Двое

Спасательный отряд не успевал.
- Быстрее! Быстрее! – Ружье больно бьет по спине. Тяжелый патронтаж мешает бежать. – Не успеваем! – Ноги в тяжелых сапогах спотыкаются о корни деревьев и коряги. Хрустят шишки под коваными каблуками. – Мы их потеряем! Он уйдет! – Дыхание сбивается. Но надо бежать.- Тихо!- Из дома слышны неразборчивые голоса и, кажется, смех. Все залегли в кустах перед домом. – Двое с тыла. Вы со мной! – Резко распахивается дверь.

В уютном свете кухонной лампы – гостеприимно...

ГЛАВА СЕДЬМАЯ.
СОКРОВИЩА
И ВОЗДУШНЫЙ ШАР.
Пить чай, конечно же, хорошо и приятно. Но сокровища могли и пропасть, исчезнуть, улетучиться. А для того, чтобы этого не случилось, следовало немедленно эти сокровища откопать. Вот-вот – немедленно и срочно.

Желающих откопать сокровища становилось всё больше и больше. Кролы, плюхи, Бородач с кабанчиком и ещё настырный паук-паучок в железной каске. Вот какое количество.

Плюх Борька бил себя кулачком в грудь и кричал, что «он, и только он...

Пролог.

Вечерний город… Большой, копошащийся. С текущими по его венам фарами машин, со змеями поездов, выползающих из его коряжистых окраин. Он мерцает миллионами светящихся окон, фонарей, реклам, которые изрешетили наползающую на этот бетонный муравейник темноту.

Люди в городе закончили свою работу. Продираясь сквозь толчею, через дым и шум, они спешат к своим газовым и электрическим очагам, таща в руках пухлые пакеты с фирменной символикой супермаркетов. Скрипят натруженные пружины...

По детской площадке, пиная грязного плюшевого медвежонка, бродил маленький Женька.

–Женя, подари мне эту игрушку! – попросила я.
–Берите! – с легкостью согласился мальчик, протягивая мне медвежонка. – Он старый, грязный и никому не нужен.

–А я его заколдую, и он снова будет красивым!
–Правда?! Вот бы я так умел… Тогда все мои игрушки стали бы новыми, а то старые мне уже давно надоели.

–А знаешь, – поднимая медвежонка, начала я, – когда-то недалеко от большого города, среди цветущих...

О, как часто наши пристрастия оказываются следствием дурных обстоятельств! И тогда мы принимаем за изъявление чувств то, что на самом деле есть всего лишь отголосок печальной необходимости. Вот как же не любить русским быстрой езды, если позволяет она сократить дорожные трудности, коими так известно наше отечество? Ведь ладно бы, дороги были плохими, так еще и средства передвижения отвратительные. Да, многим, многим нашим согражданам испортили путевые впечатления разваливающиеся на ухабах...

Ева вступила в пору девичества, когда дряхлый советский культ уже дышал на ладан. Коммунизма в стране так и не построили, но нисколько об этом не сожалели, прекратив заодно переживать и за мир во всем мире. Люди, позабыв о надоевших транзисторах, с акцентом шептавших о неведомой свободе, и о наскучившем кухонном противостоянии умирающей власти, привычно и талантливо пили, лениво примеряясь к неведомым прежде удовольствиям. Приевшаяся Западу сексуальная революция наконец-то докатилась и до...

"…- доколе не порвалась серебряная цепочка,
и не разорвалась золотая повязка,
и не разбился кувшин у источника…"
Екклесиаст, 12: 6

Глава первая,
рассказывающая о том, какими затейливыми бывают майские дожди

История эта, если читатель сочтет все случившееся историей, началась в конце теплого весеннего дня. Ничего в тот день не предвещало беды, разве что слишком радостным, слишком синим казалось небо, а солнце светило неправ-доподобно ярко.

Было еще совсем светло, но вечер уже...

В городе стояло обычное знойное лето +43 в тени. Солнце нещадно палило все дни напролёт, но обходило стороной наш двор, походивший на дно колодца, куда заглядывало ненадолго лишь ровно в полдень. Двор с трёх сторон окружал добротный дом, на высоком фундаменте, с обширной балханой, с четвёртой - крытый переулок.

Жили здесь, в любви и согласии, занесённые бог весть откуда репрессиями и войной - русские, крымские татары, немцы и местные жители.

Наше семейство ютилось в безразмерной комнате...

Лена опустила сумку прямо в мокрую траву, выгнула уставшую спину, потянулась, вздохнула. Потом достала из кармана куртки измятый листок бумаги.

- Ну вот, поздравляю, нашли, - обернулась она к подруге.

- Точно? – Натаха взяла листок и поднесла поближе к глазам.

Небрежно начертанное среди бледных клеток название улицы совпадало с надписью на доме.

- Надо же. И каких только улиц в этом городе нет. Так, а дом? – Натаха снова заглянула в листок, - О! И дом как раз тот, что надо...

Хмурым февральским вечером 1919 года в Табыньшу въехал конно-санный казачий отряд. Копыта гулко отбивали дробь, полозья пронзительно визжали слежавшимся снегом. Расположились в центре у коновязи, выставили охрану и по-двое, по-трое двинулись в обход по избам.

Вошли с мороза в тепло Кутеповской избушки, торопливо и сильно хлопнув дверью так, что где-то под матицей ухнуло, и к спёртому воздуху жилья подмешался тонкий запах трухлявой древесной пыли. Огляделись в неярком свете керосиновой лампы...