9. Колдовской турнир.
Это начиналось, как обычная тренировка, но стоило Маяту лишь положить руку на рукоять, как меч самовольно выпрыгивал из ножен и тренировка превращалась в нещадное мардование. А, как успел убедиться волшебник, этот тип мардовать умел. Ещё хуже, чем Азакгал, только с одним исключением – с демоном он мог позволить себе ссориться.
Обычно их тренировка делилась на две части: первая заканчивалась, когда Маят готов был упасть от усталости, а потом его тело, измотанное до крайности, деревенело и переставало ему подчиняться – и всё по новой. Все движения по отдельности были знакомы, но вместе получалась такая дрянь, что и джерх ногу сломит. Похоже, теперь он начал понимать, почему не может овладеть искусством фехтования – он не мог перешагнуть через собственноручно втолкованную в голову мысль, что он не может фехтовать и всё тут.
Жалость этому существу была незнакома по определению – он отпускал его только тогда, когда Маят был готов отдать душу за избавление от этих мук, а потом довольно холодно заявлял, что определённый прогресс есть. И так каждый день, точнее каждую ночь – с часу до четырёх. Маят терпел только потому, что был почти таким же упрямым, как этот джерхов дедовский хардук, чтоб ему пусто было.
Однако прогресс действительно был. С каждой тренировкой он стал уставать всё меньше, и клинку всё реже приходилось приступать ко второй части тренировки. Через пару месяцев уроков Маят и вовсе перестал уставать, потому что добился полной гармонии Силы в собственном теле, душе и сознании. Сделать это удалось только с третьей попытки, но результат превзошёл все ожидания. Даже меч одобрил, сказав, что это намного расширит их возможности.
А потом пошли спарринги. Это был самый обычный «бой с тенью». Маят его выполнял каждое утро. С одним исключением – теперь его тень могла дать сдачи да так залепить, что мало не покажется. График тренировок перенесли на светлое время суток: ночью тень не видно, а привлекать к себе внимание лишним светом не хотелось. Маят был не против. Теперь он мог позволить себе спать чуть дольше, чем обычно. Точнее смог бы себе позволить, если бы не очередная пакость. Близились испытания на звание колдуна, которые требовали определённой степени подготовки. Обстоятельства буквально разрывали его на части.
От друзей помощи ждать не приходилось. У них самих проблем хватало. Нет, они по-прежнему были друзьями, иногда перебрасывались шпаргалками на уроках по светлой магии, которая им в упор не давалась, и вместе проводили немногочисленные свободные вечера, на которых разговорам о колдовском турнире было не место. Они вообще об этом не разговаривали – только Ксор один раз обмолвился, что он участвовать не будет. Единственное, что ему позволялось, так это тихо сидеть на скамеечке и молча болеть. Это и понятно, ведь своё испытание он сдал ещё неведомо когда.
Зато помощь пришла оттуда, откуда Маят её получить не ожидал вовсе. Сие знаменательное событие произошло, когда волшебник с головой погрузился в прикладную астрономию. Под рукой лежал ворох листков, исписанных картами рождения, пятилетними прогнозами по карьерному росту, здоровью, удаче и делам амурным. Гадать на себя волшебник не имел никакого желания, потому что если случиться что-то важное – судьба сама даст о себе знать. Поэтому объектом его изысканий была одна из самых бедных студенток Академии – Мелисса Стюарт, одна из самых неудачливых учениц факультета Земли. Девочка с трудом сдала свои экзамены на звание старшего ученика, и теперь откровенно мучалась, пытаясь идти наравне со своими однокурсниками, но всё равно безнадёжно отставала. Лучшего предмета для изысканий найти было трудно.
Увиденное повергло его в тихий ужас. Да и было от чего: три попытки самоубийства, причём третья наверняка смертельная, неудачи почти во всех сферах жизни – будто на ней мир клином сошёлся. Или из Маята фиговый астролог, или девочку надо спасать. Вот только как?
