ПРОИСХОЖДЕНИЕ СТРАДАНИЙ
Берлин, 8 ноября 19О6
Три следующих доклада: сегодняшний "Происхождение страданий", затем "Происхождение зла" и "Как понимать болезнь и смерть" связаны друг с другом более тесно, чем остальные доклады этого зимнего цикла, однако каждый из них является законченным и понятным сам по себе.
Когда человек наблюдает окружающую его жизнь, самого себя и хочет познать смысл и значение своей жизни, то видит стоящего у врат этой жизни своеобразного, отчасти предостерегающего, отчасти совершенно загадочного стража: страдание. Страдание, которое, в свою очередь, тесно связано с темами последующих докладов, со злом, болезнью и смертью, часто воспринимается человеком как нечто, настолько глубоко затрагивающее жизнь, что кажется связанным со всеми важнейшими её вопросами. Поэтому вопрос о происхождении страданий один из самых основных во всех мировоззрениях с древнейших времен, и всегда, когда пытались определить ценность жизни, познать её смысл, пытались сначала понять, какую роль в человеческой жизни играют страдание и боль.
Как нарушители спокойствия являются страдания посреди радостного течения жизни, обесценивая её радости и надежды. Именно те, кто видит ценность жизни в радости, кто считает, что рождены лишь для радостей жизни, в наибольшей степени восприимчивы к этим нарушителям спокойствия, страданию и боли. А как же иначе объяснить, что у такого жизнерадостного и жизнелюбивого народа, как греки, существовало высказывание, подобное темному пятну на прекрасном звездном небе эллинизма, ответ мудрого Силена из свиты Диониса на вопрос: что самое лучшее для человека? - Лучше всего для человека не родиться, а уж если он родился, то следующим благом для него было бы - вскоре после рождения умереть. - Вероятно, вам известно, что Фридрих Ницше, пытаясь понять рождение трагедии из древнего эллинизма, опирался именно на это высказывание, чтобы показать, какую важную роль в греческой мудрости и культуре играли страдания и скорбь человека о страданиях и о том, что с этим связанно.
Немного позднее мы находим и другое изречение, краткое высказывание, показывающее, что у тех же древних эллинов пробуждалось определенное понимание, что страдания и боль мира играют всё же не только роковую роль. Это высказывание мы находим у одного из величайших греческих трагиков, у Эсхила, который говорит, что из страданий произрастают познания. Здесь соединяются две вещи, одну из которых большинство людей предпочло бы, без сомнения, устранить из жизни, в то время как другая, познание, почитается за одно из высших жизненных благ.
То, что жизнь и страдания, по крайней мере жизнь современных людей и высших существ на нашей планете, тесно переплетены, вынуждены были признать уже давно. Познания добра, зла и страданий тесно связаны между собой не только в начале библейского мифа о сотворении мира, но, с другой стороны, воззрение Ветхого Завета показывает нам, как сквозь мрачный взгляд на страдания просвечивает другой, ясный и светлый. Если мы вчитаемся в Ветхий Завет, если рассмотрим миф о сотворении мира с учетом этого вопроса, то нам станет ясно, что в этом древнем мировоззрении страдание и грех связаны, причем страдание рассматривается как следствие греха. Сегодня при том образе мышления, которое даже там, где оно не очень стремится к материалистическому постижению мира, не так легко понять, как можно увидеть в грехе причину страданий. Но мы, как духовные исследователями, проникая мыслью в древние эпохи, видим, что не так уж и бессмысленно верить в наличие связи между злом и страданием, а следующий доклад поможет нам её увидеть. Воззрение древнего иудаизма не смогло объяснить страдание его собственными причинами. В этом воззрении, связывающим страдание с грехом, мы находим удивительный образ Иова, тот образ, который показывает или хочет показать, что страдания и невыразимая боль могут быть связаны с праведной жизнью; что боль и страдания могут быть незаслуженными. В этой своеобразной, трагической личности Иова усматривается и другая связь страданий и боли, связь с облагораживанием человека. Страдания являются нам как испытание, как условие восхождения, условие высшего развития. Смысл этого трагического образа в том, что этим страданиям совсем не нужно иметь свою причину во зле, но они сами могут быть первопричиной, влекущей за собой более совершенную форму человеческого бытия, человеческой жизни. Всё это почти недоступно нашему современному мышлению, и большая часть нашей современной образованной публики не может больше освоиться с таким образом мыслей. Но вам нужно лишь обратиться мыслями к вашему прошлому, и вы увидите, что совершенство и страдания очень часто сопутствуют друг другу и что в человечестве всегда присутствовало сознание этой связи между страданием и совершенством. И это сознание возвысит нас сегодня до рассмотрения с точки зрения духовного исследования связи страдания и духовности.
Вспомните, как часто в той или иной трагедии перед вашим взором ставился главный герой. Автор постоянно ведет его через страдания и мучительную борьбу, а с наступлением момент, когда боль нарастает до предела и прекращается лишь со смертью, в душе зрителей остается не только сочувствие к трагическому герою, не только печаль о том, что такие страдания возможны, но оказывается, что от вида страданий человек возвышается и получает удовлетворение от того, что видит конец их в смерти, убеждаясь в том, что можно победить и боль, и страдания, и даже саму смерть. Ничто другое в искусстве, кроме трагедии, не может настолько возвышенно провести перед взором эту самую великую победу человека, победу его внутренних сил и стремлений, победу благороднейших стремлений его природы. Если осознанию этой победы предшествовали переживания страданий и боли, и мы от тех событий, которые постоянно могут разыгрываться пред зрителем в театре, переходим к тому, что большая часть современного человечества пока ещё считает вершиной всего исторического развития, если мы взираем на то событие, которое делит наше летоисчисление на две части, - на событие спасения через Иисуса Христа, тогда наше внимание может привлечь то, что одно из самых значительных упований и надежд на спасение, которые когда-либо жили в человеческом сердце, возникло из созерцания всемирно-исторических страданий. Великие, значительные, запавшие глубоко в души чувства христианского мировоззрения, те чувства, которые являются надеждой и силой для стольких людей и дают уверенность в том, что есть вечность, есть победа над смертью - все эти приносящие утешение и возвышающие чувства возникли из созерцания общечеловеческих страданий, которым подвергается невинный и которые не являются последствием прегрешений отдельной личности. Итак, мы видим, что всё самое возвышенное человечество связывает со страданием. И когда мы видим, что подобные вещи то в большом, то в малом всё время возникают в человечестве, что они образуют основной элемент всей человеческой природы и человеческого сознания, то должны прийти к мысли, что страдание каким-то образом связано с самым возвышенным в человеке.
Нужно лишь указать на основное чувство в человеческой душе, которое является как бы великим утешением за то, что страдания существуют. Если мы более внимательно и интимно понаблюдаем за человеческой жизнью, то перед нашей душой могут предстать такие явления, которые укажут на значение страданий. Здесь мы должны будем указать симптоматически на одно из таких явлений, которое, на первый взгляд, абсолютно с этим не связано, однако, если мы внимательно вникнем в человеческую природу, то увидим, что и это явление укажет на значение определенных аспектов страдания.
Подумайте еще раз о трагедии, которая может стать таковой лишь тогда, когда автор широко открывает душу, выходит из себя и учит сопереживать чужому страданию, принимая его своей душой. А теперь сравните это ощущение, но только не с комедией - это сравнение не будет удачным, - а с чем-то в некоторой степени тоже принадлежащим к искусству, - с настроением, которому близко создание карикатуры, когда с насмешкой и сарказмом дается искаженный образ того, что происходит в душе другого и проявляется во внешнем действии. Попытаемся представить двух людей, один из которых воспринимает события или людей трагически, а другой -карикатурно. И если мы скажем, что душа трагического поэта или художника, как бы выходит из себя, становясь всё более и более всеобъемлющей, то это не будет просто сравнением или образом. Но что же открывается ей в этой необъятности? - Понимание другого человека. Ничто не дает более лучшего понимания жизни других, чем переживание их боли в своей душе. А что нужно делать, если хочешь дать карикатуру? - Не углубляться в то, что чувствует другая душа, но поставить себя над ней, отстраниться от неё, и это самоотстранение и будет основой карикатуры. Никто не будет отрицать, что благодаря состраданию мы глубже понимаем другую личность, а благодаря карикатуре перед нами возникает то, что находится в душе самого художника. Мы намного больше узнаём об убеждениях, чувстве юмора, изобразительных возможностях, воображении самого карикатуриста, чем об объекте карикатуры.
Если определенные симптомы наглядно показали нам, что страдания связаны с глубинами человеческой природы, то можно надеяться, что благодаря постижению истинной сути человеческой природы мы сможем уяснить себе также происхождение боли и страдания.
Духовная наука, которую мы здесь представляем, исходит из того, что всё существующее вокруг нас берет своё начало из духа. Более материалистическое воззрение видит дух лишь там, где он является как бы вершиной чувственного творения, как бы цветком, выросшим из корня материального бытия. Это воззрение видит вокруг себя материальное бытие, мир физических тел, возникающих в сфере живых существ, видит возникновение сознания и чувств, видит возникновение в пределах жизни радости и страданий и выделяющийся из материальности дух.
Если мы окружающую нас жизнь будем рассматривать таким образом, то и для истинного духовного исследования дух, каким он является нам в чувственном мире, будет поначалу результатом физической природы, из которой он возникает.
В двух последних докладах излагалось, что с точки зрения духовного исследования нам следует представлять человека в целом как физического или телесного, душевного и духовного. То, что мы видим глазами, воспринимаем извне органами чувств, то, что материализм рассматривает как исключительно природную сущность, для духовной науки есть не что иное, как первый член человеческого существа: физическое тело. Мы знаем, что оно своими субстанциями и законами родственно всей остальной неживой природой. Мы знаем, что это физическое тело вызывается к жизни так называемым жизненным или эфирным телом; мы знаем это потому, что для духовного исследования это жизненное тело является не теоретическим построением, а реальностью, которую можно созерцать, если человек откроет дремлющие в нём высшие чувства. Второй член человеческого существа, эфирное тело, мы рассматриваем как нечто родственное остальному растительному миру. В качестве третьего члена человеческого существа мы рассматриваем астральное тело, носителя радости и печали, желаний с страстей, которое объединяет человека с животным миром. А затем мы рассматриваем самосознание человека, возможность сказать о себе Я, венец человеческой природы, отсутствующий у всех прочих существ; это Я, словно цветок, произрастает из этих трех тел: физического, эфирного и астрального. Таким образом, мы видим взаимосвязь этих четырёх членов, на которую всегда указывало духовное исследование. Четырехчленность Пифагора и есть не что иное, как четырехчленность физического тела, эфирного тела, астрального тела и Я. Те, кто хорошо знаком с теософией, знают, что это Я вырабатывает из себя то, что мы обозначаем как Самодух или Манас, Жизнедух или Буддхи и собственно Духочеловек или Атма.
Об этом необходимо было напомнить еще раз, чтобы мы могли правильно ориентироваться. Итак, духовному исследователю человек представляется существом, состоящим из четырех членов. А вот тот пункт, где истинное духовное исследование, видящее духовным взором сквозь сущности и проникающие в глубины бытия, существенно отличается от чисто внешнего способа рассмотрения вещей. Хотя мы тоже говорим о стоящем перед нами человеке, что основой его тела, жизни, основой ощущений, сознания и самосознания должны быть химические и физические законы. Но если мы подойдем к этому с духовнонаучной точки зрения, проблема представится нам с прямо противоположной стороны. И тогда возникающее из физического тела сознание, которое как явление представляется нам последним, явится нам как изначально созидающее. В основе всего мы видим сознательный дух, поэтому духовный исследователь понимает, насколько бессмысленно звучит вопрос: откуда берется дух? Вопрос не в этом, а исключительно в том: откуда берется материя? Материя же для духовного исследования возникает из духа, она есть не что иное, как уплотнившийся дух.
Обратимся к сравнению: представим, например, сосуд с водой. Представим, что часть этой воды охлаждена до образования льда. Что же такое лёд? Лёд - это вода, вода в другой форме, в твердом состоянии. Так духовный исследователь рассматривает материю. Как вода относится ко льду, так и дух относится к материи. Как лёд есть не что иное, как результат воды, так и материя есть не что иное, как результат духа; и как лёд снова может стать водой, так и дух снова может возникнуть из материи, или наоборот, материя может снова раствориться в духе.
Так видим мы вечный круговорот духа. Мы видим дух, который пронизывает всё вселенную, видим, как из него возникают материальные существа, которые уплотняются, а с другой стороны мы видим существ, которые опять растворяют твёрдое. Вся окружающая нас сегодня материальность есть нечто такое, во что излился и затвердел дух. Так в каждом материальном существе мы видим застывший дух. Как льду необходимо тепло, чтобы вновь получилась вода, так и окружающим нас сущностям необходим дух, чтобы он возродился в них. Мы говорим о возрождении духа, который излился в материю и застыл в ней. Так же и астральное тело, носитель радости и печали, желаний и страстей, является нам не как нечто, что может возникнуть из физического бытия, но тем же самым элементом, который возрождается в нас как более сознательный дух, как проникающий весь мир элемент, который - посредством процесса человеческой жизни - вновь высвобождается из материи. То, что является как последнее, есть в то же время и первое. Оно породило как физическое тело, так и эфирное тело, и когда они в своем развитии достигают определенного уровня, опять порождает из них новое.
Так смотрит духовное исследование на эти вещи. Теперь эти три члена - слова должны служить нам только для ясности - представлены нам под тремя определенными названиями. Материю мы воспринимаем в определенной форме, она является нам во внешнем мире определенным способом. Мы говорим о форме, об образе материи, о жизни, которая является в этом образе, и, наконец, о сознании, которое появляется в области жизни. Как мы говорим о трех ступенях: о физическом теле, эфирном теле и астральном теле, - так же говорим мы и о трех ступенях: форме, жизни и сознании. Только в сознании возникает самосознание. Но этим мы займемся скорее не сегодня, а в следующий раз.
С давних пор, а особенно в наше время, много размышляют о том, что такое жизнь, откуда она произошла и в чем её смысл. О значении и сущности жизни современному естествознанию известно не так уж и много. Но это новое естествознание уже давно усвоило то, что духовная наука всегда высказывала как свое убеждение и познание, а именно: жизнь в физическом мире субстанционально отличается от так называемой не¬жизни, от неорганики в принципе лишь многообразием и сложностью организации. Жизнь может быть лишь там, где появляется гораздо более сложная организация материи, чем в неорганической области. Вы, вероятно, знаете, что основой жизни является нечто, что можно было бы назвать белкообразной субстанцией, и выражение "живой белок" было бы здесь вполне уместно. Этот живой белок по своим свойствам очень существенно отличается от мертвого, неживого белка. Живой белок сразу же разлагается, как только жизнь покидает его. Белок, например, мертвого куриного яйца, вы не сможете долго хранить в его первоначальном состоянии. Живой материи вообще не свойственно удерживать свои составляющие части с того момента, когда из неё уходит жизнь. И хотя сегодня мы не станем касаться вопроса о сути жизни, тем не менее одно явление может указать нам на то, что тесно связано с жизнью и характеризует её. Что же это за характерное свойство? Живой материи свойственно распадаться, когда её покидает жизнь. Представьте себе субстанцию, лишенную жизни: она распадается, - представьте себе многообразие веществ, не пронизанное жизнью: ему свойственно разложение. Что делает жизнь? Она постоянно противопоставляет себя разложению, то есть, жизнь сохраняет. Обновляющее свойство жизни состоит в том, что она постоянно противопоставляет себя процессам, которым подвержена материя. Жить в материи значит - противостоять распаду. Сравните внешний процесс смерти с жизнью и вам станет ясно, что жизнь не проявляет всего, что характерно для процесса смерти, для внутреннего разложения, что она, напротив, постоянно спасает материю от разложения, противостоит ему. Жизнь, постоянно обновляя в себе самой распадающуюся материю, является таким образом основой физического бытия и сознания.
