03.15
Гоби был такой дракон... Везучий и невезучий одновременно. Телохранитель, которому запретили служить людям, по причине... успешности. По причине его магнетичности, люди привязывались, прилеплялись к нему.
Для самого специфичного из холодных одиночек влюбить в себя человека – раз плюнуть.
Гоби был такой дракон... Везучий и невезучий одновременно. Телохранитель, которому запретили служить людям, по причине... успешности. По причине его магнетичности, люди привязывались, прилеплялись к нему.
Для самого специфичного из холодных одиночек влюбить в себя человека – раз плюнуть.
Они разрываются между тягой к службе и опасением влюбиться со своей стороны. А Гоби, будучи Чёрным Драконом, обладал в ряду притягательных горячих цветов орбиты глаза весьма редким цветом. В просторечье, «горячим-дьявольским», который можно зрительно представить как смесь идеально прозрачного чёрного и непрозрачного светлого янтаря, взаимно, непрерывно переходящих дуг в друга, такой расплавленный аналог цветов-дискрет. Настоящее, полное название этого цвета – «Оболочный-Тающий-Би-Джи».
С функцией у цвета прямая связь. Гоби по происхождению пустынный дроид, спутник и радар климато-физиологических дроидов. Имел когда-то опору в реальности: пустыня Гоби – жёлтый обсидиан. Всем дроидам, ориентированным на общее поле Юлы, нужна или благоприятна опора на природные артефакты. Материальное для них – азимут и структурирование по функции.
«Тающий-Би», как сокращённо его называют, в не извлечённом виде, без плотного контакта с определённым горячими цветами, – опять-таки, условно, представляющими собой вариации атласной и бархатной белизны, в данном случае – белков глаз, не так опасен. Могущественен, как взрывчатое вещество без запала.
Без них, например, он есть то, незримое, в летнем небе, благодаря чему так ласкает взгляд лазурь. Именно в летнем. В пламени свечи, где уже очевидней присутствие жёлтого оттенка, Тающий-Би – её ореол, который расходится, а взгляд затягивает при этом.
«Би» в его названии маркирует двуступенчатость воздействия – «оболочка-пропуск», «обволакивание-пропускание». В природе, в небе, в свече Тающий-Би пропускает на волю, в следующий простор.
Но в глазах Чёрного Дракона Оболочный-Тающий янтарной спиралью расходится от зрачка сквозь прозрачную, не обнаружимую черноту, достигает девственно голубого окоёма белка и обретает там атомную силу притягательности, тому, кто заглянул в эти глаза, нет спасения.
Надо на что-то ориентироваться Гелиотропу, отправляя драконов служить?
Белых отправляет Царь-на-Троне, ему лишь ведомо, по каким принципам.
Выбирая подопечного телохранителю, Гелиотроп хватался за первую попавшуюся ассоциацию. Гоби? Обсидиан? Почтальоны носят обсидиановые серьги, вот и отлично.
Трижды Гоби становился Чёрным Драконом голубок, потерявших предыдущего телохранителя. И трижды образ жизни подопечных менялся к предельно рискованному. Плохо.
От противного оценивается эффективность телохранителя, чем меньше трудится, чем реже появляется, тем лучше.
Тут имело место провоцирование рисковых ситуаций со стороны голубок совершенно бессознательное. Ведь дракон, этого человек не успевает увидеть, прежде чем обрушиться на тень или врага, появляется анфас пред подопечным и в упор смотрит. Таков его способ, собраться из необщей формы, реакция на азимут...
Это неуловимое в своей краткости появление, оно привлекает. Помимо всего прочего Чёрные Драконы – тёплые дроиды. Привлекает, а что именно, человек не в состоянии понять.
В третьем же случае, голубка была связана с запретной водой и отчасти с оружием, и со всех сторон повела себя абсурдно. Она выдавала единомышленников, клиентов, предававших оружие через неё, провоцируя Чёрного Дракона на выполнение второй части его службы, отнятия запретного. При отнятии же в сногсшибательные глаза дракона в упор можно смотреть, сколько выдержишь! Сколько сил хватит. И Гелиотроп сказал: «Хватит!» Гоби со многими извинениями был отстранён, зато приближен к самому конструктору в порядке моральной компенсации, и ради особо полезных качеств.
Полезность и уникальность Гоби проявлялось в частности в том, что он ещё одно исключение дроидской сферы, а именно. Он тот, кто может относительно свободно слушать голос Тропа, не распадаясь паническим взрывом на орбиты, каждая со своим азимутом, и не собираясь в итоге мучительно долго, опасливо, соображая: замолчал уже Троп или ещё нет? Откусил что-нибудь или пронесло?
Так и случилось, что они собрались вчетвером поговорить о будущем Уррса: он, Гелиотроп, Троп и Айн. Юному счётчику несуществующего голос Тропа нипочём, он устремлён к тому, чего нет, а голос Тропа в высшей степени есть!
Айн появился позже других в У-Гли, но он-то и был причиной собрания.
Он увидел Уррса. Не малыми орбитами глаз, а функциональностью необщей формы. Из неё. Что означает, преображение близко. Двух или более фазовость Уррса, значит, распространяется на начало его жизни. Стартовая многофазовость, как у метки, которая крутится на старте, выбирая оптимальный маршрут, в полёте его уже не корректирует.
Задача стояла не продешевить.
Как и обещал, Гелиотроп готов был сковать вручную любой пустой азимут следующей фазе. Но Уррс не знал, чего он хочет! За всё прошедшее, ничтожное по дроидским меркам время, он не успел определиться. Как и все Белые Драконы, он хотел кувыркаться в небе, сражаться со своими, играть с людьми, с Отто. Ещё на рынки цокки хотел...
– Ну, – язвил Гелиотроп, – и что я должен начинать ковать, в таком случае?
Как выбрать наиболее перспективный, неконкретный, пустой отдалённый азимут? Не то, к чему Уррса тянет, а к чему он способен, тогда как другие нет?
Бросающаяся в глаза, а точнее в уши, особенность их и свела: он с Тропом не на равных, но близко.
Выходит, надо плясать о того, что есть Троп. А что есть Троп? Дроид, носящий землю на хребте. Уррс поменьше? Да Уррс поменьше его, но покрупней других в своём племени. Небольшое вложение от Тропа, и Уррс, оставшись драконом, что исходно в его приоритетах, станет кем-то подобным.
