Эссе. Короткие рассказы

Затряслось. Остановилось.
- Что случилось? Что случилось?
- Проснитесь! Остановка трамвая.
- Вот оно что! Вам какая?
Выхожу. Вышел.
Оба на! И пошел.
Я сегодня красивый такой.

Плесень (шаги)

- Ты изменил пространственную структуру, балда. Исчезла наша конгруэнтность навсегда. Ты излучаешь в другой плоскости поляризации бытия. У нас с тобой пропала синхронизация! Связь прерывается между нами. Ты изменяешься. Ты изменяешься! А!- А!

- Уходишь в другой подвид. А-а! Навсегда!
Но он уже не слушал. И потому не слышал. Он излучал глубоко-фиолетовый, глубоко удовлетворенный спектр. И барабанил свои новые мысли-чувства в немыслимом высокочастотном диапазоне - УФ(мягкий ультрафиолет).Частоты излучений сложились в ритм, затем в мотив. Что-то рождалось.

Песня! Это была еще та песня!!!
Его тело брейковало, а чувства кайфовали. Он сделал шаг из толпы своего вида. Да! Навсегда!

Он выкристаллизовывался из плесени и стал прародителем одноклеточных водорослей.

Шаг. Это был еще тот шаг.
Внутри его организма энергия солнца преобразовывалась в живую, новую энергию. Фотоны преобразовывались в электроны. Появился хлорофилл. Фотосинтез блин.

Пройдет время. Из водорослей возникнут растения. Шаг. Придет время, раскроется цветок. Еще шаг. Цветок подарит нектар. Еще шаг.

Нектар – дар – мед.
Вот.

НАСТОЯЩЕЕ РЯДОМ.

Буддийский монах, совсем юный, голодный. Спал на досках и, как обычно, грезил о прекрасной фее цветов. Когда он открыл глаза, она лежала рядом, свернувшись клубочком, как зверек и спала мерцая. Он боялся пошевелиться, он боялся дышать. «Вот сейчас моргну, и моя фея исчезнет», – думал он.

Юноша не моргнуло, он сглотнул, но фея не исчезла. Феи, если конечно это настоящие феи, всегда появляются на ЗОВ. Если конечно это настоящий ЗОВ. Она открыла раскосые фиолетовые глаза и спросила с улыбкой:

- Ты хочешь пить?
Он прохрипел:
- Хочу.
- Пей! И протянула свои ладошки лодочкой. В них мерцал нектар.

- Пью.
- Ты хочешь видеть?
- Хочу.
- Видь, – разрешила она.
- Вью, – ответил он.
«Я должен проснуться, а то я сойду с ума».
- Ты бдишь?
- Бдю.
- Ты видишь, восходит Солнце.
- Зришь?
- Зрю!
Так он и прозрел.
Я люблю ее, эту Фею - она честная, а значит настоящая!

Настоящее рядом, но оно запрещено.

КЕМ?

ОСЕНЬ. ПРЕЛЕСТЬ.

Стояла поздняя дождливая осень. За окном была слякоть и зябкость. Бр-р-р-р. Всякий теплый и радостный, выйдя из уюта в серость, становился сам таким. Бр-р-р-р Тогда человек спешит, назад, в тепло крова. Люди торопливо спешили по улице, не замечая Прелесть. А Прелесть стояла у рябины и смотрела огромными глазами в мир, и ждала, ждала. Он придет. Он обязательно придет. Вот-вот и придет. Я не умею ждать, я умею любить, говорила про себя прелесть.

Она стояла вся закутанная в покрывало любви. У ее ног пристроился большой бродячий пес. Собаки чувствуют любовь. Прелесть ждала, переливаясь радугой, улыбаясь. Он все не шел. Он боялся. Он выглядывал из-за угла и дивился. Такая странная она.

Прошло время. Он осмелел и посмел любить – пришел.

УСТАЛ БОЯТЬСЯ

В нем пузырился и лопался смех. Хохот вырывался из него, как пар. Тело тряслось и изгибалось в судорогах. Он пытался остановиться, успокоиться и побыстрее смешаться с толпой, исчезнуть. Но от этого своего малодушия он смеялся еще сильней.

Он сегодня увидел весь мир по-новому, и почему-то ему стало очень смешно.

Лицо его стало багровым, а сам он уже стал горячим и мокрым. Он отвернулся от площади и увидел себя в зеркальной витрине, и новый приступ накатил на него, как волна. Переводя с трудом дыхание, он увидел собаку, которая с глубоким интересом его рассматривала. Ее серьезная морда вызвала новый взрыв смеха, который перешел уже в болезненные спазмы.

Он упал в пыль, из его глаз катились большие горячие слезы. Они почему-то не смешивались с пылью, а ярко блестели на солнце. Так долго не могло продолжаться, он уже не мог вдохнуть воздух, и, наконец, его вырвало.

… Он лежал на спине и блаженно смотрел в небо. Прохожие пытались поднять его, задавали вопросы, тормошили, а он смотрел на них и глупо улыбался.

Когда, шатаясь, он брел домой, за ним бежала собака.

Возле дома на скамейке сидели старушки, как грибочки. Он присел к ним, у ног легла собака. Через пять минут старушки уже плакали от смеха. Их смешило буквально все: и удивленно вытянутые лица соседей, и закат солнца, и их старый дом. Но больше всего – собака, которая подмигивала то одним глазом, то другим. Еще через пятнадцать минут всех троих забрала «скорая».

Смешливый пошел дальше…

РЫЦАРЬ и ГРААЛЬ.

Рыцарь возвращался из третьего крестового похода. Он до одури устал от этого похода. Он хотел домой. В покой родных стен. Человека влечет, то в поход, то домой. А потом, дома очень хочется смыть с себя пыль и кровь, а главное стыд.

Когда он поил свою кобылу, к нему, не спеша, подошли шестеро разбойников, вернее бродяг. Тогда бродяг на дорогах было много. Католицизм был в разгаре, его догматы, как сталактиты росли медленно, но твердо.

- Я поделюсь с вами едой, добрые люди.
- Нет, – сказал атаман. – Ты отдашь нам все. Много, небось, награбил добра в святых землях.

Крестоносец медленно наливался силой, он входил в образ воина. Вокруг него вибрировал воздух.Момент был упущен. Бродяги это почувствовали. Несокрушимый рыцарь сделал шаг навстречу атаману, плавно вытаскивая свой меч. Разбойники с криком разбежались.

Рыцарь дотронулся до своей груди. Там, в груди, было единственное его богатство. Оно было на месте. Чаша Грааля светилась изумрудным светом внутри его груди.

ПРОВЕРКА СВЯЗИ

- Первый, первый, я второй.-
- Выходите на связь.
- Выходите на связь
Пришло время, его вызывали. Его звали. Он чувствовал внутренний призыв, как эхо в горах. Он упал на диван, раскинув руки – распахнулся. Из его головы стаями вылетали мысли-птицы. Их выдувал взгляд-ветер. Он зарождается в глубине, освобождая сознание от ига суеты. Звон в ушах перешел в комариный писк, лопнул. Замедлилось и исчезло дыхание-время. Сердце билось медленно, сильно, спокойно, неслышно. По телу прошла первая волна, затем вторая, третья. Они слились. Белая вспышка-взрыв длилась. Он исчез из этого мира, соединился.

-Второй, второй.
- Я первый.
- Первый на связи.

Бесстрашный

Дервиш, странствующий монах, смотрел смело и прямо в маленькие и злобные глаза хана. Хан был в бешенстве. Этот оборванец, посмел надсмеяться над ним в своих глупых притчах. Не работают, бродят, бродят вокруг, живут милостыней и еще людей смущают. Все кто был рядом с ними, опустили глаза в землю. Ох, и тяжелый же взгляд у хана. Дервиш хоть и поставлен был на колени, но не выглядел испуганным. Он равнодушно смотрел поверх головы хана куда-то вдаль. От его блистающих глаз отражалось все то, что сейчас хан метал в дервиша оборванца. Ярость и страх – две стороны одной монеты и эти монеты звонко возвращались обратно хану в душу. Хан от такой неслыханной дерзости заводился еще больше. Но чем больше он напирал, тем больше терялся в неведомом доселе чувстве.

Оно было новое, и он никак не мог его понять. Ужас медленно, но уверенно, поднимался по ногам в вверх. Холодная нервная дрожь, все сильней била хана и он ничего не мог с этим поделать.

