Детский Мир

Пролог

Возле самого "Детского Мира”,
Где сутолока и много шума
Одиноко сидел безногий калека
Взгляд, потупя угрюмо.

Ну, а я, всех счастливей на свете,
С двумя голубыми шарами,
С потным гривенником в кулачке
Бегу за мороженным “под всеми парами”.

Вдруг странный звон привлекает меня:
Монеты падают в кружку.
Дама бросает блестящий пятак,
Старик кладет ватрушку.

На пыльной газете селедка лежит.
Початая водки бутылка.
Перед иконкой свеча горит,
А на лицах снующих ухмылка.

Косая сажень в его плечах,
Каталка и вместо ног утюги.
Корка хлеба, медаль и надпись:
“Боженька! Помоги”

И понял я горе, вот рядом оно!
Помочь! Но чем? Не нашел.
Поднял Он глаза - пустые они!
“Что встал здесь!? На х.й пошел!”

Упала монетка - сам разжался кулак.
По коже прошел
мороз.
Я был поражен. За что?
... И пошел.
С глазами, полными слёз.

МОСКВА. У стены магазина «Детского Мира». Мальчик.

На глазах у мальчика появились слезы. Он хотел уйти, но не мог оторвать взгляд от калеки. Шмыгнул носом, всхлипнул.

- Ну, что стоишь? Тебе сказали. Каждому свое: тебе мороженое, мне селедку.

Мальчик еще раз всхлипнул и протянул мороженное калеке: «По-жа-луйста возьми-ите».

А слезы все текли и текли, образуя чистые полоски на запыленных щеках мальчика. С ним никто ТАК не разговаривал и ему было обидно. Вообще его даже дразнили «маменькиным сыночком», потому, что его все любили. Он действительно был «маменькин сыночек», «лапонькой», «кисонькой». А чьим еще сыночком он мог быть? Только своей любимой мамочки.

- Ох, добренький! Ну, раз не хочешь идти, тогда помоги мне. Домой пора, а сумка тяжелая, одному мне не донести, видишь ног то нет, а руки утюгами заняты.

- Мороженого не надо, сам съешь, я сладкого не люблю.- Отдав сумку из столовой клеёнки в клетку мальчику,калека покатил на своей тележке в сторону «Кузнецкого моста».

-Ты думаешь я всегда таким был? Нет! Был капитаном дальнего плавания. В Африку ходил. Жирафов из рук кормил. На львов охотился.

- Настоящих?
- А каких еще, конечно настоящих, живых. Я тогда молодым и сильным был. Это сейчас у меня ног нет, а тогда были. С ногами плохая история вышла: я их в бою потерял. Бой был страшный. Кровь лилась рекой. Друг у меня в беду попал. Я ему жизнь спас, а вот,ноги свои потерял...

Слезы на глазах мальчика потихоньку высохли. Он все с большим интересом слушал калеку о его приключениях в Африке, потом о приключениях в Китае, потом в Индии. Так они шли, увлеченно разговаривая, и долгая дорога показалась короткой. Начинало темнеть.

НОЧЬ. Прошлое. Одесса

Пьяный погребок переполнен. Пахнет пивом, перегаром, рыбой, кислятиной и немытым телом. В воздухе стоит табачный дым и мат. Размалеванные девицы сидят с матросней - здоровыми ребятами в полосатых тельниках и без них. Все пьют, курят и смеются во все горло, развязано и пьяно. Маленький грязный припортовый бордель по-русски.

В 22.30 ввалилась очередная пьяная ватага. Грудь на выкате, здоровенные ручищи и плечи. Глаза и речь пьяны. Расталкивая всех на пути своем пробираются к стойке за попойкой. Скрипят столы, расплескивается содержимое бокалов и кружек.

- Ну, ты. Осторожней! К ним, не поднимая головы обращается здоровенный детина в грязной рваной тельняшке и засаленном пиджаке, сидящий над расплескавшейся кружкой пива.

- Ты что малек? Ты нам? Я ж тебя...
- «Боцман»! Врежь ему! - выкрикнул кто-то из его вновь вошедшей компании.

Черноволосый здоровяк из ватаги, уже в разодранном тельнике хватает за грудки рыжеволосого. Костяшки пальцев его разбиты в предыдущих стычках. Гулять, так гулять! И со словами: «Не уважаешь, ну... давай!» вскидывает рыжеволосого вверх, пытаясь вытащить его из-за стола. Рыжеволосый на удивление легко взлетает в верх и вместе с черноволосым «Боцманом», неожиданно потерявшим равновесие падает на соседний стол. Грохот, звон битой посуды, ругань, визг, удары. Весело! Ох как весело! Это третий кабак на пути после «Кругосветки». Ох как весело! Десять минут кутерьмы и все угомонились.

- Хозяин! Я плачу! Угощаю всех! И тебя бадатый, здорово ты мне головой въехал. Ноги то твои где? Пропил, аль сожрал? Ха-ха-ха! И весь кабак дружно подхватывает этот хохот.

- Ладно, не обижайся! Угощаю! - Кто-то услужливый сунул ему в руку кружку пива: На, выпей за морскую дружбу! И с этими словами поставил кружку перед калекой. Сам залпом выпил из второй, кем-то опять услужливо поднесенной с порядочной порцией водки. Вытер губы об волосатую руку. На лице «боцмана» появилась лукавая улыбка и он тихо произнес, но так чтобы слышали все в притихшем зале:

- А скажи мне по секрету, как другу!- И более громко добавил:

- Хорошим закусоном были твои ляжки. «Человечина, она сладкая!» Ха-ха-ха! -И снова весь кабак смеялся навзрыд, утоляя жажду «халявой» и подыгрывая черноволосому «боцману».

Рыжеволосый калека молча подполз к стулу, опершись руками на стол и стул взобрался на стул, выпил пиво, тихо слез со стула и прополз к выходу. Пока он это делал, вдруг воцарилась тишина и висела вместе с дымом, пока рыжеволосый калека не покинул заведение. Дверь за ним захлопнулась и веселье пошло с новой силой. Пьяный угар косил всех. Весело!

БЕЗ ВРЕМЕНИ, БЕЗ ПРОСТРАНСТВА. Место «ТАМ».

Темно, шуршание крысиных лапок. Тяжелое дыхание. Запах перегара, гнили, фекалиев. Бормотание.

-Больноойкакбольнобольнонемучьтебольнобольнобольномне. Тишина! И тихо не то завывание, не то плач.

- А-а-а-а-а-а-а-ах-м-м-м.

БЕЗ ВРЕМЕНИ, БЕЗ ПРОСТРАНСТВА. Место «ТАМ же». Опохмелье.

Прошло несколько дней. Он открыл глаза. Темно. Горло пересохло, как будто насыпали песок в глотку и надраили ее крупной теркой. Все тело ноет. Боль везде, особенно в голове и ногах. Голова «раскалывается». Пахнет говном и какой-то дрянью. Тело бьется в ознобе.

-«Очнулся! Ну и перебрал! Где ж меня так угораздило? Грязь с вонью какая! Вокруг что-то липкое. Холодно!» Он провел рукой по груди.

-«Вот это да! Голый, раздели. И грязь прямо сыплется. Пить! Воды!» - Он попытался встать. Острая боль пронзила ноги, поднялась вверх и захватила все тело. Мозг вспыхнул в пламени боли и сознание отключилось. Как подкошенный Он рухнул лицом в грязь. Битый, но живой.

НОГИ.

Прошло время. Очнулся. Попытался встать еще раз.
-«Больно! Очень больно!»
Свалился. Ноги не держат.
-«Отбили что ли? Болят, страшно как болят! Что с ними?» - Попробовал потереть коленки, но руки прошли сквозь них и уперлись в грязь, склизкую и вонючую.

НОГИ!
Руки потянулись в верх и нащупали что-то мягкое, теплое и подвижное. Не сознавая до конца случившегося, еще не веря в ЭТО, затряслись губы, свело низ живота и потекли две жгучие слезы. Он потянул руки вверх, гладя, проверяя свое тело, нащупал член, сзади были ягодицы, выше живот, грудь.

-«Не верю!»
Ягодицы. Руки спустились ниже, там, где должны были быть НОГИ - там была грязь! Липкая грязь и больше ничего.

-«Не может быть!»- Он стал искать вокруг. Ничего! Грязь, липкая, вонючая. Руки вновь прикоснулись к телу, нащупал что-то мягкое, теплое, подвижно живое. ОНО шевелилось, дергалось вверх - вниз, в стороны. ОНО было подвижное, живое! Каждое движение отдавало болью. Боль! Но ЭТО живое было СВОЕ! Он зажал в ладони ЭТО СВОЕ.

