Глава 7. Приключения в сумасшедшем доме
В лечебнице для душевнобольных Феофантия приняли хорошо. В первый же день он близко сошелся с соседом по палате Наполеоном Бонапартом и даже убедил того отказаться от нового похода на Россию. Вечером старец имел деловую беседу с Петром Первым и высоко оценил его планы по преобразованию России.
Феофантий честно признался, что является чудотворцем и посланником Божьим. К радости старца больные восприняли его заявление как должное, совершенно спокойно. И даже не потребовали документов, подтверждающих его причастность к чудотворству. Ободренный первым успехом, Феофантий развернул кипучую деятельность, впрочем, лишенную внешних эффектов. Действовал он грамотно, можно даже сказать, профессионально. Не жалея своего времени, он терпеливо выслушал буквально каждого больного. До самой глубины прочувствовал чаяния каждой погрязшей в грехе души. Для каждого он нашел теплые ободряющие слова. Дошло до того, что на груди Феофантия всплакнули даже два дюжих медбрата.
Досконально изучив обстановку, чудотворец перешел к активным действиям. Начать он решил с наиболее заблудших душ, а именно: с Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Всего лишь за два дня он разгромил учение самозваных классиков. И те заявили, что навсегда отрекаются от материализма.
Значительно труднее оказалась работа с Ульяновым-Лениным, так как тот наотрез отказался смягчить свое учение о диктатуре пролетариата. Тогда Феофантий решил не брать диктатуру пролетариата штурмом и для начала удовлетворился тем, что Ульянов-Ленин отрекся от своих апрельских тезисов.
К счастью, души остальных обитателей заведения еще не пристали к берегу материализма и легко оказались во власти чудотворца. Впрочем, Феофантий не спешил форсировать события. По-видимому, он прекрасно понимал, что для любого серьезного дела сначала надо хорошо подготовить почву.
Необходимо отметить, что в повседневной жизни Феофантий проявил себя совсем иначе, нежели в Крупнокалиберске. Вероятно, многому он научился. Но главную роль, скорее всего, сыграло то, что Феофантия приняли здесь как своего. Так что чудотворец больше не бегал в туалет только за тем, чтобы проверить звучание сливного бочка. Ходил он медленно и важно, всем своим видом являя всезнание и уверенность. Казалось, что у него заранее готов ответ на любой вопрос. Хотя в общем, говорил он мало. Но мог одним словом или жестом разрешить сложную ситуацию. Больные буквально глаз не сводили с Феофантия, пытаясь угадать его мнение по любому, даже самому незначительному вопросу.
Благодаря находчивости Феофантию удалось разрешить очень застарелый конфликт, имевший место в лечебном учреждении. А все дело было в ложках, которые имели стойкую тенденцию пропадать. Бесследно. От этого больным приходилось либо орудовать руками, либо ждать, пока ложку освободит более ловкий товарищ по несчастью, успевший ухватить вожделенное орудие. Больные требовали обеспечить их инвентарем. Хотели даже объявить голодовку. Администрация во главе с главврачом Германом Эдуардовичем Зябликовым, наоборот, требовала от больных сначала вернуть похищенные ложки. Конфликт временами то затихал, то разгорался с новой силой. Последнее случалось, когда давали что-нибудь вкусненькое. Но такое обычно бывало редко, так как администрация взяла аскетизм на вооружение. Не для себя, конечно, а для больных... Так что руководству удавалось не доводить дело до крайностей.
При этом обе стороны были очень увлечены поиском пропавших ложек. Подозревали многих, но более других Уинстона Черчилля. Подозреваемый отличался изысканными манерами и кротким нравом. Несмотря на это, упорно ходили слухи, что Черчилль попросту глотает ложки. Больные не раз пытались прощупать подозреваемого. Но тот был так тучен, что никак не удавалось поставить определенный диагноз. Легкому умопомрачению на этой почве поддалась и администрация, которая не раз таскала Черчилля на рентген. Но... напрасно.
Так вот, Феофантий мастерски разрешил проблему с ложками. Он сделал несколько ложек из бересты сам и научил делать их других больных. Конечно, ложки получились непритязательные, но почему-то очень приглянулись обитателям лечебницы. Оставшиеся алюминиевые ложки пылились на кухне. Зато производство ложек по феофантьевой технологии достигло такого размаха, что вскоре продукцией были завалены все столы, подоконники, стулья. А все березы в небольшом парке вокруг здания оказались раздеты догола. До самых вершин на высоте двадцати метров.
Феофантий проявил недюжинные познания в травах и в огородничестве. Благодаря этому, на столах у больных появились сначала легкие приправы, а затем и питательные салаты. Главврач не сразу одобрил новое занятие своих подопечных. Но видя, что затраты невелики, а увлечение дисциплинирует больных, он принял участие в новом деле, добыл рассаду и семена.
Больной, считавший себя Мичуриным, предложил построить теплицу. Феофантий сначала не понял, что это такое. Но поняв, горячо поддержал начинание. Однако администрация посчитала, что это уже слишком. Чудотворец не стал конфликтовать и признал доводы главврача Зябликова. Но тут же взамен потребовал разрешить выходы в лес для сбора грибов и ягод, что в отличие от теплицы не требует материальных затрат. Хотя это было против правил, но видя всеобщую любовь и преданность Феофантию, Герман Эдуардович разрешил кратковременные выходы за ограду в сопровождении медперсонала. Это уже была победа, это был решающий шаг в сломе стены недоверия между руководством и клиентами заведения.
Все распоряжения администрация стала передавать не иначе как через Феофантия. И советовалась с ним даже по мелким вопросам. Теперь не надо было убеждать каждого Наполеона Бонапарта и Альберта Эйнштейна. Если уж распоряжение принималось Феофантием, то можно было не сомневаться, что оно будет в точности выполнено. Потому что больные беспрекословно слушались своего наставника. Впрочем, тот не стремился командовать. Никогда не повышал голоса. А если кто-то вдруг впадал в буйство, то стоило чудотворцу сказать: "не шали, в угол поставлю", - и провинившийся тут же становился как шелковый. Больше всего такому воздействию удивлялся главврач Герман Эдуардович, исповедовавший совсем иные методы успокоения.
- Фантастика! - Повторял всякий раз дипломированный специалист и запирался у себя в кабинете.
Влияние Феофантия давно вышло за все мыслимые пределы. Но все это было лишь прелюдией к тому, что так долго готовил старец. Однажды утром чудотворец распорядился, чтобы все больные и весь персонал собрался в холле. Больных долго уговаривать не пришлось. Кто в чем был, в том и бросились они к месту сбора, теряя на бегу старые шлепанцы. Но персонал был очень удивлен таким распоряжением. Тем не менее, пришли все. Абсолютно все.
Феофантий не торопился. Но его терпеливо ждали, негромко перешептываясь друг с другом. Чудотворец появился неожиданно. Выглядел он необычно. Очень торжественно. Хотя был одет в свой обычный засаленный серый халат. Все сразу примолкли.
Феофантий не спешно вскарабкался на тумбочку и... объявил о введении христианства на Руси.
От неожиданности главврач упал в обморок. Подхватив Германа Эдуардовича, врачи и охранники поспешно удалились, выказывая тем самым полное неодобрение действиям их недавнего любимца.
Больные оказались в замешательстве. Но заблаговременно освобожденные Феофантием от догматического мышления, они с неподдельным интересом сгрудились вокруг тумбочки, ожидая продолжения спектакля.
Чудотворец выдержал солидную паузу. При этом стоял он абсолютно недвижим, как будто на все мирское ему совершенно наплевать. И только когда все взоры устремились на него, он заговорил.
Что вещал Феофантий с тумбочки, ни один из слушателей потом пересказать не мог. Но все они вспоминали о тех минутах как о чудесном прозрении, как о счастливейших минутах в их жизни.
Тем временем обслуживающий персонал группировался вокруг кабинета главврача.
- В милицию надо звонить! Срочно в милицию! - Кричала уборщица.
- Не паникуйте, мамаша! - Убеждал ее верзила-медбрат. - Нашли кого бояться!
- Сила не в кулаках! - Напирала уборщица. - Сила в слове!
- Да я этого деда!.. Если я захочу, то...
- Не храбритесь! Если он захочет, то убьет вас в два счета.
- Меня? Ха-ха-ха! Чем меня убьет эта немощь?
- Словом! Он убьет вас словом.
- Да разве можно убить словом?
- Можно. Я слышала такое. И станете вы как ягненок.
- Я еще не сумасшедший. Подумаешь, какое-то слово!