Ты шайтан, ты порождение Иблиса. Убейте, убейте его. Но верные воины даже не шелохнулись. Какай-то сила, их сковала. И это оцепенение пугало хана еще больше. Герой побеждает страх. У бесстрашного его просто нет. Некого пугать. Дервиш, странствующий монах пошел дальше своей дорогой, а хан пошел своей.

Чертенок.

- В тебе сидит какой-то чертик, бисеня, - говорила мне в детстве мама. – зачем ты хохочешь, когда идут похороны?

- Так они ж все придуриваются, мама. – Я не могу понять, как они выдерживают так долго, чтобы не засмеяться?

- Зачем ты у всех фотографий повыкалывал иголкой глаза?

- Они неправильно смотрят. – почему? – Ну они смотрят, как куклы.

- А зачем на речке ты нас всех до смерти напугал? Нырнул и исчез.

- Я учился жить под водой, мама. У меня почти получилось.

- А еще недавно заснул в бурьянах?
- Я не помню. Но зато, когда проснулся уже ночью, было удивительно. Я не знал кто я, и где я нахожусь. Мне показалось, что я проснулся в другом мире. Это было здорово.

Или вот смотришь на стакан с водой. И вот он падает. И кажется можешь словить. Но нет. Стакан разбивается. Радостно. А уж потом себя ругаешь. Ведь мог же словить.

Когда я вырос и стал как все ходит на работу, на работе возьми да и брякнми шефу что-нибудь этакое правильное, несуразное, но справедливое, чем привожу всех окружающих в неудобство. А сам со стороны наблюдаю, улыбаюсь, как серость обывательства расцветает яркими красками справедливого гнева.

И еще помню, как в юности влюбился в самую вредную, неуклюжую и несуразную девчонку. С ней никто не дружил. Но чертик мне шепнул на ухо – Вот это будет штука! Наперекор всему влюби ее в себя! Я смело бросился в бой. Мы с ней даже дрались два раза. Зато я научился ухаживать за женщиной. Беда пришла, открывай ворота. Я влюбился в нее. А она все время смеялась:

- Не обижайся на меня и на мои причуды. Говорила мне девочка.

- Это во мне такой чертик сидит! Ну ты то понимаешь.

Теперь вокруг нас, бегают трое свободных, смелых маленьких чертика.

Противостояние.

-Ты проиграл! Торжествующе произнес мучитель.
-Ты проиграл! Ты это понимаешь? -Урод?
Повторил опять мучитель. – Тебе каюк!
Он все понимал и потому не имел желания разговаривать с этим героем. Он улыбался внутри, про себя. Разбитые губы не хотят улыбаться, больно и трудно. Но он улыбался, не мог не улыбаться. Они не смогли вырвать у него ни признания, ни покаяния. А без этого их победа не может быть полной, а главное праведной. Почему всем мучителем так необходимо самоуничижение и раскаяние самих жертв? Это, как охотнику, убившему, свободное красивое животное, очень хочется, чтоб оно же его же и оправдало. Мучителям мало поймать и опорочить личность им надо ее распять, вырвать ту жемчужину, которую они потеряли, вернее, отреклись от нее. Все, что угодно могут они простить только не это – счастье быть зрячим. Такой человек для них просто не выносим.

Мучитель резко запрокинул ему голову и пристально посмотрел в глаза. И, о ужас, он увидел улыбку и радость света в припухших глазах. Поединок двух систем завершился, как всегда. Его признали невменяемым.

ОН не вмещался в их вменяемый мир.

ЛАДА

- Почему ты смеешься, а ну-ка посмотри на меня. Почему ты все время хихикаешь? Тебе что, не интересно о чем я говорю?

Обиженно говорил он ей.
- Очень, очень интересно! Просто я любуюсь тобой.
-Ты у меня такой умный и красивый.
- Ну, дай поцелую. И она целовала его нежно в голову, и он отходил, таял.

А умный, действительно умный и еще и красивый парень натужно задумался и почему-то покраснел. Похвалила или поругала? До него что-то доходило. Он становился мужчиной. Он учился видеть мир и себя ее глазами. Когда любишь, это несложно. Он учился видеть мир глазами Василисы Премудрой, Василисы Прекрасной, своей жены.

Мальчик ЛЕВ

Ребята игрались на детской площадке.
-Ты не прав! - Ты играешь не по правилам.
-Нет! - Я прав и лев! -Как это лев?

-Да я лев! Я рычу, когда хочу и потому, играю по своим правилам.

Рыком своим оглашаю окрест. Вот сейчас идет лев, он сейчас кого нибудь съест.

-А ты трусишь гурьбой, а ты трусишь судьбой. Мне не сочно жить по правилам стаи. В стае жить лучше, но скучно.

-Я прав, лишь потому, что я точно чувствую ЯВЬ.
-Я мальчик лев

МЕТЕОР

Ему опять снилась спиральная симметрия юной системы Галактики.

По спирали его закручивало вдоль орбит планет. Его влекло к светилу. Манила неведомая сила. За собой метеор оставлял пышный хвост. Это испарялось его космическое тело, он таял. Он летел и пел. Призывный зов светил является для комет любовью –притяжение-испарение. Когда метеор по овальной орбите опять унесется в далекий Космос, он не упустит из виду свое Солнце.

Когда под утро он вынырнул из глубины сна, во рту ярко ощущался вкус абрикоса. Он приподнялся на локте и поцеловал жену.

Она произнесла:
- Ах!

ТАРТАР

- Тартар не ад.
- А что?
- Тартар не место заточения и возмездия. Он возник, когда Зевс внушил титанам ложь. И они приняли ее, поверили, вернее, были вынуждены поверить. Он сковал их железными цепями иллюзий. Мораль и Закон их имена. Вспомни Прометея, богоборца. Он один устоял, за что и был распят на Эльбрусе. ПРОМЕТЕЙ переводится как прямо видящий.

Титаны – силы природы. Их невозможно испугать, подкупить. Но их можно легко извратить, изгадить и заставить служить.

Пример. Исчезновение озонового слоя и глобальное потепление.

Мучаясь в мнимом, несуществующем, рабстве своими страданиями титаны создали медные стены Тартара, в котором они же и заключены.

- Слушай, так и мы же в таком же мире живем.
- Вот!

(Стих Титаны перенести)

МЕДОСМОТР

Молодая врачиха слушала в трубочку мое сердце. Мне было приятно ее легкое прикосновение.

Еще никто не слушал мое сердце. По ее остановившимся глазам я понял, что она сейчас где-то далеко. Но мы соединились с ней, через эту деревянную трубочку в один организм. Она слушала меня, а я слушал ее и смотрел на ее волосы. В ее ушах стучало мое сердце…

Она рывком очнулась и резко бросила мне:
– Одевайтесь.
Я виновато ей улыбнулся. Молодая врачиха быстро что-то записывала в карточке.

– Извините, - вырвалось у меня.
Я оделся, взял карточку и вышел. Я стоял в коридоре и смотрел в окно. Шел мелкий дождик.

Врачиха стояла в своем кабинете и тоже смотрела в окно. Шел мелкий дождик. На улице было тихо-тихо.

Завтра я опять приду к ней на медицинский осмотр.

Безумие

Звонок в дверь - никого. Опять звонок. Он опять открыл дверь со вздохом. В этот раз его не обманули.

Безумие стояло у порога. Стояло и выжидало. Молчало. Он хотел закрыть дверь. Не смог. « - Я же сам звал это.»

-Ну здравствуй! Сказало безумие и вошло в него…
Безумным жить не страшно, даже прикольно. Страшно становится тем, кто живет рядом. Кошмар.

Он покинул свой дом.
Потом он покинул свое безумие.
Оказывается без того и другого жить можно. Жить в свободе здорово. Но сделать шаг может не каждый.

ПЛОД

Женщина сидела на скамеечке, сложив руки на большом животе, прикрыв глаза, она отдыхала. Улыбалась.

В ней развивалась новая жизнь. По лицу блуждала неземная улыбка. Теплое осеннее солнце ласкало ее лицо, руки. В парке щебетали воробьи. От беременной женщины исходил свет любви, покоя, счастья. Джоконда.

А ведь в каждом из нас есть цветок. Если оплодотворить сердце-цветок Небом, возникнет завязь, и мы забеременеем Душой. Возникнет плод.

Я знаю одного беременного мужчину – это Будда.