Троп был согласен. Не жадина. Он симпатизировал этому уроборосу, которому в полноценного Белого Дракона вырасти, похоже, не судьба. До белки – просто чуть-чуть убрать и всё. Но ведь глупо, слишком просто...
Троп был готов. Так он и приятеля получает, давно выпрашиваемого у Гелиотропа. Уррс колебался, сам не понимая почему.
– Ты ведь большую часть времени проводишь вне общего поля? – спрашивал Уррс.
И Троп важно кивал, привыкнув к молчанию.
– Зато ему открыта дроидская сфера в любой момент без Улиточьего Тракта, открыто и море, – соблазнял Гелиотроп.
...когда насквозь открытая Тропу дроидская сфера насквозь содрогнулась.
Волны от большого гонга пошли по ней.
Гелиотроп прислушался... и расцвёл.
Троп прищурился недоверчиво... И от всей души обругал Августейшего! Владыка Там – не прекращён. Владыка опять на троне! Чёртов паяц обдурил его, Тропа!
Надо всей дроидской сферой торжественный, ликования и вызова полный, разносился звук большого танцевального гонга семейства Там.
Владыка Порт не дал Августейшему поторговаться за возвращение трона. Наместник вернул его сам. Как? Очень просто.
Порт, во-первых и в главных – конструктор.
А от прежнего владыки осталась нетронутой важнейшая часть дроида, остался - трон. Фактически половина прежнего владыки в тёплом семействе.
Отняв трон, следующий владыка искажает под себя тронную орбиту. А что если, себя под неё?.. Такой вариант не случался прежде, но реализацией его, никому не понятной, и объяснялась сутулость броненосца с леопардовой лентой на лбу. Он – хранил. Только хранил. Не использовал.
Наглядная разница: если сесть на подушки трона, они промнутся, да? Примут очертания нижнего фронта! Мягонько и прекрасно! А если наоборот? В полноте многоступенчатый, гранитно-янтарный тёплый трон тяжёл, как пирамида, монумент славы, ларец с сокровищами. Владыка Порт принял его и держал. На спине, на плечах. Тяжело.
Достаточно предусмотрительный, чтоб загодя изобразить требуемую осанку, на троне он живо приобрёл её всерьёз. Следил уже не за тем, чтоб не выдать себя, ненароком распрямившись и потянувшись сладко, а чтоб не согнуться совсем крючком.
Господствуя на троне, владыка Порт сопротивлялся трону. «Я сохраняю. Я не должен распоряжаться этим. Это не моё». Сокращал, как мог, время физического пребывания на нём в общей форме.
Из любезно предоставившего себя для этой цели дроида, приближённого владыки Там, а весь ближний круг с ним схож был до предела, Порт ковал по памяти копию владыки за вычетом тронных орбит. Прореживал, убирал из дроида орбиты наделённые потенциальностью трона.
Для объекта перековки это одновременно и большое счастье, и большой труд. При удачном завершении дела, дроид будет прекращён, но величие поступка не в самопожертвовании, а в ежесекундном самоконтроле...
На время всего процесса перековки, он должен отринуть свои азимуты. Эгоизм отринуть, склонности, желания.
При ковке с нуля высшего дроида нужна практически не достижимая вне Лазурного Лала чистота. При перековке имеющегося дроида её не требуется, но... Он не должен мешать! Да, тиски, клещи служат тому же, но при ковке высшего дроида их не применишь! Только самоконтроль. Его внутренняя работа.
Дроид вынужден пассивно и очень долго наблюдать за тем, как коваль отнимает его азимуты, то есть его «интересы», «черты характера», тем самым разрушая его «личность», его контур-азимут.
Тонкий момент: разбираемый не имеет права в качестве этого контур-азимута размышлять и о том, ради кого идёт на такую жертву!
Красивый поступок с человеческой точки зрения, с дроидской он красив виртуозным исполнением сложнейшей задачи.
У них всё получилось.
Половинная копия, будучи скована в противоположной, холодной расе, с двойным коэффициентом холода, совместившись с тёплыми тронными орбитами, обретёт завершённость, но не отдельность. Она утратит половину орбит сразу, а в оставшейся половине отразится трон.
Это подобно тому, как недостаточное количество снега просто тает, испаряется под солнцем, а избыток превращается в лёд, и яркое солнце, отразившись, блистает на нём. На миг, но больше и не нужно. Копий не бывает на свете. Ни в человеческой, ни в дроидской сфере, нигде ещё.
«Копия – это зов». Постулат из общедроидской механики, слишком сложный, чтоб предпринимать дерзкую попытку расшифровать его на человеческом эсперанто.
Пространство между отражаемым и отражением станет безусловно чисто, никакие стены владыку Там больше не смогут удержать. Он обретает на миг качества дроида желания.
Дроид, сотворённый ковалем, вступил в пределы семейства Там, взошёл на верхнюю ступень трона. Пустой трон принял царственного, долгожданного владыку.
Косматый, черноволосый, одичавший, растрёпанный... Сияющий как солнце он уже сходил по ступеням. Топнул на нижней ступени, и раздался гонг...
Владыка Там ударил в гонг своей тронной сущности. Произнёс одно единственное слово. Приказ и вызов. Долгожданный, невозможный, неизбежный. На танцевальный гонг позвал своих дроидов.
Можно ли перевести это слово на человеческое эсперанто? На дроидское-то нельзя!
Сутулый леопард поклонился долгожданному владыке, наместник, чья служба закончена. Поклонившись же, распрямился. Леопардовая лента поперёк лба от тепла благодарственного поцелуя перекрутилась сама собой, она больше не корона.
Где ставленнику, нарушившему планы укрыться от гнева Августейшего гаера? Не в тёплом семействе. Оно в принципе очень открытое.
Гремящий, грохочущий копытами по бесплотности дроидской сферы, по небу, атласно-чёрный конь, Георг, стремительно нёс двух всадников в У-Гли... Не обогнав паяца. Но и напасть тому не удалось.
– О, Фавор... – сказал Гелиотроп, поняв всё разом. – Иди, иди, проходи. И ты, и ты, братишка... Мир, дружба, ведь так?
Порт явился откровенно просить заступничества. Августейший – заполучить его на составные части. Всяческие троны, злоупотреблявшие турнирными делами, одиночки, забияки, увлекавшиеся конструированием, сам Троп, наконец, забирали орбиты противников на общеполезные, устремлённые в будущее цели. Упорядочить семейство, метку заковыристую изобрести, тракт замостить, починить дроида желания... Августейший же, держа непокорную, несравненную силу королев желания в стальном кулаке, видел смысл в усилении самого лишь себя, как высшей ценности дроидской сферы!