- А станете хуже сумасшедшего. Он вас загипнотизирует!
- Верно! - Поддержали из толпы. - Надо немедленно изолировать этого деда.
- По-моему, мы с этим опоздали. Раньше надо было.
- Кто ж знал?
- Все равно. Справимся.
- Давайте хоть спросим у главного. А то потом хлопот не оберешься!
- Ерунда! Пока будем рассусоливаться, точно поздно будет. Сейчас же надо идти!
Однако никто не двинулся.
- У меня жена больная! - Стал оправдываться верзила.
- Эх вы! А у меня дети маленькие. Если я тут свихнусь, что они скажут?
- А я, товарищи, уже кажется свихнулся. Надо срочно менять работу.
- Да кому ты нужен!
- Тише, тише, товарищи. Надо действовать организованно. Иначе с нами покончат. Поодиночке...
Тут в дверях появился главврач, приведенный в чувство местными специалистами.
- Спокойно, товарищи! - Сказал он. - Милицию вызывать не будем. А то она решит, что мы сами свихнулись. Доказывай потом, что ты не верблюд. Вы прекрасно знаете, как трудно это доказать. Особенно в наших специфических условиях. Будем рассчитывать на свои силы. Пока ситуация контролируется. По-моему, надо идти на переговоры.
- Правильно! - Поддержали коллеги. - Пригласим старика сюда на переговоры, сделаем ему укольчик. И договоримся. Все как рукой снимет!
- Вы думаете, он придет? - Засомневался глава заведения. - Не такой он дурак. Я это давно заметил. Теперь нам придется к нему идти.
- Но кто пойдет? Я не могу. Я беспартийный. Могу не устоять. Тут нужен убежденный человек.
- Причем тут партия? Стойких сейчас, наоборот, надо искать вне партии. Среди диссидентов! Товарищи, у нас есть диссиденты?
Но таковых не нашлось. К великому прискорбию собравшихся. После недолгого спора возобладало мнение, что за все в конечном счете должен отвечать руководитель. Значит, ему и идти на переговоры. Герман Эдуардович оказался не в восторге от этого предложения. И в ответ заперся у себя в кабинете. Впрочем, через несколько минут он вышел с весьма решительным видом. Сделав коллегам разнос, он под страхом увольнения отправил на разведку лучшего своего медбрата.
Когда стало ясно, что разведчик не вернется, туда же отправили второго. Надежды таяли с каждой минутой. Ожидание переносилось тяжело. На уборщицу Ерофееву вдруг напала нервная чесотка. А у врача Кривохижина задергалось лицо. Некоторые сами попросили успокоительного. Ввиду экстраординарности случая был израсходован почти весь неприкосновенный запас лекарств, припрятанных в кабинете Зябликова. Но лекарства, по-видимому, не добавили душевных сил терпящим бедствие сотрудникам. Наоборот, между ними пронеслась волна отчуждения. Они стали коситься друг на друга. И вдруг разом побежали. В противоположные стороны.
- Куда же вы? - Ахнул руководитель. - Ведь вы на работе! - Герман Эдуардович схватился за голову.
Затем товарищ Зябликов подошел к шкафчику за своим столом, налил спирта в мензурку. И опрокинул залпом. Потом он перекрестился. Обреченно сложив руки на груди и воздев глаза к небу, главврач стал спускаться в холл.
Увиденная здесь картина уже не удивила Германа Эдуардовича. Когорта больных присутствовала в полном составе. Было и несколько сотрудников, теперь уже бывших. На тумбочке по-прежнему стоял Феофантий. Над головой его было сияние. А может быть, это только показалось бывшему главврачу. Но он, как и все присутствующие, упал ниц и принялся неистово отбивать поклоны...
Очнулся Герман Эдуардович в постели. В палате номер шесть. Рядом склонился Феофантий. В белоснежном халате. Со стетоскопом на груди. Чудотворец по-отечески погладил товарища Зябликова и сказал:
- Ты правильно сделал, сын мой. Мы спасем тебя. Вылечим. Это в наших силах.
- Да, да! - Поддакнули еще двое в белых халатах, стоящие по бокам чудотворца. - Это не смертельно. Главное, это не волноваться.
Бывший главврач вскочил. Попытался крикнуть. Но чудотворец повелительно повел рукой:
- Не шали.
И крик застрял у Зябликова в горле. Герман Эдуардович сразу лег, закрыл глаза. И отключился.
- В норме. - Сделал заключение Феофантий. - Давайте следующего!
Когда бывший главврач очнулся во второй раз, рядом опять был Феофантий. Но ничего фантастичного в его облике не было. Не было и сияния над головой.
- Сын мой! - Обратился старец. - Ты должен сделать выбор. С кем ты? С нами, людьми, чистыми душой и телом? Или с теми, кто погряз в грехе? Мы хотим, чтобы ты сам сделал выбор.
Вся прежняя жизнь пронеслась перед глазами Германа Эдуардовича. Грубость, ошибки, несправедливость, жестокость... Всего этого было хоть отбавляй. Но была и старенькая мать, не чаявшая души в своем сыне. Было хорошее. Было. Но скорее, как исключение. Оглядев стоящих перед собой спокойных, уверенных, одухотворенных людей, он сказал:
- Я с вами!
- Тогда на баррикады! - Воззвали стоящие.
- Куда, куда?! Какие еще баррикады?!
- Досточтимый брат мой! - Обратился Феофантий. - Наступил час сурового испытания, когда ты можешь доказать свою преданность нашему делу. Скажи, готов ли ты отдать жизнь ради святого дела?
- Я... Не знаю... - Не ожидал такого оборота бывший главврач. Но увидев сосредоточенные лица, он не слишком уверенно добавил: - Да. Готов.
- Слава Богу, это, наверное, не потребуется! - Успокоили его. - Но нас окружила милиция. С минуты на минуту начнется штурм.
- Вы погибнете! - Заорал Зябликов.
- Не бойся, сын мой. Не за себя мы переживаем, а за те заблудшие души, которые собираются поднять руку на святое дело. Их надо спасти.
- Да?.. - Удивился новоиспеченный соратник. - Но что, что я могу сделать?
- Многое. Ты можешь сделать многое. Для этого тебе всего лишь надо подняться с нами на стену и обратиться к безумцам со словом Божьим.
- Но я не умею.
- Не бойся, сын мой. Я вижу, что ты уже на верном пути. Не бойся. Господь подскажет тебе нужные слова. Надо только захотеть...
- Хорошо! Хорошо! Я выйду на стену. Выйду! - Заторопился Герман Эдуардович. - Я все скажу. Скажу как надо.
Однако когда бывший главврач вскарабкался на высокий забор, окружавший вверенное ему заведение, то заготовленные слова вылетели из головы вставшего на путь исправления. И он беспомощно захлопал глазами.
По ту сторону стояло десятка два спецназовцев и несколько бывших сотрудников заведения. Тут же была жена: Мария Петровна Зябликова и двое детей. Поодаль стояла мать...
- Ты что, совсем спятил, непутевый? - Закричала Мария Петровна.
- Я... Я не спятил. - Стал оправдываться Герман Эдуардович. - Но открыл для себя... Открыл...
- Лучше ворота откройте! - Посоветовал спецназовец в бронежилете.
- Нет! Я не позволю! - Прорезался фальцетом Зябликов.
- Все ясно. - Покачали головами внизу. - Он не в себе. Будем брать. - И солдаты забегали.
И тут над всеми поднялся Феофантий.
- Остановитесь!! - Громовым голосом произнес щуплый старичок. И его невзрачная фигура показалась всем вдруг огромной, значительной, как памятники вождю на главных улицах каждого города и поселка.
- Безумцы! Остановитесь!! - Повторил Феофантий.
И все разом замерло.
- Мама! Мама! - Залепетал неожиданно Зябликов.
И все взоры повернулись к маленькой старушонке. Но старушонка ничего не сказала. Она только разогнула сгорбленную спину и перекрестила сына. АГерман Эдуардович прослезился, затем подобрался к Феофантию и обнял чудотворца.
- По машинам! - Скомандовал офицер.
И в мгновение ока осаждавшие исчезли.
Но это была не последняя атака. Через неделю перед воротами заведения появилась комиссия из министерства здравоохранения. Находившиеся на стене часовые предложили комиссии два варианта: либо принять веру Христову, либо убираться по добру, по здорову. Но комиссия продолжала толочься у ворот, не принимая ни один из вариантов. Тогда вызвали Феофантия, и он принял, как позже выяснилось, дальновидное решение: впустить комиссию.
