Батырка

Я ехала в поезде. За несколько часов до Улан-Удэ в вагон сели молодая женщина и трое ее детей. Ехать им предстояло всего несколько часов, а потому у них были боковые полки, причем у женщины — в конце вагона, а у детей — ближе к выходу. Эти дети оказались в моем купе. Мальчику лет 9, девочки, наверное, еще не ходили в школу. Дети явно были дружны. Меня сразу же заинтересовал мальчик. Что-то взрослое было в этом ребенке. Но в то же время от него исходил удивительный покой. Девчонки оказались неуемными непоседами. Их озорству не было предела. И хотя баловство их было беззлобным, но и оно требовало ангельского терпения. Они просили мальчика то поднять их на вторую полку, то спустить вниз, то подать воду, то забрать бутылку с водой назад. То обе спускались вниз и взбирались в буквальном и переносном смысле брату на голову — катай! Ни секунды покоя и однообразия. И надо было видеть, как мальчик исполнял их любую прихоть! Это было ни терпением, ни смирением, ни рабством, ни угодой, ни долгом, ни вовлечением в их игру, настолько естественно, просто и легко он поднимал и опускал, поправлял постель и вновь что-то делал по их просьбе. Через каждые пять-шесть минут матрац сползал, и его надо было вновь и вновь двигать к окну, чтобы он не свалился вместе с девочками ему на голову. И он поправлял. И он подавал. И он вновь и вновь уносил какой-то мусор в тамбур. Другой на его месте уже давно потерял бы терпение, пошел жаловаться маме, надерзил бы нарушительницам покоя и порядка. Но это был бы другой, но не этот мальчик! Девочки называли его Батырка.

Вскоре девчонки-таки доигрались. Они ели лапшу на второй полке. Они вывернули ее, только что запаренную, прямо на голову Батырке. Бабушка, сидевшая рядом, покачала головой: "Ой, шкоды!" Конечно, от горячей лапши мальчик вскочил. Но ни единого слова упрека! Он не вспыхнул, что уж говорить о таких вещах, как "психанул", "вскипел", "терпение лопнуло"! Он с добродушной улыбкой вздохнул и покачал головой, как бы говоря: "Ай-я-яй, ну как, сестренки, нехорошо вы себя ведете!" Через минуты две он уже елозил тряпкой по полу, собирая лапшу с умением ребенка, но в то же время аккуратно и старательно.

Я предложила ему свою помощь, но он добродушно отмахнулся: "Да нет, спасибо, я сам". Он по-взрослому обтер руки девочек, их платья. Потом тщательно вытер простыни на полке и лишь в последнюю очередь привел в порядок самого себя. Женщина рядом только тихо шептала: "Ну надо же, хлопец какой славный! Нет, чтобы тряпкой этой их да и нашлепать, а он ишь как обихаживает их ласково!"

Девчонки притихли, угомонились. Но не надолго. Вскоре попросили Батырку достать что-то из сумок. Он полез под сидение, долго рылся, достал альбом. Все трое сгрудились на первой полке и "защебетали" что-то там на своем языке.

Я не могла устоять перед искушением познакомиться с детьми поближе. Попросила показать альбом. Они мне радостно протянули его. Я открыла первую страницу. На ней была большая, во весь лист, фотография человека в дорогих одеждах буддийского монаха. "Кто это?" — спросила я. "Наш папа", — ответили дети.

После просмотра альбома я пошла к маме. Я сказала ей о том, что с первых минут мое внимание привлек Батырка, Попросила, если можно, побольше рассказать об их семье. Женщина любезно согласилась. Рассказ ее был простым, скромным, но необычайно интересным. Как оказалось, имя мальчика означало "Давно живущий". Кажется, она сказала именно так. А потом рассказала о том, как еще до рождения старые монахи уже многое поведали ей о будущем ее ребенка, причем многое из сказанного ими уже исполнилось. Рассказала, как однажды поехал в пропасть автобус с людьми, в нем был и Батырка. Дома у нее в этот миг заломило сердце. Она побежала к монахам, и те сказали, что автобус висит над пропастью, но Батырка его держит. Конечно, понятно, он удерживал его своим намерением. Когда люди приехали, то выяснилось, что монахи были правы. Люди видели, как мальчик спокойно закрыл глаза и сидел неподвижно, сдвинув брови. Висели над пропастью долго, пока их не вытащил, кажется, прибывший на помощь трактор.

Мы проговорили с ней до их приезда на нужную станцию. Не знаю, узнала ли мама о приключениях своих детей в вагоне. Но я так и не услышала от Батырки жалобы на сестер. Собирая вещи, они все время показывали в окно, и, похоже, речь шла о предстоящей встрече с папой. Я проводила их до выхода на перрон и потом долго смотрела вслед уходящим, чтобы сохранить в памяти еще одно лицо человечка, у которого и мне было чему поучиться.