-«Ноги, мои ноги! Ноженьки! Что с Вами? Ноженьки мои любимые!» - Сон, дурной сон!

Вокруг темно, страшно! Хочется выбраться из кошмарного сна и не можешь. Не отпускает он тебя. Как в детстве. Когда был маленьким мальчиком и заболел гриппом с высокой температурой, и бредом. Страх! Страх и боль. Кошмар не отпускает. Он погладил свои культи и прошептал :

- Ножки, ноженьки, мои милые. Где Вы? - Но этого не может быть! Он резко взял культи и грубо стиснул их в своих сильных руках. Они дернулись, ожили и резкая боль опять пронзила тело.

- А-а-а-а-а! - Вырвался вопль. Сознание захлопнулось. На этот раз красная темнота ненадолго поглотила его.

Прошло время.
Темнота, сухость во рту, тело нечувствительно. Приоткрыл глаза. Полумрак.

- Пить! Пить!
- А-а-а-а
- Боже! Спаси! А-а-а-а!
- Кто-нибудь, помогите! А-а-а-а!
И еще долго Он выл волком: «У-у-у-у-у!» - и вопил: «А-а-а-а!» - Но никто не слышал его, потому - что ни один звук не вырвался из его пересохшего горла. Ему только казалось, что он кричит.

Через три часа полубезумства резкий пинок в ребра привел его в чувства. Затуманенными глазами Он повернулся в сторону удара.

- Очнись, очнись. Над ним стоял мужик в лохмотьях, с поцарапанной язвенной физиономией и без устали пинал его в ребра.

- А? Что? Просипел Он.
- На выпей.
Стоящий придвинул ногой жестянку. Вода булькнула в ней и полилась через край.

- Вода! Вода! Пить! Прохрипел Он.
Он потянулся к банке, но нога пнула ее и вода пролилась. Целое море воды вылилось на земляной пол.

- Вода, вода, вода. - Он подполз к мокрому пятну и припал губами, но вода успела впитаться. Тогда Он зубами вгрызся в земляной пол, земля заскрипела на зубах, но воды уже не было. И только скрип песка на зубах. Полная горсть песка во рту и горечь вкуса говна. Комок тошноты подкатил к горлу, его замутило, но рвать было нечем.

-Смотри как ползает! Водички захотел! Эй Гнилой! - крикнул кому-то мужик с язвенной физиономией принеси ему водички. Нашей! - и мужик зашелся в смехе.

-Чего гогочешь? Я ж еще не дал.
-Да, когда дашь, я уж сдохну. - Сквозь хохот еле выдавил язвенный. И добавил - Со смеху!

- На пей! Сказал однорукий, ставя перед несчастным жестянку. А тот все вгрызался в песок и перемалывал его зубами.

- Пей! Тебе говорят. Пить просил? Получай! И хохоча опять пнул калеку ногой в ребра.

-А!!? Калека поднял затуманенные глаза на язвенного.

-Пить, пить принесли. Как просил, милый! И он указал на жестянку, которая стояла в полутора метрах от калеки. - Водички принесли. Вода!

При слове «вода» калека повторил это слово и было пополз к жестянке, но был отброшен от нее очередным ударом ноги с другой стороны.

-Нет! Вот одно условие, если не успеешь добраться когда я досчитаю до трех, водичка снова от тебя убежит. Понял! Ну, давай! Раз!

Калека сделал невероятное усилие. И пополз. Одна рука была вытянута в сторону жестянки, а другой он толкал свое тело вперед. Каждое движение отражалось болью на его измученном лице.

- Два!
Осталось еще сантиметров семьдесят. Но калека уронил свое тело в изнеможении, уткнувшись лицом в земляной пол.

- Ну что же ты! Это тебе не по кабакам шляться.
Калека вздрогнул и медленно с большим трудом оторвал голову от земли и воззрился на стоявшего над ним человека. Это был ТОТ Рыжеволосый. Он узнал его сразу.

- Гад! Просипел калека и было бросился на него, но вместо броска получился жалкий гребок руками по земле. Тогда он расставил пальцы и ногтями вонзился в землю. Ногти ломались, земля крошилась, а он полз. Он полз и полз пока не уткнулся лицом в начищенные ботинки. Руки уже не слушались и не хватило силы схватить его хотя бы за ноги и тогда он вцепился зубами в ботинок. Челюсть хрустнула и он прогрыз кожу. Зубы врезались в дерево не причинив вреда хозяину ботинок.

- Дурак! Это протезы. И ТОТ Рыжеволосый размахнулся этим протезом и с силой ударил деревянной ногой в лицо калеке. Голова от удара запрокинулась, кожа на скуле треснула. Красный туман опять поглотил его.

- Очнется. Сделайте как я сказал. - И Тот Рыжеволосый

ушел.
Вскорости калеку облили водой и он очнулся. Первое, что он услышал было: «Пить хочешь?»

- Хочу. Опять просипел несчастный.
- На! Помнишь на счет три. Не успеешь дотянуться вода прольется. Ну, что? Начали!

- Раз! Но голова у него свалилась наземь.
- Да! Ты нам весь концерт испортишь.
Ну давай! Вода! Смотри вода льется. И вода, журча, бежала ему на голову. И он отходил от того мучительного состояния которое давала ему забытье, уносящее его в безоблачную высь. Вода текла и утекала, она скатывалась на землю и впитывается землей. Жажда нарастала. Она становилась как стена, которая рушится. Она росла и становилась как гора и сдавливала его. Существовала только жажда и желание ее утолить. Вода! И он пополз. Медленно, как оживающий танк и такой же непреступный и неукротимый. Он полз и полз, и цель приближалась, но была так далека. Он полз и полз и вновь рука тянулась к заветной цели.

-Ну, давай!, давай же. Тянись, тянись! Ну, давай же.

Еще, еще! И Он дотянулся. И пил, и пил. Вода струилась, была противной, но Он не мог оторваться. Она была теплой, соленой и противной.

- Смотри как пьет. Пей, пей мы еще насым. - А Он всё пил и пил.

- Ну дает. Даже не подавился. Санье, посмотри как любит. Моряки обычно водочку любят, а он санье. Ну и засыха!

- Раз любит, давай добавим. И они стали сать на него. На культи, на голову, ему в жестянку, а он не мог никак остановиться. Потом очнулся и стал загораживаться рукой.

- Дурак. Если б мы на тебя не сали три раза на дню, давно бы сгнил, а так, видишь, живой! Так принимай дар божий.

Потом его вырвало, но не полегчало.
- Ладно! Принеси ему воды.
Через несколько минут ему принесли в той же жестянке воды. Он пил воду маленькими глотками, постепенно приходя в чувство. Чем больше приходил он в себя, тем больше осознавал что с ним случилось. И как неосторожное слово в пьяном угаре отразилось на его судьбе. А еще постепенно приходил голод. И все сильнее и сильнее хотелось есть. Ноги сильно болели и страшно чесалась левая пятка. А еще страшнее было осознание того, что этого ничего нет! И всю ночь он стонал от бессильной ярости и от осознания своего состояния. На утро он утихомирился и заснул. Когда проснулся было по прежнему темно. Он ползком стал исследовать свое убежище или скорее всего тюрьму. В соседнем помещении было светлее, так как там было маленькое окошко в которое падал тусклый свет. Он с большим трудом перебрался через высокий порожек. Там были стулья, кровати с драными матрасами и тряпками заменявшими одеяла. Стоял старый круглый стол. И самое главное там был кран с водой. Он дотянулся до крана, открыл его и долго пил свежую воду. Потом он залез полностью под кран, слава богу рост теперь позволял и вымылся весь. Когда он стал обмывать то, что осталось от ног он плакал. Культи были зашиты толстой ниткой и замазаны клеем.

- Во! Смотри ужин наш уже ходит.
- Сам помылся и на сковородку просится. - В дверях стояли его давешние мучители.

- Что косишься? На оденься. Тебе мы кое что добыли. - И они бросили ему одежду.

- Ща все придут, а ты голый. Стыдно, брат! Одевайся, да побыстрей.

В течение часа народ собирался. Их трудовой день закончился и они собирались домой. Было их человек восемь или девять. Калека не мог сосчитать, так как не совсем пришел в чувство, да и народ постоянно перемещался. Вновь приходящие приносили с собой еду и клали все на стол. В конце концов на столе образовалась гора разных продуктов. Последней притащилась Нюрка - Дрючка изрядно пьяная, но на стол со словами «Опа!» она поставила две бутылки дефицитной в перестройке водки. Народ зашумел, а Безрукий одной рукой обхватил Дрючку и станцевал пару па. Она сопротивлялась так, как он еще лез целоваться и в результате они упали. А Безрукий все говорил: «Я ж с благодарностью, я ж с благодарностью». Язвенный достал нож, подошел к безрукому, подставил нож к его горлу и улыбаясь спросил: «Ну, что?»