Он устало откинулся на спинку стула. Голова болела нещадно, несмотря на абсолютную память. Хотелось просто упасть и отключиться, но нельзя – впереди ещё много работы…а Мелисса Стюарт всё не шла из головы, заставляла мучаться…
- Не забивай себе голову всякой ерундой, - знакомый до боли голос подействовал, как ведро холодной воды. – Ничего с ней не случиться.
- А ты откуда знаешь?
- Седой сказал. У тебя последнее время совсем нет свободного времени, и я добровольно взял на себя обязанность принимать все поступающие сообщения.
- Интересно как? – маг вскинул бровь. – Ты же всё время тут на тумбочке лежал.
- Есть у меня одно любопытное свойство, - меч насмешливо хмыкнул, – Я – тёмный хардук. Таких мечей как я раз два и обчёлся. Знаешь почему?
- Понятия не имею, - отмахнулся от него Маят и снова уткнулся в гороскопы. Но следующая реплика меча заставила его оторваться от своего дела и снова взглянуть на своего собеседника. Теперь с удивлением.
- А зря. Потому что тёмные хардуки из теневых стражей делают. Да не переживай ты так! Всё добровольно, потому как старым и немощным в нашей братии не терпят.
- А что и такое бывает?
- Увы. Мы стареем не так, как люди. Отчасти я людям завидую: вы умираете, когда ваше тело стариться. А что делать нам, тем, у кого нет тела? Умереть мы не может, но и оставаться вечно молодыми тоже не в состоянии, а года идут, опыт накапливается, мир становиться предсказуемым. И тогда мы воплощаемся в мечи.
Маят понимающе кивнул. А потом задумчиво спросил:
- А почему Седой настроен столь оптимистически?
- Он обладает таким же даром, как и ты, и твой отец, и как мой бывший хозяин, да захлебнётся он тьмой. Сказывается принадлежность к древнему чародейскому роду. Если я не ошибаюсь, роду Куттулов принадлежит замок Каменная Серенада, что находиться в гондорской части Кругосветных гор. Странно, что ты не почувствовал.
- Это ты про конфуз с Душеловом? Меня тогда собственные проблемы замучили, некогда было ещё и за чужими следить.
Меч не удостоил его ответом: только насмешливо позвенел, а потом начал в пол голоса напевать какой-то воинственный гимн, который заставил Маята бросить никудышную астрологию и заняться чем-то по-настоящему полезным – взял книгу заклинаний и приступил к практике.
Испытания на звание колдуна начинались как-то странно – с дуэли. Как потом выяснилось Мастеру Кроули, местному преподавателю алхимии и зельеделия, «посчастливилось» столкнуться в коридоре с Сигом. Мастер, который пребывал в плохом настроении, принял рыжего мага за обычного студента и отчитал по всей форме. На что получил милую улыбку, тычок в нос кольцом академика (кольцо, которое выдаётся всем выпускникам Академии) и требование немедленной сатисфакции.
Вот сейчас они стояли на «дистанции»: нервно поглаживающий изъеденную сединой бороду профессор и мило улыбающийся медноволосый паренёк со светлым хардуком за поясом. Маят, сидя на скамейке почти у самой границы охранного поля, молча сочувствовал своему бывшему учителю. Перед ним стоял лучший ученик Академии, который один завоевал для своей школы столько наград, что его рекорд до сих пор побить никто не может. Таких успехов трудно добиться, следуя только программным учебникам. Поэтому Маят вполне допускал, что его «дед» занимался и внеклассным чтением.
Первым атаковал господин алхимик. Выхватил из-под пол своего объёмистого балахона небольшой гранёный флакон и, резко замахнувшись, выплеснул в сторону рыжего россыпь ярко-голубых капель. Не прошло и мгновения, как на Сигизмунда летел целый рой острых как бритва сосулек. Тот не испугался – казалось, он даже не проявляет к ним особого интереса: ну, летят себе и летят. В самую последнюю секунду коротко, отрывесто сверкнул меч, и все семь сосулек рассыпались ледяной пылью.