Мы дали этим не просто разъяснение данного слова. Это было бы разъяснением слова, если бы то, что оно означает, не происходило постоянно. Но рассмотрев живую субстанцию, вы найдете, что она постоянно получает материю извне, усваивает её, в то время как отдельные её части уничтожаются; вы найдете процесс, посредством которого жизнь постоянно ведет работу против уничтожения. То есть, мы имеем здесь дело с реальностью.
Жизнь состоит в отторжении старой материи и созидании новой. Но жизнь - это еще не ощущение и. не сознание. Некоторые ученые имеют довольно наивное представление об ощущении, которое понимают настолько неверно, что находят его даже у растения, которому мы, разумеется, приписываем жизнь. На довод, что некоторые растения в ответ на внешнее воздействие сворачивают листья и закрывают цветок, так как они ощущают это воздействие, - можно возразить, что и синяя лакмусовая бумага, покрасневшая в результате внешнего воздействия, тоже имеет ощущения. Наличие ощущений мы могли бы приписать и химическим веществам, поскольку они реагируют на определенные воздействия. Но этого недостаточно. Об ощущении следует говорить только тогда, когда раздражение отражается во внутреннем. Только тогда мы можем говорить о наличие первого элемента сознания - ощущения. Но чем же является этот первый элемент сознания? Если в исследовании мира мы поднимемся на следующую, более высокую ступень и попытаемся постигнуть сущность сознания, то нам не удастся сделать это сразу, мы лишь почувствуем небольшое озарение в душе, такое же, как при попытке хотя бы немного разъяснить суть жизни. Сознание может возникнуть лишь там, где есть жизнь, сознание может возникнуть только из жизни. Как при возникновении жизни из неживой материи состав последней настолько усложняется, что она не может сама себя сохранять и, чтобы избежать распада, должна быть охвачена жизнью, так и сознание в пределах жизни является нам как нечто более высокое. Там, где жизнь как таковая постоянно уничтожается, где существо постоянно находится на грани между жизнью и смертью, где жизнь постоянно грозит вновь покинуть живую субстанцию, там возникает сознание. И как поначалу распадалась не проникнутая жизнью материя, так сейчас нам кажется, что может разрушиться и жизнь, если бы в качестве нового принципа не присоединялось сознание. Сознание можно постигнуть не иначе, как следующим образом: как жизнь существует для обновления определенных процессов, отсутствие которых вызвало бы распад материи, так и сознание существует для постоянного обновления жизни, которая иначе ушла бы.
Но не каждая жизнь может подобным образом постоянно внутренне обновляться. Чтобы обновиться из самой себя, жизнь должна подняться на более высокую ступень. Только та жизнь может пробудиться для сознания, которая сама в себе сильна настолько, что постоянно выдерживает в себе присутствие смерти. Или есть такая жизнь, которая не несла бы в себе постоянно смерть? Вам нужно лишь посмотреть на человеческую жизнь и вспомнить то, о чем говорилось в докладе. "Кровь - совсем особый сок". Человеческая жизнь постоянно обновляется через кровь, а один мудрый немец, знаток человеческой души, сказал, что в крови человека присутствует его двойник, который придает ему силу. Но кровь обладает еще и другой силой: она постоянно порождает из себя смерть. Если кровь не доставляет органам вызывающие жизнь вещества, то в сердце и в легкие проникают разрушающие жизнь силы. Что поступает обратно в легкие, является для жизни ядом, который постоянно уничтожает жизнь.
Если существо противодействует распаду, то это живое существо. Если оно, позволяя возникнуть в себе смерти, может постоянно преобразовывать её в жизнь, то возникает сознание. Сознание - самая могучая из всех сил, которые нам встречаются. Сознание, или осознанный дух, это та сила, которая из смерти, возникающей в области жизни, беспрерывно позволяет вновь возрождаться жизни. Жизнь - это процесс, связанный как с внешним, так и с внутренним миром, сознание - процесс, связанный лишь с внутренним миром. Субстанция, к которой смерть приходит извне, не обладает сознанием. Сознание свойственно лишь такой субстанции, которая в своём собственном средоточии порождает и преодолевает смерть. И как сказал один немецкий теософ: смерть есть не только основа жизни, но и основа сознания.
Если мы постигли эту связь, то нам нужно лишь внимательно посмотреть на эти явления, и нам станет понятно происхождение боли. Всё, с чего начинается сознание, изначально есть боль. Когда жизнь открывается вовне, когда живое существо открывается навстречу свету, воздуху, жаре и холоду, то эти внешние элементы сначала воздействуют на него. Но до тех пор, пока эти элементы лишь воздействуют на это живое существо, пока они воспринимаются им так же, как и носителем внутренних жизненных процессов, растением, сознание возникнуть не может. Сознание возникает лишь тогда, когда эти внешние элементы вступают в противоречие с внутренней жизнью, когда начинается разрушение. Сознание возникает из разрушения жизни. Без частичной смерти живого существа в него не сможет проникнуть луч света, в нём никогда не начнется процесс, из которого возникает сознание. Когда свет проникает в сферу жизни, вызывая частичные разрушения и уничтожая внутренние субстанции и силы, тогда-то и начинается тот таинственный процесс, который протекает вполне определенным образом во всем внешнем мире. Представьте себе: разумные силы мира поднялись бы на такую высоту, что внешний свет и воздух стали бы им чужды. Лишь какое-то время они находились бы в гармонии с ними, а затем усовершенствовались бы настолько, что возникло бы противоречие. Если бы вы могли наблюдать за этим процессом духовном взором, то увидели бы, как в том месте, где в живое существо проникает луч света, кожа преобразуется и появляется крошечный глаз. Что же в первую очередь зарождается в материи? В чем же выражается это мельчайшее разрушение, ибо при этом происходит именно разрушение? А выражается это разрушение не в чем ином, как в боли. Всюду, где жизнь сталкивается с внешним миром, происходит разрушение, которое, возрастая, влечёт за собой смерть. Из боли рождается сознание. Тот же самый процесс, которой создал ваш глаз, мог бы стать разрушительным, если бы он распространился в существе, развившимся в человеческом теле. Но так как он охватил лишь его малую часть, то из разрушения, из частичной смерти он смог создать то отражение внешнего мира, которое называют сознанием. Таким образом, сознание в пределах материи рождается из страдания, из боли.
Если мы поймём эту связь между страданием, болью и окружающим нас сознающим духом, тогда, вероятно, мы поймём слова христианского посвященного, который знал подобные вещи интуитивно и видел боль в основе всей сознательной жизни: "Вся тварь совокупно стенает и мучается доныне, ожидая усыновления". - Вы найдете это в восьмой главе послания апостола Павла, как прекрасное выражение этой основы сознания в боли. Понятным становится и то, почему выдающиеся, тонко чувствующие люди придавали боли такое исключительное значение. Хотелось бы привести здесь один пример. Великий немецкий философ утверждает, что если посмотреть на окружающую нас природу, то облик её повсюду явит боль, выразит страдание; да, если посмотреть на высших животных, то внимательному взору откроется проявление бесконечного страдания. А кто не согласится с тем, что физиогномика некоторых животных производит впечатление глубоко сдерживаемой боли? Если мы рассмотрим этот вопрос так, как мы только что объяснили, то увидим возникновение сознания из боли, когда существо, образующее сознание из разрушения, создает из распада жизни нечто более высокое, постоянно созидая из смерти себя самое. Если живое не могло бы страдать, сознание никогда бы не возникло. Если бы в мире не было смерти, то в видимом мире никогда бы не мог существовать дух. Сила духа в том, что он претворяет разрушение в нечто более высокое, чем жизнь, и таким образом в самой жизни образует нечто более высокое, образует сознание. Далее мы постоянно видим, как различные переживания боли развивают органы сознания. Это заметно как у зверей, которые обладают только рефлекторным сознанием для внешней защиты, так и у человека, зажмуривающего глаза при угрозе их повреждения. Если рефлекторного движения недостаточно для защиты внутренней жизни, если раздражение слишком сильно, то сила внутреннего сопротивления возрастает и рождает чувство, ощущение, зрение и слух. Вероятно, из какого-то неприятного опыта или просто инстинктивно, вы знаете, что дело обстоит именно так. Да, более высокой ступенью вашего сознания вы совершенно точно знаете, что всё сказанное сейчас -правда. Следующий пример объяснит это. Когда вы чувствуете тот или иной орган вашего организма? Вы обычно не чувствуете ни желудка, ни печени, ни легких. Вы не чувствуете своих органов, пока они здоровы. Вы чувствуете их только тогда, когда они болят, вы узнаёте о существовании, того или иного органа, лишь когда он болит, когда вы ощущаете, что с ним что-то не в порядке, что начался процесс разрушения.
Если мы согласимся с этим примером, с этим объяснением, то увидим, что из боли постоянно рождается сознательная жизнь. Боль, подступая к жизни, порождает ощущение и сознание. Это рождение, это творение высшего вновь отражается в сознании как радость, которой никогда бы не было, если бы ей не предшествовала боль. В той области жизни, которая едва возвысилась над физической материей, радости еще нет. Но если боль даёт возникнуть сознанию и как сознание продолжает действовать созидающе, то это созидание поднимается на более высокую ступень и проявляется в чувстве радости. В основе созидания лежит радость. Радость возможна лишь там, где возможно внутреннее или внешнее созидание. В некотором смысле в основе всякой радости лежит созидание, как необходимость последнего лежит в основе всякого отвращения. Возьмем нечто, что на более низком уровне характеризует страдание, например, чувство голода, которое может разрушить жизнь. Противопоставим ему насыщение. Приём пищи станет удовольствием, так как пища может способствовать улучшению жизни, её производству. Так вы видите, что из боли рождается более высокое творение, рождается радость. Следовательно, радости предшествует страдание. Поэтому философия Шопенгауэра и Эдуарда фон Гартмана по праву утверждает, что чувство страдания свойственно всему живому. Однако они не идут дальше, не доходят до причины страданий, до того момента, где страдание должно развиться в нечто более высокое. Источник страданий находится там, где из жизни возникает сознание, где из жизни рождается дух.
Теперь мы можем не только понять, что человек смутно ощущает в душе взаимосвязь между страданием и болью и познанием и сознанием, но и показать, как из страдания и боли рождается благородное, рождается совершенное.
Те, кто часто слушал здесь мои доклады, вспомнят о том, что есть нечто подобное посвящению, при котором достигается высшее сознание и человек от чувственных вещей поднимается к созерцанию духовного мира; что дремлющие в человеческой душе силы и способности могут быть извлечены из неё, как сила зрения у слепорожденного после операции; что тогда рождается как бы новый человек, которому на высшей ступени весь мир является преображенным. Как слепорожденному после операции, так и родившемуся духовно вещи предстают в новом свете. Но это может произойти только тогда, когда тот же самый процесс, о котором говорилось сейчас, повторяется на более высокой ступени. Когда разделяется то, что вы находите у среднего человека соединенным вместе, когда в низшей человеческой природе наступает своего рода процесс разрушения, тогда может наступить это высшее сознание, это созерцание духовного мира.
В человеческой природе есть три силы: мышление, чувство и воля. Эти три силы связаны с физической организацией человека. После определенных процессов мышления и чувства возникают определенные волевые акты. Чтобы эти силы были согласованы, организм человека должен функционировать соответствующим образом. При прекращении определенного руководства функции определенных частей нарушаются, а гармония между чувством, мышлением и волей разрушается. В результате ослабления органа воли, человек не в состоянии преобразовывать свои мысли в волевые импульсы. Как деятельный человек он слабеет, он хотя и может хорошо мыслить, но не решается претворить свои мысли в действительность. В другом случае человек не в состоянии дать своим чувствам посредством мышления правильное направление, привести свои чувства в созвучие с стоящими за ними мыслями. Это не что иное, как буйное помешательство.
В современном человеке между мышлением, чувством и волей существует гармония, свойственная сегодня нормальному образованному человеку, которому достижение правильного душевного состояния и правильного волеизлияния доставляет страдания. Всё это правильно для определенной ступени развития. Но следует заметить, что эта гармония устанавливается в современном человеке бессознательно. Но если человек должен стать посвященным, должен достигнуть созерцания высших миров, то мышление, чувство и воля должны отделиться друг от друга. Органы воли и чувства должны разделиться. Поэтому даже физический организм посвященного является другим, чем у непосвященного, хотя анатомия еще не может этого доказать. Связь между мышлением, чувством и волей должна разорваться. Посвященный не мог бы видеть чьи-то страдания и не сочувствовать им, не мог бы оставаться равнодушным и безучастным. Почему это так? При посвящении нельзя бессознательно соединять их, посвященный преисполняется состраданием не потому, что его принуждает к этому нечто внешнее, но из свободы. В этом различие между посвященным и непосвященным. Такое высшее сознание как бы творит высшую субстанцию, и человек разрывается на человека мысли, человека чувства и человека воли. Господствовать над этими тремя и объединить их из более высокого сознания может только более высокий, вновь родившийся человек. Здесь опять должна вмешаться смерть, разрушение. Если бы это разрушение произошло не одновременно с возникновением нового сознания, то наступило бы безумие. Следовательно, безумие это не что иное, как состояние, в котором человеческое существо разорвано, а высшая, сознательная инстанция еще не создана.
Здесь опять возникает двоякое: своего рода процесс разрушения низшего наряду с процессом созидания высшего. Как в венах между красной и голубой кровью в обычном человеке порождается сознание, так и в инициируемом человеке вновь во взаимодействии жизни и смерти порождается более высокое сознание, и блаженство опять порождает боле высокую радость, творчество, которое происходит из смерти.
Именно это и предвидит человек, когда чувствует таинственную связь между болью и страданием и тем наивысшим, которого может достигнуть. Поэтому в трагедии из гибели страдающего героя рождается победа жизни, рождается сознание победы вечности над преходящим. Поэтому христианство по праву видит в смерти Иисуса Христа - согласно его земной природе, - в его страданиях и боли, в мучениях и несчастиях победу вечной жизни над временно преходящим. Поэтому и наша жизнь становится богаче и содержательнее, если мы расширяем её за пределы нашей самости, если мы растворяемся в той жизни, что лежит за пределами нашей самости.