Над непокорной головой ставленника в погоне гаер лязгал стальными зубами, слюнки текли, и тут – Айн... Со своим «почему не синим, почему не голубым» небом. С лёгкой досадой: «Почему я не вижу, что все видят?» Спасибо, конечно, за эксклюзив, господа-создатели, но хотелось бы и некоторых удобств тоже.
– Так тебе нужен антагонист-притяжение, – отмахнулся Августейший, глаз с Порта не сводя, – и не отдаляться от него. Он станет твоими глазами-дискрет, через миг-миг-миг...
Не думая, сболтнул. Подобный антагонист очень ослабляет, кто на такое пойдёт. Августейший был уверен, что случится худшее и Айн обретёт однажды антагониста с качествами взаимного отторжения, что сделает их в паре сильнейшими, чем Троп.
– Сковать весьма трудно, – уточнил Гелиотроп. – От начала если.
Порт, только что закончивший подобную работу, отнюдь не «от начала», на готовом материале, усмехнулся.
– Не с нуля? – отреагировал Гелиотроп на его усмешку. – Дракон получится.
Тут Уррс усмехнулся, а если дракон уже есть?
И спросил у Айна:
– Что значит стать твоим антагонистом?
– Знать всё. Быть везде.
– Это мне подходит!
Педантичный Гелиотроп вмешался и немного откорректировал чересчур смелое определение:
– Не так, Уррси... Знать, твоими глазами видеть будут люди, все бродяжки, все хозяева у рам, обитатели континента. Через тебя увидят, что по природе доступно им – голубое небо, солнце, чуть заслонённое, облака хранилища...
Так даже романтичней, а уроборосы большие романтики!
– И это мне походит! - воскликнул дракон, сплюнув искрой, на сей раз от восторга, заманчивые перспективы.
Но решил дело тот факт, что это подходило Августейшему! Превосходило самые оптимистические его мечты!
03.16
Для дроида откладывать какое-либо дело на потом, значит плюсовать умножать вес задачи на каждый временной промежуток. Дополнительно учитывая всё, что успеет измениться, составляя и непрерывно корректируя прогноз смещения азимутов заинтересованных лиц... Вроде, как пазлы складывать, кода они – живые амёбы, да и основание не стоит на месте.
Четыре трона загодя планировали встречи, будучи в четвёрке настолько согласованы и сильны, чтоб позволить себе пренебрежимо малое не учитывать. Перековку Уррса откладывать – и глупость, и риск.
Процесс этот длительный и уникальный, на словах долгий, на деле занял секунды – в подготовительной и завершающей, доли секунд – в основной фазе. А вот призадуматься пришлось...
Как бы сказать с точки зрения человеческих понятий... Если Айн и Уррс решились стать антагонистами непрерывного объединения, с функцией тотального по охвату, то есть распространяющегося на всех людей, зрения, им нужен зрачок... Два, понятное дело, на двоих два зрачка. Нужны азимуты поверхностного скольжения с минимальными трением и залипанием. Тоже дроиды. Если технические, то высокого порядка. Их ковать время займёт.
В первой расе определились легко, без спора. Айн, счётчик отсутствующего сохраняет холод, опирается на горячие цвета ночи, вот его динамика. Уррс делает ставку на тепло и ледяные, повсеместные цвета дневного света, вот его проницающая подвижность. Хорошо, один видит день, другой ночь, но – хрусталик? Как они будут фокусироваться?
В противном случае все полудроиды смогут видеть исключительно лишь голубое небо, но в нём ничего. Антагонисты тоже будут пропускать сквозь себя зримое навылет, Уррс ночью, Айн днём. Невелик в таком случае его выигрыш, для Уррса получается откровенный убыток.
Противоречие Августейший вслух подметил неожиданно поэтично для холодной, автономной машины:
– Без солнца за облаком, без луны ночной?
Он имел в виду зрачки, как дневное и ночное светила, как дроидов, пожертвующих частью орбит «становой», «хребтовой». Она будет уплотнена до состояния трона, после чего изъята. Через таким образом получившийся «обратный трон» полудроидская часть в человеке будет видеть, словно за облаком скрывшиеся «солнце и луну» или отражённые в океане. А для Уррса и Айна обратные троны станут «линзами», окнами фокусировки азимута зрения.
На хрусталики два автономных дроида нужны. Не средние, не заурядные, нужны дроиды широкого охвата внешних орбит, уровня дракона, поисковика...
Призадумались...
Дневную кандидатуру предложил Августейший, сухо, оглушительно щёлкнув пальцами:
– Амаль-Лун!
Оранжевый цвет очей дракона навёл на мысль.
Амаль уже пребывала в положении новой турнирной лошади Доминго, каковое обоих полностью устраивало! Отправлен был за ней Георг, ибо, копытом по улиточьему панцирю стуча, легче вызвать зверя, познавшего это место.
Раздача одеяний связала трёх дроидов накрепко... Ничто не проходит бесследно. Дроидская математика: плюсуется, исключительно плюсуются всё, что происходит, бытие и небытие.
Предусмотрительная, цепкая алчность Доминго вновь проявила себя! На огненно-рыжей, гарцующей кобылице он заявился верхом в У-Гли. Почтительный, сдержанный, готовый дать отпор.
– А чем это тебе помешает?! – в лоб, сходу спросил Августейший.
Доминго не мог знать, чем дырка в турнирной лошади ей и всаднику помешает, он не конструктор.
Разрешил вопрос добавлением обстоятельства:
– Хелиос, если очередная шутка гаера окажется... очередной шуткой, без объяснений, и по первому слову станет ли Георг мой?
Пламенная Амаль-Лун и чернейший, атласный Георг в конском обличье стояли бок о бок.
Георг покосился, умножая девственную голубизну белка чёрно-драконьего глаза, и торжественно кивнул. Амаль фыркнула: Доминго, ты меня не променяешь! Сражаться на бывшем дроиде желания сто раз круче!
Необщим дроидским, тихим ржанием, россыпью колокольного звона Амаль-Лун спросила Гелиотропа, в чём перспектива и в чём убыль? Тем же манером верховный конструктор ответил ей, что убыль в свободе, а прибыль в связи с первой расой, скорости и зрячести. Выгода в поверхностной, но постоянной связи с людьми...
Хорошо. Идёт.
Изначальный Белый Дракон отверг бы, для них воля - главное, независимых навсегда, но королеве желаний, пленнице закрытого семейства к ограничениям не привыкать.