Последующие десять минут алхимик пытался закидать противника разными предметами магического характера: огненными шарами, каменными глыбами, воздушными кулаками и, опять же, сосульками. Нудное зрелище, потому что всё это великолепие с одинаковым успехом исчезало под коротким, чётким взмахом меча.
Когда Сигизмунд понял, что профессор иссяк, милая улыбка слетела с его лица как дым. А потом на бедного-несчастного профессора Кроули обрушилось, то, что сегодня приняло считать запретной магией.
Хардук привычно выскользнул из ножен и удобно устроился в знакомой ладони. А потом Сиг прыгнул вперёд, прямо под солнечный луч, пробивавшийся на поле боя сквозь стеклянный потолок Центральной Залы, поймал его прозрачным лезвием и световым копьём направил аккурат в грудь опешившему старику. Луч ударился о неведомо откуда взявшийся «божественный щит». Маят презрительно хмыкнул. Использовав амулет, он только что публично признался в собственной беспомощности.
Но дуэль, тем временем, продолжалась. «Копьё Спасителя», которое послал Сиг, ударило в «щит» и взорвалось. Охранное поле лопнуло, как мыльный пузырь. На аудиторию пахнуло испепеляющим жаром, на мгновение «дистанцию» заволокло едким серым дымом, но одно оставалось ясным – амулет алхимика сработал на совесть, ибо щит как стоял, так и остался стоять, хоть и оплавился до стеклянного состояния.
В Зале раздались одинокие аплодисменты – это Сиг показывал своё восхищение противником. Меч его снова покоился в ножнах, но давешняя улыбка на лицо так и не вернулась. Потом он подошёл к остекленевшему щиту и, тщательно прицелившись, ударил в одному ему известную точку облачённым в кожаную перчатку кулаком.
На глазах поражённой публики «божественный щит» пошёл трещинами и, в конце концов, с тихим шелестом рассыпался. За ним обнаружился до смерти напуганный Мастер Кроули. Казалось бы, вот она, желанная сатисфакция, но Сигизмунду видимо этого показалось мало.
- Сдаёшься? – спокойствие, бьющее почище любой пощёчины. – Не пойми меня неправильно, если у тебя остались ещё какие-нибудь фокусы, я готов продолжить…
Тот посмотрел на него таким безумным взглядом, который составил бы честь самому Душелову. А потом дико вскричал:
- Нет! Я сдаюсь!
И убежал, оставив всех с носом. Глядя на стремительно удаляющуюся спину старика, Маят почему-то подумал, что больше его не увидит. Это потом выяснилось, что проигравший принял смертельную дозу яда из собственных запасов, но это потом. А сейчас, когда дуэль окончилась, и справедливость была восстановлена, начинались испытания.
Претенденты растянули номерки и уселись по своим местам. Маяту попался символичный тринадцатый номер. Впрочем, маг не был суеверен. Его друзьям повезло ещё больше: Филиас выступал тридцать шестым, а Вилли – шестьдесят пятым. Маят, переглянувшись с ними, криво усмехнулся. Ему выпала честь открывать бал!
А вот Мелиссе Стюарт, похоже, опять не повезло. Ей выпал третий номер, а все прекрасно видели, как третий номер вытаскивал и красавчик Родеберг Беркли, какой-то тридесятый потомок гондорских чародеев и лучший ученик факультета Огня. Маят ей искренне посочувствовал.
С этим «горячим мальчиком» он уже имел честь познакомиться на дуэльном поле возле любимого фонтана, а потом у того же памятного фонтана видел, как он вызывал на поединок Ксора. Реакция Куттула на вызов так и осталась неизвестной, но Маят подозревал, что тот согласился.