Как из боли, которая вызывается внешним лучом света и преодолевается нами как живыми существами, мы созидаем более высокое сознание, точно так же, когда в нашем возросшем сознании мы преобразуем страдание других, из восприимчивости к страданиям других рождается в сострадании творчество. И наконец из страдания рождается и любовь. Ибо что же такое любовь, как не охватившее другое существо сознание? Если мы хотим быть лишенными чего-то настолько, насколько хотим отдать, если мы сами хотим стать беднее настолько, насколько мы отдаем другому существу, если мы, подобно коже, которая в состоянии воспринять свет и образовать из своей боли высшую сущность, орган зрения, если мы в состоянии, охватывая нашей жизнью другую, впитать жизнь более высшую, тогда из того, что мы отдали другому существу, в нас рождается любовь и сочувствие к другим созданиям.
Именно об этом говорит Эсхил: из жизни рождается учение, из учения - познание. Здесь, как уже сказано в предшествующих докладах, основанное на новейших естественнонаучных исследованиях познание опять перекликается с результатами древнего духовного исследования. Древнее духовное исследование всегда утверждало, что высшее познание, высшее учение может родиться только из страдания. Если мы чувствуем боль в нездоровом органе, то мы знаем его наилучшим образом. Точно так же лучше всего мы знаем то, что приняли в свою душу. Из наших страданий, как их плод, бьёт ключ познания.
То же самое лежит в основе крестного пути Иисуса Христа и тех, которые, как следует из христианского учения, последовали за распространяющимся в мире Святым Духом. То есть, мы понимаем происхождение Святого Духа из крестного пути Иисуса Христа как процесс, на который указывает притча о пшеничном зерне. Как его смерть приносит новый плод, так из перенесенных на кресте страданий и смерти рождается Дух, который в Пятидесятницу изливается на Апостолов. Об этом ясно сказано в Евангелии от Иоанна: Дух был еще не здесь, ибо Христос еще не был прославлен. - Кто вчитывается в Евангелие от Иоанна, тот найдет в нём глубокий смысл.
Кто-то может сказать, что ему не хотелось бы отказываться от боли, поскольку она дает ему познание. Любой умирающий может подтвердить, что сказанное мною истинно. Боролся бы человек с разрушением в себе до самой смерти, если бы не боль, которая, подобно стражу жизни, постоянно находится ряlом с ним? Боль обращает наше внимание на то, что мы должны принять надлежащие меры при разрушении жизни. Из наблюдений современных естествоиспытателей за мимикой мыслителей вы узнаете, что на их лица лежит отпечаток сдерживаемой боли.
Если к возвышению, которое проистекает из достигнутого через боль познания, относиться таким образом, если действительно из страдания возникает учение, то не без основания - как мы скоро увидим - в библейском провозвестии о творении мира познание добра и зла связано со страданием и болью. Поэтому с более высокой точки зрения с полным основанием всегда подчеркивалось, что исток облагораживания, возвышения человеческой природы находится в боли. И когда теософское мировоззрение в великих законах судьбы, кармы, из страданий, которые претерпевают люди в современной жизни, указывает на прегрешения и проступки в прежней жизни, тогда такую взаимосвязь мы также понимаем лишь из глубин человеческой природы. То, что в прежней жизни было совершено нами во внешнем мире, преобразуется из диких сил в возвышенные. Грех как бы подобен яду, который, если он преобразован в субстанцию жизни, превращается в целебное средство. Так грех опять может способствовать укреплению и возвышению человека, так в Книге Иова боль и страдание представлены нам как возвышение познания и духа.
Здесь лишь в общих чертах дано то, что должно указать на связь земного бытия со страданием и болью.
Это должно показать, как следует понимать нам смысл страдания и боли, когда мы видим, как они застывают, кристаллизуются в физических вещах и организмах, вплоть до человека, и как посредством растворения застывшего в нас снова может родиться дух; когда мы видим, что происхождение страдания и боли находиться в духе. То, что дает нам дух, красоту, силу и мудрость, -есть преображённый образ изначального источника боли. Поэтому не без основания один из блестящих умов, Фабр д'Оливэ, чтобы показать, что самое благородное, возвышенное и чистое в человеческой природе происходит из боли, сравнивает происхождение мудрости и красоты из боли с внешним природным процессом: рождением драгоценной, прекрасной жемчужины. Из чего же она рождается? - Из болезни моллюска, из разрушения в раковине. Как красота жемчужины рождается из болезни, а, значит, из страданий, так и познание, благородная человеческая природа, просветлённый человеческий ум рождаются из страдания и боли.
Так вслед за древнегреческим трагиком Эсхилом мы можем повторить: из страдания рождается учение, из учения познание. О боли, как и о многом другом, можно сказать, что мы постигаем её только тогда, когда познаем ее не только в себе, но и в том, что из неё рождается. Боль, как и многое другое, познается лишь по её плодам.
ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЗЛА
Берлин, 22 ноября 19О6
Характерно, что современная литература довольно мало говорит о зле. Материализм не занимается злом. Можно найти поверхностное материалистическое объяснение страдания, болезни и смерти, но не зла. Говорят о жестокости и свирепости животного, но его не называют злым. Зло ограничивается пределами человеческой области. Современное естествознание пытается понять человека из животного и стереть между ними все различия. Поэтому оно должно отрицать зло. Чтобы выявить зло - необходимо как можно подробнее разобраться в человеческих свойствах. Следует признать за человеком право на собственное царство. Этот вопрос мы и рассмотрим сейчас с духовнонаучной точки зрения.
Существует человеческая пра-мудрость, которая через внешние, чувственные явления проникает к истинной сущности вещей. Раньше эта мудрость сохранялась в узких кругах, куда получали доступ лишь после строгих испытаний. Прежде чем человек получал туда доступ, он должен был доказать хранителем этой мудрости, что не будет использовать свои знания в эгоистических целях. В последние десятилетия первоначала этой мудрости-науки по определённым причинам были разглашены. Она всё больше будет входить в повседневную жизнь. И мы находимся в самом начале этого процесса.
Как же связано зло с собственной природой человека? Зло часто пытаются объяснить различным образом. Говорят, что в истинном смысле этого слова никакого зла нет. Зло есть лишь меньшая степень добра. Добро, как и всё бытие, имеет различные степени. Или говорят: зло, как и добро, является изначальной силой. Этот взгляд выражен в персидском мифе об Ормузде и Аримане. И только духовная наука из глубины человеческой и космической природы в целом показывает, как следует понимать зло. Невозможно понять зло, отрицая его. Следует понять, какую задачу, какую миссию имеет зло в мире. Исходя из развития человека, мы видим его будущее и его становление из прошлого, видим, какую роль играет зло в ходе его развитии.
Тайноведение изучает бытие определенных высокоразвитых людей, посвященных или инициированных. В тайных школах всех времен учили, как человек может достигнуть такой ступени развития. Там давались определенные упражнения, которые совершенно естественным образом развивали человека дальше. Упражнения в медитации и концентрации давали человеку другое воззрение, воззрение, которое он не мог приобрести с помощью рассудка и пяти чувств. Медитации сначала уводили от чувственного восприятия. Посредством внутренней, душевной работы человек освобождался от чувств. С человеком происходило нечто подобное тому, что происходит при операции над слепорожденным. Имела место некоего рода процедура, которая открывала духовные слух и зрение. По истечении длительного времени это будет достигнуто всем человечеством. Но если желают достигнуть высшего развития, не должны совсем отрекаться от мира. Отрицающая мир аскеза не подходит для видящего. Ясновидение есть плод того, что собрала душа в чувственном мире. Уже греческая философия сравнивала человеческую душу с пчелой. Мир красок и света предлагает душе мёд, который она берёт с собой в высший мир.
Какую же задачу имеет свободная от тела душа? Мы встречаемся здесь с важнейшим основным законом. Каждое существо, когда оно развилось, становится на высшей ступени руководителем и водителем тех существ и форм, через которые оно прошло. Мы видим здесь образ будущего. Если человек одухотворился настолько, что не нуждается больше в физическом теле, он действует на мир извне как духовный водитель. Тогда исполнится задача этой планеты. Тогда она перейдет к другому воплощению. Тогда Земля получит новое планетное бытие. Тогда люди станут богами этой новой планеты. Человеческое тело, покинутое духом, станет нижним царством. Теперь же мы несём в себе двойную природу: то, что будет господствовать на следующей планете, и то, что станет низшим царством. Как в новое воплощение Земли войдут также и прежние процессы развития, так и люди станут богами следующей планеты, так же как ведущие сейчас человека существа были людьми на предшествующей планете и как низшее имели то, чем мы, люди, являемся на Земле. Тем самым мы находим связь Земли с процессами, которые относятся как к прошлому, так и к будущему. На той ступени, на которой находится сегодня человек, находились когда-то существа, которые сегодня являются творцами и водителями людей, Элохимы. И люди на будущих планетах продвинуться настолько, что сами будут водителями. Но не следует думать, что это повториться точно таким же образом; то же самое никогда не повторяется. В мире ничего не происходит дважды. Такого бытия, как сейчас на Земле, никогда не было. Бытие Земли означает космос любви, бытие предшествующей планеты - космос мудрости. Мы должны развивать любовь от самой простейшей до самой высшей. Мудрость глубоко сокрыта в основе земного бытия. Поэтому нельзя говорить о "низшей" физической природе человека, ибо она до некоторой степени является наиболее совершенной формой человека. Рассмотрите преисполненное мудрости строение костей, например -верхнюю часть бедра. Здесь наилучшим образом решена проблема - с наименьшими затратами материала и силы нести наибольший вес. Посмотрите на удивительное строение сердца, мозга! Астральное тело находится ниже. Оно наслаждается, постоянно подвергает атакам мудро построенное сердце. Ему нужно еще много времени, чтобы стать таким же совершенным и мудрым, как физическое тело. Но оно должно стать таким. В этом и заключается развитие. Физическое тело тоже развивается. То, что есть в нем мудрого, возникло из неблагоразумия и заблуждений. Развитие мудрости предшествует развитию любви. Любовь еще не стала совершенной. Но её можно найти во всей природе. У растений, у животных, у человека, от низшей половой любви - до высшей, одухотворённой любви. Бесчисленное количество существ, подверженных любовному влечению, гибнут в борьбе за существование. Повсюду, где есть любовь, происходит борьба. Появление любви влечет за собой борьбу, необходимую борьбу. Но любовь, преодолев её, преобразует войну в гармонию. Мудрость характеризует физическое бытие. Только там, где эта мудрость пропитана любовью, и начинается развитие. Как сегодня на Земле имеет место борьба, так и на предшествующей планете имело место заблуждение. Там странствовали удивительные, сказочные существа, заблуждения природы, которые не были способны к развитию. Как любовь развивается из нелюбви, так и мудрость - из её отсутствия. Те, которые достигнут цели земного развития, принесут на следующую планету любовь как природную силу. Так была когда-то принесена на Землю и мудрость. Люди Земли смотрят на богов как на носителей мудрости. Человек последующей планеты будет взирать на богов как на носителей любви.
Мудрость дается людям как божественное откровение от людей предшествующей планеты. Она соединяет вместе все царства мира. Если бы не было растений, то очень скоро воздух был бы отравлен; ибо как человек, так и животные вдыхают кислород, а выдыхают уничтожающий жизнь углерод. Но растения вдыхают углерод, а выдыхают кислород. Так относительно воздуха высшее здесь зависит от низшего.
Так же обстоит дело и во всех царствах. Как человек и животное зависит от растений, так и боги, в свою очередь, зависят от человека. Это прекрасно выражено в греческой мифологии: боги получают от смертных нектар и амброзию. То и другое означает любовь. Любовь производится человеческим родом. И любовь вдыхается богами, она - пища богов. Любовь, которая производиться людьми, становится пищей богов. Она более реальна, чем, скажем, электричество, настолько редки поначалу её проявления. Любовь возникает сначала как половая любовь и развивается затем до высочайшей духовной любви. Но боги вдыхают всю любовь, высшую и низшую Теперь можно сказать: если всё это так, то не может быть никакого зла. Но в основе развития мира, в основе развития любви лежит мудрость. Мудрость становится руководительницей любви. Как мудрость рождена из заблуждения, так любовь из стремления к высшему.
Не все существа достигли на предшествующей планете высот мудрости. Эти существа отстали, остались приблизительно между богом и человеком. Им еще нужно нечто от человека. Но они не могут больше облекаться в физическое тело. Их называют люциферическими существами по имени их предводителя. Как действует Люцифер на человека? Не так как боги. Боги подходят к благороднейшему в человеке, но к низшему не могут и не должны подходить. Мудрость и любовь сочетаются браком только в конце развития. Но к низшим, неразвившимся элементам любви подступают люциферические существа. Они наводят мосты между мудростью и любовью. Только так соединяется мудрость с любовью. То, что обращено лишь к безличному, запутывается таким образом в личном. На предыдущей планете мудрость, как сегодня любовь, была инстинктом. Преобладал творческий инстинкт мудрости, как сегодня творческий инстинкт любви. Следовательно, раньше мудрость вела людей инстинктивным образом. Но благодаря тому, что мудрость перестала быть инстинктом и больше не ведет, человек стал самосознающим, осознал себя как самостоятельное существо. В животном мудрость еще инстинктивна, поэтому оно еще не осознает себя. Но мудрость стремилась вести и направлять человека извне, не соединяясь с любовью. Тогда подступил Люцифер и привил любви человеческую мудрость. И человеческая мудрость взирает на божественную мудрость. В человеке мудрость становится энтузиазмом, самой любовью. Если бы влияние оказывала только мудрость, то человек стал бы только добрым, он использовал бы любовь только для земного сознания. Но Люцифер соединил любовь с самостью, с сознанием возникло себялюбие. Об этом говорится уже в мифе о рае: "... и увидели они, что наги" - то есть, люди увидели тогда себя в первый раз, прежде они видели лишь окружающий мир. Тогда они имели лишь сознание окружающего мира, но не самосознание.
Теперь люди поставили мудрость на службу самости. Отныне они получили безсамостную любовь к окружающему миру и любовь к себе. И была безсамостная любовь добром, а себялюбие злом. Без Люцифера человек никогда не пришел бы к самосознанию. Мышление и мудрость были поставлены теперь на службу самости.
Теперь имелся выбор между добром и злом. Чтобы поставить самость на службу миру, Люцифер должен теперь присоединить к самости любовь. И роза, чтобы украсить сад, должна теперь украсить сначала себя. При высшем, оккультном развитии это должно отложиться глубоко в душе. Чтобы чувствовать добро, необходимо чувствовать и зло. Боги дали человеку энтузиазм к высшему. Но без зла не может быть ни самолюбия, ни свободного выбора добра, ни свободы. Добро может осуществиться без Люцифера, свобода же нет. Чтобы выбирать добро, человек должен иметь перед собой и зло, оно должно быть присуще ему как сила себялюбия. Но себялюбие должно стать всеобщей любовью. Тогда зло будет преодолено. Свобода и зло берут начало из одного источника. Люцифер возжигает в человеке человеческий энтузиазм к Божественному. Люцифер - носитель света. Элохим - сам свет. Если свет мудрости возжигает в человеке мудрость, то Люцифер вносит эту мудрость в человека. Люцифер приносит ограниченную мудрость, но она может проникнуть в человека. Люцифер - носитель внешней, человеческой науки, которая поставлена на службу эгоизма. Поэтому от оккультного ученика требуется бескорыстие относительно знаний. Таково происхождение зла в человеческом развитии. Чем является закваска из старого хлеба для новой выпечки, тем является для нас Люцифер. Зло станет добром на своем месте. Зло - это искаженное добро. Абсолютное добро одной планеты всегда приносит с собой новой планете также и зло. Зло необходимо в ходе развития.
