Дамы за соседним столиком допили кофе и достали по сигарете. Рыжая протянула блондинке зажигалку, потом прикурила сама.
- Когда мы с тобой уже бросим курить? Ты не знаешь? – спросила блондинка, бесцеремонно поправляя под прозрачной блузой бюстгальтер на большой рыхлой груди и выпуская изо рта тонкую струйку дыма.
- Когда мы с тобой уже бросим курить? Ты не знаешь? – спросила блондинка, бесцеремонно поправляя под прозрачной блузой бюстгальтер на большой рыхлой груди и выпуская изо рта тонкую струйку дыма.
- Неа. Не знаю. Да и зачем? - Рыжая затянулась, закатывая блаженно глаза.
- Ну, как зачем? Рак легких, там, и все такое.
- Рак легких… А что, тоже вариант, - никаких эмоций в голосе. Подумаешь, рак. Разве это событие?
Помолчали.
- Знаешь, а я хочу умереть. Так устала. Нет сил, - Рыжая снова затянулась. Стряхнула пепел в стеклянную розетку.
- Не говори так.
Подруги уставились в окно.
Анна отхлебнула кофе из маленькой белой чашки и тоже отвернулась к окну. Люди такие странные. И мысли у них странные, и поступки. Их трудно понять. А предугадать еще труднее.
Кафе пустовало. Официантка, молоденькая и смазливая, откровенно скучала, подпиливая ногти у барной стойки. А за окном лил дождь. Не холодный, хороший такой летний дождик. Но затянул, похоже, надолго. Медленно выливал свою влагу, экономно, по капле, словно выцеживая, растягивая удовольствие. Небо закрыло глаза серыми веками и плачет. Беззвучно, как одинокая женщина в подушку – безо всякой надежды на понимание и поддержку.
- Я похудеть хочу, - констатировала рыжая, не отводя взгляда от тонких водяных змеек, хаотично сползающих по стеклу.
Блондинка многозначительно хмыкнула.
- Кто ж не хочет?
- Нет, ты не понимаешь. Я не потому, что хочу стать красивой и кому-то понравиться. На любую фигуру найдется любитель.
- Это да…
- Только нафиг они нужны, эти любители… И со здоровьем у меня порядок. Мне мой вес не мешает абсолютно.
- Тогда зачем?
- У меня проблемы другого плана - дурацкие мысли. Я как подумаю, вот умру я, и придется моим деткам меня хоронить. Станут они гроб нести, ты представляешь, как им тяжело будет. Девяносто килограммов! Жуть! Вот я и думаю, похудеть надо. Чтобы гроб не такой тяжелый был. Чтоб деток не мучить.
Анна встала, поправила смявшуюся юбку, взяла с соседнего стула сумочку. Официантка вздохнула и нехотя подошла проводить гостью. На ее лице образовалась гримаса усталой, как вечность гордости за свое заведение. Дескать, не хухры-мухры - сервис!
- Это еще не маразм, как ты думаешь? – сухо, но громко пошутила рыжая, продолжая тему собственных похорон.
- Как знать, как знать, - блондинка зевнула и уставилась на Анну пустыми, светлыми до белизны глазами.
Что-то не так. Опять не так. Чего-то не хватает, словно упущена маленькая, но очень важная деталь. Что же? Официантка замерла у открытой двери. Анна неуверенно пошла к выходу.
- Я могу идти? – ноги сами остановились перед фигурой в кружевном передничке, едва прикрывающем модельные ноги и непропорционально объемную грудь.
- Можете идти, можете не идти. Мне какое дело? – Взгляд официантки забегал от пилочки к синим обоям, потом обратно. Почему она не смотрит в глаза? Грубит. Хотя и не хочет этого. Видно, что не хочет.
- Ну, тогда… до свидания… и большое спасибо Вам за кофе.
Девушка вздрогнула, подняла глаза на собеседницу и вдруг… улыбнулась. Так неожиданно, ослепительно, восхищенно. Словно ждала этих слов благодарности, как ребенок из бедной семьи ждет подарка под Новый Год – самозабвенно но безо всякой надежды. И вот - на часах полночь, а руки обжигает цветастый сверток с позолоченной лентой. Внутри которого – игрушка. Да не простая, а именно та, которая грезилась, на которую глаза заглядывались часами через пыльное стекло магазинной витрины. «Большое спасибо» имя ей.