Порешили на том, что зрачок ночи может быть добавлен после. Это лучше, чем откладывать ковку.
Где ковать? В У-Гли тесновато. Стократный Лал капризен, ему всё – нечистота, включая контур-азимуты, дроидов он вначале обнулит, кому это надо?
Амаль щурилась, вспоминала, как её сделали... Гелиотроп думал о том же.
Требуется море огня... Можно попросить Тропоса огласить призыв к белкам, проще простого, ан, некрасивый это жест. Пустяк, не имеющий отношения к делу, и, в то же время, самое прямое отношение имеющий: нельзя начинать доброе дело, крупное новшество с угроз и приказав. Некрасиво даже в форме вопроса: не будете ли вы так любезны... Тон не тот.
Однако же Троп, не вступая в пререкания, сорвался, бросив в дверях:
– Позову. Не я. А вы не подглядывайте и не подслушивайте!..
Замечательно.
Паяц хлопнул растрёпанными, серыми крыльями, рассыпавшись в острые белые огоньки. Подслушивать отправился и подглядывать.
Пожалел гаер, что отправился, как и все хитрецы на определённом этапе, перехитрил самого себя.
Значимый момент он всё равно пропустил: откуда взялась птичка...
Важно ли? Августейший счёл её за прихоть Тропа, личную метку, выполненную в виде соловья с голубым пятном на горле, точная копия незабвенной Фавор.
С тоской, – ни приблизится, ни оторваться, – августейший паяц наблюдал, как над верхними лепестками розы ветров кружит она. Исчезает в обманке, появляясь за трелью вослед, в арках грандиозного храма Фортуны скрывается, вылетает с другой стороны... Ныряет под Пух Рассеяния, в сферу людей спускается и поёт, поёт... Соловьиными трелями зовёт каждого встреченного дракона к вершине Синих Скал.
«Облик – точная копия Фавор... Голос – Фавор...»
Троп давно вернулся в У-Гли.
Страж скрипнул зубами, копытом топнул по небу и отправился туда же, ухмылке троповой навстречу: получил? А нечего нос совать.
Потрясающая картина предстала им, прибывшим к званому собранию.
Над беспредельностью океана, над вылинявшей до белизны вершиной Синих Скал вращенье Юлы кружила многотысячная стая Белых Драконов, как стая альбатросов.
Если б знали они, если б стальной, дискретный Страж мог предположить, как стучал, как переворачивался сердечник в Тропе, как в горло ему ударял, едва сдерживаемым волнением... Но такой случай упускать нельзя! Такой случай больше не представится! Все на старте, она – тоже. Фортуна может выйти, оставшись незамеченной, обретя свободу появляться и скрываться, по крайней мере, на первое время. Будет им «тихий» второй зрачок.
Приготовились. Расположение таково...
Белые Драконы образовали идеально равный круг, вращающийся по часовой стрелке. С каждым Гелиотроп поздоровался, каждого поблагодарил. Круг извергал пламя.
Внутри него на востоке, откуда приближалась ночь, сидел Айн на воздухе. На западе, куда уходит день, Уррс свернулся кольцом, снова уроборос – хвост в зубах. Между ними Гелиотропом натянуты нити припоя, разрываемые и распределяемые пламенем.
Остальные дроиды пребывали снаружи. Амаль – за Уррсом.
Гелиотропу работы нет, он наблюдал и думал про то, как любит Белых Драконов.
Кружение Белых Драконов должно было продолжаться до решающей минуты, назначенной природой, до заката, который оборвёт оставшиеся нити припоя, так чтоб осталось взаимное притяжение дроидов.
Облачное небо, стремительно темнея, заиграло многими оттенками... На горизонте гористые кряжи облаков ещё удерживали свет, когда... – раз!.. – хлоп!.. Айн и Уррс взлетели и разбились друг о друга, превратившись в частое мерцание дискрет. Осталось их развести. Грубая работа, простая.
Клещами Августейший Стаж схватил часть мерцания дискрет, лишь ему видимую, и без почтения швырнул на запад.
Лучом ярче драконьего пламени Уррс растянулся и канул в зрачке Амаль...
Айн проявился на месте, с нежной, несвойственной ему улыбкой удивления и довольства, с прикрытыми глазами. Увеличился до размеров неба, одновременно приобретая прозрачность... Окончательно приобрёл и канул вниз, сейчас его время.
Амаль последовательными кувырками свернулась в собственный зрачок, достигший запредельной яркости, и пропала в нём. Сейчас не Уррса время, он может быть свободен. Она же проявилась обратно пламенным скакуном.
Удачно прошло. Без накладок.
Белые Драконы не фыркали и не баловались. Гелиотроп поблагодарил их вновь и сказал:
– Завтра будет на этой дольке небывалый день, крылатые, щедрые, нетерпеливые ящерицы! Отныне Уррс – небо дня, Айн – небо ночи. Я уверен, что вы уже навострились покувыркаться в нём, счастливо, да поёт Фавор!
Смущённые его вежливостью и серьёзностью осуществлённого, драконы ушли через необщую форму.
Ушли Хелиос и Троп...
Ускакали рядом Доминго на пламенной Амаль-Лун и Порт на атласном как ночь Георге. Объятия цвета индиго ждали одного, благодарный, благословенный свет долгожданного владыки ждал второго, и трудно сказать, кто был счастливей в эту ночь...
Августейший остался.
Четырёхногий силуэт сухопарого мужчины в рабочем фартуке на вершине Синих Скал запрокинул голову к пику всех сфер, к горе Фортуны. Ему чудилась далёкая песня Фавор. Чудилась... Приближалась...
Плотные тучи разошлись немного. Облачные миры начали отступать, так чтоб перед всадником облачный представал лишь один в поле зрения. Облака хранилища – смотря по погоде.
Вместо глухой, пасмурной ночи простёрлась глянцевая, шёлковая тьма с точками звёзд, видно созвездие Кушака на ребристом зеркале океана... Августейший человеческими глазами вглядывался в океан. Облачка обведены каймой света...
Из-за одного выплыло отражение невыносимо прекрасного лика Шамаш, лунного лика. Августейший глядел на неё, внимая соловьиной песне, четыре руки на груди скрестив, гадая: «А не с живым ли артефактом метка совмещена?» Не ловил, опасаясь испортить, на будущее оставил.