Ее членам была устроена экскурсия. И они убедились в образцовом содержании помещений. Старые халаты были выстираны, отремонтированы, отутюжены. Шлепанцы, которым было, наверное, не менее ста лет, были отправлены на склад. И все члены общины щеголяли в новеньких лаптях. Феофантий сообщил, что с Божьей милостью они перешли на полное самообеспечение и самофинансирование. Он также продемонстрировал грядки, любовно обработанные бывшими больными. Не обошли вниманием и строящуюся теплицу. Правда, стекла для нее вынули из вторых рам главного корпуса. Но обещали, что к зиме все будет восстановлено. С гордостью показали и первый камень, заложенный в основание нового храма. Ничего, что он оставался пока единственным. Ведь уже шли геологические изыскания, и планировалось открыть кирпичное производство. Потом членов комиссии угостили продукцией с собственного огорода. И те с удовольствием схрумали по морковке.
Комиссия собиралась еще провести выборочное обследование больных. Но неожиданно для всех один из членов комиссии профессор Сумасбродов заявил, что порывает со своим бездарным прошлым и остается в общине. После этого комиссия поспешно ретировалась, силой утащив с собой профессора-ренегата.
Было немало и других комиссий. Их уже впускали без опаски, не сомневаясь в их полнейшей безобидности и бесполезности.
Приходило немало жителей их близлежащего поселка и окрестных деревень. Некоторые сразу попросили принять их как равноправных членов. Другие стали частенько наведываться и уже не мыслили своего существования без общения с Феофантием и его духовными братьями.
А Феофантий тем временем произвел нескольких своих соратников в духовный сан и объявил об открытии Новокозломызловского монастыря.
Стали регулярно проводиться богослужения. Бывшие больные и сотрудники заведения стали монахами. А окрестные жители стали постоянными слушателями феофантиевых проповедей.
С помощью местного населения построили три больших печи для обжига кирпича. И развернулось строительство нового храма.
Монахи возделали пустоши вокруг нового монастыря. Приступили к осушению болота. Значительно расширились и огороды, которые ко всеобщему удивлению стали давать невиданный урожай. Особенно удивлялись руководители местного колхоза, которые без особой огласки посетили монастырь. Впрочем, монахи не скрывали секретов своей сельскохозяйственной деятельности.
- Все дело в святой воде, которой мы поливаем огороды! - Простодушно объясняли они.
После некоторых колебаний местные жители захотели перенять передовой опыт. И к воротам монастыря потянулись подводы с бочками. Феофантий не жадничал. Но вскоре мощности местного водопровода оказались исчерпанными. Тогда бочки стали привозить уже наполненными. К означенному часу Феофантий взбирался на стену, небрежно махал рукой, и подводы отправлялись в обратный путь.
Эффект от поливов был поразительный. За один-два дня огурцы, политые святой водой, вытягивались до метровой длины. А на одном хуторе у дедки с бабкой выросла стокилограммовая репка.
После некоторых колебаний святой водой решил пользоваться и колхоз. Уже через неделю стало ясно, что экспериментальный участок даст фантастический урожай зерновых. И по согласованию с Феофантием началось строительство водопровода для подачи святой воды...
Отдельные любители острых ощущений вздумали принимать святую воду внутрь. Эффект был поразительным. У многих разгладились морщины. Потемнели седые волосы. После этого воду стали пить все от мала до велика. А два местных алкоголика так присосались к бочкам со святой водой, что их не могли оторвать несколько дней.
Жители порозовели, раздобрели. Районная больница опустела. А столетняя старуха, давно впавшая в детство, пустилась в пляс.
Прослышав о чудесных исцелениях, из дальних мест к монастырю потянулись толпы больных и калек. Встретив здесь участие и получив помощь, они все дальшеи дальше разносили весть о Божьей обители...
Благодарные исцеленные и просто местные крестьяне двинулись в монастырь с богатыми дарами. Часть даров шла на помощь вновь прибывающим. Часть без труда обменивалась на стройматериалы, одежду, ткани. И очень скоро во внешнем облике заведения не осталось ничего, что напоминало бы о его прежней специфике. Монахи важно выхаживали в черных рясах. А Феофантий с наслаждением гремел церковной утварью.
Во всем царило небывалое оживление, радость. Новая жизнь буквально захлестнула. Никто не сидел сложа руки. До поздней ночи кипела жизнь в монастыре и окрестностях. А с раннего утра все вновь жаждали деятельности. Никто никого не заставлял, не учитывал, кто сколько сделал и кто сколько съел. Потому что всего было вдоволь. И работы, и еды. И все обитатели монастыря испытывали необычайное наслаждение от причастности к общему делу.
Феофантий прямо-таки горел на работе. Планы его множились и ширились. Но однажды он ощутил, может быть, шестым чувством, что скоро его деятельности придет конец. Он пытался отогнать навязчивую мысль. Но воспоминания о том, как пришел он в этот мир, говорили ему, что также придется и уйти. Когда и как это произойдет, Феофантий не знал. Но что это случится, может быть неожиданно и трагически, в этом он уверился.
И это произошло. Однажды утром, выйдя из кабинки в мужском туалете, Феофантий нос к носу столкнулся с двумя молодыми особами. Особы были с огромными прическами, до неприличия заляпаны косметикой. В юбках, которые почти ничего не прикрывали. И пышными формами, оголенными сверх всякой меры.
- Сгинь, нечистая сила. - Спокойно порекомендовал Феофантий и направился восвояси, ничуть не сомневаясь, что видение моментально исчезнет. Но оно не исчезло. Дамы догнали чудотворца и сказали:
- Дедушка! А мы вас знаем.
- Меня все знают. - Гордо заявил Феофантий.
На это дамы заметили:
- Дедушка! А ведь и вы нас знаете.
- Господь с вами, непутевые! - Возмутился дед. - Уйдите и не позорьте меня перед паствой.
- А это вам знакомо? - Заговорщически спросила одна особа и вытащила из-за спины широкий поднос.
- А-а-а!.. - Ахнул дед. - Отдайте сейчас же. Это не ваше. Это мое! Как оно к вам попало?..
- Нет, дедушка. Это теперь наше. Наше с вами.
- Отдайте инструмент, непутевые! Не то Бог вас покарает. Силы небесные! - Воздел Феофантий руки к протекающему потолку. - Призываю вас...
- Тише, тише, дедушка! Мы же ваши друзья. Неужели не узнаете? Вот это Глаша. А я Саша. - Поведала дама и на ухо Феофантию добавила: - Это для конспирации.
Чудотворец зажал себе рот, пораженный неожиданной догадкой.
- Неужели вы? - Вымолвил он наконец.
- Мы, дедушка, мы. Придется вам пройти с нами.
- Но куда, зачем?
- Вас ждет страна, дедуля! Хватит быть гением местного масштаба. Вас ждет весь мир!
- Вы в этом уверены?
- Как в самих себе! - И Глаша поправила вызывающую прическу.
- Но я не могу бросить здесь все... Мои братья еще не столь крепки в вере. Неужели вы хотите лишить их главного в жизни?
- Ничего, дедуля. Оставите заместителей. Можете даже навещать их. По праздникам.
- Но я и так на верном пути. Дело наше ширится. И скоро охватит всю Русь.
- Не охватит. - Заверили дамы. - Не с того конца вы начали. А с введением христианства вы припозднились. На тысячу лет. Сейчас другая жизнь. И вас все равно остановят, если вы вовремя не остановитесь сами.
- Ах, какие нехорошие слова вы сказали.
- Ладно, дед. Хватит болтать. Пора!
- Но как я уйду? Неужели так просто, как не справившийся со своими обязанностями? Да еще в сопровождении двух дам сомнительного поведения?
- Это не проблема. Уйдем по-английски. Если вы так настаиваете, то никто не увидит ни нас, ни вас.
- О, боже! Я хочу уйти так, чтобы все видели. Чтобы все было гласно, открыто. В духе времени. Чтобы обо мне помнили.
- Дедуля! Не надо увлекаться внешними эффектами. Скромнее надо быть. А вы тут нацепили черт знает что! - И Глаша ухватилась за огромный крест, красующийся на груди Феофантия.
- Убери руки, несчастная. Или несчастный?..
- Спокойно, спокойно, дедуля. Дело не ждет!
- Хорошо, я пойду с вами. Но дайте мне хотя бы пару часов, чтобы попрощаться с паствой. И исчезнете пока. А то вы мне все испортите. - Нет, дедуля. Мы не исчезнем. А то тогда вы нам все испортите. Уж извините, но мы от вас не отойдем.
