Черно

Расширяется поле оцифрованной инфы, в которой интеграция околонаучных теорий достигает беспрецедентных масштабов. Всё большее количество так называемых научных статей выкладывается в открытый доступ. Новый этап в изучении дальнего космоса и Солнечной системы: целый ряд успешных космических миссий позволил сделать существенный шаг в данном направлении, что, вместе с вводом в эксплуатацию БАК и новых данных с других ускорителей, запущенных ранее, подвело физику к очередному рубежу в познании мира...

По утрам меня будит мама. Еще затемно. В школу к восьми часам. Собирает в школу, кормит завтраком, выводит на улицу и сама бежит на работу. Ей тоже к восьми, только надо ехать на автобусе в УАМР, а мне десять минут до школы пешком. Так что спешить нечего. Я всегда жду, пока с сопки, из своего частного сектора, спустится Вовка.

Мы сейчас с мамой одни. Папа ушел в море и его не будет месяцев шесть. Ловит рыбу на юге, где-то у Большого барьерного рифа. Это рядом с Австралией. Не совсем конечно...

Ника оторвалась от утреннего чтения: на улитовском подворье шум был непривычен и надсаден. Увлекшись, как обычно, книгой, она не слишком давала себе отчет в происходящем вокруг.

Приоткрыв окно, она выглянула наружу, сощурившись на секунду от яркого солнца. По двору сновали какие-то люди в военной форме, водили под уздцы лошадей, громко и жизнерадостно переговаривались и смеялись сытым смехом. Более всего ее поразило присутствие обычно почти невидимого Улита: тот медленно, но споро расшагивал...

Уже вечерело. Бабка Алена целый день ковырялась во дворе со своим хозяйством. После холодного осеннего ветра, пронизывающего до костей, дома ей показалось еще теплее и уютней. Она сняла фуфайку, теплый клетчатый платок, резиновые сапоги, и надев мягкие домашние тапочки, присела возле истопленной печи на скамейку, покрытую домотканным разноцветным половичком. Облегченно вздохнула.

На дворе тоскливо шумел ветер, словно пытался разогнать темно-синие густые сумерки. Бились о стекло голые ветки...

Вообще-то ей полагалось захиреть в московском климате, не похожем на ее родную Северную Африку. Но она была не только жива, но и вполне здорова, оправдывая свое имя, напоминающее о мумиях египетских фараонов, над которыми неподвластно время.

Ее звали "Хамеропс". Марк, считая это имя неприличным, называл ее просто - "пальма". Было несложно понять, какую из пальм он имеет в виду, поскольку другая растительность в нашем доме не приживалась.

Когда Марк приволок горшок с растением, он божился...

…мне казалось, что мы бредем уже целую вечность, меня штормило и кренило… я тащился за ней, как тонущий корабль за буксиром.

Скорей бы все закончилось…
Какого черта… куда она меня тащит…
…устал я что-то… жить устал…
Надоело.

Было удивительное, стеклянное состояние преддверия перехода в мир иной.

…так вот ты какая, продовольственная программа!.. воскликнул Генеральный Секретарь, по большой нужде садясь на маленького ежика…

Было все равно.
Пофиг…

После того как меня выгнали из...

«Они рождались, как реки, высоко в горах, а умирать уходили в море. Но их тела не расплывались бирюзовой пеной, а обрастали плавниками, щупальцами, покрывались чешуей или панцирем. Они превращались в ярких, проворных рыбок, страшных осьминогов и холодных медуз...»

Садилось солнце, и рвущийся к прозрачному небу огонь, зыбкий и неуловимый, как алая ртуть, набегал на каменистый берег. Ларс не удержался и зажмурился, ожидая удара тепловой волны, но жара не почувствовал. Вечерняя прохлада уже...

МОЯ ЖИЗНЬ. ЧАСТЬ 3.1. Я И МОИ РОДИТЕЛИ.

Всегда в жизни полагаясь на себя, отец не переносил состояние подчиненности или малейшей зависимости. Его вольнолюбивый характер делал его неуживчивым со всяким, кто смел в той или иной форме проявлять против него свою волю, тем более командовать им, делать замечание или, более того, призывать к ответу. Возведение себя в абсолютную истину, которой ведомо все, было его сутью неопровержимой. И малое слово поучения вызывало в нем непредсказуемую реакцию...

Гыдь пошевелился в мягкой теплой жиже. Ночь заканчивалась и утренняя прохлада начала остужать верхние слои месива, служившего королю ложем. Сны будоражили величественное существо, блаженно корчащееся в булькающей на все голоса жидкости. Гыдь, при вдохе, хватанул вместе с воздухом немалую порцию составляющего своего ложа, некоторую часть сглотнул, остальное выпустил высоко вверх тонкой струей, вызвав у недремлющих слуг шепот восторга и обожания. Ах! Как они любили своего короля! Он не был подобен...

Пол, поверхностью доски прохладной, давно окрашенной, опорою был и мне, в День тот… Ладошкою розовой ловил Свет солнечный! САМ я, Мефка — сынок мамин… И Тень от ручонки своей, совсем и малой, впервые вот вижу на полу том, — да и не так…

Осознаю: накрыть ее, Тень, надо бы как! Стараюсь, а не получается. Нет, разве я понимал тогда: Свет именно солнечно проявлял себя и в полдень тот, летний: освещал ТО, что впереди… К Солнцу,.. значит, ближе… НО. И не понималось ТОГДА мне: почему и как это...