БЕЛЫЙ РЫЦАРЬ

…юный рыцарь в сверкающих латах на белом коне победил всех на турнире и торжественно получил от своей дамы сердца шелковый шарфик. Он повязал его на шею и улыбнулся. И все. Все закончилось.

- Стоп камера. Снято. Всем спасибо. Все свободны. Проблеял свою привычную мантру режиссер.

«Вот и все закончилось. Можно переодеться и отдохнуть» - думал юноша.

По дороге домой он купил шарф и повязал себе на шею. Получилось красиво. Он хотел почувствовать себя рыцарем, но даму сердца почему-то искать ему не хотелось.

Любовь требует от человека духовной силы, желания любить. А он любил себя в искусстве. А для души у него был котик, которому он и подарил шарфик. Они славно игрались перед сном.

РОЙ

Высоко над землей кружили вороны. Их было много в вечернем небе. Они перетекали из одного роя в другой, и обратно.

Вороны мне напоминали то ли мошек, то ли стайки рыбок. В них удивительно соединялись свободный полет – скольжение и внутренний порядок – подчинение.Их что-то объединяло в один организм. Но что?

Человек перевел взгляд на площадь, лежащую внизу, и с удивлением заметил тот же рой, но людей. Он уже опаздывал на работу, наблюдая за небом и землей.. Человек опустил глаза и обречено заторопился на троллейбус.

А вверху, в небе, как прежде роились вороны. С высоты своего полета птицы видели людей, город напоминал муравейник или рой пчел.

ВОЛНЫ

Волны мягко целовали берег, порождая тихий шелест целующихся губ. Море было спокойно и открыто просвечивалось вглубь.

Море – томная женщина – плавилось под слепящим диском Солнца – мужчиной. Они касались друг друга едва-едва, рождая мягкие, ленивые волны, которые катились по морской глади. Экстаз неизбежен.

Говорят, в прибое зародилась Жизнь.
Когда целуешь женщину, вспомни о море. Здорово когда можно их

соединить.

СТАРЫЙ КОЙОТ
У старого шамана, из племени Шешенов пекут глаза. Пекут давно, даже если закрыты. Внуку он объяснил:

- Они пекут потому, что у меня уже нет слез .
- А тебе не больно?
- Нет, я привык.
- А разве к боли можно привыкнуть?
– Не знаю, я привык.
– Ты слышишь, Легкая нога, это журчит ручей? Так бежит время. Оно бежит медленно, но постоянно. Оно сильнее великана, время может изменить мир. И этот маленький ручеек его большой друг.

- Ха, маленький ручей меняет мир.- Ха.
Ручей хорошо знает свою дорогу и скалы ему не преграда , потому что у него нет преград... Он всегда знает свою дорогу.

А человек нет, не знает. Он стал слепым, ему теперь всё преграда.

- Ты заметил, Легкая нога, люди все время жалуются.

- Даже наши молодые шешены уже не знают, не чувствуют своей красной тропы.

– Они что, стали плохими?
- Нет, малыш, время стало другим. Человек не может быть плохим. Койот держит нос по ветру, чтобы всегда чувствовать свою дорогу и как ручей не свернет с пути.

- А как же унюхать свой Путь?
– Просто надо разбудить в себе – себя! Твой ДУХ укажет путь. Небо позовет. Услышишь- пойдёшь.

– А это трудно?
– Не трудно, а страшно. Попробуй пройти всю старую пещеру без света и найти путь наверх. Сможешь?

– Я попробую, Старый койот, я попробую.

ОЦЕОЛЛА

Опять отвергнут Оцеолла
Опять чужой в родном краю.
Он был вождем у семинолов
Но нету больше семинолов.
Теперь один
и на краю..
.
Окаменело его сердце
И обезлюдела душа.
Со скал глядит на мир, на вечность
Стоит, индеец не дыша.

Стоит индеец, ночь спустилась.
Стоит индеец, остывая.
Вокруг все стихло,
растворилось.
Лишь веет ладаном из рая

Поцеловало НЕБО Оцеолу
Он - поет
Поет индеец про свободу
Лишь в ней живет

ЭПИТИМЬЯ

Монах, давно уже сгорбившись, сидел в укромном уголке монастыря – молился, каялся. На него была наложена суровая епитимья, кара за грех рукоблудия и отвлеченность во время молитв. И вот, теперь он блуждал, в сумерках своего сознания, горестно вздыхая. Монах страдал и незаметно для себя вошел в дрему. И в это же самое время от его макушки отделился маленький солнечный шарик. Золотой мячик всплывал все выше и выше над монастырем и становился все больше и больше.

Светало. Сумрак стал светлеть. И вот над горизонтом уж появился огромный огненный шар – Светило. Светило и огненный шар монаха слились. Лицо монаха посветлело, он блаженно улыбался. Двое монахов нашли его спящим.

– Надо бы доложить начальству, он опять спит - сказал первый монах.

– Не надо, - сказал второй. - Ты посмотри, какое у него лицо.

– Какое? – спросил первый.
– Красивое!

МАНЕЖ
Ребенок сидел в манеже и сквозь сетку смотрел вперед, в пространство.

В манеж ему набросали разных игрушек в надежде, что он хоть немного даст родителям передохнуть.

Ребенок привычно кричал на высокой ноте, игрушки его не интересовали, ему нужна была Воля и ЛЮБОВЬ.

А ты видишь свой манеж, ты чуешь свою Волю?

ВСЕ ТАК
Это было давно, а может и недавно.
Молодой вьетнамский крестьянин с глубоким вздохом распрямился. Потом потянулся всем телом вверх и посмотрел в небо.

- Боже, какое чудесное прохладное утро, как славно работать на своей земле! Сам себе хозяин, сам себе господин!- подумал про себя молодой парень.

Невдалеке, за его рисовым полем семенили монахи.
Они спешили за воздаянием, которое получали за благословение. Этот обмен называется служба.

Монахи видели молодого, обнаженного крестьянина, который изо дня в день работает, не разгибая спины в грязи рисового поля. Они смотрели и улыбались по-особенному, по-буддиски, они это умеют. Им было немного жаль это существо, котое немногим отличалось от своего водяного буйвола. Монахи спешили вперед, творить свои добрые дела.

Молодой крестьянин опять склонился и продолжил садить в воду рис.

РИС - это хлеб для восточного мира.
Парень работал быстро и легко, ему было почему-то весело. Он тихонечко пел работая.

- Бедные монахи, - думал он. - Днем и ночью возносят они молитвы и не видят всей этой красоты.

Он разогнул ноющую спину и залюбовался далекими сизыми горами и изумрудной зеленью полей.

А солнце поднималось все выше и с высоты щедро лило свой свет и благословление своим детям.

- Всё так!
- Всё так, - звенели его золотые лучи.
Светило- светило, люди созревали .

РЫЦАРЬ и ГРААЛЬ.

Рыцарь возвращался из третьего крестового похода. Он до одури устал от этого похода. Он хотел домой. В покой родных стен. Человека влечет, то в поход, то домой. А потом, дома очень хочется смыть с себя пыль и кровь, а главное стыд.

Когда он поил свою кобылу, к нему, не спеша, подошли шестеро разбойников, вернее бродяг. Тогда бродяг на дорогах было много. Католицизм был в разгаре, его догматы, как сталактиты росли медленно, но твердо.

- Я поделюсь с вами едой, добрые люди.
- Нет, – сказал атаман. – Ты отдашь нам все. Много, небось, награбил добра в святых землях.

Крестоносец медленно наливался силой, он входил в образ воина. Вокруг него вибрировал воздух. Момент был упущен. Бродяги это почувствовали. Несокрушимый рыцарь сделал шаг навстречу атаману, плавно вытаскивая свой меч. Разбойники с криком разбежались.

Рыцарь дотронулся до своей груди. Там, в груди, было единственное его богатство. Оно было на месте. Чаша Грааля светилась изумрудным светом внутри его груди.

ПРОВЕРКА СВЯЗИ

- Первый, первый, я второй.-
- Выходите на связь.
- Выходите на связь
Пришло время, его вызывали. Его звали. Он чувствовал внутренний призыв, как эхо в горах. Он упал на диван, раскинув руки – распахнулся. Из его головы стаями вылетали мысли-птицы. Их выдувал взгляд-ветер. Он зарождается в глубине, освобождая сознание от ига суеты. Звон в ушах перешел в комариный писк, лопнул. Замедлилось и исчезло дыхание-время. Сердце билось медленно, сильно, спокойно, неслышно. По телу прошла первая волна, затем вторая, третья. Они слились. Белая вспышка-взрыв длилась. Он исчез из этого мира, соединился.