- Эх, нехристи! Хоть бы видок сменили чуть-чуть.
- Нет проблем! - Согласилась Глафира и превратилась в ангела.
Ее примеру последовала Александра. Увидев перед собой двух прекрасных девушек с большими белыми крыльями, Феофантий сразу переменился. Более того, что-то прикинув, он пришел в неописуемый восторг. Погладив у ангелов размашистые крылья, старец с воодушевлением скомандовал:
- За мной!
Блаженная улыбка сияла на лице Феофантия, когда он шествовал по коридору, а по бокам порхали два ангела.
Коридор был пуст, если не считать монаха-верзилы, бывшего медбрата, который нес кружку с кипятком. Верзила в испуге прислонился к стене, пропуская процессию. Его руки, ставшие вдруг непослушными, выпустили кружку. Та упала на ногу верзилы. Но боль от ожога он почувствовал только тогда, когда процессия скрылась за углом.
Троица вошла в трапезную, где суетилось несколько монахов.
- Это Саша, а это Глаша. - Без тени смущения объяснил Феофантий, представляя сопровождающих.
От неожиданности монахи выронили посуду, и та со звоном покатилась по полу.
- Присаживайтесь, девушки. - Не нашел ничего лучшего сказать чудотворец.
Ангелы вспорхнули и подлетели к двум табуреткам. Монах, оказавшийся рядом, поспешно смахнул рукавом пыль с табуреток. И девушки грациозно опустились.
- Неужели это уже за нами? - Пробормотал другой монах. - Неужели уже пора?
- Да нет же. - Успокоил их Феофантий. - Это за мной.
Тут вся присутствующая братия бросилась в ноги к чудотворцу:
- Отец родной! Не погуби! Не бросай нас!
Но старец только развел руками, как бы показывая, что не он здесь теперь распоряжается. Тогда монахи бросились в ноги к ангелам.
- Да что вы! Что вы! - Пропели девушки. - Вставайте, вставайте. Нечего валяться.
Глаша легко подняла молодого монаха Алексея и положила его руку себе на бедро. Но Алексей моментально одернул руку и принялся ее осматривать.
- Ну чего испугался, глупенький?
Другие монахи тоже стали оглядывать руку товарища. Но не найдя ничего страшного, стали с трясущимися руками осторожно приближаться к ангелам в надежде самим прикоснуться к чуду.
- Не бойтесь, не бойтесь, мальчики! Только не все сразу. - Сказали дамы и сами протянули руки навстречу.
После ощупывания ангельских рук, монахи приступили к крыльям.
- Неужели настоящие? - Удивился молодой монах.
- Еще бы! - Заверили девушки. - Можете взять по перышку. - И Глаша вырвала несколько больших мягких белоснежных перьев.
С горящими глазами монахи принялись разбирать перья.
- А можно еще? - Разошелся монах Алексей.
- Тогда рвите сами! - И Глаша расправила крылья.
Тут же ее принялись безбожно ощипывать. Впрочем, на месте вырванных перьев немедленно появлялись новые. Когда Алексей набрал целую охапку, он выскочил в дверь и помчался по коридору с воплем:
- Благодать снизошла! Благодать-то какая!!
Рассыпая по дороге перья, он стал пинать каждую дверь и кричать что-то нечленораздельное. Вышедшим в коридор он раздавал перья. Коллеги брали не хотя,молча. Только один спросил:
- Что, кур что ли привезли?
Тем временем в коридор вышел Феофантий с сопровождающими. И всем стало ясно происхождение перьев. Все, что рассыпалось по полу, моментально подобрали. Кто прятал перья за пазуху, кто под подушку. Другие помчались прямо к первоисточнику... Началась свалка. А Глафира щедро осыпала перьями катающихся по полу монахов. Счастливчики отползали в сторону с пышными охапками.
Перья тыкали в волосы, за уши, за пояс, всюду, куда можно. Один изобретательный монах утыкал ими недоеденную горбушку, и получилось нечто вроде веера. А другой догадливый монах повязал голову веревкой и натыкал перьев вокруг всей головы. Получилось нечто, смахивающее на индейский головной убор. Примеру умника последовали и другие монахи.
Насладившись эффектом, слово взял Феофантий:
- Дети мои! Господь оказал нам великую честь, явив своих посланцев. Дети мои! Как мне ни тяжело, но я должен оставить вас. Но помните, что наша обитель отмечена милостью Господней, и Всевышний знает о нас. Постарайтесь без меня не ударить перед Ним лицом в грязь. А сейчас, дети мои, бегите и скажите всем-всем, что через два часа состоится мое вознесение на небо!
Монахов как ветром сдуло. Только горы перьев остались.
- Не слишком ли театрально, дедуля, вы хотите удалиться? - Спросили ангелы.
- В самый раз. - Заверил чудотворец. - Вы уж мне подсобите.
- Может, вам и храм еще достроить?
- Храм пусть строят сами. Потому что само строительство для них очищение, духовное воскрешение. И не надо у них этого отнимать. А вот на небо надо меня поднять. Я сам не справлюсь.
- Ладно уж. - Нехотя согласились ангелы.
Во дворе уже стояло несколько любопытных из местного населения. И хотя они были оповещены о чуде, но появление ангелов произвело на них ошеломляющее впечатление.
- До чего народ темный! - Заметила Глафира. - Ну, закройте рты-то, закройте! Может, вам перьев дать? Для перины. Так вы берите, не стесняйтесь.
Но зеваки не двинулись с места.
- А-а! - Махнула на них Глаша.
Ангелы сотворили высокий постамент. И вся троица разместилась наверху. Народ постепенно прибывал. Стояли в основном молча. Но некоторые стали выражать сомнение в том, что ангелы настоящие. Смуту сеял преподаватель физики из деревенской школы, который уверял, что не бывает ангелов фальшивых, а тем более настоящих. Впрочем, его ученики, сбежавшие с занятий вместе с преподавательским составом, склонны были больше верить своим глазам, нежели прописным догмам.
Видя некоторое замешательство среди зрителей, ангелы спрыгнули с постамента и сделали несколько кругов над толпой. Толпа пришла в неописуемый восторг. А учитель физики надолго замолчал.
К концу второго часа собралось уже несколько тысяч человек. Вблизи постамента яблоку негде было упасть. Были разобраны и все места на заборе. А смельчаки, в основном мальчишки, гроздьями висели на деревьях. Близлежащие деревни прибыли в полном составе. Даже члены партии и атеисты. Последние в надежде обнаружить подвох и разоблачить мракобесов.
Прибыл также наряд милиции. Но стражи порядка расположились вдалеке, всем видом показывая, что не собираются мешать представлению.
Означенные два часа истекли. Ангелы для убедительности сделали еще по кругу и даже продемонстрировали несколько фигур высшего пилотажа. Публика была в восторге. Только милиция почему-то поспешно залегла в канаве.
Когда все стихло, Феофантий выступил с прощальной речью. Он подробно отчитался о проделанной работе. Упомянул о недостатках. И в общем, оказался не чужд самокритике. Затем он наметил планы на ближайшую пятилетку.
Несколько монахов усердно конспектировали речь наставника. Из публики несколько человек записывали речь на магнитофон. А один любитель - даже на видеопленку.
- Я кончил! - Наконец заявил Феофантий. - Пора!
- Не бросай нас, отец наш! - Слились воедино сотни голосов.
- Я еще вернусь к вам! - Заверил Феофантий. - Ждите меня. Я обязательно вернусь. И проверю, как вы тут. Я вернусь! - И над головой чудотворца вспыхнуло сияние.
Ангелы подхватили старца и пошли на прощальный круг. Зрители упали на колени. Даже отъявленные атеисты и члены партии.
- Прощайте, дети мои! Помните обо мне! - Сказал напоследок Феофантий.
Троица резко взмыла вверх. Вскоре она превратилась в маленькую светящуюся точку. Как будто звезда, которую не в силах было затмить солнце. Звездочка все светилась и светилась. Так продолжалось довольно долго. Наконец, сверкнув в последний раз, она погасла. А люди все стояли и стояли, боясь пошевелиться и тем самым вернуться к повседневной жизни. Прикосновение к чуду продолжалось, и хотелось как можно дольше продлить счастливое мгновение. У многих на глаза навернулись слезы. Только сейчас многие поняли необычность и значительность происшедшего. Ощущение невосполнимой потери захватывало дыхание. Но и что-то новое поселилось в душах тысяч людей. Что-то возвышенное и чистое. Такое, что не забывается никогда.
