешь поздно. Как ты и велела…
- Ну, сказала - и хорошо. Значит сегодня уже не будет названивать, - Тася движением плеча вызвала лифт. – И все?.. Больше никто не звонил?..
- Н-нет… А что? Должен был звонить кто-то еще?
- Да не, это я так... На всякий случай.
- Странная ты какая-то сегодня. Не выспалась, что ли?.. Слушай, - Наташа вдруг перешла на таинственный шепот, до упора вытянув шею из-за двери. - А этот Александр – это что, тот самый? Твой бывший парень?..
- Тот – да не тот, – Тася еле заметно вздохнула, потрепав Дика по треугольным «волчьим» ушам.
- Ну, дела! Эк его цепануло: уж год прошел, а он все еще помнит…
Тася ничего не ответила - лифт подошел. Да и отвечать было нечего. Она ведь тоже все помнила. Все до мелочей. Потому-то и запретила себе вспоминать.
Вслед за собакой она вошла в лифт и нажала кнопку первого этажа. Однако лифт, немного постояв и поразмыслив, дернулся и поехал вверх. Тася знала за ним такую особенность: где-то с периодичностью раз в неделю он начинал шалить и своевольничать – до тех пор, пока кто-нибудь не догадается позвонить диспетчеру. Поэтому и сейчас ей ничего не оставалось, как смириться и ждать, когда мерзопакостный лифт доползет до 16-го этажа и с чувством полного удовлетворения поедет обратно.
«…Это жертвенный колодец…» - неизвестно отчего вдруг всплыло у нее в памяти. – «…туда обычно в последнюю ночь весны скидывают сбежавших невест...» И тут Тася засмеялась чуть ли не в голос: сегодня ведь было 31-е мая!
Дик словно бы уловил ее внезапно нахлынувшее наваждение. Он стоял на задних лапах и, подвывая, лаял на висящее в лифте зеркало. «Ну что ты, дуралей, это же твоя собственная морда!» Тася ласково приобняла пса, и тот замолк, преданно глядя на хозяйку желто-зелеными волчьими глазами. Сама же Тася все смотрела на свое отражение в заплеванном зеркале с отбитыми краями. Смотрела и поражалась: как давно она не видела себя в зеркале! Волосы ее теперь вновь приобрели свой природный каштановый цвет, линия губ стала жестче, овал лица заострился, и на нем не присутствовало и следа косметики. «А ты меняешься, царевна! – сказала она самой себе, шмыгнув носом. – Ох, как меняешься!..» И лицо из зазеркалья улыбалось ей, будто не замечая слезинок, застрявших в уголках век.
А по верхнему краю зеркала наискось, размашистой белой кистью было выведено: «Ты не одна, Таис. Иди вперед и никогда не оглядывайся!»
Апрель. 1997
Отредактировано в 2014 году.
Обсуждения Этажерка