-Второй, второй.
- Я первый.
- Первый на связи.

ПЕРРОН

Над пригородным перроном ползли тяжелые тучи. Яркие полосы света как сквозь занавес прошивали слой облаков и красиво освещали нашу грешную землю. Освещали декорация спектакля с названием «Жизнь».

Бабуля, вся в узлах и сумках, спешила на подъезжающую электричку. Спешила . Бежала…

Остался уже последний пролет лестницы, когда один из узлов распался и бабулин нехитрый скарб рассыпался по ступенькам.

Электричка еще стоит, и отчаяние бабули достигает предела – что делать? Подхватить оставшееся, и броситься в зовущие двери, или собирать и ждать следующую электричку? Отчаяние.

Словно две невидимые руки разорвали ее разум. Гром и молния.

Бабка кинула сумки, сбросила с плеч узлы, пнула их ногой и плюнула на все это сгоряча. Уперев руки в бока, она уставилась невидящим взглядом вдаль, туда где не спеша садилось солнце.

«Вот так бы и стоять столбом всю жизнь» - думала бабка.

Над ее головой пролетела пичужка, громко чирикнула, перевернулась в полете и исчезла в небе.

А в душе у бабушки танцевала маленькая хорошенькая девочка. Она в детстве была задорной и боевой

По лицу, по морщинам текли слезы, смешиваясь с мелкими каплями дождя.

Поезд тронулся, и сквозь мутные стекла электрички смотрели озабоченные люди на странную бабку, стоящую неподвижно на пустом пироне. Они ехали. Они успели. Они везучие. Поезд вез их вперед – спектакль продолжался. Только одним актером стало меньше.

А над опустевшим перроном разливалась музыка.
Танцевал ребенок.

ВАХ!
- Женщина! Почему одна в горах? -Да?

- Я заблудилась, отстала от экскурсии, а автобус уехал.

- Я проведу тебя, - сказал немолодой, крепкий джигит и повел ее через перевал.

Женщина с радостно семенила за ним.
Они заночевали в охотничьей сторожке, он приготовил ужин и постелил ей бурку у огня. А она не знала, как его отблагодарить.

Они молча смотрели в огонь, и вдруг она запела, неожиданно для себя, чистым грудным голосом…

Женщина навсегда осталась с ним в горах. -ВАХ!!!

***

Трещина змеилась по старинной вазе.
Она появилась, когда закричала от ужаса моя жена.
Перед ней раскачивалась королевская кобра и загипнотизировала мою жену. Ребенок проснулся и заплакал.

Крик жены длился бесконечно на одной высокой ноте, змея раскачивалась, ребенок плакал – время остановилось.

Я хлопнул в ладони, змея уползла, жена замолчала, а ваза таки раскололась.

Змея заструилась и скрылась в старых развалинах, ища спасительную тень. Зной придавил все живое раскаленной плитой.

Тень от стены была большая и бархатная. Нам обоим хватило места. Мне и змее. Мы смотрели друг на друга и молчали.

Незаметно для себя я заснул. Во сне я видел змею. Мы смотрели друг на друга и молчали.

Когда солнце зашло, я проснулся и не понял, где я! Я сидел на бархатной подушке в бисерном халате рядом с фонтанчиком, а напротив меня сидела девушка. Я засмеялся и сказал своей наложнице, какой удивительный сон я видел про развалины, солнце, змею.

Я научился просыпаться в ином миру в иное время. Время-сон, огонь-вода.

КОМСОМОЛЬЦЫ

Свеча горела на столе и согревала своим янтарным светом весь барак.

Строители-комсомольцы смотрели на нее и мечтали о лете, уюте, любви, новом городе – саде. Они были юными и чистыми. Их грела вера.

Утром удары в рельс погнали их в слякоть ударной стройки.

Под фуфайками и в глазах горела свеча.
Английский репортер, чертыхался и кутался в меховую шубу. Он с удивлением и не пониманием смотрел на молодых и счастливых строителей. Тут должен быть какой-то секрет? Думал про себя репортер .Таинственная русская Душа.

В домике англичанина не было свечи, у него было электричество.

КАРАПУЗ
- Ангелы, Ангелы, а я вас вижу! – задрав вверх светлую головку и тыча в небо пальчиком-сосиской, мальчик монотонно бубнил эту фразу. Крутился и танцевал одновременно. Ему одному были видны Ангелы. Он видел сквозь сферы мироздания, как в фиолетовом небе плыли Ангелы, издавая хрустальные звуки, предаваясь любви. Ничего другого Ангелы не умели. Ангелы звенели и в любви жили. Они с удивлением обнаружили, что их видит земной ребенок.

- Ангелы, Ангелы, а я вас вижу! – без устали повторял ребенок.

С неба по спирали спускались большие белые голуби. Они уселись на ветку над головой ребенка и с удивлением взирали на толстенького и нагленького мальчугана. Мальчик радостно прыгал на месте, хлопая себя ладошками по толстым ляжкам, и все кричал: «Ангелы! Ангелы ко мне пришли! Мама - смотри!».

Голуби ворковали, мальчик кричал. Мама смотрела на него из окна и думала: «Что делать с этим ребенком? Может, показать врачу?».

Солнце садилось. Люди возвращались с работы. И толстый карапуз как обычно разговаривал с птицами.

Еще один день прошел в поселке городского типа.

ФИАЛКА

Ночная фиалка цвела и пахла в темноте. Никому не видна, никому не нужна ее нежность, ее светлость.

«И очень даже хорошо, - говорила себе фиалка, - не надо никому доказывать свою красоту. Никто не сорвет меня в букет и не подарит милой. Толи жаловалась, толи оправдывалась она».

Но плакала фиалка в темноте.
Но плакала фиалка вечернею росою.
А небо ей мигало звездными очами.
А небо ей шептало звездными устами
«Тебя не видно в темноте, но легче быть собою
Тебя не видно в темноте, но я цветок раскрою
Себя забудешь в темноте и расцветешь на воле
Ты пьешь земли росу-красу, а смотришь цветком в небо»

Ночная фиалка улыбаясь, цвела и пахла в темноте. И тонкий, тонкий аромат струился над землею.

МАЛЬЧИК

Ребенок водил пальчиком по запотевшему окну.
Уже давно стояла сырая, дождливая осень. Мама ушла в магазин, и он был один.

Ребенок рисовал пальчиком и следил, как скатываются капельки, оставляя за собой дорожки.

В комнате было тепло и тихо, а за окном – бр-р-р-р. Закончив с одним стеклом, он перешел к другому. Мальчик водил пальчиком по стеклу, и на нем проявлялись удивительные узоры, вензеля, что-то связывающие в этом мире.

Мальчик водил пальчиком по стеклу и сплетал, соединял видимое и невидимое.

Ангел неслышно поцеловал ребенка в лоб, и мальчик радостно улыбнулся голубю, сидевшему на ветке за окном.

Мальчик водил пальчиком по стеклу и улыбался. Небо прояснялось.

ЩИТ

Щит был древний, медный с глубокими отметинами от мечей и топоров. Уже много поколений он висел на стене, вызывая в нас гордость за своих предков. Даже женщины украдкой прикасались к нему.

Медные заклепки были расположены тремя рядами по кругу, что очень напоминало солнце.

Когда в горы пришла война, я взял это щит, хотя против пушек и пуль он не давал защиты.

… Наш отряд был окружен в ущелье русскими. Солнце взошло и отразилось на моем щите. Я стоял перед грудой камней, служившей нам укрытием, со старой шашкой и щитом. Из-за насыпи меня звали назад горцы, но я не боялся – у меня был щит.

Русские ушли…
Щит был древний, медный с глубокими отметинами от мечей, топоров и пуль. Он до сих пор висит у нас на стене.

БЕГЛЫЙ

Он давился мякотью арбуза, пытаясь утолить жажду. Он бежал с урановых рудников Туркестана. И вон, наконец, наткнулся на бахчу. Он разбивал арбузы об колено и погружал все лицо в сладкую розовую мякоть. Он ел и пил одновременно.

Наевшись, он почувствовал чье-то присутствие. За спиной у него стоял старый туркмен с двумя овчарками и покачивал головой. ЗЭК молчал, и страх холодным волной струился по спине.