В лечебнице для душевнобольных Феофантия приняли хорошо. В первый же день он близко сошелся с соседом по палате Наполеоном Бонапартом и даже убедил того отказаться от нового похода на Россию. Вечером старец имел деловую беседу с Петром Первым и высоко оценил его планы по преобразованию России.
Феофантий честно признался, что является чудотворцем и посланником Божьим. К радости старца больные восприняли его заявление как должное, совершенно спокойно. И даже не потребовали документов, подтверждающих его причастность к чудотворству. Ободренный первым успехом, Феофантий развернул кипучую деятельность, впрочем, лишенную внешних эффектов. Действовал он грамотно, можно даже сказать, профессионально. Не жалея своего времени, он терпеливо выслушал буквально каждого больного. До самой глубины прочувствовал чаяния каждой погрязшей в грехе души. Для каждого он нашел теплые ободряющие слова. Дошло до того, что на груди Феофантия всплакнули даже два дюжих медбрата.
Досконально изучив обстановку, чудотворец перешел к активным действиям. Начать он решил с наиболее заблудших душ, а именно: с Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Всего лишь за два дня он разгромил учение самозваных классиков. И те заявили, что навсегда отрекаются от материализма.
Значительно труднее оказалась работа с Ульяновым-Лениным, так как тот наотрез отказался смягчить свое учение о диктатуре пролетариата. Тогда Феофантий решил не брать диктатуру пролетариата штурмом и для начала удовлетворился тем, что Ульянов-Ленин отрекся от своих апрельских тезисов.
К счастью, души остальных обитателей заведения еще не пристали к берегу материализма и легко оказались во власти чудотворца. Впрочем, Феофантий не спешил форсировать события. По-видимому, он прекрасно понимал, что для любого серьезного дела сначала надо хорошо подготовить почву.
Необходимо отметить, что в повседневной жизни Феофантий проявил себя совсем иначе, нежели в Крупнокалиберске. Вероятно, многому он научился. Но главную роль, скорее всего, сыграло то, что Феофантия приняли здесь как своего. Так что чудотворец больше не бегал в туалет только за тем, чтобы проверить звучание сливного бочка. Ходил он медленно и важно, всем своим видом являя всезнание и уверенность. Казалось, что у него заранее готов ответ на любой вопрос. Хотя в общем, говорил он мало. Но мог одним словом или жестом разрешить сложную ситуацию. Больные буквально глаз не сводили с Феофантия, пытаясь угадать его мнение по любому, даже самому незначительному вопросу.
Благодаря находчивости Феофантию удалось разрешить очень застарелый конфликт, имевший место в лечебном учреждении. А все дело было в ложках, которые имели стойкую тенденцию пропадать. Бесследно. От этого больным приходилось либо орудовать руками, либо ждать, пока ложку освободит более ловкий товарищ по несчастью, успевший ухватить вожделенное орудие. Больные требовали обеспечить их инвентарем. Хотели даже объявить голодовку. Администрация во главе с главврачом Германом Эдуардовичем Зябликовым, наоборот, требовала от больных сначала вернуть похищенные ложки. Конфликт временами то затихал, то разгорался с новой силой. Последнее случалось, когда давали что-нибудь вкусненькое. Но такое обычно бывало редко, так как администрация взяла аскетизм на вооружение. Не для себя, конечно, а для больных... Так что руководству удавалось не доводить дело до крайностей.
При этом обе стороны были очень увлечены поиском пропавших ложек. Подозревали многих, но более других Уинстона Черчилля. Подозреваемый отличался изысканными манерами и кротким нравом. Несмотря на это, упорно ходили слухи, что Черчилль попросту глотает ложки. Больные не раз пытались прощупать подозреваемого. Но тот был так тучен, что никак не удавалось поставить определенный диагноз. Легкому умопомрачению на этой почве поддалась и администрация, которая не раз таскала Черчилля на рентген. Но... напрасно.
Так вот, Феофантий мастерски разрешил проблему с ложками. Он сделал несколько ложек из бересты сам и научил делать их других больных. Конечно, ложки получились непритязательные, но почему-то очень приглянулись обитателям лечебницы. Оставшиеся алюминиевые ложки пылились на кухне. Зато производство ложек по феофантьевой технологии достигло такого размаха, что вскоре продукцией были завалены все столы, подоконники, стулья. А все березы в небольшом парке вокруг здания оказались раздеты догола. До самых вершин на высоте двадцати метров.
Феофантий проявил недюжинные познания в травах и в огородничестве. Благодаря этому, на столах у больных появились сначала легкие приправы, а затем и питательные салаты. Главврач не сразу одобрил новое занятие своих подопечных. Но видя, что затраты невелики, а увлечение дисциплинирует больных, он принял участие в новом деле, добыл рассаду и семена.
Больной, считавший себя Мичуриным, предложил построить теплицу. Феофантий сначала не понял, что это такое. Но поняв, горячо поддержал начинание. Однако администрация посчитала, что это уже слишком. Чудотворец не стал конфликтовать и признал доводы главврача Зябликова. Но тут же взамен потребовал разрешить выходы в лес для сбора грибов и ягод, что в отличие от теплицы не требует материальных затрат. Хотя это было против правил, но видя всеобщую любовь и преданность Феофантию, Герман Эдуардович разрешил кратковременные выходы за ограду в сопровождении медперсонала. Это уже была победа, это был решающий шаг в сломе стены недоверия между руководством и клиентами заведения.
Все распоряжения администрация стала передавать не иначе как через Феофантия. И советовалась с ним даже по мелким вопросам. Теперь не надо было убеждать каждого Наполеона Бонапарта и Альберта Эйнштейна. Если уж распоряжение принималось Феофантием, то можно было не сомневаться, что оно будет в точности выполнено. Потому что больные беспрекословно слушались своего наставника. Впрочем, тот не стремился командовать. Никогда не повышал голоса. А если кто-то вдруг впадал в буйство, то стоило чудотворцу сказать: "не шали, в угол поставлю", - и провинившийся тут же становился как шелковый. Больше всего такому воздействию удивлялся главврач Герман Эдуардович, исповедовавший совсем иные методы успокоения.
- Фантастика! - Повторял всякий раз дипломированный специалист и запирался у себя в кабинете.
Влияние Феофантия давно вышло за все мыслимые пределы. Но все это было лишь прелюдией к тому, что так долго готовил старец. Однажды утром чудотворец распорядился, чтобы все больные и весь персонал собрался в холле. Больных долго уговаривать не пришлось. Кто в чем был, в том и бросились они к месту сбора, теряя на бегу старые шлепанцы. Но персонал был очень удивлен таким распоряжением. Тем не менее, пришли все. Абсолютно все.
Феофантий не торопился. Но его терпеливо ждали, негромко перешептываясь друг с другом. Чудотворец появился неожиданно. Выглядел он необычно. Очень торжественно. Хотя был одет в свой обычный засаленный серый халат. Все сразу примолкли.
Феофантий не спешно вскарабкался на тумбочку и... объявил о введении христианства на Руси.
От неожиданности главврач упал в обморок. Подхватив Германа Эдуардовича, врачи и охранники поспешно удалились, выказывая тем самым полное неодобрение действиям их недавнего любимца.
Больные оказались в замешательстве. Но заблаговременно освобожденные Феофантием от догматического мышления, они с неподдельным интересом сгрудились вокруг тумбочки, ожидая продолжения спектакля.
Чудотворец выдержал солидную паузу. При этом стоял он абсолютно недвижим, как будто на все мирское ему совершенно наплевать. И только когда все взоры устремились на него, он заговорил.
Что вещал Феофантий с тумбочки, ни один из слушателей потом пересказать не мог. Но все они вспоминали о тех минутах как о чудесном прозрении, как о счастливейших минутах в их жизни.
Тем временем обслуживающий персонал группировался вокруг кабинета главврача.
- В милицию надо звонить! Срочно в милицию! - Кричала уборщица.
- Не паникуйте, мамаша! - Убеждал ее верзила-медбрат. - Нашли кого бояться!
- Сила не в кулаках! - Напирала уборщица. - Сила в слове!
- Да я этого деда!.. Если я захочу, то...
- Не храбритесь! Если он захочет, то убьет вас в два счета.
- Меня? Ха-ха-ха! Чем меня убьет эта немощь?
- Словом! Он убьет вас словом.
- Да разве можно убить словом?
- Можно. Я слышала такое. И станете вы как ягненок.
- Я еще не сумасшедший. Подумаешь, какое-то слово!
- А станете хуже сумасшедшего. Он вас загипнотизирует!