Первые два поединка универсалов не заинтересовали. Но вот пришла очередь Мелиссы и этого огненного хлыща, и все как по команде уставились на «дистанцию». Единственным, кто не смотрел, был Куттул. Некромант с загадочной улыбкой на лице разглядывал какой-то барельеф на противоположном конце залы, как будто его и не интересовали всякие там колдуны, испытания и некие Мелиссы Стюарт.
Третья битва испытания проходила по совершенно необычному сценарию. Такого умения от общеизвестной неудачницы не ожидал никто. Вот только Маят начал понимать смысл той загадочной улыбки, которой сегодня тихо блистал его друг черный маг.
Красавчик Беркли разразился гирляндой файерболов, которые легко расшиблись о вовремя выставленный щит. Увитая колючим плющом каменная стена с лёгкостью выстояла под сплошным огненным обстрелом, а когда Беркли, наконец, остановился, ежесекундно ускоряясь, рванулась вперёд. Маят увидел бледное, как мел, лицо Мелиссы и лихорадочный блеск Силы в зелёных глазах за стёклами круглых очков.
Адский грохот на секунду оглушил зрителей – это огневик расколол каменный монолит. Везучий, потому что помедли он хоть секунду, оказался бы раскатанным по охранному полю живописной фреской. Однако, не успели камни разлететься по всему пространству «дистанции», как Мелисса властно взмахнула рукой и каменные глыбы с воздушной лёгкостью слепились в каменного голлема. И это был не какой-то каменный огрызок, а высший пилотаж шестого уровня – воин с мечом, щитом и с наложенным на него заклятием «омоложения» (регенерация – версия друидов). У красавчика Родеберга отвалилась челюсть, но он быстро совладал с собой, поскольку всё это великолепие двухметровыми шагами побежало в его сторону.
«Стена огня» голлема не остановила, потому что камень не горит. Поднялся и опустился каменный меч, сверкнул ослепительно белым защитный полог, а потом начал медленно прогибаться. Огневика заливал пот, посох, которым он блокировал удар, ходил ходуном от напряжения, а каменный воин всё давил и давил…
Неожиданно Беркли выбросил вперёд руку и что-то громко выкрикнул. Из его ладони упругой струёй ударил «драконий огонь», пламя, от которого горело абсолютно всё, даже вода. Голлем вовремя закрылся щитом, в результате чего всего лишь лишился руки, которая потом отросла снова. Мелисса недобро прищурилась и на глазах у восторженной публики каменный меч сменился металлическим. Воин перехватил его обеими руками и, одним прыжком перемахнув триста с лишним метров, закрыл собой свою создательницу.
Беркли, осмелев, выскочил из-за щита и снова выбросил струю «драконьего огня». И каково же было его удивление, когда голлем крутанул в воздухе мечом и отбил (!) струю в сторону. Секунда и огневик остался без посоха, спеленанный шипастыми побегами дикой розы, как младенец. При малейшей попытке дёрнуться или сказать хоть слово, зелёные петли сжимались, угрожая старшему ученику внушительными шипами.
На своё место девушка возвращалась уже с серебряным значком колдуньи на груди. Они с Ксором обменялись короткими взглядами, а потом некромант одобрительно кивнул. Мелисса залилась краской.
Свою битву Маят встретил со спокойной душой. По иронии судьбы ему противостояла девушка, лучшая ученица факультета Воздуха. Адепта Воздуха тангредин видел впервые. Эти скрытные студенты почти не участвовали в общественных мероприятиях, почти не общались с коллегами и вообще появлялись только в столовой, проводя основную массу времени в заоблачных далях Академических башен.