- Я ж с благодарностью.
- А я думал ты с благодарностью картошечку почистишь.

- Я что? Я? Конечно! Я ж с благодарностью. – Они поднялись и однорукий потащился чистить картошку. Своего рода он был фокусником или жонглером. Он умудрялся одной рукой держать картофелину и нож, и этим ножом чистить эту картофелину, да так быстро!

- Ну, что ты дуешься, ну давай я тебя поцелую. – И Дрючка потянулась своим пропитым лунообразным лицом к уху однорукого, куда его и чмокнула. Ужин приготовили быстро. Все порезали или наломали кусками, Картошка сварилась.

- Ну! Все готово! В Дверях стоял ТОТ Рыжеволосый. А где наш почетный гость? Помогите ему! - Бедного калеку кое как посадили в мягкое старое кресло и несмотря на боль заставили там сидеть. Тот Рыжеволосый сел напротив с другой стороны раздвинутого стола. В центр стола поставили кастрюлю с вареной картошкой. Всем разлили по стаканам водки и почетному гостю тоже. Каждый разбирал со стола и клал перед собой вареную картошку, хлеб нарубленный толстыми кусками, сыр, рыбу, колбасу. Только перед «почетным» гостем стоял только один стакан с водкой.

- Ну, что ж! -со вздохом сказал Тот Рыжеволосый - Давайте выпьем за нашего гостя, который благодаря его собственному желанию стал одним из нас. И как сказал один великий поэт: Знать бы чем наше слово отзовется! И все, кроме гостя, залпом выпили водки.

Аромат пищи: вареного картофеля, копченой колбасы; запах шпрот, звуки чавканья и пережевывания пищи сделали свое дело. Голод взорвался бомбой внутри желудка. Гость проглотил слюну, потом залпом выпил водки, но она попала не в «то горло» и он поперхнулся.

- Налейте ему еще! - сказал Тот Рыжеволосый. - Ему налили и он опять выпил все залпом. Горячительное разлилось теплом. Водка ударила в голову. Боль притупилась. И слезы сами потекли из глаз.

- Поплачь, родненький поплачь! Полегчает. – Шептала на ухо ему Дрючка -Теперь ты такой же как и мы. Мы все здесь такие. Кто по жизни, а кого сделали. Мы все здесь «сделанные». Поплачь. «Вон и однорукий у калеки полтинник отнял, - она указала культей руки без пальцев на однорукого, который уже изрядно захмелел - на водку не хватало. А Бог наказал! Бог все видит! И ты видно согрешил, вот и поплатился.

Оно всё к лучшему, а то б в аду вечно горел, а так еще легко отделался. Мне, вон, Васька тоже по пьяну пальчики отрезал. Сначала убить хотела, а теперь считаю: правильно! Я, бы, сама другому за такое ни то что пальцы, а голову отрезала б.

- Ну, вот размяк! - Подал голос Тот Рыжеволосый и громко добавил - А теперь причастие! Гуга! Достань-ка из багажника ящик водки, сегодня я угощаю! Сегодня великий день! К нам присовокупился и стал родным братом незабвенный «Боцман»! Так по-моему тебя кликали? И в честь такого великого дня приготовлено святое блюдо, которое приобщит тебя к нам, а нас к тебе!

Тем временем Дрючка раскладывала огромные куски жаренного мяса, которые сочились и еще шкворчали. Гуга открыл бутылку водки и разливал ее всем по стаканам.

- Я хочу выпить за святопреднамипредставленного великомученика святого нашего Боца! Ты стал короче и кличка стала короче. Так отныне тебя звать будут! Все! А еще я хочу выпить, пока вы все не захмелели, за здоровье всех присутствующих, а особенно за твое Боц. Чем здоровее ты Боц! Тем полезней нам! - И ТотРыжеволосый вылил себе в глотку водки. Потом комично поморщился, взял руками мясо, понюхал его, сказал: «Эх, и ароматное! - и откусив добавил - А вкусное какое!»- и стал жевать. Все повторили смаковство.

Калека, которого теперь звали Боц, тоже выпил водки и, схватив кусок мяса, единственную еду, которою ему дали, стал с жадностью утолять голод.

- Ешь, ешь дорогой ты наш. Приобщайся! Теперь ты подобно Христу нашему можешь сказать: «Пейте – это кровь моя, вкусите - это плоть моя». Теперь и ты как Он! - И все в разнобой повторили: «Ты наш! Ты молодец! Мы тебя любим».

-Ты наш вкусненький!
- Ты наш хорошенький!
-Ты наш упитанный!
- Ты нам так нравишься!
Разливали и разливали водку. Все пили и пили. Принесли еще картошки и мяса. Все ели и ели. Теперь и Боцу давали все, что ели и пили другие. Все опьянели. И Боц был сильно пьян, он полюбил сразу их всех. Они были такие милые, они так заботились о нем. Они были такими же как и он сам. Но они справились и привыкли к своему состоянию, а он ещё нет. - Гады! - И он заливал свое горе водкой.

В самый разгар веселья Тот Рыжеволосый поднялся и торжественно сказал, ударяя ножом по стакану и привлекая внимание собравшихся: «Мне пора уходить и вот что я хочу сказать на прощание - Первое я обращаюсь ко всем присутствующим здесь и тем многочисленным нашим соратникам, что не смогли здесь присутствовать. Я хочу поблагодарить Вас за то что Вы доблестно переносите все трудности и невзгоды нашей повседневной жизни и нашей работы и низкий поклон Вам до земли. - И Тот Рыжеволосый поклонился всем присутствующим. Все вокруг зашумели. Боц обвел присутствующих и их было оказывается очень много. Все еле размещались в том помещении, где они находились. Боц, изрядно опьяневший, угрюмый, вновь держал стакан с водкой в руке.

Тот Рыжеволосый опять постучал по стакану и поднял руку в верх ладонью к присутствующим, привлекая всеобщее внимание. Все сразу замолчали.

- Еще я хочу выпить за хозяина сегодняшнего стола господина и нашего дорогого Боца, Если б не он, наш сегодняшний стол был более беден и недостаточно вкусен. И еще. Сегодняшнему виновнику торжества я хочу преподнести подарок. Это самое дорогое, что может быть у человека! Так прими Уважаемый наш Боц это из моих рук. - Тот Рыжеволосый вышел из-за стола. Взял коробку из под обуви перевязанную алой лентой и с большим алым бантом, и подошел к креслу, где полулежал Боц. - Прими же это из моих рук. Бери! - Тот Рыжеволосый смотрел в упор в глаза Боцу. - Бери это сейчас, потому, что в следующий раз, возможно, тебя будут звать еще короче не Боц, а Бо или Бо-Бо. Понял? И, возможно, в следующий раз тебе просто нечем будет уже брать и у тебя прибавится еще одна коробка из под перчаток! Понял?! На! - И с этими словами он сунул коробку Боцу.

Боц ошарашено смотрел на Того Рыжеволосого. И, видно смутная догадка появилась в его мозгу. Крупные две слезы наполнили его глаза и перелившись через край двумя струйками потекли по грязным щекам.

- Я, я - запинаясь начал говорить Боц, но он весь дрожал и слова не получались.

- Ты хочешь сказать, что благодарен мне. – Тот рассмеялся, подошел к своему месту и взял стакан водки и опрокинул себе в глотку. И все, доселе молчавшие, весело засмеялись и выпили водки.

- Вот теперь ты можешь и вправду сказать (Как только Тот Рыжеволосый начал говорить все разом замолчали) - А человечина! Она же сладкая!

И в этой тишине Калека заорал страшно выпучив глаза -Я убью Тебя! Я разрежу тебя на куски, руки, ноги, голову - Кричал он в ярости. Пена выступила у него на губах. Он бросил в Того Рыжеволосого коробкой из под обуви, но Тот ловко поймал ее и передал справа стоявшему со словами - Через десять минут как я уйду передайте ее ему обратно».

- До свидания всем! И тебе в особенности - вкусный наш пока еще Боц. И помни ты в прошлый раз слово сказал и что из этого вышло! И сейчас сказал...! - Здесь он выдержал паузу и добавил - Поэтому я говорю тебе: «Не Досвидания, а до обеда!» И с этими словами ТОТ самый

рыжеволосый вышел из помещения, где воцарилась тишина. Калека опустил свое напряженное тело в кресло и заплакал. В этот момент кто-то доковылял до его кресла и отдал ему коробку. Заботливые руки развязали большой алый бант и калека открыл крышку.