Повисло тягостное молчание. Оно длилось и длилось. ЗЭК обреченно опустился на песок. Но старик и его собаки беззвучно растворились в песках.

Вечером он пил чай в юрте. Вокруг собралась большая родня старика, все смотрели на него.

… Осенью, когда за окном слякоть, и он пьет чай, он вспоминает Туркмению и тот чай.

***
ПСИХИАТР

« Милая, ты знаешь ? Я люблю своих сумасшедших, - сказал мечтательно врач своей жене, - только с ними я могу быть собой. Они как собаки – когда любят – любят, когда не любят – рычат. Они честные».

«Я хочу с тобой, мне интересно» - сказала жена.
… После работы они не разговаривали три дня, а потом развелись.

«Я люблю своих сумасшедших» - сказал врач, глядя в зеркало, не спеша, сбривая щетину, мурлыча привычный мотив. Он не скучал за своей бывшей женой, он готовился к новому рабочему дню.

ПРОФЕССОР

Сиянье разливалось, мерцало, плыло. Светлое пятно окутывало всю его фигуру. Старый профессор отдыхал в своем кабинете. Он полулежал в старом кожаном кресле. Сейчас он не мог думать о чем-нибудь, он был сейчас на связи. Сейчас он опять стал созданием света. И свет переливался в нем, жил.

Когда, наконец, он пришел в себя, то долго восстанавливал свою земную память, ему захотелось, есть и любить. А завтра он читал лекцию. Студентам было очень интересно Ноосфера это Вам не интернет господа студенты.

СПИНА

У него была могучая спина. С двух сторон от позвоночника бугрились холмами спинные мышцы. Потоки энергии по позвоночнику тугими волнами нисходили сверху и восходили снизу, не смешиваясь и не мешая друг другу. Атлант держал небо. Позвоночник – как ствол дерева соединял Небо-Уран (Отец) и Землю – Гею (Мать). Он стоит еще до сих пор. Это ось Земли. Магнитные силы земного ядра входят и выходят через него, создавая вокруг планеты защитное поле. Жесткие космические лучи расцветают северным сиянием, образуя ионизирующий слой там, где они соприкасаются, это его щит.

Титан, сын Земли, держит Небо, опираясь о Землю.

СТРЕЛА

Стрела летела, вспарывая воздух, шипя и свистя.
Легкая, гибкая, длинная, она летела, любуясь собой, свободой. Она летела, не зная своей цели. Она ей была не нужна. Сам полет пленил ее.

Ее песню, песню ветра мог слышать только старый боевой лук. Он смотрел ей вслед, он знал цель, а она – юная, изящная, с полосатым орлиным опереньем, смеясь, улетала все дальше и дальше. Она смеялась над ним, а он ею любовался.

Достигнув зенита своего полета, она с испугом осознала – полет кончился, теперь началось падение. Она неслась навстречу земле. Глубоко вонзившись в землю, стрела долго горестно дрожала своим нарядным опереньем.

Стрелу принесли опять к старому луку и поместили к сестрам в тесный колчан.

Старый лук учил свои стрелы не только полету, но и жажде цели.

Когда пришло время и лук был натянут на весь размах, и стрела молнией мелькнула, ее манила, ее звала ее цель. Но прежде, чем стрела и цель стали одним, старый боевой лук уже был там.

***

Со мной вдруг случилась изоморфная трансформация.
Гиперпространство вспухло гиперемией и выплюнуло меня назад в современный континиум. Свершилось! УРА!

Измерения совместились, я остывал, обновленный. Алгоритмы сознания и подсознания оказались абсолютно тождественно. Юные органоиды вибрировали и продуцировали протоны. Ура! Гипофизарно-гипоталамические зоны гармонично сконьюгировались. А это чего-то да стоит!

Величайшая трансформация завершилась!
Я вышел на улицу. Душа пела. Ко мне подошел старый приятель.

- Пить будешь?
- А как же!
Впереди меня ждала ночь и новая изоморфная трансформация.

И ШО Вы ДЕРГАЙТЕ ЗА УСЫ СПЯЩЕГО ТИГРА,-
ДЕРГАЙТЕ ДРАКОНА

Учитель поучал ученика:
«Жизнь твоя, дружище, бесконечное тело дракона. Люди текут как вода по чешуе, скользят по черепице мира, а удел их – желоб-привычка. Тогда уж не вырвешься. Все – хана! Жизнь – сон.

Ты вот почему ко мне пришел? От тоски, досады душевной. Поскольку ты еще молод, неопытен. Потому, значит, смола-живица в тебе еще не отвердела, корой не взялась. А скажи-ка мне, детина, не хотелось ли тебе подергать за усы дракона, отодрать хоть один разок чешуйку-черепицу? Тогда взовьется дракон и посмотрит тебе в Душу золотыми глазами вечности! И спросит -Ты кто таков?»

Воодушевленный ученик бросился к учителю и вырвал клок его седых волос с макушки. Схватившись за руки, они яростно смотрели друг другу в глаза.

Дракон проснулся.
Вокруг, медленно набирая силу, разливалось золотое сияние.

Не дергайте за усы спящего тигра.
Дергайте дракона.

МЕЧ

По узкой извилистой теснине ехал запыленный отряд воинов. Это все, что осталось от великолепного двенадцатого римского легиона. Они уже не опасались камнепада сверху, засады впереди или погони сзади. Их отпустили.

Они должны доложить сенату Великого Рима, что племя горных аолов – не варвары и не трусы, и они будут говорить с Римом только на равных.

Великий Рим больше не посылал свои прославленные легионы. Не посылал и послов в эти дикие далекие горы. Аолы вымерли сами собой.

Меч тупится о ножны, а точится о камень.
Тебе самому решать, кто ты – если ты меч – не прячься, если камень – упрись и полюби искры, а если ножны – откройся.

Дети войны.

Их выдают глаза. В них мерцают и не сгорают угли боли. Во всех горячих точках МИРА этот детский взгляд одинаков. Выросли целые поколения не знавшие МИРА. Они хорошо научились воевать, но как жить в ладу с МИРОМ они не знают, не умеют. Во имя, каких идеалов можно калечить ДУШИ детей?

Лик политика на плакате так чист и светел, почти икона. Плакаты и политики преходящи , а вот ДЕТИ- нет.

Дети Войны растут и вырастают, их выдают глаза. Внутри их ДУШ горит ВОЙНА.

Возникает вопрос. Может это все кому-то нужно?
Просто одной политикой ЭТО не объяснить.

СОВА

Сова беззвучно скользила над рекой. Она любила, есть не только мышей, но и рыбу. А если сказать честно, то это была не обычная сова. Она любила сам полет, открытую гладь реки, и она умела быть счастливой. Вообще. Просто так.

Так был счастлив когда-то молодой рыбак. Он был молод, независим, удачлив, но главное – девушки немели и стыдливо опускали глаза под его пылающим взором. Оно любил и умел петь. Его голос завораживал и проникал глубоко в душу.

Когда на село опускалась ночь, звучала его песня, и многие барышни до утра не могли заснуть.

Однажды в ясную лунную ночь у реки он посмотрел в изумрудные глаза русалки, но она не онемела и не опустила очи…

Рыбак исчез.
Теперь он сова, но ничего страшного – он счастлив по-прежнему.

ПИРАМИДА

Спекшиеся губы потрескались, горящие глаза запали, и вокруг них легли густые тени. Человек, шатаясь, брел по пустыне. Мысли его роились только вокруг воды. В голове гудело, и редкий густой пульс бил как набат. Это был уже конец второго дня, как он искал воду.

Солнце заходило, день умирал. И вместе с ним умирал человек. Жизнь капельками пота покидала его. Обречено осев на песчаную почву, он, раскачиваясь, бредил. Он пил минералку, купался в фонтане, шампанское шипело в высоком бокале.

Он открыл глаза – поплыли красные круги. Тогда он лег на спину и посмотрел в небо, почти фиолетовое, прозрачное, вечереющее небо пустыни. Смирившись, распахнувшись неизбежному, он лежал, раскинув руки, - ждал. Мимо него пробежала пустынная лисица, потом просеменили несколько ежиков, все они бежали спокойно и целеустремленно.

Скорее за компанию, чем по разумению, человек на четвереньках полз за ними. За барханом открылась невысокая, метров десять, пирамида, выложенная из песчаника. С вершины спиралью спускался желоб. В него капельками собиралась вечерняя и утренняя роса. У подножия пирамиды стояла «ванна» - монолит песчаника с выдолбленной емкостью – резервуар, который хранил и накапливал влагу.