В лунном блике тайная и явная, притягательная, тревожащая, свойства дроида желания проявляя сполна, улыбалась Фортуна – зрачок счётчика Айн... Дроид желания – зрачок дроида, способного небытие в руку взять, на ладони взвесить...
«Целая ночь, – думала королева желания, – ещё какие-то пара тысячелетий разлуки, стальной шут, бесподобный владыка, и вечность будет принадлежать нам».
Фавор заметила хозяйку, чирикнула как воробей и прервала песню, устремившись на знакомое плечо. Луна скрылась за облаком.
Страж наблюдал океан, но видел лишь редкие, широко разбросанные блики.
С функцией у цвета прямая связь. Гоби по происхождению пустынный дроид, спутник и радар климато-физиологических дроидов. Имел когда-то опору в реальности: пустыня Гоби – жёлтый обсидиан. Всем дроидам, ориентированным на общее поле Юлы, нужна или благоприятна опора на природные артефакты. Материальное для них – азимут и структурирование по функции.
«Тающий-Би», как сокращённо его называют, в не извлечённом виде, без плотного контакта с определённым горячими цветами, – опять-таки, условно, представляющими собой вариации атласной и бархатной белизны, в данном случае – белков глаз, не так опасен. Могущественен, как взрывчатое вещество без запала.
Без них, например, он есть то, незримое, в летнем небе, благодаря чему так ласкает взгляд лазурь. Именно в летнем. В пламени свечи, где уже очевидней присутствие жёлтого оттенка, Тающий-Би – её ореол, который расходится, а взгляд затягивает при этом.
«Би» в его названии маркирует двуступенчатость воздействия – «оболочка-пропуск», «обволакивание-пропускание». В природе, в небе, в свече Тающий-Би пропускает на волю, в следующий простор.
Но в глазах Чёрного Дракона Оболочный-Тающий янтарной спиралью расходится от зрачка сквозь прозрачную, не обнаружимую черноту, достигает девственно голубого окоёма белка и обретает там атомную силу притягательности, тому, кто заглянул в эти глаза, нет спасения.
Надо на что-то ориентироваться Гелиотропу, отправляя драконов служить?
Белых отправляет Царь-на-Троне, ему лишь ведомо, по каким принципам.
Выбирая подопечного телохранителю, Гелиотроп хватался за первую попавшуюся ассоциацию. Гоби? Обсидиан? Почтальоны носят обсидиановые серьги, вот и отлично.
Трижды Гоби становился Чёрным Драконом голубок, потерявших предыдущего телохранителя. И трижды образ жизни подопечных менялся к предельно рискованному. Плохо.
От противного оценивается эффективность телохранителя, чем меньше трудится, чем реже появляется, тем лучше.
Тут имело место провоцирование рисковых ситуаций со стороны голубок совершенно бессознательное. Ведь дракон, этого человек не успевает увидеть, прежде чем обрушиться на тень или врага, появляется анфас пред подопечным и в упор смотрит. Таков его способ, собраться из необщей формы, реакция на азимут...
Это неуловимое в своей краткости появление, оно привлекает. Помимо всего прочего Чёрные Драконы – тёплые дроиды. Привлекает, а что именно, человек не в состоянии понять.
В третьем же случае, голубка была связана с запретной водой и отчасти с оружием, и со всех сторон повела себя абсурдно. Она выдавала единомышленников, клиентов, предававших оружие через неё, провоцируя Чёрного Дракона на выполнение второй части его службы, отнятия запретного. При отнятии же в сногсшибательные глаза дракона в упор можно смотреть, сколько выдержишь! Сколько сил хватит. И Гелиотроп сказал: «Хватит!» Гоби со многими извинениями был отстранён, зато приближен к самому конструктору в порядке моральной компенсации, и ради особо полезных качеств.
Полезность и уникальность Гоби проявлялось в частности в том, что он ещё одно исключение дроидской сферы, а именно. Он тот, кто может относительно свободно слушать голос Тропа, не распадаясь паническим взрывом на орбиты, каждая со своим азимутом, и не собираясь в итоге мучительно долго, опасливо, соображая: замолчал уже Троп или ещё нет? Откусил что-нибудь или пронесло?
Так и случилось, что они собрались вчетвером поговорить о будущем Уррса: он, Гелиотроп, Троп и Айн. Юному счётчику несуществующего голос Тропа нипочём, он устремлён к тому, чего нет, а голос Тропа в высшей степени есть!
Айн появился позже других в У-Гли, но он-то и был причиной собрания.
Он увидел Уррса. Не малыми орбитами глаз, а функциональностью необщей формы. Из неё. Что означает, преображение близко. Двух или более фазовость Уррса, значит, распространяется на начало его жизни. Стартовая многофазовость, как у метки, которая крутится на старте, выбирая оптимальный маршрут, в полёте его уже не корректирует.
Задача стояла не продешевить.
Как и обещал, Гелиотроп готов был сковать вручную любой пустой азимут следующей фазе. Но Уррс не знал, чего он хочет! За всё прошедшее, ничтожное по дроидским меркам время, он не успел определиться. Как и все Белые Драконы, он хотел кувыркаться в небе, сражаться со своими, играть с людьми, с Отто. Ещё на рынки цокки хотел...
– Ну, – язвил Гелиотроп, – и что я должен начинать ковать, в таком случае?
Как выбрать наиболее перспективный, неконкретный, пустой отдалённый азимут? Не то, к чему Уррса тянет, а к чему он способен, тогда как другие нет?
Бросающаяся в глаза, а точнее в уши, особенность их и свела: он с Тропом не на равных, но близко.
Выходит, надо плясать о того, что есть Троп. А что есть Троп? Дроид, носящий землю на хребте. Уррс поменьше? Да Уррс поменьше его, но покрупней других в своём племени. Небольшое вложение от Тропа, и Уррс, оставшись драконом, что исходно в его приоритетах, станет кем-то подобным.
Троп был согласен. Не жадина. Он симпатизировал этому уроборосу, которому в полноценного Белого Дракона вырасти, похоже, не судьба. До белки – просто чуть-чуть убрать и всё. Но ведь глупо, слишком просто...
Троп был готов. Так он и приятеля получает, давно выпрашиваемого у Гелиотропа. Уррс колебался, сам не понимая почему.
– Ты ведь большую часть времени проводишь вне общего поля? – спрашивал Уррс.
И Троп важно кивал, привыкнув к молчанию.
– Зато ему открыта дроидская сфера в любой момент без Улиточьего Тракта, открыто и море, – соблазнял Гелиотроп.
...когда насквозь открытая Тропу дроидская сфера насквозь содрогнулась.