Он уже догадался, что там было!
- Бедный ты наш! Что же ты наделал! - Дрючка обняла его и гладила по голове.

- Ну, кто тебя за язык тянул? Что же теперь будет?
Что же ты наделал? Она стала раскачиваться из стороны в сторону. И он стал раскачиваться из стороны в сторону. Дрючка все причитала и причитала, раскачиваясь, гладила его по голове. И Он понял, что он беспомощен, и что самое страшное впереди. Что участь его -БЫТЬ СЪЕДЕННЫМ!

ТАМ ЖЕ.

Под утро его растолкали. - Бежать, бежать тебе надо! - шептала ему на ухо Дрючка.

-Ты хороший, мне тебя жалко! Тебе бежать надо! Мы тебе поможем. - Его подхватили с двух сторон. С одной стороны его поддерживала Дрючка, а с другой стороны -Однорукий. Боц и сам ухватился за их плечи и его потащили через скопление поваленных пьяных тел. Культи ног бились о преграды и боль отдавалась во всем теле, но он молчал, только скрипел зубами. Вскорости его вытащили из подвала и потащили по улице.

Еще не рассвело!
Протащив его метров сто, они остановились перед мусорными ящиками.

- Цепляйся за край - Сказал Однорукий, - подтянись, а мы тебя перекинем. Так и сделали. Он свалился на мусор, наполовину заполненного мусорного ящика. Дрючка и Однорукий из другого ящика забросали его мусором и закрыли крышку.

- Ну, прощай, - сказал Однорукий.
- Счастья тебе, - сказала Дрючка - мы последим, что бы все было нормально.

В 7,15 мусоровоз забрал заполненный до краев мусорный ящик и оставил на его месте пустой. Боц, тем временем, сильно измучившийся, крепко спал. Проснулся он только тогда, когда его вместе с мусором вывалили из ящика. Какие же испуганные глаза были у шофера мусоровоза. Он сначала подумал, что это труп, но когда Боц зашевелился, то готов был «наделать в штаны». Когда же Боц заговорил, то шофер схватил маленький ломик и хотел отколотить шутника, но тот взмолился, расплакался, загораживая голову руками. Он попросил шофера помочь ему и довезти его до милиции. Шофер глядел на него косо, держа в руке ломик, но потом сжалился и в конечном итоге согласился помочь.

ТОТ ЖЕ ГОРОД. Участок.

Лейтенант, ведший допрос, пропавшего без вести четыре недели назад гражданина Сажаева А.Ю. сначала пытался записывать показания «Боцмана», потом отложил ручку в сторону и слушал страшную историю с легкой усмешкой на устах, мол «очередной псих», но, когда он увидел содержимое коробки, кровь отхлынула от его лица, он резко побледнел и ему чуть не стало плохо. Но, взяв себя в руки, сказал: «Не волнуйтесь, я сейчас!», взял коробку с содержимым, закрыл ее крышкой и вышел.

Вскоре он вернулся с майором, который попросил рассказать все заново. И «Боцман» рассказал еще раз, и слезы снова текли по его щекам. Потом он показал свои культи со швами из суровой нитки. После рассказа майор удалился и вернулся вместе с полковником. «Боцман» в третий раз рассказал свою историю, показывал вещдоки и ему с каждым разом становилось страшнее и горестнее потому, что более четче вырисовывалась та ситуация в которую он попал.

После очередного рассказа полковник и майор удалились в кабинет полковника.

- Ну, и дела! И это накануне выборов!
- Да! Скандал будет страшный. Головы полетят.
- Да, майор, не быть Вам полковником.
- А Вам полковник - генералом!
Они переглянулись.

ВЕЧЕР. Мешок.

Поздно вечером милицейский воронок подъехал к товарным путям. Из воронка вышли трое и вытащили что-то похожее на мешок. Было темно и издали не возможно было разобрать что это. Этот мешок они подтащили к погрузочному контейнеру и кряхтя взгромоздили на него.

- Так, вот, слушай! Обратился один из троих к «мешку» - Если ты объявишься здесь или где угодно под своей фамилией... Твой труп не найдут! Понял?

- Понял?! Я тебя спрашиваю! В твоих же интересах уехать из города. Исчезнуть. Раствориться.

-Да, понял! - ответил «мешок».
- Мужики! У вас деньги есть? - спросил первый. Все пошарили по своим карманам и имеющиеся деньги передали первому. Первый пересчитал и сказал: «Не густо, но на первое время тебе хватит!»

- Василий, загружай! Василий включил конвейер, но первый остановил его.

- Подожди! Николай сходи к машине и принеси..., принеси его коробку и отдай ему. - Николай принес коробку и со словами: «На!» - отдал ее «мешку».

- Загружай!
Конвейер тронулся и мешок поехал в верх по ленте. На самом верху «мешок» перевернулся и рухнул внутрь вагона на вершину угольной кучи, потом, переворачиваясь, скатился по склону в угол вагона. Через час поезд тронулся. «Мешок» лежал в угольной пыли, согнувшись калачиком, прижимая дорогую его телу коробку.

Мерно постукивали колеса поезда на стыках. Поезд уносил Его в Москву.

СЕМЬЯ МАЛЬЧИКА. Отец (ОН). Место - Москва. Через три года.

Работы нет и не светит. Денег йок и изо рта пахнет говном. Кариес! «Раба гниет с головы», человек с зубов! Раньше он вставлял золотые коронки и весь рот был полон золота, как Клондайк. Теперь он все пропил. Все! Машину, дачу, мебель, книги, посуду, свои собственные зубы и многое другое. Что не успел пропить вчера, потихоньку допивал сегодня. Она ему орала: «Ты жалкий алкаш, урод, скотина, сволочь!» Он ей орал: «Сука-а!» - и бил по морде. Она его терпела и кормила. Она его выгоняла, он уходил и возвращался. Уходить было некуда! До БОМЖа еще не дорос, но скотиной уже стал. Деградация была полная.

Сначала пропал сын, потом началась перестройка и он лишился работы. Первое время жили на сбережения и ее работу; потом на случайные заработки и ее работу. Потом на ее работу и его очень случайные заработки. Теперь жили на ее заработную плату и пил он на деньги от проданных вещей из дома.

Она уходила на работу с щемящим сердцем: начался новый день, пережить бы его! Он спал до обеда, а когда просыпался хотелось водки. За ночь расстегнутые штаны сползли на коленки и один носок соскочил и источал аромат на подушке. Рубашка расстегнулась, перекрутилась и сдавливала руки. Он встал пошатываясь, сбросил штаны на грязную, скомканную простынь и прошел на кухню. Дрожащими руками поднес заварочный чайник к клацающему рту и высосал всю заварку. Последним глотком он втянул полный рот чаинок, отсосал жидкость и сплюнул

содержимое рта на кухонный стол - последнее, что сохранилось из мебели.

- У сука! Это тебе! - имея в виду жену. Ему было тяжело! Ох, как тяжело! Хмель выходил и выходил, казалось с его жизнью. А жить, жить хотелось! Жить для того чтобы найти мальчика, его любимого, единственного, дорогого сыночка. Его золотого и маленького. А для того чтобы искать надо жить. И жить для того чтобы искать, искать, искать! И он закричал: «Искать» - и ударил кулаком по столу. От удара горка плевка на столе разлилась широкой лужей.

Но сначала надо «поправить здоровье!». И он знал на что - остались кухонный стол и кровать. «А, если у нее будут вопросы, он ей объяснит, объяснит ВСЕ!»

СЕМЬЯ МАЛЬЧИКА. Мама мальчика-(ОНА). Тот же день.

Лучше бы домой не ходить. На работе посидеть допоздна, хотя все сделано. Пройтись по улице, вместо того, что бы проехать на автобусе. Зайти в магазины, хотя покупать не на что. К подруге заходить стыдно. И денег ей должна, не отдала займ. И жалеть начнет. Прийти домой как можно позднее, что бы не видеть эту рожу.

Тяжелая сумка оттягивала руку. Больной с мясокомбината по дешевке продал мясо. И думала: «Наверняка своровал. Везет же! При мясе и при деньгах. Дубленка у него итальянская, а не пальто потертое. Ох, несчастная, я несчастная!»

Еще с порога ударил затхлый запах с примесью перегара. Сумку в угол. Пальто на гвоздь.

-«Ох пропил все, пропил!»
На кухне горит свет. Пьяный муж лежит посередине, возле газеты, на которой стоит бутылка водки, отломанный кусок хлеба, сырые котлеты с «Домомая кухня» и часть раздавленной селедки. Стола нет!

