Да будет свет

Давным-давно на одном заводе синтез целевого продукта осуществлялся с помощью катализатора. Без него реакция шла очень медленно. А у катализатора, как и у всего на свете ограниченный срок службы. И вот однажды платиновые решетки отработанного катализатора демонтировали и сложили аккуратно в сторонке. Поставили на место новые решетки и начали отладку процесса. И как всегда за суетой и заботами про отработанный катализатор как-то немного забыли. А тут пришла пора списывать вспомогательные...

Я хочу написать о Витебске, все до самой последней строчки. Описать все улицы, лестницы, дома из красного кирпича, сиротливый бюстик Суворова, на изогнутой старой улице, вновь поднимающиеся церкви, на горе у креста, с которой помню казалось бы еще так недавно сигали на портфелях по снегу и конечно немилосердно резали их о торчащие из земли гвозди и просто ржавые прутья, а дома потом говорили, что это какие-то недобрые люди в автобусе... И стыдно было за эту ложь и боязно что узнают и весело...

- Почему ты не спишь? Уже двенадцатый час.

- Во-первых, у меня каникулы, так что мне не надо рано вставать, а во-вторых, там что-то есть.

- Где?

- В шкафу.

- Не валяй дурака, ты же не маленький, - сказала мама, открывая шкаф, из которого на нее посыпался хлам, - черт! Ты когда-нибудь наведешь тут порядок?

- Я только сегодня прибрался. Но там кто-то шевелится.

- Не удивительно. Развел тут крысятник. Возьми к себе в комнату кошку, пусть отрабатывает свой вискас.

- Ну...

Кэтрин не бежала, она летела, не чувствуя своего тела, не ощущая довольно таки грязного, бугристого, осеннего тротуара под ногами, не чувствуя сырого, преддождевого ветра. Еще немного и, казалось, она закружится в безумном танце. Но удивленные, осуждающие взгляды редких, встречных прохожих, удерживали ее от окончательно безумного поведения. Если воздушные поцелуи вперемешку с показыванием языка и подпрыгиванием ни есть окончательно безумное поведение. Все казалось ей не реальным и замечательным...

В те времена, когда фонари зажигали огнем, по улицам каждый вечер ходили фонарщики и приносили свет в каждый переулочек. В то время жил маленький фонарщик, он был низенького роста, невзрачный старичок. Каждый вечер он ходил по переулкам и чиркал спичкой по своей подошве, зажигая фонари, каждая темная улочка становилась светлей обычного. Семьи у него не было, он был тихий, незаметный, люди, живущие рядом, не знали о нем ничего; дети насмехались, обзывая карликом, а взрослые называли лодырем...

Глава I

Ночи здесь - сущий ад!
Я не согласен с богословами, утверждающими, что в аду жарко. В аду - холодно, и наверняка полно крыс, как в зале, где стояло моё простое ложе. Недостроенная капелла была похожа на огромный ледник, и завывающий ветер гулял в ней, как хотел.

Уже десять лет я жил в “паучьей норе”, как называлась часть капеллы, отделенная для будущего священника, который, похоже, так никогда здесь не появится. У Хозяина, занятого крестовыми походами не было времени привести всё...

У одного русского олигарха было три сына. Старший сын продолжил дело отца и стал первым помощником олигарха, средний сын стал вторым помощником олигарха. А младший сын, был Иван дурак. Это был худенький, бледненький мальчик, лет восемнадцати, его белокурые пряди непослушно падали по плечам, а огромные, серые глаза излучали свет и тепло.

Не смотря на свою худобу, Иванушка был очень крепким и сильным юношей, неотразимым красавцем с добрым и чистым сердцем.

Не прельщали Ивана дурака ни деньги...

Cон-переживание:
25.07.2009г.

Подтверждение к прошлому переживанию, на счёт пылесоса. В доме были забиты унитазы и они были наполнены до краёв человеческим дерьмом, фу!, какая гадость! Я взял резиновую, вакуумную присоску, что ванны и туалеты пробивают и проткнул эту всю гадость внутрь унитаза и оно ушло, канал же в "горшке" оказался длинный с поворотами и что интересно, освещён. Рядом стояло ещё человеческое "дерьмо" в ведре, я его тоже вывалил туда, оно полностью не вытряхивалось и мне...

Тень промелькнула и пропала. Прохожий вздрогнул и остановился в растерянности: «Что бы это могло быть?». Он оглянулся и увидел её.

Рыжая лайковая перчатка. Она лежала на сером, окутанном поздними сумерками снегу, и свет от покачивающегося на ветру фонаря то отступал, то снова обозначал её контур.

«Какая-то растяпа потеряла», – размышлял человек, поднимая находку и стряхивая с неё невесомый снег.

«Правая, правая… Где же твоя пара? – мужчина поднёс её к лицу и принюхался. – Какой тонкий...

Лестница была старая и ржавая, с покрытыми мхом ступеньками из сваренной вместе арматуры, погнутой точно посередине. Кожаные перчатки противно скользили в грязи, налипшей за многие годы на поручнях. В поручнях, впрочем, не было особой нужды – один из них почти отвалился, болтаясь на выгнутой дугой некрашеной металлической трубке. Другой был приварен на совесть, поэтому тем, кто срезал его болгаркой со стоек, пришлось изрядно повозиться. Интересно, кому понадобился ржавый поручень?..

Впрочем...