Девушка Маяту не обрадовалась, как, впрочем, и он ей. Вздорная, высокомерная баба, вот что подумал о ней наш герой, уворачиваясь от «воздушного кулака», посланного в него элегантным, даже небрежным взмахом волшебной палочки. В ответ он выстроил простенькую «воздушную стену» и с силой толкнул её в сторону замершей с воздетой палочкой волшебнице. Она решила не слишком утруждать себя и толкнула свою «воздушную стену». Два заклятия с глухим рокотом сшиблись посреди поля и рассыпались невидимой пылью. Она хотела атаковать повторно, но Маят оказался проворнее.
- Xellas Gort!
Прямо под носом у опешившей студентки из воздуха плюхнулась самая настоящая медуза ростом с пресловутого каменного воина и сразу же опутала волшебницу по меньшей мере тремя щупальцами. Надо ли говорить, что несчастную с ног до головы перемазало прозрачной слизью? Думаю, не стоит.
Но лучшая ученица не была бы лучшей ученицей, если бы не обладала жаждой победы. Взмах волшебной палочки и «облачная коса» разнесла медузу на клочки. Потом в Маята несутся четыре «облачные косы», рассекая воздух сразу в четырёх плоскостях. Чародей прищурился, почему-то хмыкнул и… помчался им навстречу! Зрители мысленно и вслух обзывали его психом. Единственный, кто понял его замысел, был Рад Тангредин и то только потому, что сам когда-то проворачивал подобный фортель.
Маят «ушёл в тень» в тот самый момент, когда «косы» должны были перемолоть его в фарш. Для зрителей он стал едва заметным, тёмным силуэтом на фоне ярких солнечных лучей. Сам чародей ничего особенного не ощутил, просто мир вокруг стал чёрно-серо-белесым, а рядом, копируя каждое его движение, мчался атлетично сложенный молодой человек в лёгком доспехе из чёрной кожи и полуторным мечом за плечами. Они встретились взглядами и одновременно улыбнулись друг другу.
Через мясорубку он прошёл как через пустое место. Выпрыгнул из «тени», выставил перед собой руку, и, не сбавляя шагу, ударил тремя молниями, всаживая их одну за другой в её защитные укрепления. А когда между ними было каких-то два или три шага, рыжий маг сделал руками замысловатый пас, и «щит молний» вскрыл её ослабшую защиту, как консервную банку. От дальнейшего сопротивления волшебницу отговорила Роза, приставленная к горлу.
Садился Маят уже с колдовским значком на лацкане мантии. Его неудачливая оппонентка покинула поле боя молча. Руки теребили волшебную палочку, грозя переломать несчастный артефакт надвое. Аура вокруг её головы клубилась золотыми тучами, без всяких слов наглядно демонстрируя своё отношение к происходящему.
Очереди Фила пришлось ждать довольно долго. Маят сидел возле величественного в своём спокойствии Ксора и со сдержанным интересом наблюдал за дальнейшим ходом испытаний. Иногда было скучно, иногда интересно, а иногда и вовсе смешно. Самым забавным Маяту показался бой адептов Воздуха и Земли. Геомант сотворил каменного голлема и натравил его на ушедшего в глухую защиту воздушника, который в свою очередь вызвал воздушного элементаля и натравил его укрывшегося за «каменной стеной» коллегу. Два гиганта дубасили друг друга кулачищами добрых три часа, пока ректор не встал и не призвал их к порядку (в смысле развоплотил), а потом пригрозил студентам дисквалификацией. Значок получил воздушник.
Со своим противником Филиас расправился быстро. Магии в его выступлении было мало, но волшебник за ней и не гнался. Даже самому тупому студенту было ясно, что против инфернального пламени ещё не придумано ни одной защиты. Здесь даже и покрасоваться-то, особенно, нечем.
Против него выставили студента водного факультета. Несчастного при одном взгляде на спокойно стоящего в сторонке инфернала, размеренно полыхающего синими всполохами, колотила крупная дрожь, а лицо заливал крупными градинами липкий пот. Он был готов сдаться прямо здесь и сейчас, но цепкий взгляд пронзительным золотых глаз действовал почище любого кляпа. Да и выражение они имели… соответствующее: мол, если не будешь драться, заячья душа, я тебя потом, как собаку, на куски порву.