Нельзя говорить о несовершенстве мира, только потому что в нём есть зло. Более того, именно поэтому он совершенен. Если мы изобразим на картине чудесные световые образы и злое бесовское отродье, то картина все же будет уничтожена, если убрать из неё последнее. Мировому творение необходимо зло, чтобы развилось добро. Добро должно сначала разбиться на рифах зла. Только посредством себялюбия вселенская любовь может достигнуть своего высшего расцвета. Поэтому Гёте устами Мефистофеля говорит истину: Часть силы той, что без числа Творит добро, всему желая зла.
КАК ПОНИМАТЬ БОЛЕЗНЬ И СМЕРТЬ Берлин, 13 декабря 19О6
Сегодня мы займемся темой, которая, несомненно, касается каждого человека, ибо слова "болезнь и смерть" выражают нечто такое, что часто входит в нашу жизнь не только как незваный гость, но и как нечто мучительное, ограничивающее, внушающее страх. Да, смерть представляется великой загадкой бытия, и если кто-то решит вопрос о сущности смерти, то им будет решен и вопрос о сущности жизни. Часто говорят: смерть - это загадка, которую никто не решил и не решит. - Тот, кто это говорит, совсем не подозревает о нескромности этих слов, совсем не подозревают, что решение этого загадочного вопроса есть, но его не понимают. Сегодня, когда мы займемся такими всеобъемлющими вещами, я прошу вас обратить совершенно особое внимание на то, что речь пойдет не более чем об ответе на поставленный вопрос: как понимать болезнь и смерть? Поэтому мы не будем касаться специальных вопросов болезни и здоровья, но остановимся в основном на вопросе: как достигнуть понимания двух этих важнейших вопросов нашего бытия?
Наиболее известный ответ о сущности смерти, который считался удовлетворительным в течение столетий, но сегодня утратил свою ценность для большей части образованного человечества, дан в словах апостола Павла: "Ибо смерть есть плата за грех". Как уже сказано, эти слова в течение столетий были своего рода решением загадки смерти. Кто мыслит сегодня на современный лад вообще не знают - что делать с таким ответом, ибо для современного мышления совершенно непостижимо, что грех, как нечто исключительно моральное и лежащее исключительно в области человеческих отношений, может быть причиной такого физического факта, как смерть, или каким-то образом быть связанным с сущностью болезни.
Пожалуй, нам будет полезно указать на то, что наше время больше не понимает слов: "Ибо смерть есть плата за грех". Апостол Павел и те, кто жил в его время, под грехом понимали совсем не то, что понимает современное обыденное сознание. Не нарушение правил в обычном смысле, а так же не более серьёзные нарушения понимаются здесь под грехом, но то, что проистекает из себялюбия и эгоизма. Всё, что из себялюбия и эгоизма становится побуждением к поступкам - в противоположность тому, что проистекает из реальных, объективных импульсов, - есть грех. Но эгоизм, себялюбивые поступки предполагают, что человек стал самостоятельным, Я - сознающим. С этим следует согласиться, если следовать образу мысли таких умов, как апостол Павел.
Кто не остается при поверхностном понимании провозвестия Ветхого и Нового Заветов, но действительно хочет проникнуть в их дух, тот знает, что нижнее течение этого ветхо - и новозаветного образа мышления образует совершенно определенный, можно было бы сказать, натурфилософский образ мышления. Этот образ мышления можно выразить примерно так: всё, что существует в мире в творениях жизни, направлено к вполне определенной цели. Низшие существа еще нейтральны в отношении радости и горя, удовольствия и боли. Затем мы видим, как жизнь возвышается, и с этим связывается нечто. Кого охватывает ужас при упоминании целесообразности, пусть имеет в виду, что здесь речь идет не о вымышленной теории, но о реальном факте: всё царство живых существ, включая и человека, приближается к определенному факту, который проявляются в том, что на вершине этого царства становится возможным личное сознание.
Посвященные Ветхого и Нового Заветов созерцали в царстве животных и видели, как все стремится. к тому, чтобы однажды могла возникнуть свободная личность, которая из самой себя могла развивать побуждения и импульсы к поступкам; как с сущностью такой личности связано то, что называют возможностью эгоистического, себялюбивого поступка. Но такой мыслитель, как ап. Павел, теперь мог бы сказать: если в каком-то теле живет такая личность, которая может действовать эгоистически, то это тело должно быть смертным. Душа с самостоятельностью, с самосознанием и, следовательно, с эгоизмом никогда не могла бы обитать в бессмертном теле. Поэтому смертное тело и душа с личным сознанием и развитием личности к односторонним побуждениям связаны друг с другом. На языке Библии это называется "грехом", а ап. Павел определяет это так: "Смерть есть плата за грех". Вы, конечно, понимаете, что это высказывание, как и всякое другое высказывание Библии, мы должны видоизменить, поскольку в течение столетий они были превращены в свою противоположность. Видоизменить не для того, чтобы дать им иное толкование, но чтобы преобразовать в первоначальное то значение, которое придает им современная теология, тогда окажется, что они часто имели дело с более глубоким постижением предмета, который не так уж и далек, чтобы его невозможно было понять сегодня вновь. Это в качестве необходимого уточнения.
Мыслители и исследователи мировоззрений во все времена занимались вопросом загадки смерти. И в течение тысячелетий мы находим различные ответы на этот вопрос. Мы не можем заниматься здесь историческим рассмотрением этих ответов, поэтому, чтобы вы убедились, что даже современные мыслители не смогли дополнить этот вопрос ничем существенным, ограничимся только двумя.
Один из них Шопенгауэр. Вам знаком его пессимистический склад мышления, и кто хоть раз прочёл следующее: "Жизнь отвратительная вещь, и я намереваюсь провести свою жизнь в размышлениях о ней" - тот поймет, что Шопенгауэр едва ли мог прийти к другому выводу, кроме следующего: смерть, в сущности, примиряет с жизнью, а жизнь со смертью; жизнь фатальная вещь и была бы невыносима, если бы не знать, что завершиться смертью; и если боишься смерти, то нужно лишь понять, что жизнь не лучше, а со смертью ничего не кончается. - Таков его пессимистический образ мыслей, которому он изменяет лишь один раз, когда позволяет духу Земли сказать: если вы хотите, чтобы постоянно возникала новая жизнь, то должны предоставить ей место. Следовательно, Шопенгауэр факт продолжения жизни, постоянного порождения новой жизни связывает с необходимостью умирания старой, чтобы освобождалось пространство для новой. К этому Шопенгауэр не смог добавить ничего более существенного, ибо то что он сказал прежде, выражено в этих словах.
Другой мыслитель - Эдуард фон Гартман. В своей последней книге он обратился к загадке смерти. Он говорит: если мы рассмотрим сначала высших живых существ, то найдем, что человек, после появления одного или двух новых поколений больше не понимает мир. Когда человек становится старым, он не может понять юность, поэтому необходимо, чтобы старое умирало, а новое приходило. - В обоих случаях вы не находите на этот вопрос никакого ответа, который мог бы приблизить нас к действительному пониманию загадки смерти.
Теперь к современным мировоззрениям мы присоединим то, что может сказать о причинах болезни и смерти так называемая духовная наука, которую сегодня называют также антропософией. Но при этом отдадим себе отчёт в том, что с духовной наукой дело обстоит не так хорошо, как с другими науками, которые определенным образом могут говорить обо всём. Современный естествоиспытатель не понял бы, что, говоря о болезни и смерти, следует отделять животное от человека, что необходимо ограничить эти явления человеческой областью, если желают понять предмет сегодняшнего доклада. А так как существа обладают не только абстрактным "подобием" относительно друг друга, но каждое имеет свою сущность и своё своеобразие, то из сказанного сегодня лишь немногое может относиться к миру животных, а ещё меньше к растениям. В основном же речь пойдёт о человеке, а другие вещи будут привлекаться лишь тогда, когда они могут нечто объяснить.
Желая постигнуть болезнь и смерть у человека, мы должны прежде всего обратить внимание на то, что с точки зрения духовной науки человек является очень сложным существом, что мы должны постигать человека согласно его существу, как состоящего из следующих четырех членов: первое - внешне видимое физическое тело, второе - эфирное или жизненное тело, затем астральное тело, а четвертое - Я человека, как средоточие его существа. Затем нам следует уяснить, что в физическом теле имеются те же самые силы и вещества, что и во внешнем мире; что в эфирном теле заключено то, что вызывает эти вещества к жизни, а само эфирное тело человека однородно с миром растений. Астральное тело, которым человек однороден с животными, является носителем всей жизни чувств, желаний, удовольствия и неудовольствия, радости и печали. Я человек имеет исключительно для себя одного, что и делает его вершиной земного развития.
Если мы имеем перед собой человека как физический организм, то нам следует понять, что в этом физическом организме три другие члена работают как строители или архитекторы. Физический принцип лишь частично работает над физическим организмом, а в остальных частях действуют эфирное тело, астральное тело и Я. Для духовной науки человек состоит физически только из костей, мускулов и тех органов, которые делают его твердым, передвигающимся по земле образованием; только они относятся духовной наукой в строгом смысле к частям организма, возникшим благодаря физическому принципу. К ним присоединяются еще органы чувств, в которых мы имеем дело с физическими приборами: в органах зрения с камерой-обскура, в органах слуха с очень сложным музыкальным инструментом. Это зависит от того, как построены эти органы. Они построены согласно первому принципу. Напротив, все органы, связанные с ростом, размножением, пищеварением и прочим, построены не только согласно физическому принципу, но и принципу эфирного или жизненного тела, которое пронизывает физические органы. Физическим принципом определяется лишь закономерное построение, а эфирным принципом определяются процессы пищеварения, размножения и роста. Астральное тело -творец всей нервной системы, включая мозг и нервные ответвления, которые идут от органов чувств к мозгу. И, наконец, Я есть архитектор кровеносной системы. То есть, при рассмотрении человеческого организма с точки зрения духовной науки эти четыре члена - даже во внешне воспринимаемом организме - хотя и представляются нам как бы слитыми в человеке воедино, но, тем не менее, это совершенно отличающиеся друга от друга и действующие друг на друга сущности. Эти члены, из которых состоит организм человека, имеют совершенно разную ценность, и мы поймём их значение для человека, если исследуем, как связано развитие человека с этими отдельными членами.
Действие физического принципа в человеческом организме сегодня обсуждается больше с физиологической точки зрения. Он оказывает воздействие в период от рождения до смены зубов. Физический принцип действует на физическое тело так же, как работают над плодом силы и вещества материнского организма до рождения ребёнка. От семи лет до полового созревания над физическим телом работает в основном эфирный принцип, а от полового созревания работают те силы, которые коренятся в астральном теле. Мы правильно поймём развитие человека, если представим себе, что человека до рождения окутывает тело матери. При рождении он как бы отбрасывает материнское тело, его чувства освобождаются, а внешний мир может теперь оказывать воздействие на человеческий организм. Тогда человек опять сбрасывает одну оболочку, и кто правильно понимает развитие человека, тот поймет, что не только в физической; но и в духовной жизни во время смены зубов происходит нечто подобное. На седьмом году человек рождается второй раз. А точнее, рождается к свободной деятельности его эфирное тело, как при появлении на свет рождается его физическое тело. Как материнское тело работает до рождения над человеческим плодом, так и духовные силы мирового эфира работают над эфирным телом человека до смены зубов, которые на седьмом году отбрасываются так же, как материнское тело при физическом рождении. До семи лет эфирное тело как бы скрыто в физическом теле. Во время смены зубов с эфирным телом дело обстоит так же, как с брошенной в стог сена горящей спичкой. Оно внутренне было связано с физическим телом, а теперь приходит к собственной, свободной, самостоятельной деятельности. И тем знаком, которым дает о себе знать эта свободная деятельность эфирного тела, как раз и является смена зубов. Кто рассматривает человеческую природу глубже, для того эта смена зубов имеет совершенно особое значение. У человека до семи лет в физическом теле свободно работает физический принцип, но связанными и не родившимися еще из духовных оболочек остаются эфирный принцип и принцип астральный.
Рассмотрение человека до семи лет показывает нам совокупность наследственных свойств, которые не созданы им с помощью своего принципа, но унаследованы от предков. К этому относятся и молочные зубы. Только те зубы, которые вырастают после молочных, представляют в ребенке принцип собственного творения, который, как физический, предрасположен к образованию твердой опоры. В зубах выражается то, что творило до смены зубов во внутреннем, что в конце своего воздействия ставит как бы точку и порождает в виде зубов наиболее твердые части органов опоры, поскольку эфирное или жизненное тело, как носитель роста, остаётся еще связанным в себе.
После того, как этот принцип отбрасывается, освобождается эфирное тело и работает до полового созревания над физическими органами, а затем внешняя астральная оболочка отбрасывается точно так же, как материнская оболочка при рождении. Человек при половом созревании рождается третий раз астрально. И действующие силы, которые были связаны в эфирном теле, ставят сейчас относительно их рода созидания в человеке заключительную точку, вызывая половое созревание, способность к размножению и соответствующие органы. И как физический принцип в семь лет в виде зубов ставит заключительную точку, создавая последние твёрдые органы, благодаря чему эфирное тело, принцип роста, становится свободным, так и астральный принцип, становясь свободным, создает сильнейшую концентрацию страстей и желаний, проявлений жизни, так как мы имеем дело с физической природой. Как физический принцип как бы концентрируется в зубах, так и принцип роста в половом созревании. Здесь астральное тело освобождает оболочку Я, и это Я работает теперь над астральным телом.
Культурный европеец следует не только своим страстям и желаниям, но облагораживает и преобразует их в моральные чувства и этические идеалы. Сравнив дикаря с обычным европейцем или с Шиллером, или с Франциском Ассизким, можно сказать, что они из Я облагородили и преобразовали свои желания. Мы можем сказать, что астральное тело всегда содержит две части: первая происходит из изначальных задатков, а вторую производит само Я. Мы поймём работу Я лишь тогда, когда уясним себе, что человек подвержен пере-воплощениям, повторным земным жизням; что человек, когда рождается, как бы приносит с собой в четырех разделенных друг от друга телах плоды и результаты прежней земной жизни, которые в этой жизни являются мерой его энергии и силы. Один человек, поскольку он прежде преуспел в этом, рождается с большой жизненной энергией, со значительными силами для преобразования своего астрального тела. Другому их едва хватает. Если ясновидчески исследовать, как Я, освобождаясь от астрального тела, начинает работать, достигая господства над влечениями инстинктами и страстями, то, указав на меру энергии, которую приносит Я, можно было бы сказать: эта мера так велика, что это Я будет работать над своим преобразованием столько-то или столько-то, но не больше. (
Берлин, 8 ноября 19О6
Три следующих доклада: сегодняшний "Происхождение страданий", затем "Происхождение зла" и "Как понимать болезнь и смерть" связаны друг с другом более тесно, чем остальные доклады этого зимнего цикла, однако каждый из них является законченным и понятным сам по себе.