В очереди стояли волки, ежи, зайцы, джейраны. Не было ни сутолоки, ни драк. За века все, видимо, научились ладить.

Человек без страха стал в очередь, за ним пристроился дикий верблюд – нар. Напившись по горло, человек заснул тут же возле пирамиды.

Утром он прочистил желоб, ванну и не мог надивиться на простоту и гениальность древних людей.

Он стал ухаживать за пирамидой. Днем он спал в ее тени, а ночью, ночью он смотрел в звездное небо.

Он полюбил. Может быть впервые в жизни. Это была любовь вообще. На камни пирамиды оседали капельки росы, а вместе с влагой оседало небо, все звезды, все миры были в росе, соединялись, жили. Он пил и наполнялся.

… Когда его нашли, он был безумен и пытался всех обнимать и целовать, все время напевая и танцуя.

В психбольнице его удалось удержать не дольше месяца.

… Заходит солнце, и по пустыне идет человек. Его зовет пирамида.

ТРУБА
Труба звучала как далекий гром. Ее раскаты катились как камни по холмам и долинам. Небеса сотрясались от ее рокота, звезды бледнели и исчезали.

Карпаты готовились встречать Светило. Три трембиты медленно поднялись к небесам и затем разошлись в разные стороны.

Серебряный бархат рокота вытряхивал все серое, постылое, и мир засверкал умытыми красками утра. Роса переливалась настоящими бриллиантами.

Труба наконец умолкла. Солнце поднялось, роса высохла, но рокот все катится по земле.

Где-то очень-очень далеко, на седьмом небе, наверное, трубит небесная труба, раскаты ее звучат музыкой сфер.

Иногда ее слышат и на Земле.

***

Крылья росли медленно, но постоянно. Они выходили сквозь кожу в области лопаток, вызывая сильный зуд и покалывание. Они поднялись над головой и соединились большими маховыми перьями, образуя белоснежную дугу-ауру.

Восходящее солнце окрасило их в нежно-алый цвет.
Медленно, очень медленно человек расправил их. Крылья были еще влажными, неокрепшими. Свежий утренний ветерок мягко струился сквозь них, просушивал и укреплял перья.

Расправив до конца, человек поднял крылья над головой, ослепительный белоснежный ореол охватил его со всех сторон, сделав самого человека до смешного маленьким. Почувствовав силу крыла, человек мягко качнул крыльями вперед-назад. По долине прокатилась голубая волна благости. Эти волны не знают предела, потому что не с кем не борются.

Солнце всходило, человек стоял, крылья наливались белым светом… Мир менялся…

Ночью, когда тьма охватит горы, он, наполняя мир тонким светом, будет терять перья.

Перед рассветом он заснет, а затем все повторится.

ДВА МИРА

Зверь смотрел сквозь заросли и немел. На берегу суетились люди, много людей, бегали дети. Кудахтали над стряпней женщины, а мужчины жарили шашлык и открывали бутылки и умничали.

Волк смотрел и вжимался в землю, тревожно щуря глаза. Запахи, звуки, а главное, необычное напряжение, исходящее от людей давило на него – что-то порвалось, исчезло из его леса.

Он тужился понять людей, и не мог. А люди вообще не замечали ничего вокруг – ни леса, ни реки, ни неба. Они все это просто использовали. Рубили сучья, бросали мусор в кусты и стреляли по бутылкам из пистолета. Люди чувствовали себя хозяевами этого мира.

Зверь смотрел сквозь густые заросли и немел. Он все пытался понять, что ОНИ такое и не находил ответа. Люди и сами его не знали, ведь они никогда не задавали себе этого вопроса.

Зверь смотрел, а Хозяева, оказывается, были слепыми от рождения и поэтому безжалостными, как могут быть безжалостными маленькие дети, еще не знающие, что такое чужая боль.

Люди просто НЕ ВИДЕЛИ МИР.
Зверь смотрел и немел…
Сигнал был услышан…
Высоко над облаками летел Дракон. Сила окутывала его мерцающей оболочкой. Она была его сутью, это она несла его огромное чешуйчатое тело в пространстве.

Дракон летел, упиваясь полетом, он летел домой после честно выполненной работы. В его глазах плясали молнии, а по чешуйкам его шкуры пробегали разряды.

Дракон был переполнен жидким холодным огнем гармонии. Дракону нравилась эта работа – спасать миры.

Высоко над облаками летел Дракон. Его сердце и сердце горы соединились и образовался туннель. Через несколько мгновений Дракон уже кружил над своим логовом.

Сквозь густые заросли леса Зверь смотрел вверх, за облака.

***
ВЕЧЕР
Остывая, догорал костер, а я не мог оторвать взгляда от мерцающих углей. Темень придвинулась ближе и приобняла прохладными ладонями меня за плечи.

Тормоз охватывал меня все глубже. Я не мог оторвать взгляда от умирающих углей, не мог накинуть на плечи куртку.

На волосы мне опустился ночной мотылек, и мы уже вдвоем смотрели на угли. Вдалеке слышен лай собак, ветер шевелит кусты, а мы не можем сдвинуться с места. Нам удобно это оцепенение.

Из дома меня позвали, но я молчу. Что-то внутри оживает, начинает двигаться. Я сейчас себе напоминаю куколку, в которой происходит превращение из гусеницы в мотылька. Мотылек держит меня за волосы, как бы говоря – еще чуть-чуть, еще чуть-чуть. В груди гудит и вращается, в животе жарко, в глазах плывет, а губы сами собой растягиваются в идиотскую улыбку.

Ко мне подходят друзья и пинают ногами, хохоча. Я не сдвигаюсь внутри, но падаю набок.

Мотылек улетел, и я сморгнул, я сдвинулся.
Поднявшись, начинаю тузить гостей и предлагать шашлык.

Ночью я обнимал подушку.

ОЗЕРО( медитация)

На воду падают белые лепестки – это цветут мои сады.

ДА!
Мое озеро стало как невеста.
ДА!
А я сижу на берегу и смотрю на него, и отражаюсь в нем.

Молчу.
ДА!
И долго так сидел, спокойно, и недвижно
ДА!
И долго я смотрел на озеро мое
И вдруг вначале потихоньку
А после все быстрее
Потоки заструились и лепестки поплыли
Спирали и сплетенья из лепестков возникли
Узор небесный отразился на глади озера как сон
УРА!
Зрачок вот так же отражает НЕБО
Я поразился действу
Ведь я был неподвижен и не было желанья никакого
А что-то же, что-то получилось
Окно открылось!
Дух животворный на озеро пролило НЕБО
И ожило оно, озеро мое
С глубин его забили родники,
Потом все задвигалось и закружилось
И просветлела толща водяная
А переполнившись водой ядреной,
Озеро излило влагу
На землю грешную мою
Видать, осталось еще недолго ждать
Когда сады родят плоды и засмеяться дети
А я все так же неподвижно Бдел.

Учитель

По дороге, шатаясь, брел пьяница. Лицо расплылось, по нему блуждала глупая улыбка сомнамбулы.

Он перестал творить чудеса- они превращаются в цирк, он перестал проповедовать- они превращаются в сказки. Он просто проявлял Любовь-Свободу в чистом виде.

По дороге, шатаясь, брел пьяница. Люди смотрят на Мир только понятными для них образами. Смотреть и видеть разные по сути вещи.

Навстречу ему шла, вернее плыла юная особа.
Когда он поднял глаза, то увидел презрение, а она увидела голубую бездонную любовь. В ней можно утонуть, но легче испугаться. И барышня рефлекторно отшатнулась. Вспыхнув, она процокала дальше. Она была вся объята пламенем благородного возмущения. Пламя гудело на ветру за ее спиной. Она уходила от своего Учителя все дальше и дальше но внутри ее начались необратимые изменения.

По дороге, шатаясь, брел пьяница. Навстречу ему двигалось очередное гордое замерзшее создание.

***

Мотылек летел в ночи и увидел огонь свечи.
- Люблю!
И сгорел.
Вот бы и мне так – увидеть хоть бы раз свет небес, открыться и сгореть в любви.

***
Когда татары забрали последние запасы еды, последних коней и коров, когда они забрали все! На село упал ужас, плачь и смута.

НО в тоже время началось , что-то непонятное, колдовское. Когда солнце стало садиться, вдруг засмеялся ребенок, затем смех, как пожар, охватил всех. Хохот как океанская волна накрыл людей.