Волны от большого гонга пошли по ней.
Гелиотроп прислушался... и расцвёл.
Троп прищурился недоверчиво... И от всей души обругал Августейшего! Владыка Там – не прекращён. Владыка опять на троне! Чёртов паяц обдурил его, Тропа!
Надо всей дроидской сферой торжественный, ликования и вызова полный, разносился звук большого танцевального гонга семейства Там.
Владыка Порт не дал Августейшему поторговаться за возвращение трона. Наместник вернул его сам. Как? Очень просто.
Порт, во-первых и в главных – конструктор.
А от прежнего владыки осталась нетронутой важнейшая часть дроида, остался - трон. Фактически половина прежнего владыки в тёплом семействе.
Отняв трон, следующий владыка искажает под себя тронную орбиту. А что если, себя под неё?.. Такой вариант не случался прежде, но реализацией его, никому не понятной, и объяснялась сутулость броненосца с леопардовой лентой на лбу. Он – хранил. Только хранил. Не использовал.
Наглядная разница: если сесть на подушки трона, они промнутся, да? Примут очертания нижнего фронта! Мягонько и прекрасно! А если наоборот? В полноте многоступенчатый, гранитно-янтарный тёплый трон тяжёл, как пирамида, монумент славы, ларец с сокровищами. Владыка Порт принял его и держал. На спине, на плечах. Тяжело.
Достаточно предусмотрительный, чтоб загодя изобразить требуемую осанку, на троне он живо приобрёл её всерьёз. Следил уже не за тем, чтоб не выдать себя, ненароком распрямившись и потянувшись сладко, а чтоб не согнуться совсем крючком.
Господствуя на троне, владыка Порт сопротивлялся трону. «Я сохраняю. Я не должен распоряжаться этим. Это не моё». Сокращал, как мог, время физического пребывания на нём в общей форме.
Из любезно предоставившего себя для этой цели дроида, приближённого владыки Там, а весь ближний круг с ним схож был до предела, Порт ковал по памяти копию владыки за вычетом тронных орбит. Прореживал, убирал из дроида орбиты наделённые потенциальностью трона.
Для объекта перековки это одновременно и большое счастье, и большой труд. При удачном завершении дела, дроид будет прекращён, но величие поступка не в самопожертвовании, а в ежесекундном самоконтроле...
На время всего процесса перековки, он должен отринуть свои азимуты. Эгоизм отринуть, склонности, желания.
При ковке с нуля высшего дроида нужна практически не достижимая вне Лазурного Лала чистота. При перековке имеющегося дроида её не требуется, но... Он не должен мешать! Да, тиски, клещи служат тому же, но при ковке высшего дроида их не применишь! Только самоконтроль. Его внутренняя работа.
Дроид вынужден пассивно и очень долго наблюдать за тем, как коваль отнимает его азимуты, то есть его «интересы», «черты характера», тем самым разрушая его «личность», его контур-азимут.
Тонкий момент: разбираемый не имеет права в качестве этого контур-азимута размышлять и о том, ради кого идёт на такую жертву!
Красивый поступок с человеческой точки зрения, с дроидской он красив виртуозным исполнением сложнейшей задачи.
У них всё получилось.
Половинная копия, будучи скована в противоположной, холодной расе, с двойным коэффициентом холода, совместившись с тёплыми тронными орбитами, обретёт завершённость, но не отдельность. Она утратит половину орбит сразу, а в оставшейся половине отразится трон.
Это подобно тому, как недостаточное количество снега просто тает, испаряется под солнцем, а избыток превращается в лёд, и яркое солнце, отразившись, блистает на нём. На миг, но больше и не нужно. Копий не бывает на свете. Ни в человеческой, ни в дроидской сфере, нигде ещё.
«Копия – это зов». Постулат из общедроидской механики, слишком сложный, чтоб предпринимать дерзкую попытку расшифровать его на человеческом эсперанто.
Пространство между отражаемым и отражением станет безусловно чисто, никакие стены владыку Там больше не смогут удержать. Он обретает на миг качества дроида желания.
Дроид, сотворённый ковалем, вступил в пределы семейства Там, взошёл на верхнюю ступень трона. Пустой трон принял царственного, долгожданного владыку.
Косматый, черноволосый, одичавший, растрёпанный... Сияющий как солнце он уже сходил по ступеням. Топнул на нижней ступени, и раздался гонг...
Владыка Там ударил в гонг своей тронной сущности. Произнёс одно единственное слово. Приказ и вызов. Долгожданный, невозможный, неизбежный. На танцевальный гонг позвал своих дроидов.
Можно ли перевести это слово на человеческое эсперанто? На дроидское-то нельзя!
Сутулый леопард поклонился долгожданному владыке, наместник, чья служба закончена. Поклонившись же, распрямился. Леопардовая лента поперёк лба от тепла благодарственного поцелуя перекрутилась сама собой, она больше не корона.
Где ставленнику, нарушившему планы укрыться от гнева Августейшего гаера? Не в тёплом семействе. Оно в принципе очень открытое.
Гремящий, грохочущий копытами по бесплотности дроидской сферы, по небу, атласно-чёрный конь, Георг, стремительно нёс двух всадников в У-Гли... Не обогнав паяца. Но и напасть тому не удалось.
– О, Фавор... – сказал Гелиотроп, поняв всё разом. – Иди, иди, проходи. И ты, и ты, братишка... Мир, дружба, ведь так?
Порт явился откровенно просить заступничества. Августейший – заполучить его на составные части. Всяческие троны, злоупотреблявшие турнирными делами, одиночки, забияки, увлекавшиеся конструированием, сам Троп, наконец, забирали орбиты противников на общеполезные, устремлённые в будущее цели. Упорядочить семейство, метку заковыристую изобрести, тракт замостить, починить дроида желания... Августейший же, держа непокорную, несравненную силу королев желания в стальном кулаке, видел смысл в усилении самого лишь себя, как высшей ценности дроидской сферы!
Над непокорной головой ставленника в погоне гаер лязгал стальными зубами, слюнки текли, и тут – Айн... Со своим «почему не синим, почему не голубым» небом. С лёгкой досадой: «Почему я не вижу, что все видят?» Спасибо, конечно, за эксклюзив, господа-создатели, но хотелось бы и некоторых удобств тоже.
– Так тебе нужен антагонист-притяжение, – отмахнулся Августейший, глаз с Порта не сводя, – и не отдаляться от него. Он станет твоими глазами-дискрет, через миг-миг-миг...