Когда человек наблюдает окружающую его жизнь, самого себя и хочет познать смысл и значение своей жизни, то видит стоящего у врат этой жизни своеобразного, отчасти предостерегающего, отчасти совершенно загадочного стража: страдание. Страдание, которое, в свою очередь, тесно связано с темами последующих докладов, со злом, болезнью и смертью, часто воспринимается человеком как нечто, настолько глубоко затрагивающее жизнь, что кажется связанным со всеми важнейшими её вопросами. Поэтому вопрос о происхождении страданий один из самых основных во всех мировоззрениях с древнейших времен, и всегда, когда пытались определить ценность жизни, познать её смысл, пытались сначала понять, какую роль в человеческой жизни играют страдание и боль.
Как нарушители спокойствия являются страдания посреди радостного течения жизни, обесценивая её радости и надежды. Именно те, кто видит ценность жизни в радости, кто считает, что рождены лишь для радостей жизни, в наибольшей степени восприимчивы к этим нарушителям спокойствия, страданию и боли. А как же иначе объяснить, что у такого жизнерадостного и жизнелюбивого народа, как греки, существовало высказывание, подобное темному пятну на прекрасном звездном небе эллинизма, ответ мудрого Силена из свиты Диониса на вопрос: что самое лучшее для человека? - Лучше всего для человека не родиться, а уж если он родился, то следующим благом для него было бы - вскоре после рождения умереть. - Вероятно, вам известно, что Фридрих Ницше, пытаясь понять рождение трагедии из древнего эллинизма, опирался именно на это высказывание, чтобы показать, какую важную роль в греческой мудрости и культуре играли страдания и скорбь человека о страданиях и о том, что с этим связанно.
Немного позднее мы находим и другое изречение, краткое высказывание, показывающее, что у тех же древних эллинов пробуждалось определенное понимание, что страдания и боль мира играют всё же не только роковую роль. Это высказывание мы находим у одного из величайших греческих трагиков, у Эсхила, который говорит, что из страданий произрастают познания. Здесь соединяются две вещи, одну из которых большинство людей предпочло бы, без сомнения, устранить из жизни, в то время как другая, познание, почитается за одно из высших жизненных благ.
То, что жизнь и страдания, по крайней мере жизнь современных людей и высших существ на нашей планете, тесно переплетены, вынуждены были признать уже давно. Познания добра, зла и страданий тесно связаны между собой не только в начале библейского мифа о сотворении мира, но, с другой стороны, воззрение Ветхого Завета показывает нам, как сквозь мрачный взгляд на страдания просвечивает другой, ясный и светлый. Если мы вчитаемся в Ветхий Завет, если рассмотрим миф о сотворении мира с учетом этого вопроса, то нам станет ясно, что в этом древнем мировоззрении страдание и грех связаны, причем страдание рассматривается как следствие греха. Сегодня при том образе мышления, которое даже там, где оно не очень стремится к материалистическому постижению мира, не так легко понять, как можно увидеть в грехе причину страданий. Но мы, как духовные исследователями, проникая мыслью в древние эпохи, видим, что не так уж и бессмысленно верить в наличие связи между злом и страданием, а следующий доклад поможет нам её увидеть. Воззрение древнего иудаизма не смогло объяснить страдание его собственными причинами. В этом воззрении, связывающим страдание с грехом, мы находим удивительный образ Иова, тот образ, который показывает или хочет показать, что страдания и невыразимая боль могут быть связаны с праведной жизнью; что боль и страдания могут быть незаслуженными. В этой своеобразной, трагической личности Иова усматривается и другая связь страданий и боли, связь с облагораживанием человека. Страдания являются нам как испытание, как условие восхождения, условие высшего развития. Смысл этого трагического образа в том, что этим страданиям совсем не нужно иметь свою причину во зле, но они сами могут быть первопричиной, влекущей за собой более совершенную форму человеческого бытия, человеческой жизни. Всё это почти недоступно нашему современному мышлению, и большая часть нашей современной образованной публики не может больше освоиться с таким образом мыслей. Но вам нужно лишь обратиться мыслями к вашему прошлому, и вы увидите, что совершенство и страдания очень часто сопутствуют друг другу и что в человечестве всегда присутствовало сознание этой связи между страданием и совершенством. И это сознание возвысит нас сегодня до рассмотрения с точки зрения духовного исследования связи страдания и духовности.
Вспомните, как часто в той или иной трагедии перед вашим взором ставился главный герой. Автор постоянно ведет его через страдания и мучительную борьбу, а с наступлением момент, когда боль нарастает до предела и прекращается лишь со смертью, в душе зрителей остается не только сочувствие к трагическому герою, не только печаль о том, что такие страдания возможны, но оказывается, что от вида страданий человек возвышается и получает удовлетворение от того, что видит конец их в смерти, убеждаясь в том, что можно победить и боль, и страдания, и даже саму смерть. Ничто другое в искусстве, кроме трагедии, не может настолько возвышенно провести перед взором эту самую великую победу человека, победу его внутренних сил и стремлений, победу благороднейших стремлений его природы. Если осознанию этой победы предшествовали переживания страданий и боли, и мы от тех событий, которые постоянно могут разыгрываться пред зрителем в театре, переходим к тому, что большая часть современного человечества пока ещё считает вершиной всего исторического развития, если мы взираем на то событие, которое делит наше летоисчисление на две части, - на событие спасения через Иисуса Христа, тогда наше внимание может привлечь то, что одно из самых значительных упований и надежд на спасение, которые когда-либо жили в человеческом сердце, возникло из созерцания всемирно-исторических страданий. Великие, значительные, запавшие глубоко в души чувства христианского мировоззрения, те чувства, которые являются надеждой и силой для стольких людей и дают уверенность в том, что есть вечность, есть победа над смертью - все эти приносящие утешение и возвышающие чувства возникли из созерцания общечеловеческих страданий, которым подвергается невинный и которые не являются последствием прегрешений отдельной личности. Итак, мы видим, что всё самое возвышенное человечество связывает со страданием. И когда мы видим, что подобные вещи то в большом, то в малом всё время возникают в человечестве, что они образуют основной элемент всей человеческой природы и человеческого сознания, то должны прийти к мысли, что страдание каким-то образом связано с самым возвышенным в человеке.
Нужно лишь указать на основное чувство в человеческой душе, которое является как бы великим утешением за то, что страдания существуют. Если мы более внимательно и интимно понаблюдаем за человеческой жизнью, то перед нашей душой могут предстать такие явления, которые укажут на значение страданий. Здесь мы должны будем указать симптоматически на одно из таких явлений, которое, на первый взгляд, абсолютно с этим не связано, однако, если мы внимательно вникнем в человеческую природу, то увидим, что и это явление укажет на значение определенных аспектов страдания.
Подумайте еще раз о трагедии, которая может стать таковой лишь тогда, когда автор широко открывает душу, выходит из себя и учит сопереживать чужому страданию, принимая его своей душой. А теперь сравните это ощущение, но только не с комедией - это сравнение не будет удачным, - а с чем-то в некоторой степени тоже принадлежащим к искусству, - с настроением, которому близко создание карикатуры, когда с насмешкой и сарказмом дается искаженный образ того, что происходит в душе другого и проявляется во внешнем действии. Попытаемся представить двух людей, один из которых воспринимает события или людей трагически, а другой -карикатурно. И если мы скажем, что душа трагического поэта или художника, как бы выходит из себя, становясь всё более и более всеобъемлющей, то это не будет просто сравнением или образом. Но что же открывается ей в этой необъятности? - Понимание другого человека. Ничто не дает более лучшего понимания жизни других, чем переживание их боли в своей душе. А что нужно делать, если хочешь дать карикатуру? - Не углубляться в то, что чувствует другая душа, но поставить себя над ней, отстраниться от неё, и это самоотстранение и будет основой карикатуры. Никто не будет отрицать, что благодаря состраданию мы глубже понимаем другую личность, а благодаря карикатуре перед нами возникает то, что находится в душе самого художника. Мы намного больше узнаём об убеждениях, чувстве юмора, изобразительных возможностях, воображении самого карикатуриста, чем об объекте карикатуры.
Если определенные симптомы наглядно показали нам, что страдания связаны с глубинами человеческой природы, то можно надеяться, что благодаря постижению истинной сути человеческой природы мы сможем уяснить себе также происхождение боли и страдания.
Духовная наука, которую мы здесь представляем, исходит из того, что всё существующее вокруг нас берет своё начало из духа. Более материалистическое воззрение видит дух лишь там, где он является как бы вершиной чувственного творения, как бы цветком, выросшим из корня материального бытия. Это воззрение видит вокруг себя материальное бытие, мир физических тел, возникающих в сфере живых существ, видит возникновение сознания и чувств, видит возникновение в пределах жизни радости и страданий и выделяющийся из материальности дух.
Если мы окружающую нас жизнь будем рассматривать таким образом, то и для истинного духовного исследования дух, каким он является нам в чувственном мире, будет поначалу результатом физической природы, из которой он возникает.
В двух последних докладах излагалось, что с точки зрения духовного исследования нам следует представлять человека в целом как физического или телесного, душевного и духовного. То, что мы видим глазами, воспринимаем извне органами чувств, то, что материализм рассматривает как исключительно природную сущность, для духовной науки есть не что иное, как первый член человеческого существа: физическое тело. Мы знаем, что оно своими субстанциями и законами родственно всей остальной неживой природой. Мы знаем, что это физическое тело вызывается к жизни так называемым жизненным или эфирным телом; мы знаем это потому, что для духовного исследования это жизненное тело является не теоретическим построением, а реальностью, которую можно созерцать, если человек откроет дремлющие в нём высшие чувства. Второй член человеческого существа, эфирное тело, мы рассматриваем как нечто родственное остальному растительному миру. В качестве третьего члена человеческого существа мы рассматриваем астральное тело, носителя радости и печали, желаний с страстей, которое объединяет человека с животным миром. А затем мы рассматриваем самосознание человека, возможность сказать о себе Я, венец человеческой природы, отсутствующий у всех прочих существ; это Я, словно цветок, произрастает из этих трех тел: физического, эфирного и астрального. Таким образом, мы видим взаимосвязь этих четырёх членов, на которую всегда указывало духовное исследование. Четырехчленность Пифагора и есть не что иное, как четырехчленность физического тела, эфирного тела, астрального тела и Я. Те, кто хорошо знаком с теософией, знают, что это Я вырабатывает из себя то, что мы обозначаем как Самодух или Манас, Жизнедух или Буддхи и собственно Духочеловек или Атма.
Об этом необходимо было напомнить еще раз, чтобы мы могли правильно ориентироваться. Итак, духовному исследователю человек представляется существом, состоящим из четырех членов. А вот тот пункт, где истинное духовное исследование, видящее духовным взором сквозь сущности и проникающие в глубины бытия, существенно отличается от чисто внешнего способа рассмотрения вещей. Хотя мы тоже говорим о стоящем перед нами человеке, что основой его тела, жизни, основой ощущений, сознания и самосознания должны быть химические и физические законы. Но если мы подойдем к этому с духовнонаучной точки зрения, проблема представится нам с прямо противоположной стороны. И тогда возникающее из физического тела сознание, которое как явление представляется нам последним, явится нам как изначально созидающее. В основе всего мы видим сознательный дух, поэтому духовный исследователь понимает, насколько бессмысленно звучит вопрос: откуда берется дух? Вопрос не в этом, а исключительно в том: откуда берется материя? Материя же для духовного исследования возникает из духа, она есть не что иное, как уплотнившийся дух.
Обратимся к сравнению: представим, например, сосуд с водой. Представим, что часть этой воды охлаждена до образования льда. Что же такое лёд? Лёд - это вода, вода в другой форме, в твердом состоянии. Так духовный исследователь рассматривает материю. Как вода относится ко льду, так и дух относится к материи. Как лёд есть не что иное, как результат воды, так и материя есть не что иное, как результат духа; и как лёд снова может стать водой, так и дух снова может возникнуть из материи, или наоборот, материя может снова раствориться в духе.
Так видим мы вечный круговорот духа. Мы видим дух, который пронизывает всё вселенную, видим, как из него возникают материальные существа, которые уплотняются, а с другой стороны мы видим существ, которые опять растворяют твёрдое. Вся окружающая нас сегодня материальность есть нечто такое, во что излился и затвердел дух. Так в каждом материальном существе мы видим застывший дух. Как льду необходимо тепло, чтобы вновь получилась вода, так и окружающим нас сущностям необходим дух, чтобы он возродился в них. Мы говорим о возрождении духа, который излился в материю и застыл в ней. Так же и астральное тело, носитель радости и печали, желаний и страстей, является нам не как нечто, что может возникнуть из физического бытия, но тем же самым элементом, который возрождается в нас как более сознательный дух, как проникающий весь мир элемент, который - посредством процесса человеческой жизни - вновь высвобождается из материи. То, что является как последнее, есть в то же время и первое. Оно породило как физическое тело, так и эфирное тело, и когда они в своем развитии достигают определенного уровня, опять порождает из них новое.
Так смотрит духовное исследование на эти вещи. Теперь эти три члена - слова должны служить нам только для ясности - представлены нам под тремя определенными названиями. Материю мы воспринимаем в определенной форме, она является нам во внешнем мире определенным способом. Мы говорим о форме, об образе материи, о жизни, которая является в этом образе, и, наконец, о сознании, которое появляется в области жизни. Как мы говорим о трех ступенях: о физическом теле, эфирном теле и астральном теле, - так же говорим мы и о трех ступенях: форме, жизни и сознании. Только в сознании возникает самосознание. Но этим мы займемся скорее не сегодня, а в следующий раз.
С давних пор, а особенно в наше время, много размышляют о том, что такое жизнь, откуда она произошла и в чем её смысл. О значении и сущности жизни современному естествознанию известно не так уж и много. Но это новое естествознание уже давно усвоило то, что духовная наука всегда высказывала как свое убеждение и познание, а именно: жизнь в физическом мире субстанционально отличается от так называемой не¬жизни, от неорганики в принципе лишь многообразием и сложностью организации. Жизнь может быть лишь там, где появляется гораздо более сложная организация материи, чем в неорганической области. Вы, вероятно, знаете, что основой жизни является нечто, что можно было бы назвать белкообразной субстанцией, и выражение "живой белок" было бы здесь вполне уместно. Этот живой белок по своим свойствам очень существенно отличается от мертвого, неживого белка. Живой белок сразу же разлагается, как только жизнь покидает его. Белок, например, мертвого куриного яйца, вы не сможете долго хранить в его первоначальном состоянии. Живой материи вообще не свойственно удерживать свои составляющие части с того момента, когда из неё уходит жизнь. И хотя сегодня мы не станем касаться вопроса о сути жизни, тем не менее одно явление может указать нам на то, что тесно связано с жизнью и характеризует её. Что же это за характерное свойство? Живой материи свойственно распадаться, когда её покидает жизнь. Представьте себе субстанцию, лишенную жизни: она распадается, - представьте себе многообразие веществ, не пронизанное жизнью: ему свойственно разложение. Что делает жизнь? Она постоянно противопоставляет себя разложению, то есть, жизнь сохраняет. Обновляющее свойство жизни состоит в том, что она постоянно противопоставляет себя процессам, которым подвержена материя. Жить в материи значит - противостоять распаду. Сравните внешний процесс смерти с жизнью и вам станет ясно, что жизнь не проявляет всего, что характерно для процесса смерти, для внутреннего разложения, что она, напротив, постоянно спасает материю от разложения, противостоит ему. Жизнь, постоянно обновляя в себе самой распадающуюся материю, является таким образом основой физического бытия и сознания.