- Верно! - Поддержали из толпы. - Надо немедленно изолировать этого деда.
- По-моему, мы с этим опоздали. Раньше надо было.
- Кто ж знал?
- Все равно. Справимся.
- Давайте хоть спросим у главного. А то потом хлопот не оберешься!
- Ерунда! Пока будем рассусоливаться, точно поздно будет. Сейчас же надо идти!
Однако никто не двинулся.
- У меня жена больная! - Стал оправдываться верзила.
- Эх вы! А у меня дети маленькие. Если я тут свихнусь, что они скажут?
- А я, товарищи, уже кажется свихнулся. Надо срочно менять работу.
- Да кому ты нужен!
- Тише, тише, товарищи. Надо действовать организованно. Иначе с нами покончат. Поодиночке...
Тут в дверях появился главврач, приведенный в чувство местными специалистами.
- Спокойно, товарищи! - Сказал он. - Милицию вызывать не будем. А то она решит, что мы сами свихнулись. Доказывай потом, что ты не верблюд. Вы прекрасно знаете, как трудно это доказать. Особенно в наших специфических условиях. Будем рассчитывать на свои силы. Пока ситуация контролируется. По-моему, надо идти на переговоры.
- Правильно! - Поддержали коллеги. - Пригласим старика сюда на переговоры, сделаем ему укольчик. И договоримся. Все как рукой снимет!
- Вы думаете, он придет? - Засомневался глава заведения. - Не такой он дурак. Я это давно заметил. Теперь нам придется к нему идти.
- Но кто пойдет? Я не могу. Я беспартийный. Могу не устоять. Тут нужен убежденный человек.
- Причем тут партия? Стойких сейчас, наоборот, надо искать вне партии. Среди диссидентов! Товарищи, у нас есть диссиденты?
Но таковых не нашлось. К великому прискорбию собравшихся. После недолгого спора возобладало мнение, что за все в конечном счете должен отвечать руководитель. Значит, ему и идти на переговоры. Герман Эдуардович оказался не в восторге от этого предложения. И в ответ заперся у себя в кабинете. Впрочем, через несколько минут он вышел с весьма решительным видом. Сделав коллегам разнос, он под страхом увольнения отправил на разведку лучшего своего медбрата.
Когда стало ясно, что разведчик не вернется, туда же отправили второго. Надежды таяли с каждой минутой. Ожидание переносилось тяжело. На уборщицу Ерофееву вдруг напала нервная чесотка. А у врача Кривохижина задергалось лицо. Некоторые сами попросили успокоительного. Ввиду экстраординарности случая был израсходован почти весь неприкосновенный запас лекарств, припрятанных в кабинете Зябликова. Но лекарства, по-видимому, не добавили душевных сил терпящим бедствие сотрудникам. Наоборот, между ними пронеслась волна отчуждения. Они стали коситься друг на друга. И вдруг разом побежали. В противоположные стороны.
- Куда же вы? - Ахнул руководитель. - Ведь вы на работе! - Герман Эдуардович схватился за голову.
Затем товарищ Зябликов подошел к шкафчику за своим столом, налил спирта в мензурку. И опрокинул залпом. Потом он перекрестился. Обреченно сложив руки на груди и воздев глаза к небу, главврач стал спускаться в холл.
Увиденная здесь картина уже не удивила Германа Эдуардовича. Когорта больных присутствовала в полном составе. Было и несколько сотрудников, теперь уже бывших. На тумбочке по-прежнему стоял Феофантий. Над головой его было сияние. А может быть, это только показалось бывшему главврачу. Но он, как и все присутствующие, упал ниц и принялся неистово отбивать поклоны...
Очнулся Герман Эдуардович в постели. В палате номер шесть. Рядом склонился Феофантий. В белоснежном халате. Со стетоскопом на груди. Чудотворец по-отечески погладил товарища Зябликова и сказал:
- Ты правильно сделал, сын мой. Мы спасем тебя. Вылечим. Это в наших силах.
- Да, да! - Поддакнули еще двое в белых халатах, стоящие по бокам чудотворца. - Это не смертельно. Главное, это не волноваться.
Бывший главврач вскочил. Попытался крикнуть. Но чудотворец повелительно повел рукой:
- Не шали.
И крик застрял у Зябликова в горле. Герман Эдуардович сразу лег, закрыл глаза. И отключился.
- В норме. - Сделал заключение Феофантий. - Давайте следующего!
Когда бывший главврач очнулся во второй раз, рядом опять был Феофантий. Но ничего фантастичного в его облике не было. Не было и сияния над головой.
- Сын мой! - Обратился старец. - Ты должен сделать выбор. С кем ты? С нами, людьми, чистыми душой и телом? Или с теми, кто погряз в грехе? Мы хотим, чтобы ты сам сделал выбор.
Вся прежняя жизнь пронеслась перед глазами Германа Эдуардовича. Грубость, ошибки, несправедливость, жестокость... Всего этого было хоть отбавляй. Но была и старенькая мать, не чаявшая души в своем сыне. Было хорошее. Было. Но скорее, как исключение. Оглядев стоящих перед собой спокойных, уверенных, одухотворенных людей, он сказал:
- Я с вами!
- Тогда на баррикады! - Воззвали стоящие.
- Куда, куда?! Какие еще баррикады?!
- Досточтимый брат мой! - Обратился Феофантий. - Наступил час сурового испытания, когда ты можешь доказать свою преданность нашему делу. Скажи, готов ли ты отдать жизнь ради святого дела?
- Я... Не знаю... - Не ожидал такого оборота бывший главврач. Но увидев сосредоточенные лица, он не слишком уверенно добавил: - Да. Готов.
- Слава Богу, это, наверное, не потребуется! - Успокоили его. - Но нас окружила милиция. С минуты на минуту начнется штурм.
- Вы погибнете! - Заорал Зябликов.
- Не бойся, сын мой. Не за себя мы переживаем, а за те заблудшие души, которые собираются поднять руку на святое дело. Их надо спасти.
- Да?.. - Удивился новоиспеченный соратник. - Но что, что я могу сделать?
- Многое. Ты можешь сделать многое. Для этого тебе всего лишь надо подняться с нами на стену и обратиться к безумцам со словом Божьим.
- Но я не умею.
- Не бойся, сын мой. Я вижу, что ты уже на верном пути. Не бойся. Господь подскажет тебе нужные слова. Надо только захотеть...
- Хорошо! Хорошо! Я выйду на стену. Выйду! - Заторопился Герман Эдуардович. - Я все скажу. Скажу как надо.
Однако когда бывший главврач вскарабкался на высокий забор, окружавший вверенное ему заведение, то заготовленные слова вылетели из головы вставшего на путь исправления. И он беспомощно захлопал глазами.
По ту сторону стояло десятка два спецназовцев и несколько бывших сотрудников заведения. Тут же была жена: Мария Петровна Зябликова и двое детей. Поодаль стояла мать...
- Ты что, совсем спятил, непутевый? - Закричала Мария Петровна.
- Я... Я не спятил. - Стал оправдываться Герман Эдуардович. - Но открыл для себя... Открыл...
- Лучше ворота откройте! - Посоветовал спецназовец в бронежилете.
- Нет! Я не позволю! - Прорезался фальцетом Зябликов.
- Все ясно. - Покачали головами внизу. - Он не в себе. Будем брать. - И солдаты забегали.
И тут над всеми поднялся Феофантий.
- Остановитесь!! - Громовым голосом произнес щуплый старичок. И его невзрачная фигура показалась всем вдруг огромной, значительной, как памятники вождю на главных улицах каждого города и поселка.
- Безумцы! Остановитесь!! - Повторил Феофантий.
И все разом замерло.
- Мама! Мама! - Залепетал неожиданно Зябликов.
И все взоры повернулись к маленькой старушонке. Но старушонка ничего не сказала. Она только разогнула сгорбленную спину и перекрестила сына. АГерман Эдуардович прослезился, затем подобрался к Феофантию и обнял чудотворца.
- По машинам! - Скомандовал офицер.
И в мгновение ока осаждавшие исчезли.
Но это была не последняя атака. Через неделю перед воротами заведения появилась комиссия из министерства здравоохранения. Находившиеся на стене часовые предложили комиссии два варианта: либо принять веру Христову, либо убираться по добру, по здорову. Но комиссия продолжала толочься у ворот, не принимая ни один из вариантов. Тогда вызвали Феофантия, и он принял, как позже выяснилось, дальновидное решение: впустить комиссию.