У сторожевых татар зашевелились волосы на голове. В людей ворвалась свобода.

Татары бежали в ужасе.
- В русских вселился Шайтан!.
Это было начало конца татарского ига.

ПАХАРЬ

Он пахал поле.
Солнце еще не встало, но было уже светло. И вдруг его пронзила жгучая радость – это же его поле, его земля, а он – хозяин, он сам на своей Земле.

Отца уже не было в живых, а он только сейчас услышал его слова: «Нет большего счастья, чем счастье работать на своей собственной земле. Ты хозяин сам себе, и никто не имеет над тобой власти ».

Он упал и обнял Землю. Земля дышала ему в лицо. Густым терпким ароматом. Он пришел в экстаз и излился.

Теперь он понял, как надо любить женщину- сразу всю и одновременно. Вот как!

Подошел дед, сказал: «Вставай, внучек. Я вижу, пора засылать сватов».

Когда солнце садилось, он еще пахал, и улыбка блуждала по его лицу.

По дороге шли монахи и с жалостью смотрели на пахаря. В их глазах он был почти равным своим волам.

А он с жалостью смотрел им в след, утирая пот не стал сравнивать. Дома его ждали. Хозяина.

ЗАРОДЫШ

Эмбрион перестал им быть, когда забилось сердце. Теперь он– плод. Плоть оплодотворилась душой. Мозг еще не созрел, а сознание уже пульсирует как сердце, осознавая себя. Впервые женщина может почувствовать реальный контакт со СВОИМ ребенком. Теперь она никогда не будет одна.

Зародыш живет и развивается в теплом, безопасном мире матери. Эти месяцы беременности для него – целая жизнь. Он понял и принял этот мир.

Плоду очень не хотелось рождаться, то есть умирать. Плод боится.

Так же, как и нам не хочется умирать. То, что для бабочки рождение – для куколки – смерть. Но из ползающей гусеницы возникает эфемерное создание бабочка.

Когда у человека волнение в груди. Это оживает зародыш Души. Внимание, осторожно –возможны роды.

СИНИЦА
(лучше синица в руке , чем журавль в небе)
По подоконнику прыгала синица. Она каждое утро прилетает в это время сюда. Я всегда режу сало для нее, и за это она долго поет у меня под окном.

Сегодня у меня нет сала. У меня вообще ничего нет: ни жены, ни работы, ни денег. Зато у меня есть синица. Она крутит головой и смотрит на меня бусинками глаз. И я смотрю на нее тяжелым голодным взглядом из-за холодного окна.

В дверь позвонили. На пороге стояла Галя Бусел (журавль), моя несбывшаяся любовь. Она приехала из Америки. Она долго обнимала меня, плакала, кричала. А я тихо спросил ее: « Галя!? У тебя есть сало?».

КРОЛИК

Он спал и видел сон:
Удав-констриктор впился глазами в белого кролика. «Люблю! Как же я тебя люблю!». Удав струился сквозь зелень к своей цели.

Охватывая нежно кольцами тепленькое тельце, он шептал кролику о божественном чувстве – любви. Удав млел в истоме, а переполнившись сладостью, кольца сомкнулись.

Он проснулся в холодном поту. Жена не спала, она любовалась своим кроликом.

КОСМОНАВТ

Его глазные яблоки мелко подергивались, голова была сильно запрокинута. Воздух с шумом вырывался сквозь стиснутые зубы.

Сквозь него неслись огненные миры, он не успевал их понять, он просто их глотал, давясь скоростью и светом. Яркие вспышки и гигантские пространства разрывали его сознание на части. И он не выдержал – отпустил его, расширившись до размера звездных облаков. Он, наконец, перестал дергаться – парил, нежился в энергиях неизвестных светил.

Когда он пришел в себя, скорая помощь уже притормаживала у приемного покоя дежурной больницы. Медики не могли смотреть ему в глаза – начинала сильно кружиться голова.

Его отпустили через день сразу и с облегчением.
Он стоял один в парке, на детской площадке, сильно запрокинув голову, смотрел в небо. Космонавт собирался в новый полет. Вокруг него шумел ветер, и пахло озоном.

Бесконечное Небо теперь стало его домом, на Земле ему стало тесно.

БОР

Сосновый бор шумел как море. Янтарные стволы были теплыми и стройными. Даже под соснами было светло и сухо. Мягкий ковер хвои пружинил под ногой.

Бор был заповедный. Здесь нельзя разговаривать, здесь можно только молчать, внемлить месту.

Посреди бора была небольшая полянка, как островок, где можно стоять и слушать шум прибоя. Он рождался высоко в кронах, заполняя и землю, и небо и кругами наполнял поляну.

Человек открывался этому шуму и через какое-то время в груди у него рождался ответный прибой, тело медленно начинало раскачиваться, и в шум моря вплеталось его дыхание. Дыхание древних Древлян – тихая песня где сливается ДУХ.

… Прошли годы. Из сосен заповедного бора построили первую христианскую церковь. Волхвов и ведунов казнили, а алтари порушили. Народ обезглавили. Ревнители религии умышленно исказили заповеди ХРИСТА- БОГ ЕСТЬ ЛЮБОВЬ.

… Прошли века. Я, пра-пра-пра…внук древних Древлян подхожу к старинному храму, целую золотые стволы-бревна, приникаю к ним ухом и тихо пою, раскачиваясь, песни заповедного бора.

Ночью мне опять снятся золотые сосны, золотые волны.

***
Профессор Философии
Чертик был небольшой, молодой и шустрый.
Он сидел, глубоко задумавшись на плече профессора философии. Ему надоели эти плоские лекции знаменитого профессора. В основном они были ни о чем и эта неопределенность очень мучила студентов и его.

Чертик думал, как показать профессору глубину и простоту настоящих философов- древних греков.

Чертик ударил профессора хвостом по лысине. И!..
И они оказались в срединном мире, между небом и землей, в пространстве философии, т.е. в мире любви к мудрости. Где нет искажения формой, а есть чистая Суть вещей. Они оказались очень похожи профессор с Сократом. Потоки схлынули внезапно, и обнажилась красота. И отозвалась благодарно чуть отогретая душа.

Когда профессора реанимировали, его рвало на родную кафедру. Долго и упорно. Потом он долго не мог придти в себя. Все время хихикал и пытался обнимать молодую лаборантку кафедры. Профессора отвезли домой.

Вечером, напившись в забегаловке, и идя в обнимку со своим другом чертиком, он, наконец, познал радость свободного общения и глубину греческой философии. Теперь он точно знал, КАК надо общаться с ребятами. Не учить-мучить, а наслаждаться познанием этого прекрасного мира.

Возле подъезда он встретил свою первую любовь:
- Клара! Любимая! Ты знаешь, где я был? У меня теперь есть настоящие друзья.

Он впервые посмел поцеловать ее прямо в губы.
Чертик облегченно вздохнул.

ХОЛОДНЫЙ ОГОНЬ

Холодный огонь сжигал его изнутри.
Он заболел два дня назад, когда ходил в дальние пещеры Киевской Лавры. На экскурсии он шел последним. Он решил отстать и постоять у святых мощей в одиночестве. Задув свечу, он потянулся своим сознанием и рукой к святому отцу. Они слились. Он увидел все – всю его жизнь. Подвиг Духа.

Теперь холодный огонь сжигал его изнутри, выжигая серую плесень суеты.

Он лежал в коридоре – в палатах не было места. Чахоточный румянец цвел на его щеках. Мысли путались. Хаос. Он чувствовал приближение бреда. «Надо что-то делать, иначе я потеряю сознание и сойду с ума». Страх и свет боролись в нем на равных.

Он встал, подошел и открыл окно. Морозный воздух освежил лицо, но не помог Душе. Холодное пламя разгоралось. И тогда он закричал. Люди так кричать не могут. У всех, кто его слышал, зашевелились волосы. Страх покинул его навсегда.

К нему бежали санитарки, спешил врач и медсестра, больные испуганно выглядывали из палат.

Он повернулся к ним, в его глазах плескался холодный огонь. Человек выздоровел.

Он шагнул навстречу людям.

МАЛЕНЬКАЯ ДЕВОЧКА.

На скамейке, болтая ножками, сидела девочка. Она ела мороженое и смотрела по сторонам. Мимо нее ехали машины, спешили люди, плыли облака, гуляли собаки. Только она одна сидела и болтала ножками. Напевала.