Мы дали этим не просто разъяснение данного слова. Это было бы разъяснением слова, если бы то, что оно означает, не происходило постоянно. Но рассмотрев живую субстанцию, вы найдете, что она постоянно получает материю извне, усваивает её, в то время как отдельные её части уничтожаются; вы найдете процесс, посредством которого жизнь постоянно ведет работу против уничтожения. То есть, мы имеем здесь дело с реальностью.
Жизнь состоит в отторжении старой материи и созидании новой. Но жизнь - это еще не ощущение и. не сознание. Некоторые ученые имеют довольно наивное представление об ощущении, которое понимают настолько неверно, что находят его даже у растения, которому мы, разумеется, приписываем жизнь. На довод, что некоторые растения в ответ на внешнее воздействие сворачивают листья и закрывают цветок, так как они ощущают это воздействие, - можно возразить, что и синяя лакмусовая бумага, покрасневшая в результате внешнего воздействия, тоже имеет ощущения. Наличие ощущений мы могли бы приписать и химическим веществам, поскольку они реагируют на определенные воздействия. Но этого недостаточно. Об ощущении следует говорить только тогда, когда раздражение отражается во внутреннем. Только тогда мы можем говорить о наличие первого элемента сознания - ощущения. Но чем же является этот первый элемент сознания? Если в исследовании мира мы поднимемся на следующую, более высокую ступень и попытаемся постигнуть сущность сознания, то нам не удастся сделать это сразу, мы лишь почувствуем небольшое озарение в душе, такое же, как при попытке хотя бы немного разъяснить суть жизни. Сознание может возникнуть лишь там, где есть жизнь, сознание может возникнуть только из жизни. Как при возникновении жизни из неживой материи состав последней настолько усложняется, что она не может сама себя сохранять и, чтобы избежать распада, должна быть охвачена жизнью, так и сознание в пределах жизни является нам как нечто более высокое. Там, где жизнь как таковая постоянно уничтожается, где существо постоянно находится на грани между жизнью и смертью, где жизнь постоянно грозит вновь покинуть живую субстанцию, там возникает сознание. И как поначалу распадалась не проникнутая жизнью материя, так сейчас нам кажется, что может разрушиться и жизнь, если бы в качестве нового принципа не присоединялось сознание. Сознание можно постигнуть не иначе, как следующим образом: как жизнь существует для обновления определенных процессов, отсутствие которых вызвало бы распад материи, так и сознание существует для постоянного обновления жизни, которая иначе ушла бы.
Но не каждая жизнь может подобным образом постоянно внутренне обновляться. Чтобы обновиться из самой себя, жизнь должна подняться на более высокую ступень. Только та жизнь может пробудиться для сознания, которая сама в себе сильна настолько, что постоянно выдерживает в себе присутствие смерти. Или есть такая жизнь, которая не несла бы в себе постоянно смерть? Вам нужно лишь посмотреть на человеческую жизнь и вспомнить то, о чем говорилось в докладе. "Кровь - совсем особый сок". Человеческая жизнь постоянно обновляется через кровь, а один мудрый немец, знаток человеческой души, сказал, что в крови человека присутствует его двойник, который придает ему силу. Но кровь обладает еще и другой силой: она постоянно порождает из себя смерть. Если кровь не доставляет органам вызывающие жизнь вещества, то в сердце и в легкие проникают разрушающие жизнь силы. Что поступает обратно в легкие, является для жизни ядом, который постоянно уничтожает жизнь.
Если существо противодействует распаду, то это живое существо. Если оно, позволяя возникнуть в себе смерти, может постоянно преобразовывать её в жизнь, то возникает сознание. Сознание - самая могучая из всех сил, которые нам встречаются. Сознание, или осознанный дух, это та сила, которая из смерти, возникающей в области жизни, беспрерывно позволяет вновь возрождаться жизни. Жизнь - это процесс, связанный как с внешним, так и с внутренним миром, сознание - процесс, связанный лишь с внутренним миром. Субстанция, к которой смерть приходит извне, не обладает сознанием. Сознание свойственно лишь такой субстанции, которая в своём собственном средоточии порождает и преодолевает смерть. И как сказал один немецкий теософ: смерть есть не только основа жизни, но и основа сознания.
Если мы постигли эту связь, то нам нужно лишь внимательно посмотреть на эти явления, и нам станет понятно происхождение боли. Всё, с чего начинается сознание, изначально есть боль. Когда жизнь открывается вовне, когда живое существо открывается навстречу свету, воздуху, жаре и холоду, то эти внешние элементы сначала воздействуют на него. Но до тех пор, пока эти элементы лишь воздействуют на это живое существо, пока они воспринимаются им так же, как и носителем внутренних жизненных процессов, растением, сознание возникнуть не может. Сознание возникает лишь тогда, когда эти внешние элементы вступают в противоречие с внутренней жизнью, когда начинается разрушение. Сознание возникает из разрушения жизни. Без частичной смерти живого существа в него не сможет проникнуть луч света, в нём никогда не начнется процесс, из которого возникает сознание. Когда свет проникает в сферу жизни, вызывая частичные разрушения и уничтожая внутренние субстанции и силы, тогда-то и начинается тот таинственный процесс, который протекает вполне определенным образом во всем внешнем мире. Представьте себе: разумные силы мира поднялись бы на такую высоту, что внешний свет и воздух стали бы им чужды. Лишь какое-то время они находились бы в гармонии с ними, а затем усовершенствовались бы настолько, что возникло бы противоречие. Если бы вы могли наблюдать за этим процессом духовном взором, то увидели бы, как в том месте, где в живое существо проникает луч света, кожа преобразуется и появляется крошечный глаз. Что же в первую очередь зарождается в материи? В чем же выражается это мельчайшее разрушение, ибо при этом происходит именно разрушение? А выражается это разрушение не в чем ином, как в боли. Всюду, где жизнь сталкивается с внешним миром, происходит разрушение, которое, возрастая, влечёт за собой смерть. Из боли рождается сознание. Тот же самый процесс, которой создал ваш глаз, мог бы стать разрушительным, если бы он распространился в существе, развившимся в человеческом теле. Но так как он охватил лишь его малую часть, то из разрушения, из частичной смерти он смог создать то отражение внешнего мира, которое называют сознанием. Таким образом, сознание в пределах материи рождается из страдания, из боли.
Если мы поймём эту связь между страданием, болью и окружающим нас сознающим духом, тогда, вероятно, мы поймём слова христианского посвященного, который знал подобные вещи интуитивно и видел боль в основе всей сознательной жизни: "Вся тварь совокупно стенает и мучается доныне, ожидая усыновления". - Вы найдете это в восьмой главе послания апостола Павла, как прекрасное выражение этой основы сознания в боли. Понятным становится и то, почему выдающиеся, тонко чувствующие люди придавали боли такое исключительное значение. Хотелось бы привести здесь один пример. Великий немецкий философ утверждает, что если посмотреть на окружающую нас природу, то облик её повсюду явит боль, выразит страдание; да, если посмотреть на высших животных, то внимательному взору откроется проявление бесконечного страдания. А кто не согласится с тем, что физиогномика некоторых животных производит впечатление глубоко сдерживаемой боли? Если мы рассмотрим этот вопрос так, как мы только что объяснили, то увидим возникновение сознания из боли, когда существо, образующее сознание из разрушения, создает из распада жизни нечто более высокое, постоянно созидая из смерти себя самое. Если живое не могло бы страдать, сознание никогда бы не возникло. Если бы в мире не было смерти, то в видимом мире никогда бы не мог существовать дух. Сила духа в том, что он претворяет разрушение в нечто более высокое, чем жизнь, и таким образом в самой жизни образует нечто более высокое, образует сознание. Далее мы постоянно видим, как различные переживания боли развивают органы сознания. Это заметно как у зверей, которые обладают только рефлекторным сознанием для внешней защиты, так и у человека, зажмуривающего глаза при угрозе их повреждения. Если рефлекторного движения недостаточно для защиты внутренней жизни, если раздражение слишком сильно, то сила внутреннего сопротивления возрастает и рождает чувство, ощущение, зрение и слух. Вероятно, из какого-то неприятного опыта или просто инстинктивно, вы знаете, что дело обстоит именно так. Да, более высокой ступенью вашего сознания вы совершенно точно знаете, что всё сказанное сейчас -правда. Следующий пример объяснит это. Когда вы чувствуете тот или иной орган вашего организма? Вы обычно не чувствуете ни желудка, ни печени, ни легких. Вы не чувствуете своих органов, пока они здоровы. Вы чувствуете их только тогда, когда они болят, вы узнаёте о существовании, того или иного органа, лишь когда он болит, когда вы ощущаете, что с ним что-то не в порядке, что начался процесс разрушения.
Если мы согласимся с этим примером, с этим объяснением, то увидим, что из боли постоянно рождается сознательная жизнь. Боль, подступая к жизни, порождает ощущение и сознание. Это рождение, это творение высшего вновь отражается в сознании как радость, которой никогда бы не было, если бы ей не предшествовала боль. В той области жизни, которая едва возвысилась над физической материей, радости еще нет. Но если боль даёт возникнуть сознанию и как сознание продолжает действовать созидающе, то это созидание поднимается на более высокую ступень и проявляется в чувстве радости. В основе созидания лежит радость. Радость возможна лишь там, где возможно внутреннее или внешнее созидание. В некотором смысле в основе всякой радости лежит созидание, как необходимость последнего лежит в основе всякого отвращения. Возьмем нечто, что на более низком уровне характеризует страдание, например, чувство голода, которое может разрушить жизнь. Противопоставим ему насыщение. Приём пищи станет удовольствием, так как пища может способствовать улучшению жизни, её производству. Так вы видите, что из боли рождается более высокое творение, рождается радость. Следовательно, радости предшествует страдание. Поэтому философия Шопенгауэра и Эдуарда фон Гартмана по праву утверждает, что чувство страдания свойственно всему живому. Однако они не идут дальше, не доходят до причины страданий, до того момента, где страдание должно развиться в нечто более высокое. Источник страданий находится там, где из жизни возникает сознание, где из жизни рождается дух.
Теперь мы можем не только понять, что человек смутно ощущает в душе взаимосвязь между страданием и болью и познанием и сознанием, но и показать, как из страдания и боли рождается благородное, рождается совершенное.
Те, кто часто слушал здесь мои доклады, вспомнят о том, что есть нечто подобное посвящению, при котором достигается высшее сознание и человек от чувственных вещей поднимается к созерцанию духовного мира; что дремлющие в человеческой душе силы и способности могут быть извлечены из неё, как сила зрения у слепорожденного после операции; что тогда рождается как бы новый человек, которому на высшей ступени весь мир является преображенным. Как слепорожденному после операции, так и родившемуся духовно вещи предстают в новом свете. Но это может произойти только тогда, когда тот же самый процесс, о котором говорилось сейчас, повторяется на более высокой ступени. Когда разделяется то, что вы находите у среднего человека соединенным вместе, когда в низшей человеческой природе наступает своего рода процесс разрушения, тогда может наступить это высшее сознание, это созерцание духовного мира.
В человеческой природе есть три силы: мышление, чувство и воля. Эти три силы связаны с физической организацией человека. После определенных процессов мышления и чувства возникают определенные волевые акты. Чтобы эти силы были согласованы, организм человека должен функционировать соответствующим образом. При прекращении определенного руководства функции определенных частей нарушаются, а гармония между чувством, мышлением и волей разрушается. В результате ослабления органа воли, человек не в состоянии преобразовывать свои мысли в волевые импульсы. Как деятельный человек он слабеет, он хотя и может хорошо мыслить, но не решается претворить свои мысли в действительность. В другом случае человек не в состоянии дать своим чувствам посредством мышления правильное направление, привести свои чувства в созвучие с стоящими за ними мыслями. Это не что иное, как буйное помешательство.
В современном человеке между мышлением, чувством и волей существует гармония, свойственная сегодня нормальному образованному человеку, которому достижение правильного душевного состояния и правильного волеизлияния доставляет страдания. Всё это правильно для определенной ступени развития. Но следует заметить, что эта гармония устанавливается в современном человеке бессознательно. Но если человек должен стать посвященным, должен достигнуть созерцания высших миров, то мышление, чувство и воля должны отделиться друг от друга. Органы воли и чувства должны разделиться. Поэтому даже физический организм посвященного является другим, чем у непосвященного, хотя анатомия еще не может этого доказать. Связь между мышлением, чувством и волей должна разорваться. Посвященный не мог бы видеть чьи-то страдания и не сочувствовать им, не мог бы оставаться равнодушным и безучастным. Почему это так? При посвящении нельзя бессознательно соединять их, посвященный преисполняется состраданием не потому, что его принуждает к этому нечто внешнее, но из свободы. В этом различие между посвященным и непосвященным. Такое высшее сознание как бы творит высшую субстанцию, и человек разрывается на человека мысли, человека чувства и человека воли. Господствовать над этими тремя и объединить их из более высокого сознания может только более высокий, вновь родившийся человек. Здесь опять должна вмешаться смерть, разрушение. Если бы это разрушение произошло не одновременно с возникновением нового сознания, то наступило бы безумие. Следовательно, безумие это не что иное, как состояние, в котором человеческое существо разорвано, а высшая, сознательная инстанция еще не создана.
Здесь опять возникает двоякое: своего рода процесс разрушения низшего наряду с процессом созидания высшего. Как в венах между красной и голубой кровью в обычном человеке порождается сознание, так и в инициируемом человеке вновь во взаимодействии жизни и смерти порождается более высокое сознание, и блаженство опять порождает боле высокую радость, творчество, которое происходит из смерти.
Именно это и предвидит человек, когда чувствует таинственную связь между болью и страданием и тем наивысшим, которого может достигнуть. Поэтому в трагедии из гибели страдающего героя рождается победа жизни, рождается сознание победы вечности над преходящим. Поэтому христианство по праву видит в смерти Иисуса Христа - согласно его земной природе, - в его страданиях и боли, в мучениях и несчастиях победу вечной жизни над временно преходящим. Поэтому и наша жизнь становится богаче и содержательнее, если мы расширяем её за пределы нашей самости, если мы растворяемся в той жизни, что лежит за пределами нашей самости.