Ее членам была устроена экскурсия. И они убедились в образцовом содержании помещений. Старые халаты были выстираны, отремонтированы, отутюжены. Шлепанцы, которым было, наверное, не менее ста лет, были отправлены на склад. И все члены общины щеголяли в новеньких лаптях. Феофантий сообщил, что с Божьей милостью они перешли на полное самообеспечение и самофинансирование. Он также продемонстрировал грядки, любовно обработанные бывшими больными. Не обошли вниманием и строящуюся теплицу. Правда, стекла для нее вынули из вторых рам главного корпуса. Но обещали, что к зиме все будет восстановлено. С гордостью показали и первый камень, заложенный в основание нового храма. Ничего, что он оставался пока единственным. Ведь уже шли геологические изыскания, и планировалось открыть кирпичное производство. Потом членов комиссии угостили продукцией с собственного огорода. И те с удовольствием схрумали по морковке.
Комиссия собиралась еще провести выборочное обследование больных. Но неожиданно для всех один из членов комиссии профессор Сумасбродов заявил, что порывает со своим бездарным прошлым и остается в общине. После этого комиссия поспешно ретировалась, силой утащив с собой профессора-ренегата.
Было немало и других комиссий. Их уже впускали без опаски, не сомневаясь в их полнейшей безобидности и бесполезности.
Приходило немало жителей их близлежащего поселка и окрестных деревень. Некоторые сразу попросили принять их как равноправных членов. Другие стали частенько наведываться и уже не мыслили своего существования без общения с Феофантием и его духовными братьями.
А Феофантий тем временем произвел нескольких своих соратников в духовный сан и объявил об открытии Новокозломызловского монастыря.
Стали регулярно проводиться богослужения. Бывшие больные и сотрудники заведения стали монахами. А окрестные жители стали постоянными слушателями феофантиевых проповедей.
С помощью местного населения построили три больших печи для обжига кирпича. И развернулось строительство нового храма.
Монахи возделали пустоши вокруг нового монастыря. Приступили к осушению болота. Значительно расширились и огороды, которые ко всеобщему удивлению стали давать невиданный урожай. Особенно удивлялись руководители местного колхоза, которые без особой огласки посетили монастырь. Впрочем, монахи не скрывали секретов своей сельскохозяйственной деятельности.
- Все дело в святой воде, которой мы поливаем огороды! - Простодушно объясняли они.
После некоторых колебаний местные жители захотели перенять передовой опыт. И к воротам монастыря потянулись подводы с бочками. Феофантий не жадничал. Но вскоре мощности местного водопровода оказались исчерпанными. Тогда бочки стали привозить уже наполненными. К означенному часу Феофантий взбирался на стену, небрежно махал рукой, и подводы отправлялись в обратный путь.
Эффект от поливов был поразительный. За один-два дня огурцы, политые святой водой, вытягивались до метровой длины. А на одном хуторе у дедки с бабкой выросла стокилограммовая репка.
После некоторых колебаний святой водой решил пользоваться и колхоз. Уже через неделю стало ясно, что экспериментальный участок даст фантастический урожай зерновых. И по согласованию с Феофантием началось строительство водопровода для подачи святой воды...
Отдельные любители острых ощущений вздумали принимать святую воду внутрь. Эффект был поразительным. У многих разгладились морщины. Потемнели седые волосы. После этого воду стали пить все от мала до велика. А два местных алкоголика так присосались к бочкам со святой водой, что их не могли оторвать несколько дней.
Жители порозовели, раздобрели. Районная больница опустела. А столетняя старуха, давно впавшая в детство, пустилась в пляс.
Прослышав о чудесных исцелениях, из дальних мест к монастырю потянулись толпы больных и калек. Встретив здесь участие и получив помощь, они все дальшеи дальше разносили весть о Божьей обители...
Благодарные исцеленные и просто местные крестьяне двинулись в монастырь с богатыми дарами. Часть даров шла на помощь вновь прибывающим. Часть без труда обменивалась на стройматериалы, одежду, ткани. И очень скоро во внешнем облике заведения не осталось ничего, что напоминало бы о его прежней специфике. Монахи важно выхаживали в черных рясах. А Феофантий с наслаждением гремел церковной утварью.
Во всем царило небывалое оживление, радость. Новая жизнь буквально захлестнула. Никто не сидел сложа руки. До поздней ночи кипела жизнь в монастыре и окрестностях. А с раннего утра все вновь жаждали деятельности. Никто никого не заставлял, не учитывал, кто сколько сделал и кто сколько съел. Потому что всего было вдоволь. И работы, и еды. И все обитатели монастыря испытывали необычайное наслаждение от причастности к общему делу.
Феофантий прямо-таки горел на работе. Планы его множились и ширились. Но однажды он ощутил, может быть, шестым чувством, что скоро его деятельности придет конец. Он пытался отогнать навязчивую мысль. Но воспоминания о том, как пришел он в этот мир, говорили ему, что также придется и уйти. Когда и как это произойдет, Феофантий не знал. Но что это случится, может быть неожиданно и трагически, в этом он уверился.
И это произошло. Однажды утром, выйдя из кабинки в мужском туалете, Феофантий нос к носу столкнулся с двумя молодыми особами. Особы были с огромными прическами, до неприличия заляпаны косметикой. В юбках, которые почти ничего не прикрывали. И пышными формами, оголенными сверх всякой меры.
- Сгинь, нечистая сила. - Спокойно порекомендовал Феофантий и направился восвояси, ничуть не сомневаясь, что видение моментально исчезнет. Но оно не исчезло. Дамы догнали чудотворца и сказали:
- Дедушка! А мы вас знаем.
- Меня все знают. - Гордо заявил Феофантий.
На это дамы заметили:
- Дедушка! А ведь и вы нас знаете.
- Господь с вами, непутевые! - Возмутился дед. - Уйдите и не позорьте меня перед паствой.
- А это вам знакомо? - Заговорщически спросила одна особа и вытащила из-за спины широкий поднос.
- А-а-а!.. - Ахнул дед. - Отдайте сейчас же. Это не ваше. Это мое! Как оно к вам попало?..
- Нет, дедушка. Это теперь наше. Наше с вами.
- Отдайте инструмент, непутевые! Не то Бог вас покарает. Силы небесные! - Воздел Феофантий руки к протекающему потолку. - Призываю вас...
- Тише, тише, дедушка! Мы же ваши друзья. Неужели не узнаете? Вот это Глаша. А я Саша. - Поведала дама и на ухо Феофантию добавила: - Это для конспирации.
Чудотворец зажал себе рот, пораженный неожиданной догадкой.
- Неужели вы? - Вымолвил он наконец.
- Мы, дедушка, мы. Придется вам пройти с нами.
- Но куда, зачем?
- Вас ждет страна, дедуля! Хватит быть гением местного масштаба. Вас ждет весь мир!
- Вы в этом уверены?
- Как в самих себе! - И Глаша поправила вызывающую прическу.
- Но я не могу бросить здесь все... Мои братья еще не столь крепки в вере. Неужели вы хотите лишить их главного в жизни?
- Ничего, дедуля. Оставите заместителей. Можете даже навещать их. По праздникам.
- Но я и так на верном пути. Дело наше ширится. И скоро охватит всю Русь.
- Не охватит. - Заверили дамы. - Не с того конца вы начали. А с введением христианства вы припозднились. На тысячу лет. Сейчас другая жизнь. И вас все равно остановят, если вы вовремя не остановитесь сами.
- Ах, какие нехорошие слова вы сказали.
- Ладно, дед. Хватит болтать. Пора!
- Но как я уйду? Неужели так просто, как не справившийся со своими обязанностями? Да еще в сопровождении двух дам сомнительного поведения?
- Это не проблема. Уйдем по-английски. Если вы так настаиваете, то никто не увидит ни нас, ни вас.
- О, боже! Я хочу уйти так, чтобы все видели. Чтобы все было гласно, открыто. В духе времени. Чтобы обо мне помнили.
- Дедуля! Не надо увлекаться внешними эффектами. Скромнее надо быть. А вы тут нацепили черт знает что! - И Глаша ухватилась за огромный крест, красующийся на груди Феофантия.
- Убери руки, несчастная. Или несчастный?..
- Спокойно, спокойно, дедуля. Дело не ждет!
- Хорошо, я пойду с вами. Но дайте мне хотя бы пару часов, чтобы попрощаться с паствой. И исчезнете пока. А то вы мне все испортите. - Нет, дедуля. Мы не исчезнем. А то тогда вы нам все испортите. Уж извините, но мы от вас не отойдем.