Девочка точно знала, что она – центр всего-всего. И самое смешное, что это была правда.

САЛАМАНДРА

В пламени лесного костра плясала Саламандра. А вокруг огня расположилась стая охотников. Они заканчивали первый ящик водки. Охотничьи байки сыпались одна за другой. А в пламени плясала Саламандра.

Когда они заснули тяжелым пьяным сном, огненная вода водки и огонь костра слились. В их горячечном мозгу плясала Саламандра.

Утром они не пошли на охоту. Они развели огромный костер-ватру. Разровняв уголь, они танцевали, как танцевала Саламандра.

Домой они пришли без оружия, без добычи, обгоревшие, но счастливые.

В эту ночь они любили так своих жен, как не любили никогда. Все женщины забеременели. У родившихся детей в глазах танцевала Саламандра.

ДЕД
Старый крестьянин сидел и жмурился на солнце. Сентябрьское солнце уже не пекло, а грело, нежило его старые кости.

Прикрыв глаза, он кунял, плыл в янтарном живом океане света. Он уже был никому не нужен, старый выработанный человек. Он впервые мог потратить время на себя. Он никуда не спешил, заботы больше не терзали его. Он просто наслаждался светом солнца и запахами сада и благодатным покоем.

Но тут пришла Смерть и сказала: «Теперь ты нужен мне! Пошли». Он поднял свои тяжелые ладони и, посмотрев, с не пониманием, на старуху с косой сказал: «Могу тебе косу наклепать».

***
МЕДИТАЦИЯ.
Мерцал в темноте звук. Было так темно, что вспыхивали искры и плыли круги. Было так тихо, что звенело в ушах. Что я здесь делаю? Один, ночью, в ванной, без света. Я жду. Мгновенья капают, и ничего не происходит. Я жду и знаю точно - что-то сдвинется внутри. И вот…

Разорванная связь вновь прорастет во мне и я стану собой .Каждую ночь я прихожу в ванную и жду. Но ничего не происходит.

Мерцал в темноте звук. Было так темно, что вспыхивали искры и плыли круги. Было так тихо, что звенело в ушах. И тут произошло…

УРОК

Перед Буддой стройными рядами сидели ученики – адепты. Многие из них уже познали вкус Учения и законы Гуру. Прилежание и почитание как печать отражались на их лицах. Они ждали Урока.

Будда смотрел поверх Голов и молчал. Он ждал, когда волна его света ударит в их грудь и наполнит ее тяжестью и болью, когда набухнет и раскроется цветок сердечной чакры Анахаты. Когда аромат переполнит грудь и прольется сладостной истомой. Когда глаза затуманит Любовь и мир качнется и поплывет.

В кулаке левой руки покоился цветок лотоса, правой он медленно за стебель освобождал бутон, слой за слоем, ряд за рядом раскрывались лепестки, и вот на правой ладони засверкал, расцвел розовым светом Агни-цветок.

Медленно, плавно он повторял Урок. Еще и еще раз.
Ученики напряженно ждали, недоумевая, молчали. Их глаза смотрели. Уши слушали, но урок скользил мимо них. Перед ними стоял Учитель, на правой ладони опять и опять рождался лотос, и волны как прибой ударяли о сердца, и так же как прибой откатывались назад в Океан Света.

Ученики стройными рядами сидели и ждали, когда Учитель наиграется и, наконец, начнет свой Урок.

И вот в предпоследнем ряду второй справа качнулся юноша, всплеснув руками. Он схватился за грудь, лицо его исказила загрудинная боль, он начал задыхаться, сердце его приоткрылось и теперь наполнялось, бухло. Ему казалось, что он падает в пропасть, страх смерти заглянул ему в глаза.

Учитель опять спрятал лотос в левой руке.
Ученик, отдышавшись, ошалело смотрел на него.
Будда, светло улыбаясь, покачивал головой: «Да. Да. Ты услышал Урок».

Медленно – раз за разом, слой за слоем рождался Цветок…

В молитвах, в медитациях, много раз он приходил, он просился к Буддам.

И каждый раз он слышал «Нет».
Вернее, он не слышал ничего.
Пост и прочие совершенствования ничего не приносили. Он ощущал боль. Он не мог жить как все, вернее не хотел.

Он сидел возле реки и умирал.
Он сидел и плакал, шли круги по воде.
Он лежал, а вокруг плыл мир как река.
И он увидел…

ГОЛУМ

Он был очень старым и поэтому научился не бояться смерти.

И смерть забыла о нем
Обняв дерево – он стал Деревом.
Подняв камень, почувствовав его вес – стал камнем.
Он все реже стал появлялся среди людей.
Он научился СЛИВАТЬСЯ.
Быть и не быть одновременно.
Скоро он совсем исчез без следа,
Люди не заметили его пропажи.
Он стал духом
***

Изменяя себя изнутри, он смещался в пространстве, он мог странствовать.

Сквозь него текли миры, они отражались в нем, как в росе отражается небо.

Он листал миры, как страницы.
Он искал, нашел и проснулся.

Он опять лежал в детской коляске.
Пуская слюни-гулил.

БЕСЕДА С БУДДОЙ ОДНОГО ИЗ МНОГИХ

Будда: Скажи мне, почему вы так боитесь смерти?
Ведь вы же ведь, никогда и не жили. Вся ваша жизнь – лишь ожиданье смерти. Тебя здесь нет. Ты просто сметенный сон.

Он: А кто же говорит сейчас с тобою Учитель? Вот плоть моя и тень от этой плоти.

Будда: Ты сон. И тень твоя, лукавый, тоже спит. Вся жизнь твоя – игра. Ты заигрался, милый. Ты так привык к игре, что все, что вне ее, не слышишь и не видишь. Мир для тебя исчез, и ты исчез для мира.

Но смерть разрушит этот сон. Театр жизни будет сметен, и все, что накопил, чем дорожил, исчезнет в одночасье. Смерть срывает с нас покровы и в страхе вы кричите, за жизнь цепляясь жадно.

И упускаете последний шанс узреть свет истины. В агонии окончите вы жизни. Беспамятство - удел трусливых.

Нет ничего страшнее малодушия людского. Оно готовит тело к рабству, а душу вашу – к заточенью. Как лев с трусливым сердцем жалок, так жалок человек в своих страданьях, жалобах, мольбах. ИМ НЕТ КОНЦА.

Вы одеялом лжи укутали себя и стоите в бездушии и безверье. Жить с лживой душой подобно смерти настоящей.

Ваш сон есть только ваш. Мы сами у себя свободу своровали. Мы сами для себя театр создали. Мы сами там актеры и сами режиссеры. И хлопаешь себе, и плачешь от себя. Ты это называешь жизнью? – Сон!

Он: Меня зовут Акбар.
Будда: Нет имени у сна, а есть одно названье. Забыл ты имя Бога. Ты сон, игра ума. Иди, страдай. Ты утомил меня. Ведь все слова – обман, ничем тебя не разбудить, несчастный.

Он: Но как мне жить и как мне умереть скажи, Учитель??

Будда: Просто смотри правдиво, честно прямо на мир.

Когда ты сам отбросишь покрывала боли и цепи рабские ума падут, тогда исчезнет страх и жизни, и смерти, тогда тебе не нужен буду я. Мы встретимся как братья.

Он: А как же ты тогда меня узнаешь, Будда?
Будда: О, я узнаю бесконечность по аромату Бога.

СОСНОВЫЙ БОР

Тихий шелест верхушек сосен
Наполняет мне грудь сладкой болью,
И детство, как волны,
Затопило меня,
Каждой волной растворяя
Песчинки забот.

Великан Гном

Если упасть, не боясь,
Прямо и долго смотреть,
Застыв, не моргая,
Можно увидеть кремнистые горы,
Долины, ущелья,
А также тенистые рощи бамбука.

Осень

Под внезапными порывами ветра
Взлетают и опадают желтые листья.
Сиротливо дрожат черные ветви.
Ясное синее небо
Не одарит нас больше теплом.
Лишь отразится о ровное зеркало
Городского пруда.

ИНДИЙСКИЙ ЭПОС

В живом мире есть расслоение на мир растений, мир минералов, мир животных. Так и мир людей имеет свое разделение - свои уровни сознания, свои уровни эволюции человека. Варна, в переводе с санскрита, отражающий цвет, т.е. цветность ауры. Испанское название варны