Как из боли, которая вызывается внешним лучом света и преодолевается нами как живыми существами, мы созидаем более высокое сознание, точно так же, когда в нашем возросшем сознании мы преобразуем страдание других, из восприимчивости к страданиям других рождается в сострадании творчество. И наконец из страдания рождается и любовь. Ибо что же такое любовь, как не охватившее другое существо сознание? Если мы хотим быть лишенными чего-то настолько, насколько хотим отдать, если мы сами хотим стать беднее настолько, насколько мы отдаем другому существу, если мы, подобно коже, которая в состоянии воспринять свет и образовать из своей боли высшую сущность, орган зрения, если мы в состоянии, охватывая нашей жизнью другую, впитать жизнь более высшую, тогда из того, что мы отдали другому существу, в нас рождается любовь и сочувствие к другим созданиям.
Именно об этом говорит Эсхил: из жизни рождается учение, из учения - познание. Здесь, как уже сказано в предшествующих докладах, основанное на новейших естественнонаучных исследованиях познание опять перекликается с результатами древнего духовного исследования. Древнее духовное исследование всегда утверждало, что высшее познание, высшее учение может родиться только из страдания. Если мы чувствуем боль в нездоровом органе, то мы знаем его наилучшим образом. Точно так же лучше всего мы знаем то, что приняли в свою душу. Из наших страданий, как их плод, бьёт ключ познания.
То же самое лежит в основе крестного пути Иисуса Христа и тех, которые, как следует из христианского учения, последовали за распространяющимся в мире Святым Духом. То есть, мы понимаем происхождение Святого Духа из крестного пути Иисуса Христа как процесс, на который указывает притча о пшеничном зерне. Как его смерть приносит новый плод, так из перенесенных на кресте страданий и смерти рождается Дух, который в Пятидесятницу изливается на Апостолов. Об этом ясно сказано в Евангелии от Иоанна: Дух был еще не здесь, ибо Христос еще не был прославлен. - Кто вчитывается в Евангелие от Иоанна, тот найдет в нём глубокий смысл.
Кто-то может сказать, что ему не хотелось бы отказываться от боли, поскольку она дает ему познание. Любой умирающий может подтвердить, что сказанное мною истинно. Боролся бы человек с разрушением в себе до самой смерти, если бы не боль, которая, подобно стражу жизни, постоянно находится ряlом с ним? Боль обращает наше внимание на то, что мы должны принять надлежащие меры при разрушении жизни. Из наблюдений современных естествоиспытателей за мимикой мыслителей вы узнаете, что на их лица лежит отпечаток сдерживаемой боли.
Если к возвышению, которое проистекает из достигнутого через боль познания, относиться таким образом, если действительно из страдания возникает учение, то не без основания - как мы скоро увидим - в библейском провозвестии о творении мира познание добра и зла связано со страданием и болью. Поэтому с более высокой точки зрения с полным основанием всегда подчеркивалось, что исток облагораживания, возвышения человеческой природы находится в боли. И когда теософское мировоззрение в великих законах судьбы, кармы, из страданий, которые претерпевают люди в современной жизни, указывает на прегрешения и проступки в прежней жизни, тогда такую взаимосвязь мы также понимаем лишь из глубин человеческой природы. То, что в прежней жизни было совершено нами во внешнем мире, преобразуется из диких сил в возвышенные. Грех как бы подобен яду, который, если он преобразован в субстанцию жизни, превращается в целебное средство. Так грех опять может способствовать укреплению и возвышению человека, так в Книге Иова боль и страдание представлены нам как возвышение познания и духа.
Здесь лишь в общих чертах дано то, что должно указать на связь земного бытия со страданием и болью.
Это должно показать, как следует понимать нам смысл страдания и боли, когда мы видим, как они застывают, кристаллизуются в физических вещах и организмах, вплоть до человека, и как посредством растворения застывшего в нас снова может родиться дух; когда мы видим, что происхождение страдания и боли находиться в духе. То, что дает нам дух, красоту, силу и мудрость, -есть преображённый образ изначального источника боли. Поэтому не без основания один из блестящих умов, Фабр д'Оливэ, чтобы показать, что самое благородное, возвышенное и чистое в человеческой природе происходит из боли, сравнивает происхождение мудрости и красоты из боли с внешним природным процессом: рождением драгоценной, прекрасной жемчужины. Из чего же она рождается? - Из болезни моллюска, из разрушения в раковине. Как красота жемчужины рождается из болезни, а, значит, из страданий, так и познание, благородная человеческая природа, просветлённый человеческий ум рождаются из страдания и боли.
Так вслед за древнегреческим трагиком Эсхилом мы можем повторить: из страдания рождается учение, из учения познание. О боли, как и о многом другом, можно сказать, что мы постигаем её только тогда, когда познаем ее не только в себе, но и в том, что из неё рождается. Боль, как и многое другое, познается лишь по её плодам.
ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЗЛА
Берлин, 22 ноября 19О6
Характерно, что современная литература довольно мало говорит о зле. Материализм не занимается злом. Можно найти поверхностное материалистическое объяснение страдания, болезни и смерти, но не зла. Говорят о жестокости и свирепости животного, но его не называют злым. Зло ограничивается пределами человеческой области. Современное естествознание пытается понять человека из животного и стереть между ними все различия. Поэтому оно должно отрицать зло. Чтобы выявить зло - необходимо как можно подробнее разобраться в человеческих свойствах. Следует признать за человеком право на собственное царство. Этот вопрос мы и рассмотрим сейчас с духовнонаучной точки зрения.
Существует человеческая пра-мудрость, которая через внешние, чувственные явления проникает к истинной сущности вещей. Раньше эта мудрость сохранялась в узких кругах, куда получали доступ лишь после строгих испытаний. Прежде чем человек получал туда доступ, он должен был доказать хранителем этой мудрости, что не будет использовать свои знания в эгоистических целях. В последние десятилетия первоначала этой мудрости-науки по определённым причинам были разглашены. Она всё больше будет входить в повседневную жизнь. И мы находимся в самом начале этого процесса.
Как же связано зло с собственной природой человека? Зло часто пытаются объяснить различным образом. Говорят, что в истинном смысле этого слова никакого зла нет. Зло есть лишь меньшая степень добра. Добро, как и всё бытие, имеет различные степени. Или говорят: зло, как и добро, является изначальной силой. Этот взгляд выражен в персидском мифе об Ормузде и Аримане. И только духовная наука из глубины человеческой и космической природы в целом показывает, как следует понимать зло. Невозможно понять зло, отрицая его. Следует понять, какую задачу, какую миссию имеет зло в мире. Исходя из развития человека, мы видим его будущее и его становление из прошлого, видим, какую роль играет зло в ходе его развитии.
Тайноведение изучает бытие определенных высокоразвитых людей, посвященных или инициированных. В тайных школах всех времен учили, как человек может достигнуть такой ступени развития. Там давались определенные упражнения, которые совершенно естественным образом развивали человека дальше. Упражнения в медитации и концентрации давали человеку другое воззрение, воззрение, которое он не мог приобрести с помощью рассудка и пяти чувств. Медитации сначала уводили от чувственного восприятия. Посредством внутренней, душевной работы человек освобождался от чувств. С человеком происходило нечто подобное тому, что происходит при операции над слепорожденным. Имела место некоего рода процедура, которая открывала духовные слух и зрение. По истечении длительного времени это будет достигнуто всем человечеством. Но если желают достигнуть высшего развития, не должны совсем отрекаться от мира. Отрицающая мир аскеза не подходит для видящего. Ясновидение есть плод того, что собрала душа в чувственном мире. Уже греческая философия сравнивала человеческую душу с пчелой. Мир красок и света предлагает душе мёд, который она берёт с собой в высший мир.
Какую же задачу имеет свободная от тела душа? Мы встречаемся здесь с важнейшим основным законом. Каждое существо, когда оно развилось, становится на высшей ступени руководителем и водителем тех существ и форм, через которые оно прошло. Мы видим здесь образ будущего. Если человек одухотворился настолько, что не нуждается больше в физическом теле, он действует на мир извне как духовный водитель. Тогда исполнится задача этой планеты. Тогда она перейдет к другому воплощению. Тогда Земля получит новое планетное бытие. Тогда люди станут богами этой новой планеты. Человеческое тело, покинутое духом, станет нижним царством. Теперь же мы несём в себе двойную природу: то, что будет господствовать на следующей планете, и то, что станет низшим царством. Как в новое воплощение Земли войдут также и прежние процессы развития, так и люди станут богами следующей планеты, так же как ведущие сейчас человека существа были людьми на предшествующей планете и как низшее имели то, чем мы, люди, являемся на Земле. Тем самым мы находим связь Земли с процессами, которые относятся как к прошлому, так и к будущему. На той ступени, на которой находится сегодня человек, находились когда-то существа, которые сегодня являются творцами и водителями людей, Элохимы. И люди на будущих планетах продвинуться настолько, что сами будут водителями. Но не следует думать, что это повториться точно таким же образом; то же самое никогда не повторяется. В мире ничего не происходит дважды. Такого бытия, как сейчас на Земле, никогда не было. Бытие Земли означает космос любви, бытие предшествующей планеты - космос мудрости. Мы должны развивать любовь от самой простейшей до самой высшей. Мудрость глубоко сокрыта в основе земного бытия. Поэтому нельзя говорить о "низшей" физической природе человека, ибо она до некоторой степени является наиболее совершенной формой человека. Рассмотрите преисполненное мудрости строение костей, например -верхнюю часть бедра. Здесь наилучшим образом решена проблема - с наименьшими затратами материала и силы нести наибольший вес. Посмотрите на удивительное строение сердца, мозга! Астральное тело находится ниже. Оно наслаждается, постоянно подвергает атакам мудро построенное сердце. Ему нужно еще много времени, чтобы стать таким же совершенным и мудрым, как физическое тело. Но оно должно стать таким. В этом и заключается развитие. Физическое тело тоже развивается. То, что есть в нем мудрого, возникло из неблагоразумия и заблуждений. Развитие мудрости предшествует развитию любви. Любовь еще не стала совершенной. Но её можно найти во всей природе. У растений, у животных, у человека, от низшей половой любви - до высшей, одухотворённой любви. Бесчисленное количество существ, подверженных любовному влечению, гибнут в борьбе за существование. Повсюду, где есть любовь, происходит борьба. Появление любви влечет за собой борьбу, необходимую борьбу. Но любовь, преодолев её, преобразует войну в гармонию. Мудрость характеризует физическое бытие. Только там, где эта мудрость пропитана любовью, и начинается развитие. Как сегодня на Земле имеет место борьба, так и на предшествующей планете имело место заблуждение. Там странствовали удивительные, сказочные существа, заблуждения природы, которые не были способны к развитию. Как любовь развивается из нелюбви, так и мудрость - из её отсутствия. Те, которые достигнут цели земного развития, принесут на следующую планету любовь как природную силу. Так была когда-то принесена на Землю и мудрость. Люди Земли смотрят на богов как на носителей мудрости. Человек последующей планеты будет взирать на богов как на носителей любви.
Мудрость дается людям как божественное откровение от людей предшествующей планеты. Она соединяет вместе все царства мира. Если бы не было растений, то очень скоро воздух был бы отравлен; ибо как человек, так и животные вдыхают кислород, а выдыхают уничтожающий жизнь углерод. Но растения вдыхают углерод, а выдыхают кислород. Так относительно воздуха высшее здесь зависит от низшего.
Так же обстоит дело и во всех царствах. Как человек и животное зависит от растений, так и боги, в свою очередь, зависят от человека. Это прекрасно выражено в греческой мифологии: боги получают от смертных нектар и амброзию. То и другое означает любовь. Любовь производится человеческим родом. И любовь вдыхается богами, она - пища богов. Любовь, которая производиться людьми, становится пищей богов. Она более реальна, чем, скажем, электричество, настолько редки поначалу её проявления. Любовь возникает сначала как половая любовь и развивается затем до высочайшей духовной любви. Но боги вдыхают всю любовь, высшую и низшую Теперь можно сказать: если всё это так, то не может быть никакого зла. Но в основе развития мира, в основе развития любви лежит мудрость. Мудрость становится руководительницей любви. Как мудрость рождена из заблуждения, так любовь из стремления к высшему.
Не все существа достигли на предшествующей планете высот мудрости. Эти существа отстали, остались приблизительно между богом и человеком. Им еще нужно нечто от человека. Но они не могут больше облекаться в физическое тело. Их называют люциферическими существами по имени их предводителя. Как действует Люцифер на человека? Не так как боги. Боги подходят к благороднейшему в человеке, но к низшему не могут и не должны подходить. Мудрость и любовь сочетаются браком только в конце развития. Но к низшим, неразвившимся элементам любви подступают люциферические существа. Они наводят мосты между мудростью и любовью. Только так соединяется мудрость с любовью. То, что обращено лишь к безличному, запутывается таким образом в личном. На предыдущей планете мудрость, как сегодня любовь, была инстинктом. Преобладал творческий инстинкт мудрости, как сегодня творческий инстинкт любви. Следовательно, раньше мудрость вела людей инстинктивным образом. Но благодаря тому, что мудрость перестала быть инстинктом и больше не ведет, человек стал самосознающим, осознал себя как самостоятельное существо. В животном мудрость еще инстинктивна, поэтому оно еще не осознает себя. Но мудрость стремилась вести и направлять человека извне, не соединяясь с любовью. Тогда подступил Люцифер и привил любви человеческую мудрость. И человеческая мудрость взирает на божественную мудрость. В человеке мудрость становится энтузиазмом, самой любовью. Если бы влияние оказывала только мудрость, то человек стал бы только добрым, он использовал бы любовь только для земного сознания. Но Люцифер соединил любовь с самостью, с сознанием возникло себялюбие. Об этом говорится уже в мифе о рае: "... и увидели они, что наги" - то есть, люди увидели тогда себя в первый раз, прежде они видели лишь окружающий мир. Тогда они имели лишь сознание окружающего мира, но не самосознание.
Теперь люди поставили мудрость на службу самости. Отныне они получили безсамостную любовь к окружающему миру и любовь к себе. И была безсамостная любовь добром, а себялюбие злом. Без Люцифера человек никогда не пришел бы к самосознанию. Мышление и мудрость были поставлены теперь на службу самости.
Теперь имелся выбор между добром и злом. Чтобы поставить самость на службу миру, Люцифер должен теперь присоединить к самости любовь. И роза, чтобы украсить сад, должна теперь украсить сначала себя. При высшем, оккультном развитии это должно отложиться глубоко в душе. Чтобы чувствовать добро, необходимо чувствовать и зло. Боги дали человеку энтузиазм к высшему. Но без зла не может быть ни самолюбия, ни свободного выбора добра, ни свободы. Добро может осуществиться без Люцифера, свобода же нет. Чтобы выбирать добро, человек должен иметь перед собой и зло, оно должно быть присуще ему как сила себялюбия. Но себялюбие должно стать всеобщей любовью. Тогда зло будет преодолено. Свобода и зло берут начало из одного источника. Люцифер возжигает в человеке человеческий энтузиазм к Божественному. Люцифер - носитель света. Элохим - сам свет. Если свет мудрости возжигает в человеке мудрость, то Люцифер вносит эту мудрость в человека. Люцифер приносит ограниченную мудрость, но она может проникнуть в человека. Люцифер - носитель внешней, человеческой науки, которая поставлена на службу эгоизма. Поэтому от оккультного ученика требуется бескорыстие относительно знаний. Таково происхождение зла в человеческом развитии. Чем является закваска из старого хлеба для новой выпечки, тем является для нас Люцифер. Зло станет добром на своем месте. Зло - это искаженное добро. Абсолютное добро одной планеты всегда приносит с собой новой планете также и зло. Зло необходимо в ходе развития.