Не думая, сболтнул. Подобный антагонист очень ослабляет, кто на такое пойдёт. Августейший был уверен, что случится худшее и Айн обретёт однажды антагониста с качествами взаимного отторжения, что сделает их в паре сильнейшими, чем Троп.
– Сковать весьма трудно, – уточнил Гелиотроп. – От начала если.
Порт, только что закончивший подобную работу, отнюдь не «от начала», на готовом материале, усмехнулся.
– Не с нуля? – отреагировал Гелиотроп на его усмешку. – Дракон получится.
Тут Уррс усмехнулся, а если дракон уже есть?
И спросил у Айна:
– Что значит стать твоим антагонистом?
– Знать всё. Быть везде.
– Это мне подходит!
Педантичный Гелиотроп вмешался и немного откорректировал чересчур смелое определение:
– Не так, Уррси... Знать, твоими глазами видеть будут люди, все бродяжки, все хозяева у рам, обитатели континента. Через тебя увидят, что по природе доступно им – голубое небо, солнце, чуть заслонённое, облака хранилища...
Так даже романтичней, а уроборосы большие романтики!
– И это мне походит! - воскликнул дракон, сплюнув искрой, на сей раз от восторга, заманчивые перспективы.
Но решил дело тот факт, что это подходило Августейшему! Превосходило самые оптимистические его мечты!
03.16
Для дроида откладывать какое-либо дело на потом, значит плюсовать умножать вес задачи на каждый временной промежуток. Дополнительно учитывая всё, что успеет измениться, составляя и непрерывно корректируя прогноз смещения азимутов заинтересованных лиц... Вроде, как пазлы складывать, кода они – живые амёбы, да и основание не стоит на месте.
Четыре трона загодя планировали встречи, будучи в четвёрке настолько согласованы и сильны, чтоб позволить себе пренебрежимо малое не учитывать. Перековку Уррса откладывать – и глупость, и риск.
Процесс этот длительный и уникальный, на словах долгий, на деле занял секунды – в подготовительной и завершающей, доли секунд – в основной фазе. А вот призадуматься пришлось...
Как бы сказать с точки зрения человеческих понятий... Если Айн и Уррс решились стать антагонистами непрерывного объединения, с функцией тотального по охвату, то есть распространяющегося на всех людей, зрения, им нужен зрачок... Два, понятное дело, на двоих два зрачка. Нужны азимуты поверхностного скольжения с минимальными трением и залипанием. Тоже дроиды. Если технические, то высокого порядка. Их ковать время займёт.
В первой расе определились легко, без спора. Айн, счётчик отсутствующего сохраняет холод, опирается на горячие цвета ночи, вот его динамика. Уррс делает ставку на тепло и ледяные, повсеместные цвета дневного света, вот его проницающая подвижность. Хорошо, один видит день, другой ночь, но – хрусталик? Как они будут фокусироваться?
В противном случае все полудроиды смогут видеть исключительно лишь голубое небо, но в нём ничего. Антагонисты тоже будут пропускать сквозь себя зримое навылет, Уррс ночью, Айн днём. Невелик в таком случае его выигрыш, для Уррса получается откровенный убыток.
Противоречие Августейший вслух подметил неожиданно поэтично для холодной, автономной машины:
– Без солнца за облаком, без луны ночной?
Он имел в виду зрачки, как дневное и ночное светила, как дроидов, пожертвующих частью орбит «становой», «хребтовой». Она будет уплотнена до состояния трона, после чего изъята. Через таким образом получившийся «обратный трон» полудроидская часть в человеке будет видеть, словно за облаком скрывшиеся «солнце и луну» или отражённые в океане. А для Уррса и Айна обратные троны станут «линзами», окнами фокусировки азимута зрения.
На хрусталики два автономных дроида нужны. Не средние, не заурядные, нужны дроиды широкого охвата внешних орбит, уровня дракона, поисковика...
Призадумались...
Дневную кандидатуру предложил Августейший, сухо, оглушительно щёлкнув пальцами:
– Амаль-Лун!
Оранжевый цвет очей дракона навёл на мысль.
Амаль уже пребывала в положении новой турнирной лошади Доминго, каковое обоих полностью устраивало! Отправлен был за ней Георг, ибо, копытом по улиточьему панцирю стуча, легче вызвать зверя, познавшего это место.
Раздача одеяний связала трёх дроидов накрепко... Ничто не проходит бесследно. Дроидская математика: плюсуется, исключительно плюсуются всё, что происходит, бытие и небытие.
Предусмотрительная, цепкая алчность Доминго вновь проявила себя! На огненно-рыжей, гарцующей кобылице он заявился верхом в У-Гли. Почтительный, сдержанный, готовый дать отпор.
– А чем это тебе помешает?! – в лоб, сходу спросил Августейший.
Доминго не мог знать, чем дырка в турнирной лошади ей и всаднику помешает, он не конструктор.
Разрешил вопрос добавлением обстоятельства:
– Хелиос, если очередная шутка гаера окажется... очередной шуткой, без объяснений, и по первому слову станет ли Георг мой?
Пламенная Амаль-Лун и чернейший, атласный Георг в конском обличье стояли бок о бок.
Георг покосился, умножая девственную голубизну белка чёрно-драконьего глаза, и торжественно кивнул. Амаль фыркнула: Доминго, ты меня не променяешь! Сражаться на бывшем дроиде желания сто раз круче!
Необщим дроидским, тихим ржанием, россыпью колокольного звона Амаль-Лун спросила Гелиотропа, в чём перспектива и в чём убыль? Тем же манером верховный конструктор ответил ей, что убыль в свободе, а прибыль в связи с первой расой, скорости и зрячести. Выгода в поверхностной, но постоянной связи с людьми...
Хорошо. Идёт.
Изначальный Белый Дракон отверг бы, для них воля - главное, независимых навсегда, но королеве желаний, пленнице закрытого семейства к ограничениям не привыкать.
Порешили на том, что зрачок ночи может быть добавлен после. Это лучше, чем откладывать ковку.
Где ковать? В У-Гли тесновато. Стократный Лал капризен, ему всё – нечистота, включая контур-азимуты, дроидов он вначале обнулит, кому это надо?
Амаль щурилась, вспоминала, как её сделали... Гелиотроп думал о том же.
Требуется море огня... Можно попросить Тропоса огласить призыв к белкам, проще простого, ан, некрасивый это жест. Пустяк, не имеющий отношения к делу, и, в то же время, самое прямое отношение имеющий: нельзя начинать доброе дело, крупное новшество с угроз и приказав. Некрасиво даже в форме вопроса: не будете ли вы так любезны... Тон не тот.