- Эх, нехристи! Хоть бы видок сменили чуть-чуть.
- Нет проблем! - Согласилась Глафира и превратилась в ангела.
Ее примеру последовала Александра. Увидев перед собой двух прекрасных девушек с большими белыми крыльями, Феофантий сразу переменился. Более того, что-то прикинув, он пришел в неописуемый восторг. Погладив у ангелов размашистые крылья, старец с воодушевлением скомандовал:
- За мной!
Блаженная улыбка сияла на лице Феофантия, когда он шествовал по коридору, а по бокам порхали два ангела.
Коридор был пуст, если не считать монаха-верзилы, бывшего медбрата, который нес кружку с кипятком. Верзила в испуге прислонился к стене, пропуская процессию. Его руки, ставшие вдруг непослушными, выпустили кружку. Та упала на ногу верзилы. Но боль от ожога он почувствовал только тогда, когда процессия скрылась за углом.
Троица вошла в трапезную, где суетилось несколько монахов.
- Это Саша, а это Глаша. - Без тени смущения объяснил Феофантий, представляя сопровождающих.
От неожиданности монахи выронили посуду, и та со звоном покатилась по полу.
- Присаживайтесь, девушки. - Не нашел ничего лучшего сказать чудотворец.
Ангелы вспорхнули и подлетели к двум табуреткам. Монах, оказавшийся рядом, поспешно смахнул рукавом пыль с табуреток. И девушки грациозно опустились.
- Неужели это уже за нами? - Пробормотал другой монах. - Неужели уже пора?
- Да нет же. - Успокоил их Феофантий. - Это за мной.
Тут вся присутствующая братия бросилась в ноги к чудотворцу:
- Отец родной! Не погуби! Не бросай нас!
Но старец только развел руками, как бы показывая, что не он здесь теперь распоряжается. Тогда монахи бросились в ноги к ангелам.
- Да что вы! Что вы! - Пропели девушки. - Вставайте, вставайте. Нечего валяться.
Глаша легко подняла молодого монаха Алексея и положила его руку себе на бедро. Но Алексей моментально одернул руку и принялся ее осматривать.
- Ну чего испугался, глупенький?
Другие монахи тоже стали оглядывать руку товарища. Но не найдя ничего страшного, стали с трясущимися руками осторожно приближаться к ангелам в надежде самим прикоснуться к чуду.
- Не бойтесь, не бойтесь, мальчики! Только не все сразу. - Сказали дамы и сами протянули руки навстречу.
После ощупывания ангельских рук, монахи приступили к крыльям.
- Неужели настоящие? - Удивился молодой монах.
- Еще бы! - Заверили девушки. - Можете взять по перышку. - И Глаша вырвала несколько больших мягких белоснежных перьев.
С горящими глазами монахи принялись разбирать перья.
- А можно еще? - Разошелся монах Алексей.
- Тогда рвите сами! - И Глаша расправила крылья.
Тут же ее принялись безбожно ощипывать. Впрочем, на месте вырванных перьев немедленно появлялись новые. Когда Алексей набрал целую охапку, он выскочил в дверь и помчался по коридору с воплем:
- Благодать снизошла! Благодать-то какая!!
Рассыпая по дороге перья, он стал пинать каждую дверь и кричать что-то нечленораздельное. Вышедшим в коридор он раздавал перья. Коллеги брали не хотя,молча. Только один спросил:
- Что, кур что ли привезли?
Тем временем в коридор вышел Феофантий с сопровождающими. И всем стало ясно происхождение перьев. Все, что рассыпалось по полу, моментально подобрали. Кто прятал перья за пазуху, кто под подушку. Другие помчались прямо к первоисточнику... Началась свалка. А Глафира щедро осыпала перьями катающихся по полу монахов. Счастливчики отползали в сторону с пышными охапками.
Перья тыкали в волосы, за уши, за пояс, всюду, куда можно. Один изобретательный монах утыкал ими недоеденную горбушку, и получилось нечто вроде веера. А другой догадливый монах повязал голову веревкой и натыкал перьев вокруг всей головы. Получилось нечто, смахивающее на индейский головной убор. Примеру умника последовали и другие монахи.
Насладившись эффектом, слово взял Феофантий:
- Дети мои! Господь оказал нам великую честь, явив своих посланцев. Дети мои! Как мне ни тяжело, но я должен оставить вас. Но помните, что наша обитель отмечена милостью Господней, и Всевышний знает о нас. Постарайтесь без меня не ударить перед Ним лицом в грязь. А сейчас, дети мои, бегите и скажите всем-всем, что через два часа состоится мое вознесение на небо!
Монахов как ветром сдуло. Только горы перьев остались.
- Не слишком ли театрально, дедуля, вы хотите удалиться? - Спросили ангелы.
- В самый раз. - Заверил чудотворец. - Вы уж мне подсобите.
- Может, вам и храм еще достроить?
- Храм пусть строят сами. Потому что само строительство для них очищение, духовное воскрешение. И не надо у них этого отнимать. А вот на небо надо меня поднять. Я сам не справлюсь.
- Ладно уж. - Нехотя согласились ангелы.
Во дворе уже стояло несколько любопытных из местного населения. И хотя они были оповещены о чуде, но появление ангелов произвело на них ошеломляющее впечатление.
- До чего народ темный! - Заметила Глафира. - Ну, закройте рты-то, закройте! Может, вам перьев дать? Для перины. Так вы берите, не стесняйтесь.
Но зеваки не двинулись с места.
- А-а! - Махнула на них Глаша.
Ангелы сотворили высокий постамент. И вся троица разместилась наверху. Народ постепенно прибывал. Стояли в основном молча. Но некоторые стали выражать сомнение в том, что ангелы настоящие. Смуту сеял преподаватель физики из деревенской школы, который уверял, что не бывает ангелов фальшивых, а тем более настоящих. Впрочем, его ученики, сбежавшие с занятий вместе с преподавательским составом, склонны были больше верить своим глазам, нежели прописным догмам.
Видя некоторое замешательство среди зрителей, ангелы спрыгнули с постамента и сделали несколько кругов над толпой. Толпа пришла в неописуемый восторг. А учитель физики надолго замолчал.
К концу второго часа собралось уже несколько тысяч человек. Вблизи постамента яблоку негде было упасть. Были разобраны и все места на заборе. А смельчаки, в основном мальчишки, гроздьями висели на деревьях. Близлежащие деревни прибыли в полном составе. Даже члены партии и атеисты. Последние в надежде обнаружить подвох и разоблачить мракобесов.
Прибыл также наряд милиции. Но стражи порядка расположились вдалеке, всем видом показывая, что не собираются мешать представлению.
Означенные два часа истекли. Ангелы для убедительности сделали еще по кругу и даже продемонстрировали несколько фигур высшего пилотажа. Публика была в восторге. Только милиция почему-то поспешно залегла в канаве.
Когда все стихло, Феофантий выступил с прощальной речью. Он подробно отчитался о проделанной работе. Упомянул о недостатках. И в общем, оказался не чужд самокритике. Затем он наметил планы на ближайшую пятилетку.
Несколько монахов усердно конспектировали речь наставника. Из публики несколько человек записывали речь на магнитофон. А один любитель - даже на видеопленку.
- Я кончил! - Наконец заявил Феофантий. - Пора!
- Не бросай нас, отец наш! - Слились воедино сотни голосов.
- Я еще вернусь к вам! - Заверил Феофантий. - Ждите меня. Я обязательно вернусь. И проверю, как вы тут. Я вернусь! - И над головой чудотворца вспыхнуло сияние.
Ангелы подхватили старца и пошли на прощальный круг. Зрители упали на колени. Даже отъявленные атеисты и члены партии.
- Прощайте, дети мои! Помните обо мне! - Сказал напоследок Феофантий.
Троица резко взмыла вверх. Вскоре она превратилась в маленькую светящуюся точку. Как будто звезда, которую не в силах было затмить солнце. Звездочка все светилась и светилась. Так продолжалось довольно долго. Наконец, сверкнув в последний раз, она погасла. А люди все стояли и стояли, боясь пошевелиться и тем самым вернуться к повседневной жизни. Прикосновение к чуду продолжалось, и хотелось как можно дольше продлить счастливое мгновение. У многих на глаза навернулись слезы. Только сейчас многие поняли необычность и значительность происшедшего. Ощущение невосполнимой потери захватывало дыхание. Но и что-то новое поселилось в душах тысяч людей. Что-то возвышенное и чистое. Такое, что не забывается никогда.
Обсуждения Боги на кривой дороге. Гл.7