Нельзя говорить о несовершенстве мира, только потому что в нём есть зло. Более того, именно поэтому он совершенен. Если мы изобразим на картине чудесные световые образы и злое бесовское отродье, то картина все же будет уничтожена, если убрать из неё последнее. Мировому творение необходимо зло, чтобы развилось добро. Добро должно сначала разбиться на рифах зла. Только посредством себялюбия вселенская любовь может достигнуть своего высшего расцвета. Поэтому Гёте устами Мефистофеля говорит истину: Часть силы той, что без числа Творит добро, всему желая зла.
КАК ПОНИМАТЬ БОЛЕЗНЬ И СМЕРТЬ Берлин, 13 декабря 19О6
Сегодня мы займемся темой, которая, несомненно, касается каждого человека, ибо слова "болезнь и смерть" выражают нечто такое, что часто входит в нашу жизнь не только как незваный гость, но и как нечто мучительное, ограничивающее, внушающее страх. Да, смерть представляется великой загадкой бытия, и если кто-то решит вопрос о сущности смерти, то им будет решен и вопрос о сущности жизни. Часто говорят: смерть - это загадка, которую никто не решил и не решит. - Тот, кто это говорит, совсем не подозревает о нескромности этих слов, совсем не подозревают, что решение этого загадочного вопроса есть, но его не понимают. Сегодня, когда мы займемся такими всеобъемлющими вещами, я прошу вас обратить совершенно особое внимание на то, что речь пойдет не более чем об ответе на поставленный вопрос: как понимать болезнь и смерть? Поэтому мы не будем касаться специальных вопросов болезни и здоровья, но остановимся в основном на вопросе: как достигнуть понимания двух этих важнейших вопросов нашего бытия?
Наиболее известный ответ о сущности смерти, который считался удовлетворительным в течение столетий, но сегодня утратил свою ценность для большей части образованного человечества, дан в словах апостола Павла: "Ибо смерть есть плата за грех". Как уже сказано, эти слова в течение столетий были своего рода решением загадки смерти. Кто мыслит сегодня на современный лад вообще не знают - что делать с таким ответом, ибо для современного мышления совершенно непостижимо, что грех, как нечто исключительно моральное и лежащее исключительно в области человеческих отношений, может быть причиной такого физического факта, как смерть, или каким-то образом быть связанным с сущностью болезни.
Пожалуй, нам будет полезно указать на то, что наше время больше не понимает слов: "Ибо смерть есть плата за грех". Апостол Павел и те, кто жил в его время, под грехом понимали совсем не то, что понимает современное обыденное сознание. Не нарушение правил в обычном смысле, а так же не более серьёзные нарушения понимаются здесь под грехом, но то, что проистекает из себялюбия и эгоизма. Всё, что из себялюбия и эгоизма становится побуждением к поступкам - в противоположность тому, что проистекает из реальных, объективных импульсов, - есть грех. Но эгоизм, себялюбивые поступки предполагают, что человек стал самостоятельным, Я - сознающим. С этим следует согласиться, если следовать образу мысли таких умов, как апостол Павел.
Кто не остается при поверхностном понимании провозвестия Ветхого и Нового Заветов, но действительно хочет проникнуть в их дух, тот знает, что нижнее течение этого ветхо - и новозаветного образа мышления образует совершенно определенный, можно было бы сказать, натурфилософский образ мышления. Этот образ мышления можно выразить примерно так: всё, что существует в мире в творениях жизни, направлено к вполне определенной цели. Низшие существа еще нейтральны в отношении радости и горя, удовольствия и боли. Затем мы видим, как жизнь возвышается, и с этим связывается нечто. Кого охватывает ужас при упоминании целесообразности, пусть имеет в виду, что здесь речь идет не о вымышленной теории, но о реальном факте: всё царство живых существ, включая и человека, приближается к определенному факту, который проявляются в том, что на вершине этого царства становится возможным личное сознание.
Посвященные Ветхого и Нового Заветов созерцали в царстве животных и видели, как все стремится. к тому, чтобы однажды могла возникнуть свободная личность, которая из самой себя могла развивать побуждения и импульсы к поступкам; как с сущностью такой личности связано то, что называют возможностью эгоистического, себялюбивого поступка. Но такой мыслитель, как ап. Павел, теперь мог бы сказать: если в каком-то теле живет такая личность, которая может действовать эгоистически, то это тело должно быть смертным. Душа с самостоятельностью, с самосознанием и, следовательно, с эгоизмом никогда не могла бы обитать в бессмертном теле. Поэтому смертное тело и душа с личным сознанием и развитием личности к односторонним побуждениям связаны друг с другом. На языке Библии это называется "грехом", а ап. Павел определяет это так: "Смерть есть плата за грех". Вы, конечно, понимаете, что это высказывание, как и всякое другое высказывание Библии, мы должны видоизменить, поскольку в течение столетий они были превращены в свою противоположность. Видоизменить не для того, чтобы дать им иное толкование, но чтобы преобразовать в первоначальное то значение, которое придает им современная теология, тогда окажется, что они часто имели дело с более глубоким постижением предмета, который не так уж и далек, чтобы его невозможно было понять сегодня вновь. Это в качестве необходимого уточнения.
Мыслители и исследователи мировоззрений во все времена занимались вопросом загадки смерти. И в течение тысячелетий мы находим различные ответы на этот вопрос. Мы не можем заниматься здесь историческим рассмотрением этих ответов, поэтому, чтобы вы убедились, что даже современные мыслители не смогли дополнить этот вопрос ничем существенным, ограничимся только двумя.
Один из них Шопенгауэр. Вам знаком его пессимистический склад мышления, и кто хоть раз прочёл следующее: "Жизнь отвратительная вещь, и я намереваюсь провести свою жизнь в размышлениях о ней" - тот поймет, что Шопенгауэр едва ли мог прийти к другому выводу, кроме следующего: смерть, в сущности, примиряет с жизнью, а жизнь со смертью; жизнь фатальная вещь и была бы невыносима, если бы не знать, что завершиться смертью; и если боишься смерти, то нужно лишь понять, что жизнь не лучше, а со смертью ничего не кончается. - Таков его пессимистический образ мыслей, которому он изменяет лишь один раз, когда позволяет духу Земли сказать: если вы хотите, чтобы постоянно возникала новая жизнь, то должны предоставить ей место. Следовательно, Шопенгауэр факт продолжения жизни, постоянного порождения новой жизни связывает с необходимостью умирания старой, чтобы освобождалось пространство для новой. К этому Шопенгауэр не смог добавить ничего более существенного, ибо то что он сказал прежде, выражено в этих словах.
Другой мыслитель - Эдуард фон Гартман. В своей последней книге он обратился к загадке смерти. Он говорит: если мы рассмотрим сначала высших живых существ, то найдем, что человек, после появления одного или двух новых поколений больше не понимает мир. Когда человек становится старым, он не может понять юность, поэтому необходимо, чтобы старое умирало, а новое приходило. - В обоих случаях вы не находите на этот вопрос никакого ответа, который мог бы приблизить нас к действительному пониманию загадки смерти.
Теперь к современным мировоззрениям мы присоединим то, что может сказать о причинах болезни и смерти так называемая духовная наука, которую сегодня называют также антропософией. Но при этом отдадим себе отчёт в том, что с духовной наукой дело обстоит не так хорошо, как с другими науками, которые определенным образом могут говорить обо всём. Современный естествоиспытатель не понял бы, что, говоря о болезни и смерти, следует отделять животное от человека, что необходимо ограничить эти явления человеческой областью, если желают понять предмет сегодняшнего доклада. А так как существа обладают не только абстрактным "подобием" относительно друг друга, но каждое имеет свою сущность и своё своеобразие, то из сказанного сегодня лишь немногое может относиться к миру животных, а ещё меньше к растениям. В основном же речь пойдёт о человеке, а другие вещи будут привлекаться лишь тогда, когда они могут нечто объяснить.
Желая постигнуть болезнь и смерть у человека, мы должны прежде всего обратить внимание на то, что с точки зрения духовной науки человек является очень сложным существом, что мы должны постигать человека согласно его существу, как состоящего из следующих четырех членов: первое - внешне видимое физическое тело, второе - эфирное или жизненное тело, затем астральное тело, а четвертое - Я человека, как средоточие его существа. Затем нам следует уяснить, что в физическом теле имеются те же самые силы и вещества, что и во внешнем мире; что в эфирном теле заключено то, что вызывает эти вещества к жизни, а само эфирное тело человека однородно с миром растений. Астральное тело, которым человек однороден с животными, является носителем всей жизни чувств, желаний, удовольствия и неудовольствия, радости и печали. Я человек имеет исключительно для себя одного, что и делает его вершиной земного развития.
Если мы имеем перед собой человека как физический организм, то нам следует понять, что в этом физическом организме три другие члена работают как строители или архитекторы. Физический принцип лишь частично работает над физическим организмом, а в остальных частях действуют эфирное тело, астральное тело и Я. Для духовной науки человек состоит физически только из костей, мускулов и тех органов, которые делают его твердым, передвигающимся по земле образованием; только они относятся духовной наукой в строгом смысле к частям организма, возникшим благодаря физическому принципу. К ним присоединяются еще органы чувств, в которых мы имеем дело с физическими приборами: в органах зрения с камерой-обскура, в органах слуха с очень сложным музыкальным инструментом. Это зависит от того, как построены эти органы. Они построены согласно первому принципу. Напротив, все органы, связанные с ростом, размножением, пищеварением и прочим, построены не только согласно физическому принципу, но и принципу эфирного или жизненного тела, которое пронизывает физические органы. Физическим принципом определяется лишь закономерное построение, а эфирным принципом определяются процессы пищеварения, размножения и роста. Астральное тело -творец всей нервной системы, включая мозг и нервные ответвления, которые идут от органов чувств к мозгу. И, наконец, Я есть архитектор кровеносной системы. То есть, при рассмотрении человеческого организма с точки зрения духовной науки эти четыре члена - даже во внешне воспринимаемом организме - хотя и представляются нам как бы слитыми в человеке воедино, но, тем не менее, это совершенно отличающиеся друга от друга и действующие друг на друга сущности. Эти члены, из которых состоит организм человека, имеют совершенно разную ценность, и мы поймём их значение для человека, если исследуем, как связано развитие человека с этими отдельными членами.
Действие физического принципа в человеческом организме сегодня обсуждается больше с физиологической точки зрения. Он оказывает воздействие в период от рождения до смены зубов. Физический принцип действует на физическое тело так же, как работают над плодом силы и вещества материнского организма до рождения ребёнка. От семи лет до полового созревания над физическим телом работает в основном эфирный принцип, а от полового созревания работают те силы, которые коренятся в астральном теле. Мы правильно поймём развитие человека, если представим себе, что человека до рождения окутывает тело матери. При рождении он как бы отбрасывает материнское тело, его чувства освобождаются, а внешний мир может теперь оказывать воздействие на человеческий организм. Тогда человек опять сбрасывает одну оболочку, и кто правильно понимает развитие человека, тот поймет, что не только в физической; но и в духовной жизни во время смены зубов происходит нечто подобное. На седьмом году человек рождается второй раз. А точнее, рождается к свободной деятельности его эфирное тело, как при появлении на свет рождается его физическое тело. Как материнское тело работает до рождения над человеческим плодом, так и духовные силы мирового эфира работают над эфирным телом человека до смены зубов, которые на седьмом году отбрасываются так же, как материнское тело при физическом рождении. До семи лет эфирное тело как бы скрыто в физическом теле. Во время смены зубов с эфирным телом дело обстоит так же, как с брошенной в стог сена горящей спичкой. Оно внутренне было связано с физическим телом, а теперь приходит к собственной, свободной, самостоятельной деятельности. И тем знаком, которым дает о себе знать эта свободная деятельность эфирного тела, как раз и является смена зубов. Кто рассматривает человеческую природу глубже, для того эта смена зубов имеет совершенно особое значение. У человека до семи лет в физическом теле свободно работает физический принцип, но связанными и не родившимися еще из духовных оболочек остаются эфирный принцип и принцип астральный.
Рассмотрение человека до семи лет показывает нам совокупность наследственных свойств, которые не созданы им с помощью своего принципа, но унаследованы от предков. К этому относятся и молочные зубы. Только те зубы, которые вырастают после молочных, представляют в ребенке принцип собственного творения, который, как физический, предрасположен к образованию твердой опоры. В зубах выражается то, что творило до смены зубов во внутреннем, что в конце своего воздействия ставит как бы точку и порождает в виде зубов наиболее твердые части органов опоры, поскольку эфирное или жизненное тело, как носитель роста, остаётся еще связанным в себе.
После того, как этот принцип отбрасывается, освобождается эфирное тело и работает до полового созревания над физическими органами, а затем внешняя астральная оболочка отбрасывается точно так же, как материнская оболочка при рождении. Человек при половом созревании рождается третий раз астрально. И действующие силы, которые были связаны в эфирном теле, ставят сейчас относительно их рода созидания в человеке заключительную точку, вызывая половое созревание, способность к размножению и соответствующие органы. И как физический принцип в семь лет в виде зубов ставит заключительную точку, создавая последние твёрдые органы, благодаря чему эфирное тело, принцип роста, становится свободным, так и астральный принцип, становясь свободным, создает сильнейшую концентрацию страстей и желаний, проявлений жизни, так как мы имеем дело с физической природой. Как физический принцип как бы концентрируется в зубах, так и принцип роста в половом созревании. Здесь астральное тело освобождает оболочку Я, и это Я работает теперь над астральным телом.
Культурный европеец следует не только своим страстям и желаниям, но облагораживает и преобразует их в моральные чувства и этические идеалы. Сравнив дикаря с обычным европейцем или с Шиллером, или с Франциском Ассизким, можно сказать, что они из Я облагородили и преобразовали свои желания. Мы можем сказать, что астральное тело всегда содержит две части: первая происходит из изначальных задатков, а вторую производит само Я. Мы поймём работу Я лишь тогда, когда уясним себе, что человек подвержен пере-воплощениям, повторным земным жизням; что человек, когда рождается, как бы приносит с собой в четырех разделенных друг от друга телах плоды и результаты прежней земной жизни, которые в этой жизни являются мерой его энергии и силы. Один человек, поскольку он прежде преуспел в этом, рождается с большой жизненной энергией, со значительными силами для преобразования своего астрального тела. Другому их едва хватает. Если ясновидчески исследовать, как Я, освобождаясь от астрального тела, начинает работать, достигая господства над влечениями инстинктами и страстями, то, указав на меру энергии, которую приносит Я, можно было бы сказать: эта мера так велика, что это Я будет работать над своим преобразованием столько-то или столько-то, но не больше. (
Обсуждения Цитаты 3