Однако же Троп, не вступая в пререкания, сорвался, бросив в дверях:
– Позову. Не я. А вы не подглядывайте и не подслушивайте!..
Замечательно.
Паяц хлопнул растрёпанными, серыми крыльями, рассыпавшись в острые белые огоньки. Подслушивать отправился и подглядывать.
Пожалел гаер, что отправился, как и все хитрецы на определённом этапе, перехитрил самого себя.
Значимый момент он всё равно пропустил: откуда взялась птичка...
Важно ли? Августейший счёл её за прихоть Тропа, личную метку, выполненную в виде соловья с голубым пятном на горле, точная копия незабвенной Фавор.
С тоской, – ни приблизится, ни оторваться, – августейший паяц наблюдал, как над верхними лепестками розы ветров кружит она. Исчезает в обманке, появляясь за трелью вослед, в арках грандиозного храма Фортуны скрывается, вылетает с другой стороны... Ныряет под Пух Рассеяния, в сферу людей спускается и поёт, поёт... Соловьиными трелями зовёт каждого встреченного дракона к вершине Синих Скал.
«Облик – точная копия Фавор... Голос – Фавор...»
Троп давно вернулся в У-Гли.
Страж скрипнул зубами, копытом топнул по небу и отправился туда же, ухмылке троповой навстречу: получил? А нечего нос совать.
Потрясающая картина предстала им, прибывшим к званому собранию.
Над беспредельностью океана, над вылинявшей до белизны вершиной Синих Скал вращенье Юлы кружила многотысячная стая Белых Драконов, как стая альбатросов.
Если б знали они, если б стальной, дискретный Страж мог предположить, как стучал, как переворачивался сердечник в Тропе, как в горло ему ударял, едва сдерживаемым волнением... Но такой случай упускать нельзя! Такой случай больше не представится! Все на старте, она – тоже. Фортуна может выйти, оставшись незамеченной, обретя свободу появляться и скрываться, по крайней мере, на первое время. Будет им «тихий» второй зрачок.
Приготовились. Расположение таково...
Белые Драконы образовали идеально равный круг, вращающийся по часовой стрелке. С каждым Гелиотроп поздоровался, каждого поблагодарил. Круг извергал пламя.
Внутри него на востоке, откуда приближалась ночь, сидел Айн на воздухе. На западе, куда уходит день, Уррс свернулся кольцом, снова уроборос – хвост в зубах. Между ними Гелиотропом натянуты нити припоя, разрываемые и распределяемые пламенем.
Остальные дроиды пребывали снаружи. Амаль – за Уррсом.
Гелиотропу работы нет, он наблюдал и думал про то, как любит Белых Драконов.
Кружение Белых Драконов должно было продолжаться до решающей минуты, назначенной природой, до заката, который оборвёт оставшиеся нити припоя, так чтоб осталось взаимное притяжение дроидов.
Облачное небо, стремительно темнея, заиграло многими оттенками... На горизонте гористые кряжи облаков ещё удерживали свет, когда... – раз!.. – хлоп!.. Айн и Уррс взлетели и разбились друг о друга, превратившись в частое мерцание дискрет. Осталось их развести. Грубая работа, простая.
Клещами Августейший Стаж схватил часть мерцания дискрет, лишь ему видимую, и без почтения швырнул на запад.
Лучом ярче драконьего пламени Уррс растянулся и канул в зрачке Амаль...
Айн проявился на месте, с нежной, несвойственной ему улыбкой удивления и довольства, с прикрытыми глазами. Увеличился до размеров неба, одновременно приобретая прозрачность... Окончательно приобрёл и канул вниз, сейчас его время.
Амаль последовательными кувырками свернулась в собственный зрачок, достигший запредельной яркости, и пропала в нём. Сейчас не Уррса время, он может быть свободен. Она же проявилась обратно пламенным скакуном.
Удачно прошло. Без накладок.
Белые Драконы не фыркали и не баловались. Гелиотроп поблагодарил их вновь и сказал:
– Завтра будет на этой дольке небывалый день, крылатые, щедрые, нетерпеливые ящерицы! Отныне Уррс – небо дня, Айн – небо ночи. Я уверен, что вы уже навострились покувыркаться в нём, счастливо, да поёт Фавор!
Смущённые его вежливостью и серьёзностью осуществлённого, драконы ушли через необщую форму.
Ушли Хелиос и Троп...
Ускакали рядом Доминго на пламенной Амаль-Лун и Порт на атласном как ночь Георге. Объятия цвета индиго ждали одного, благодарный, благословенный свет долгожданного владыки ждал второго, и трудно сказать, кто был счастливей в эту ночь...
Августейший остался.
Четырёхногий силуэт сухопарого мужчины в рабочем фартуке на вершине Синих Скал запрокинул голову к пику всех сфер, к горе Фортуны. Ему чудилась далёкая песня Фавор. Чудилась... Приближалась...
Плотные тучи разошлись немного. Облачные миры начали отступать, так чтоб перед всадником облачный представал лишь один в поле зрения. Облака хранилища – смотря по погоде.
Вместо глухой, пасмурной ночи простёрлась глянцевая, шёлковая тьма с точками звёзд, видно созвездие Кушака на ребристом зеркале океана... Августейший человеческими глазами вглядывался в океан. Облачка обведены каймой света...
Из-за одного выплыло отражение невыносимо прекрасного лика Шамаш, лунного лика. Августейший глядел на неё, внимая соловьиной песне, четыре руки на груди скрестив, гадая: «А не с живым ли артефактом метка совмещена?» Не ловил, опасаясь испортить, на будущее оставил.
В лунном блике тайная и явная, притягательная, тревожащая, свойства дроида желания проявляя сполна, улыбалась Фортуна – зрачок счётчика Айн... Дроид желания – зрачок дроида, способного небытие в руку взять, на ладони взвесить...
«Целая ночь, – думала королева желания, – ещё какие-то пара тысячелетий разлуки, стальной шут, бесподобный владыка, и вечность будет принадлежать нам».
Фавор заметила хозяйку, чирикнула как воробей и прервала песню, устремившись на знакомое плечо. Луна скрылась за облаком.
Страж наблюдал океан, но видел лишь редкие, широко разбросанные блики.
Обсуждения Дроиды. Гелиотроп. Часть 3. Главы 15 и 16