-«Стола нет! Сволочь! Пропил!» - Взяла сумку, достала масло и отрезала несколько ломтей мяса. Бросила все на сковородку и включила газ. Поставила чайник и заварила чай. Сходила в обоссанный туалет и вернулась на кухню. Мясо шкварчало на сковородке. Собрала бутылки. Три штуки из под водки.

Одна початая и две пустых. Начатую поставила на подоконник, завтра проснется вспомнит, что что-то осталось будет искать, а вспомнит обязательно. Не найдет - будет бить! Все пропил. Ум, честь и совесть пропил, а память на водку осталась.

-«Три бутылки! Что-то дорого продал стол. Может еще что продал?»- Прошла в комнату и ахнула. Кровать! Кровать исчезла!

Хотя она и спала последнее время на полу в углу, что бы не спать с мужем рядом на кровати, но кровать было жалко.

-«Пропил ВСЕ!»
В доме осталось: две простыни, наволочка и матрас, три стула, да сломанный телевизор, разбитый им по пьяни.

Она села на матрас в своем углу. Горячие слезы потекли по ее щекам, обжигая. Она плакала без всхлипываний, без стонов. Запахло горелым и сильно зашкварчало на кухне. С кухни валил дым. Она встала, прошла на кухню, выключила плиту и открыла форточку. Потом взяла сковородку, отнесла ее в туалет и спустила горелое мясо в унитаз. Взглянула на себя: глаза потускнели и ввалились. Волосы потеряли блеск и, спутавшись, висели паклей в прическе, которую делала сама раз в три недели и называла «каре». На лице синяки после побоев, которые приходится каждый день замазывать по часу, что бы на работе не заметили. Руки! Ах руки! Ссохшаяся кожа, скрюченных пальцев! В кого ты превратилась? Самая красивая! Самая милая! Самая, самая, самая...! Вернувшись в свой угол, она быстро от усталости заснула...

Посреди ночи муж проснулся. Посыпалась посуда.
- «Где бутылка? Сука! Опять ты ее спрятала!?» Он ввалился в комнату. Она успела вскочить, но он поймал ее за руку.

-Ты куда ее дела сука? - и огромным кулачищем он всадил ей в челюсть. Мир померк, но она знала из горького опыта: если не успеет сказать, то изобьет сильно, до полуобморочного состояния.

- На кухне, на окне! - Она кинулась на кухню, втащив за собой все еще державшего ее мужа, схватила бутылку с подоконника и всунула бутылку мужу в руку. Все это она сделала с такой стремительностью, что пьяный муж не осознал происходящего. Он некоторое время осовело смотрел на бутылку, потомсхватил ее и жадно стал пить из горла, забыв обо всем на свете.

Она отступила назад к окну и потихоньку бочком стала пробираться к выходу. Правая рука ее облокотилась на газовую плиту, потом на раковину. Взгляд случайно упал на сушилку, там блестело лезвие ножа. Рука протянулась к нему: это бала защита.

- «Пальцем тронет - убью» - промелькнула мысль. Она медленно стала поворачиваться к мужу. Ее трясло, нервы были на пределе.

-Ха! - Ножичком вздумала поиграть! - Она вздрогнула от неожиданности и в испуге. Муж схватил ее одной рукой за плечо, а другой за запястье, пытаясь отобрать нож. Она сопротивлялась, но что-то хрустнуло в руке, она вскрикнула и нож выпал. В глазах опять потемнело. Как в замедленном фильме она увидела, что муж проследил за полетом ножа, наклонился и взял нож. Примеряя рукоятку ножа к пальцам, стал выпрямляться и поворачиваясь к ней, направил нож ей в грудь.

Оцепенение, внезапно сковавшее ее, так же внезапно отступило и она бросилась бежать к двери.

Но было поздно!
Муж схватил ее за платье, рассмеялся животным смехом.

- Ножичком вздумала поиграть! Ну что ж давай поиграем. Он толкнул ее в комнату так, что она кубарем отлетела к противоположной стене, ударившись плечом и закрыл за собой дверь.

- Поиграть решила, ну что ж поиграем - он приближался к ней, поигрывая кухонным ножом. Сталь ножа поблескивала в свете оставшейся «голой» лампочки. Кровь в ее жилах заледенела. Она попыталась отползти от него, но уперлась в стену. Она попыталась вжаться в стену, но стена не пускала.

А он приближался медленно и неумолимо с обезумевшими глазами, с пеной у рта.

- Ну что ж, поиграем, поиграем! Сука! Это ты! Сначала сына уморила, теперь за меня принялась!

-«Бежать, бежать» - она приподнялась, встала на ноги. И одна мысль: «Бежать»- билась вместе с

ударами ее сердца.
-«Бежать!»- Но было поздно! Он подошел почти вплотную и смотрел на нее сверху вниз с издевкой, сарказмом и безумием в глазах. Он нависал над ней как айсберг, готовый опрокинуться и придавить ее всей своей массой.

Кровь стыла в жилах. Сердце бешено колотилось и готово было выпрыгнуть из груди. Страх, бешеный страх сковал тело. Он отводил руку с ножом назад, что бы нанести смертельный удар. Она хотела закричать, но из горла раздался лишь хрип.

- Ну, что ж, поиграем! И с этими словами он нанес её первый удар... Нож по рукоять вошел в тело. Прошел сквозь сердце и вонзился в стенку. Кончик ножа откололся и застрял в стене.

- О, БОЖЕ! Спаси меня! - Яркая вспышка ослепила ей глаза и сразу же все потемнело, и затихло. Муж еще дважды нанес удары в сердце сломанным ножом.

***
-О, Боже! Спаси меня!

ТАМ ЖЕ. Тот час.

-Ха-Ха-Ха-Ха-Ха-Ха-Ха-а-а-а-а-а-ав это смеялся дьявол, это смеялась вся ее жизнь. Над ней, над ее никчемностью. Она хотела крикнуть, но слова застряли в горле и не давали дышать. Спазм и смерть завладели телом. Смеялось все вокруг.

- О, Боже! Спаси меня!
-Ну, что ж, и с тобой поиграем! - и с этими словами он нанес удар. Лезвие со страшной силой воткнулось в стену возле самой ее шеи и со звоном сломалось. Отскочивший осколок лезвия слегка процарапал ей скулу и тонкая струя крови потекла по ее шее. Сознание покинуло ее и все остальное она воспринимала как бы со стороны, отстранившись от происходящего и от мира.

Он сначала истерично смеялся, повторяя: «Вот и поиграли, как славно поиграли». Потом заметил кровь стекающую по ее шее и далее на приоткрытую грудь. Проследил взглядом и взгляд его изменился.

В нем появилось вожделение, сырое, звериное вожделение. Сырое, как кусок сырого мяса. Отбросив рукоять ножа в сторону он разорвал на ней платье вместе с бюстгальтером. Груди вывалились! И он накинулся на них лапая, давя, тиская и целуя. Завалив ее как зверя, разорвал трусы и стал мять ее промежность, все больше и больше возбуждаясь сам.

Потом он вошел в нее. Было больно, очень больно! Он храпел и сопел, задыхался и кричал. И вот он стиснул ее так, что казалось тело переломится и будет раздавлено под его неистовым телом. А она смотрела в потолок отрешенными глазами и от этого он приходил еще в большую ярость и неистовство. Он орал, метался рвал ее плоть, бил по лицу, скручивал и отрывал ее грудь и все храпел и кричал. Оргазм подкатил к нему и он, задыхаясь, кончил. Он так неистово работал, что широко открытым ртом не мог надышаться. Глаза вылезли из орбит и налились кровью, сердце должно было вырваться из груди от неистового биения. Его горло перехватил спазм. Один, потом другой. На третий спазм его вырвало прямо на ее лицо, шею и грудь.

Ей было больно и противно. Но все происходящее она воспринимала как бы со стороны, как зритель, а не как непосредственный участник.

Вскоре он затих и уснул. А она долго сидела на коленях, раскачиваясь взад и перед, и прося бога простить ее и отпустить ей все грехи. Потом она незаметно погрузилась не то в транс, не-то в дремоту.

И СОН БЫЛ ВЕЩИМ

Она проснулась, как от толчка и в голове ее звучали слова: «...ИДИ!»

Для нее началась новая жизнь.

РАННЕЕ УТРО. Там же.

Она встала. Привела сначала комнату, а потом и себя в порядок, приняв против своего обыкновения ГОРЯЧУЮ ванну. Долго отмокала в ней, как-будто в воду могла уйти из ее тела вся «грязь». Как-будто вода могла отмыть не только ее тело, но и душу.