Но водник как стоял, парализованный животным ужасом, так и остался стоять. Тогда Филиас горестно вздохнул и просто пошёл на него. Остановился где-то в десяти шагах и выжидающе уставился на противника – никакой реакции. Тогда он поднял руку и направил её растопыренными пальцами прямо парню в грудь. Синее пламя, обхватывающее всю его фигуру, начало стягиваться в его ладони, стекало по пальцам, искрилось на ногтях – в итоге в руке появился огненный шарик размером с теннисный мяч. А потом ударил. Огненным шаром инфернального пламени. Практически в упор.
Маят не знал, что бы произошло, не выстави следящая сторона перед самым носом академика семислойный бронированный щит. Такими обычно защищаются, когда открываются Врата и начинают всасывать в себя всё вокруг в радиусе ста километров – монолит ещё тот. Вот только на инфернальное пламя он всё-таки рассчитан не был.
Огонь проломил пять слоёв, как картонки, и уже иссякая, разнёс шестой на клочки – Фил сделал свой шарик взрывным – поставил огромную в ладонь шириной трещину на седьмом, самом толстом. И только потом угас.
- Господин Фог, как это понимать? – голос Мастера Эланда не выражал ни недовольства, ни раздражения – только здоровое, человеческое любопытство.
- Я ему сказал, что убью его, если не будет драться. А он, простите за выражение, наложил в штаны. Это непростительно.
- Разве тебе его не жаль?
- Нет, нисколечко.
- Но ведь страх присущ всему живому, Филиас. Тебе надо быть снисходительней к окружающим.
Фил спокойно (сложно представить скольких усилий ему стоило сдержать себя) пожал плечами и высказал один очень весомый довод в своё оправдание:
- Господин ректор, а вы никогда не задумывались над тем, что бы произошло, если бы я меня накрыл столбняк тогда, когда этот джерхов гибрид начал рвать Вилли на части?
Вильям тихонько вздрогнул на своей скамейке. Видимо, представил, как бы это выглядело. Любопытства в голосе старого волшебника стало больше.
- Задумывался. А что же заставило тебя драться?
Оборотень усмехнулся и даже весело заявил:
- Мой дядя всегда мне говорил, что если боишься, выпускай когти, оскаливай клыки и, одним словом, веди себя как сумасшедший. Никогда не думал, что сработает. Видно, уж больно друзей я люблю, - и почему-то добавил, - Всех. И вообще, если вы меня сейчас же дисквалифицируете, я не обижусь. Перед дядей, конечно, стыдно, но я как-нибудь выкручусь. Не первый раз.
Эланд переглянулся с Нихилимом. Демон, сохраняя отрешённое выражение на лице, едва заметно покачал головой. И не успел Фил и глазом моргнуть, как на его груди прямо из ткани расцвёл серебряный значок. Оказывается, колдунами становятся ещё и таким способом.
Вильям де Вольдеморт выступал одним из последних. Ещё не полностью оправившийся после их декабрьского приключения, он вышел на «дистанцию», тяжело опираясь на красивый, выполненный в лучших традициях эльфийского чародейства посох. Он был единственным из их четвёрки, кто вообще использовал подобные артефакты. Хоть и в качестве подпорки. Мантия, которая сопровождала его почти всю его академическую жизнь, сегодня была безжалостно заменена длинным видавшим виды серым плащом.
Магии в нём было ни в грош, хотя кто такой Маят, чтобы об этом судить? Тем более что по-настоящему высшую магию они будут изучать только сейчас? Кое-что, конечно, просачивалось сквозь барьер конфиденциальности во время уроков, да расплывчатые россказни Ксора…но что такое крохи против настоящего знания?