Анна вышла из бара и пошла, почти побежала прочь, не обращая внимания ни на пламенный взгляд в спину, ни на капли, что падают с неба и портят прическу. Пусть портят. Подумаешь, велика потеря.
- Ну, как зачем? Рак легких, там, и все такое.
- Рак легких… А что, тоже вариант, - никаких эмоций в голосе. Подумаешь, рак. Разве это событие?
Помолчали.
- Знаешь, а я хочу умереть. Так устала. Нет сил, - Рыжая снова затянулась. Стряхнула пепел в стеклянную розетку.
- Не говори так.
Подруги уставились в окно.
Анна отхлебнула кофе из маленькой белой чашки и тоже отвернулась к окну. Люди такие странные. И мысли у них странные, и поступки. Их трудно понять. А предугадать еще труднее.
Кафе пустовало. Официантка, молоденькая и смазливая, откровенно скучала, подпиливая ногти у барной стойки. А за окном лил дождь. Не холодный, хороший такой летний дождик. Но затянул, похоже, надолго. Медленно выливал свою влагу, экономно, по капле, словно выцеживая, растягивая удовольствие. Небо закрыло глаза серыми веками и плачет. Беззвучно, как одинокая женщина в подушку – безо всякой надежды на понимание и поддержку.
- Я похудеть хочу, - констатировала рыжая, не отводя взгляда от тонких водяных змеек, хаотично сползающих по стеклу.
Блондинка многозначительно хмыкнула.
- Кто ж не хочет?
- Нет, ты не понимаешь. Я не потому, что хочу стать красивой и кому-то понравиться. На любую фигуру найдется любитель.
- Это да…
- Только нафиг они нужны, эти любители… И со здоровьем у меня порядок. Мне мой вес не мешает абсолютно.
- Тогда зачем?
- У меня проблемы другого плана - дурацкие мысли. Я как подумаю, вот умру я, и придется моим деткам меня хоронить. Станут они гроб нести, ты представляешь, как им тяжело будет. Девяносто килограммов! Жуть! Вот я и думаю, похудеть надо. Чтобы гроб не такой тяжелый был. Чтоб деток не мучить.
Анна встала, поправила смявшуюся юбку, взяла с соседнего стула сумочку. Официантка вздохнула и нехотя подошла проводить гостью. На ее лице образовалась гримаса усталой, как вечность гордости за свое заведение. Дескать, не хухры-мухры - сервис!
- Это еще не маразм, как ты думаешь? – сухо, но громко пошутила рыжая, продолжая тему собственных похорон.
- Как знать, как знать, - блондинка зевнула и уставилась на Анну пустыми, светлыми до белизны глазами.
Что-то не так. Опять не так. Чего-то не хватает, словно упущена маленькая, но очень важная деталь. Что же? Официантка замерла у открытой двери. Анна неуверенно пошла к выходу.
- Я могу идти? – ноги сами остановились перед фигурой в кружевном передничке, едва прикрывающем модельные ноги и непропорционально объемную грудь.
- Можете идти, можете не идти. Мне какое дело? – Взгляд официантки забегал от пилочки к синим обоям, потом обратно. Почему она не смотрит в глаза? Грубит. Хотя и не хочет этого. Видно, что не хочет.
- Ну, тогда… до свидания… и большое спасибо Вам за кофе.
Девушка вздрогнула, подняла глаза на собеседницу и вдруг… улыбнулась. Так неожиданно, ослепительно, восхищенно. Словно ждала этих слов благодарности, как ребенок из бедной семьи ждет подарка под Новый Год – самозабвенно но безо всякой надежды. И вот - на часах полночь, а руки обжигает цветастый сверток с позолоченной лентой. Внутри которого – игрушка. Да не простая, а именно та, которая грезилась, на которую глаза заглядывались часами через пыльное стекло магазинной витрины. «Большое спасибо» имя ей.
Анна вышла из бара и пошла, почти побежала прочь, не обращая внимания ни на пламенный взгляд в спину, ни на капли, что падают с неба и портят прическу. Пусть портят. Подумаешь, велика потеря.
Обсуждения Большое спасибо - имя ей