Мыльная вода пощипывала рану на шее, которая больше не кровоточила.

Когда она намыливала себя мочалкой в области левой груди почувствовала сильную боль. Она смыла пену водой и в недоумении увидела три багровых продолговатых рубца, которых ранее не было. Сначала она заиндевела, потом выскочила из ванной и схватила свое рваное платье. В области груди она обнаружила три продолговатых отверстия, прорезанных острым предметом, с запекшейся в небольшом количестве по краям кровью. На спинке платья был еще один небольшой продолговатый разрез. Она еще раз посмотрела в зеркало и в области левой лопатки

увидела еще один багровый рубец. В шоке она села на пол и просидела некоторое время. Потом в голове опять всплыли слова: «Иди!».-и она встала. Смыла остатки мыла, оделась и прошла на кухню. Ей очень хотелось действовать и есть. Приготовив себе завтрак и съев его, она приготовила завтрак для мужа. Потом забрала деньги, что оставались, свой паспорт и остаток драгоценностей, что удалось припрятать от мужа за батареей отопления: свое обручальное кольцо, серебряные серьги и маленькую мельхиоровую брошь.

Перед тем как выйти на работу она поставила мясо и чайник на плиту закрыла форточки на кухне и в комнате. Достала сигареты, что курил муж и закурила одну. Пачку положила на одеяло у руки мужа, туда же положила ранее зажженную сигарету и пошла на кухню.

Там она открыла, не зажигая, все газовые конфорки, постояла в раздумье и оставила включенными только две. Потом прошла в комнату последний раз посмотрела вокруг. Скотина - муж, храпящий на грязном матрасе и разорванных простынях; серые стены с пятнами на обоях от блевотины; стулья и пол - вот и все что осталось от родного дома и от семьи!

Одеяло под зажженной сигаретой начало тлеть.
Последний раз посмотрела на себя в зеркальце, на свои рубцы на груди, которые приобрели законченную форму креста.

Синяки замазаны, в глаза не бросаются. Царапина на шее заклеела лейкопластырем и прикрыла газовой косынкой.

- «Хорошо!»
Вышла из квартиры и закрыла за собой дверь обитую утеплителем. На работе она была как всегда: ровно в девять. В 12.15 позвонила соседка по дому, просила не пугаться, взять себя в руки и сказала, что квартира ее сгорела и муж тоже. Она вскрикнула, вскочила, полетела домой.

Дома все было как надо!
Она стонала, плакала, билась в истерике и не было горя большего у нее. И так далее.

И только, когда показали ей обгорелый и скрюченный труп ее мужа, все восемнадцать лет совместной жизни пронеслись перед глазами и навалились тяжестью на ее плечи, ноги у нее подкосились и она упала в жидкую, тошнотворно пахнущую гарь.

Уже под утро, засыпая на кровати под чистыми простынями у своей подруги всплыли слова из вещего сна: «...ПРОЙДЕШЬ ТЫ ИСПЫТАНИЕ ОГНЕМ И ОЧИСТИШЬ СЕБЯ И МИР ЧЕРЕЗ СЕБЯ ОТ СКВЕРНЫ. И КОГДА ПРОЙДЕШЬ ТЫ ИСПЫТАНИЕ ОГНЕМ ПОСЛАНЫ ТЕБЕ БУДУТ СОРОКА ДНЕЙ ПОСТА ВЕЛИКОГО И ТОМЛЕНИЯ О СЫНЕ ТВОЕМ. И НА СОРОК ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ПОСЛЕ ПРИЧАСТИЯ НОГИ ТВОЯ И ВОЛЯ ТВОЯ ПОНЕСУТ ТЕБЯ К ЧАДУ ТВОЕМУ. И ВСТРЕТИШЬ ЕГО И ИДИ С НИМ. ТАМ ДОЛЯ ТВОЯ. ВСТАНЬ И ИДИ!»

СОРОК ПЕРВЫЙ ДЕНЬ.

День стоял солнечный, жаркий. Метро «Кузнецкий мост» выплевывало людской поток разгоряченных, потных тел и такой же поглощало обратно. У киосков толпился народ, в основном молодежь. Из динамиков над киосками, торгующими музыкальными кассетами и компакт-дисками звучали, оглушая прохожих, последние шлягеры. Вокруг сновали и толкались. Смеялись, говорили, ругались, торговали, зазывали. Москва стала иностранным городом. Бывшие жители города превратились в иностранцев в чужом городе. Красочные витрины блестели на солнце. Все более радостное настроение наполняло душу.

Она шла, улыбалась, предчувствуя радость встречи впереди. Сегодня был сорок первый день. Зазывалы рекламировали товар. Люди стояли в очередях, поддавшись на дешевую рекламу, раскупая броский, но некачественный и ненужный товар. Снующие толкались, нищие попрошайничали и маленькому заикающемуся попрошайке подвывала расстроенная скрипка. В кружку падали монетки.

- М-м-м-амо-очка м-м-мне-е та-ак пло-охоо! Дай мне-е ка-а-а-апеечку-у, я-я ку-у-ушать х-х-ха-ачу. - Сердце ее захолодело!

-М-м-а-а-мочка-а да-ай мне м-м-м-о-онетку-у!
Невдалеке сидел безногий калека. Его скрипка выводила протяжные невыносимые звуки, подвывая мальчику-калеке, а сам мальчик казалось подвывал скрипке. Пустые глаза мальчика смотрели сквозь людей. Скрюченное тело мальчика постоянно дергалось и изгибалось в насильственных конвульсиях. Одна рука неестественно была заведена за голову, а во второй руке он держал консервную банку из под селедки в которой стоял образок божьей матери прилепленный к дну банки пластилином.

Лицо было искажено безумием дебила, а заикающийся протяжно-мелодичный голос казалось взывал прямо к ее сердцу: «Маааамочка, мамочкааа дай мнее монетку, мнее так ппплоооохо!»

Холодный пот ручьями катился по ее телу, ее бил крупный озноб, из глаз текли крупные слезы, руки дрожали, пальцы разжались и сумка выпала из ее рук.

Чужие проворные руки подняли сумку и унесли прочь. В остолбенении она стояла и время перестало для нее существовать. Все горе, накопившееся с годами разом хлынуло, прорвав плотину. Это был чужой ребенок, но такой родной. Это был родной ребенок, но такой другой!

ТАМ ЖЕ. Калека.

Калека сидел, как всегда на своем месте, которое он выкупал раз в месяц. Это была его работа. Он «играл» на скрипке, неумело, просто водя смычком по струнам. Раньше он просто «подыгрывал» мальчику, но теперь под эти тягучие звуки он мыслил, и мысль его была глубока. Он думал о звездах и вселенной. Он думал о зверях и деревьях. Он рассуждал о смысле жизни и о том, почему все так происходит, а не иначе и зачем все это. Мыслей было много, а времени так мало. Мысли приходили и уходили и забывались. И было жаль забытого. Он начал потихоньку записывать свои мысли. Дома в столе лежали три толстые тетради его рассуждений. Но это было дома, сейчас он был на работе.

Прохожие большей частью проходили мимо, но некоторые споможествовали, но этих денег хватало, чтобы выкупить свое место, отдать мзду милиционерам и бандитам, еще оставалось на еду для двоих, водку, взнос в «общаг» и самое главное оставалось на будущее, на «черный день». Денег хватало, тем более, что он, последнее время, продвинулся по служебной лестнице. Он стал бригадиром. Участок у него был небольшой , но престижный и доходный. В функции его теперь входило собирать мзду в «общаг», выгонять залетных попрошаек, разбирать конфликты и споры на своем участке, и договариваться с властьпридержащими.

Теперь к своей милостыне он получал дополнительные проценты с собранных денег. Деньги на «черный день» он сначала собирал в банке из под индийского чая, которую он нашел на помойке. Когда накапливалась достаточная сумма он доставал деньги из банки и клал их в банк. Когда в банке накапливалась достаточная сумма по процентам и по вкладам он снимал деньги и покупал золото в ювелирных магазинах. Потом эти ювелирные изделия он заворачивал в промасленную тряпку, клал в другую большую банку, которую любовно называл «золотой сундук» или «сундук Ротшильда». Этот сундук он «закапывал» в потаенном месте своего жилья, под канализационной трубой.

Последнее время с народом что-то случилось. Деньги сыпались как из рога изобилия. Если раньше милостыню подавали в основном бабушки, то теперь это стали молодые люди, типа суперменов, а то и бандитов, среди которых у него было достаточно знакомых. И деньги стали другими. Не копейки, а сотенные, а порою и тысячные. Да что говорить! Народ стал богаче. Вон и он смог снять «угол», пускай небольшой, но со всеми удобствами, даже с телефоном.

Пускай ты калека, но ты человек и ничто человеческое тебе не чуждо. Этот мир твой!

Краем глаза он заметил, что невдалеке остановилась женщина. Она была бледна и ее била дрожь. Она плакала. Глаза ее были устремлены на мальчика...

Он знал, что рано или поздно это должно было случиться.

***

У нее украли сумку, но она даже не заметила этого. Это был парень с черными, кучерявыми волосами. Он нагнулся, проворно взял сумку, положил себе под мышку и пошел дальше, будто бы эта сумка была его.

- Сукины дети, обнаглели совсем. - Он сидел еще час, а женщина все стояла, смотрела на мальчика и плакала. Мальчик все взывал к своей «мамочке», повторяя одну и ту же фразу как испорченная пластинка: «мамочка дай мне капеечку, так кушать хочется».

Через час его смена закончилась. Его сменил Васька - корявый. Он собрал нехитрый свой скарб, привязал мальчика веревкой спускающейся с его пояса к своей тележке, взял «утюги» и покатился, делая обход своего участка. После сбора мзды он остановился около магазина, привязал мальчика к водосточной трубе и вкатился в магазин. Там без очереди взял колбасы «Золотая салями», шницель, черного хлеба, картошки и бутылку водки, и коробку конфет.

Направляясь к двери он купил еще одну бутылку. Сегодня одной будет мало. Выйдя, отвязал мальчика и покатил дальше. Женщина шла за ними. Мальчик шел молча, подрагивая и кривляясь. Иногда из его рта вырывались нечленораздельные звуки, видно было, что

он сегодня устал.

ЖИЛИЩЕ. Тот же вечер.

Дверь в свою полуподвальную квартиру он не захлопнул, оставив прикрытой. Вскоре он услышал как женщина вошла.

Комната эта была раньше подсобным помещением дворника, но в ней был унитаз, раковина и газовая плита. Телефон ему поставил его друг, подсоединив его к телефону одинокой старухи, что жила на первом этаже. Кровать, так же как и телевизор, причем цветной, и стол, причем дубовый, большой и круглый он раздобыл на помойке. Теперь выбрасывали все, что раньше ценили. Холодильник сдал ему вместе с помещением дворник. Холодильник хотя был старый и назывался «ЗИЛ», но был чистый и работал исправно.

Умели раньше делать надежные вещи, не то что сейчас! После подвала в соседнем доме, где он прожил много лет, это жилище было просто дворцом. И Он радовался ему. Последнее время он стал замечать, что у него пробудился характер его матери, которая всегда держала дом в чистоте и порядке.

Первый месяц они с мальчиком только и делали, что отмывали, красили, цементировали, шпаклевали, штукатурили. И теперь это жилище было образцом чистоты и порядка. Даже на маленьком окошке висели маленькие, чистенькие шторки, а на полу лежал ковер, выброшенный жильцом с четвертого этажа, отремонтировавшим свою квартиру по евростандарту. Он полюбил свое жилище и понимая, что его могут выгнать в любое время, оформил его под аренду малым предприятием. Теперь он платил арендную плату РЭУ, но плата была минимальная так как он снял это помещение через афганский фонд, где он проходил как ветеран авганистанской войны, купив себе это звание через свою организацию нищих.

Он слез с тележки, взобрался на стул. Надел протезы и стал как и ВСЕ НА ДВУХ НОГАХ.

УЖИН. Калека (Он), Она и мальчик. Там же.

Мальчика он отвел в туалет, потом умыл над раковиной. Переодел его и переоделся сам. Сменил рабочую форму - рубище, на чистую одежду. Посадил за стол и включил телевизор. Привел себя в порядок, побрился, надушился французским одеколоном.

Женщина продолжала стоять и, беззвучно шевеля губами, неотрывно смотрела на мальчика.

Он прошел к плите, почистил и пожарил картошку и бифштекс. Нарезал колбасу и вскипятил чайник. Из холодильника достал огурцы, помидоры и лук, все нарезал, залил сметаной. Получился неплохой салат.

Мальчик, почувствовав запах еды, развеселился. Стал смеяться. Женщина продолжала стоять и неотрывно смотрела на мальчика.

Он накрыл стол на троих. Даже водку, остывшую под струей воды, налил в графинчик. Получился красивый стол!

Женщина продолжала стоять и неотрывно смотрела на мальчика.

Он подошел к ней. Теперь Он был на голову выше ее. Широк в плечах. На мужественном лице его играла галантная улыбка.

- Садитесь пожалуйста! - Женщина продолжала стоять и неотрывно смотрела на мальчика.

Он взял ее за руку и усадил на стул напротив мальчика, рука была мягкая и горячая. Она послушно села.

«Как кукла» - подумал Он.
Он сел рядом. Положил ей в тарелку еду, положил еду и мальчику, дал в руку ему столовую ложку.

- Ешь! - сказал он мальчику. Тот заулыбался и стал есть столовой ложкой.

- Ешьте пожалуйста! - сказал Он Ей. Она тоже как и мальчик взяла столовую ложку и стала есть. Мальчик ел с удовольствием, улыбался, чавкал и из-за судорожных движений рассыпал пищу по столу. Она тоже ела, не отрывая глаз от мальчика и повторяя все движения за ним. Даже изредка подергиваясь как он.

-«Все хорошо!» - подумал Он и налил себе и Ей по полстакана водки.

- Пейте! - Она автоматически выпила водку, даже не поморщившись, словно это была вода. Он тоже выпил, но глядя на Нее поперхнулся.

- Да-а! - Налил ей стакан водки, себе половину.
- Пейте!
«Опять выпила водку, как воду. Святую воду. А может она сама святая!» - подумал Он и налил еще

полстакана.
- Пейте! - Она выпила. Легкий румянец появился на ее щеках. Женщина сидела и неотрывно смотрела на мальчика.

«Беда!» - подумал Он, откупорил вторую бутылку и налил ей стакан. Сам пить не стал - было достаточно -«Сегодня напиваться не буду.»

- Ешьте! - и Она ела.
- Пейте! - и Она пила.
- Сядьте! - и Она садилась.
- Встаньте! - и Она вставала, отдаваясь приказам автоматически, неотрывно глядя на мальчика.

Мальчик доел. Он собрал крошки со стола, положил их в столовую ложку и сунул мальчику в рот. Тот пожевал и засмеялся. Мальчик любил, когда его кормили с ложечки.

По телевизору начался фильм.
-Посмотрите, а я помою пока посуду. - Собрав посуду, Он отправился ее мыть, изредка поглядывая на женщину. Движения Ее стали неточные и неуверенные.

«Захмелела - это хорошо!»

НОЧЬ. Там же.

На улице стемнело. Посуда блестела и стояла на сушилке. Они сидели, но только они с мальчиком смотрели телевизор. Фильм был приключенческий с погонями и стрельбой. Мальчик веселился. Судороги изредка изгибали его тело, но он был доволен, он радовался от всей души, его больной души.

Женщина сидела и неотрывно смотрела на мальчика.
Но теперь она улыбалась, когда мальчик веселился и даже смеялась, когда мальчик заходился от смеха.

«Это хорошо!» - снова подумал Он. Опять налил пол стакана ей и себе. Один стакан остался на утро. Чтобы утреннее пробуждение было не таким тошным.

- Пейте! - И Она смеясь выпила. Радостно глядя на веселье мальчика.

Женщина была красива, обворожительна, таких он только видел, но последнее время не имел. Она раскраснелась от выпитого и веселилась вместе с мальчиком. Но взгляд неотрывно следил за мальчиком и выражал радостное безумие, но безумие.

Фильм кончился!
- Все! Умываться и спать! - сказал он.
Он взял мальчика и проводил в туалет, предварительно раздев до гола. Когда мальчик сделал свое дело он взял шланг с душем, надел его на кран, отрегулировал воду, что бы она была теплой и подмыл мальчика. У них не было ни ванной, ни душа, поэтому один угол он

отгородил полиэтиленовой пленкой и сделал слив в полу. Потом он вытер его полотенцем и уложил на постель.

Женщина стояла и неотрывно смотрела на мальчика!
- Теперь Вы! Вырвалось у него, Потому, что он заметил некоторые особенности ее поведения и хотел проверить это.

Она безропотно сняла одежду и села на унитаз. Сходив в туалет, Она стала ждать.

«И она тоже! Даже интересно! Чем дальше в лес, тем...» Он опять отрегулировал воду и стал ее

подмывать.
«О, боже!» Это было божественно! Ее тело, ее плоть! Все возбуждало. Сердце учащенно билось. Руки его дрожали. Он мыл и мыл ее, особенно некоторые места.

Особенно грудь, бедра и клитор. Он понял, что больше не может, но взял себя в руки. Достал новое полотенце и тщательно насухо вытер ее тело. Женщина была божественна!

Она стояла и неотрывно смотрела на мальчика!
- Иди ложись! - Она пошла и легла рядом с мальчиком.

Он снял протезы и тоже принял туалет. Когда он обтирался тем же полотенцем что и она, то получал удовольствие и впитывал запах её тела. Полотенце его возбуждало, как будто ее руки гладили его и они были теплы и нежны.

На одних руках он добрался до кровати, которая теперь была ему по грудь и он вскочил на нее. В комнате было жарко, даже душно и можно было не укрываться одеялом. Мальчик почувствовал его и перебравшись через женщину прильнул к нему. Руки Мальчика обняли его.

- Не надо!
Мальчик заплакал.
- П-п-ооочему-у?
Женщина тоже заплакала. Ее забила судорога, тело изогнулось, и руки неестественно заломились.

Утром ему принесли сумку женщины со всем содержимым.

КОМАНДИРОВКА. Через семь лет. И был день.

И был день. День, который Он знал наступит. День, к которому Он готовился много лет, а особенно последние четыре года. Он готовил себя, свое тело. Он нанял тренера по рукопашному бою, он нанял тренера по культуризму, он нанял инструктора по холодному и стрелковому оружию, он нанял спортивного врача, он нанял массажиста. Его организация росла и занимала, а точнее завоевывала новые регионы и сферы влияния. Вместе с организацией рос и его авторитет. Сегодня он был готов к возвращению в свой родной город - Одессу. И он вернулся.

Об этом периоде он всегда рассказывал скупо, как будто его и не существовало. Но благодаря этой поездке его организация «вышла к морю». И получила все, что с этим связано. После этой поездки Совет поставил его руководителем всей паутиноподобной структуры. Дома он сказал, что едет в Тверь на переговоры на три дня. Через три дня он позвонил домой и сказал, что пришлось сразу же ехать в Пензу, где он задержится на неделю, но будет регулярно звонить. На вопрос: «Как прошли переговоры?», он ответил: «Переговоры были достаточны острыми, но прошли удачно и он своей цели добился».

На самом деле после «переговоров» в Одессы он попал на дачу к одному хирургу, где его зашивали несколько часов. Через неделю он был в порядке, Но дома появился только через месяц, так как одна командировка шла за другой. Только через неделю, после его возвращения домой, когда он брился, жена обнаружила на его теле шрамы. Она подошла тихо сзади, положила руку на один из шрамов на спине и тихо спросила: «Было больно?» и прижалась щекой к его широкой спине и заплакала. Он повернулся. Обнял дорогого и любимого своего человека. Так они стояли. Он гладил ее по голове, по ее чудесным волосам, а Она плакала, тихо плакала.

- Спасибо тебе! Если бы не ты, я бы не стал тем, что я есть! - Большими, сильными ладонями Он поднял ее голову и, глядя ей в глаза сказал: «Я люблю тебя!» -и по его щеке тоже покатилась слеза. Потом поцеловал ее в заплаканные глаза и в мягкие горячие губы. Прижал ее голову к своей груди и уткнулся носом в ее волосы. Он утонул в запахе ее волос.

МОСКВА. Через два года. Семья. ОН.
Последнее время он стал полнеть, у него давно была семья! Теперь он стал соучредителем одной легализованной организации, бывшим «Союзом нищих». Днем Он проводил в конторе, получая теперь уже заработную плату за официальную деятельность предприятия и получая «черный нал» с неофициальной деятельности - мзды с каждого нищего за милостыню и предоставление места для милостыни. Организация включала несколько больших и маленьких магазинов и множество палаток, несколько заводов для инвалидов, прославилась серьезностью и жестокостью, вела посредническую деятельность и международную торговлю, имела многочисленные связи со светлыми и темными структурами страны, оказывала негласное давление на политическую жизнь страны, поддерживая многих депутатов.

ОНА.

У женщины, проведшей годы в нищете с предыдущим мужем. Когда приходилось экономить буквально на всем, открылся талант к финансовым делам и благодаря общим усилиям их фирма и банк стали одними из солидных предприятий и вошли в сильнейшую сотню России. Также благодаря своему первому неудачному замужеству она ценила второй брак и остаток сил после работы она отдавала всецело с большой любовью семье.

Они вдвоем регулярно ходили в церковь, а в доме, за большим иконостасом у них лежали две реликвии, у каждого в своей шкатулке. Она не знала, что в его шкатулке хранятся мумифицированные ступни его ног, а Он не знал, что она в своей шкатулке хранит разорванное старое платье с небольшими прорезями в области левой груди.

Кстати. Шрамы на ее груди в форме креста – распятья давно стали бледным и малозаметным. И только в день распятия Христа на неделю становились ярко багровыми и кровоточили.

МАЛЬЧИК.

Мальчик, теперь уже молодой человек, после неоднократного лечения, стал видным человеком, достаточно известным, имеющим распространенные связи в кругах приближенных к ...(не хотелось бы упоминать к каким кругам, так как разглашение этой тайны чревато для здоровья самого автора). Разительная перемена в бывшем «мальчике» наступила только благодаря неустанной и целеустремленной деятельности их женщины, которая заставила провести неоднократно курс лечения, сделать одну операцию, наняла преподавателей для занятий в культуристическом зале и занятий тхэквондо, наняла преподавателей и сама занималась с мальчиком по школьной программе и в дальнейшем и более сложной - университетской. После частичного восстановления здоровья у «мальчика» открылась способность к иностранным языкам и ораторству, что весьма способствовало в продвижении его карьеры. В жизни остатки болезни проявлялись в виде приступов головных болей и падучей, а на работе в маниакальной целеустремленности, сметающей все на своем пути.

СЕМЬЯ.

И все они ждали, когда наступит вечер и они отправятся домой!

Вместе ужинали за огромным столом, смотрели телевизор. Потом они раздевались и погружали свои тела в теплый пенящийся, ароматизированный бассейн, и усталость от трудового дня уходила из их тел. Далее наступал их любимый момент, которого они ждали весь день - они ложились в огромную постель и занимались любовью. И теперь их всех сводила судорога в едином порыве, и в едином порыве их тела сводили конвульсии и в едином порыве тела их изгибались, но все это было не от болезни, а от любовного экстаза.

Возле самого Детского Мира”,
Где сутолока и много шума
Одиноко сидел безногий калека
Взгляд, потупя угрюмо.

Ну, а я, всех счастливей на свете,
С двумя голубыми шарами,
С потным гривенником в кулачке
Бегу за мороженым “под всеми парами”.

Вдруг странный звон привлекает меня -
Монеты падают в кружку.
Дама бросает блестящий пятак,
Старик кладет ватрушку.

На пыльной газете селедка лежит.
Початая водки бутылка.
Перед иконкой свеча горит,
А на лицах снующих ухмылка.

Косая сажень в его плечах,
Каталка и вместо ног утюги.
Корка хлеба, медаль и надпись:
“Боженька! Помоги!”

И понял я горе, вот рядом оно!
Помочь! Но чем? Не нашел.
Поднял Он глаза - пустые они!
“Что встал здесь!? На х.й пошел!”

Упала монетка - сам разжался кулак.
По коже прошел
мороз.
Я был поражен. За что?
... И пошел.
С глазами, полными слёз.

..................................

Страна бурлит как водопад,
Из ручейков образуются реки!
Что ухмыляться - мы все вокруг
Не Люди, а калики!

ЭПИЛОГ

Что есть мир?
Мир есть зло!

Зло первично и изначально. Зло было всегда и было нейтрально. Потом образовалась вселенная и эта вселенная есть вселенная зла. Далее зародилась жизнь и появился разум. Разум отделил одну из мутаций зла и назвал ее добром. Так из зла родилось добро. Родившись, в чуждой среде добро должно постоянно вести борьбу за свое существование. В самом Зле антагонизма нет, нет борьбы. Борьба это боль, слезы, кровь. Все это дело добра. Борющийся от имени добра - есть борющийся за зло.

Так разум разделил весь мир на добро и зло, на плохое и хорошее поставил себя над всем. Но деление это разум произвел искусственно по отношению к себе. Такое деление существует только в сознании разума. В Природе такого деления нет!

Зло абсолютно. Добро относительно.
При этом разум забыл, что сам произошел из зла и добро произошло из зла, а, следовательно, разум есть зло и добро есть зло.

ВСЕ есть ЗЛО!

1996