Его противником оказался прославленным адептом Воды, который принёс своему факультету три победы на школьной олимпиаде. На него возлагались надежды, которые он пусть и не полностью, но оправдал. Опасный противник, но далеко не непобедимый. Хотелось верить, что Вилли всё-таки сильнее, чем выглядит.
Поединок начался с традиционного обмена мелкими ударами. Водник бросил вперёд «водяной бич», умело направляя его лёгким движением посоха ледяному демону в горло. Тот на это никак не отреагировал. Просто в самый последний момент посох отбил голубую ленту в сторону, а потом, выставленный вперёд навершием, выплюнул сноп тонких, не больше волоса, ледяных игл. «Бич» рассыпался сотнями осколков, а иглы вошли сверкающий перламутром защитный экран, чем-то напоминающий раковину перловицы, почти сразу превратив его в ледяной кокон. Воднику пришлось его разбить, чтобы выбраться.
Не успели зрители и глазом моргнуть, как волшебники рубились уже на шестых-седьмых уровнях сложности. Вилли держался хорошо, пусть и бледнел с каждой новой атакой всё сильнее и сильнее. Защитный купол трещал от заклятий, которыми осыпали друг друга противники. А потом Вилли просто перестал сопротивляться! Скинул плащ, бросил его перед собой и сел на пол, скрестил ноги. Отражать «ледяной молот» он явно не собирался.
А потом Вилли запел: тихо, сдерживая рвущийся наружу кашель. Постепенно его голос начал набирать силу, стало возможно различить слова, а «молот» всё летел и летел…
Маят бросил встревоженный взгляд на ректора, но тот только испытующе прищурился. Тангредин снова посмотрел в сторону «дистанции». Его собственная тревога отчего-то многократно возросла.
А Вилли, тем временем, вырвал себе сердце. По крайней мере, так это выглядело со стороны. Маят никогда бы не подумал, что в этом тщедушном пареньке, которого, казалось, соплёй перешибёшь, столько силы.
Одной рукой зажимая кровоточащую рану на груди, маг второй удерживал в воздухе какую-то брыкающуюся пульсирующую тварь, внешне напоминающую перевитого красными жгутами сосудов червя. А потом он просто бросил его навстречу заклинанию. «Молот» расплющил паразита в пыль, но и взорвался сам. А Вилли, по-прежнему зажимая дыру в груди рукой, опираясь на посох, поднялся. Его пошатывало, но на ногах волшебник стоял достаточно твёрдо. И всё это без единого звука.
Водник от этой картины малость опешил. Ему и в голову не могло прийти, что соревнования жизненной важности, можно использовать в каких-то личных целях. И парировать «снежную косу» не успел.
Заклятие, которое должно было разрезать его на две ровные половинки со всеми его защитами, сыграло роль дубины – отбросило шагов на десять, сломало несколько рёбер и раскрошило в пыль пару десятков амулетов. Перестраховался, гад.
Пока победитель олимпиад приходил в себя, ледяной демон по методу Нергала залечил себе дыру в груди. Ещё никогда Маят не видел Вилли таким решительным. И величественным.
Сила вливалась в него ревущим потоком, заполняя все пустоты. Вильям поморщился, как от зубной боли, но стерпел. Потом вернул на лицо спокойное отрешённое выражение истинного дворянина и, выставив вперёд руку, ударил «снежным маревом».
Волна ледяного ветра всколыхнула потёртый серый плащ и, скручиваясь снежинками в снежную воронку, потекло по кончикам пальцев, хрустальными каплями собираясь в ладони. Температура внутри защитного купола падала с катастрофической скоростью.
И в этот самый момент у адепта Воды сдали нервы. Одно дело отбивать уже готовые чары, а совсем другое – видеть, как формируется заклятие, которое предстоит отбить. В таких случаях особенно важна психическая устойчивость, которой, как оказалось, парень не обладал. В отличие от хладнокровного, как ледники Аэррилии, универсала. Наверное, виной всему тонкости воспитания.
«Снежное марево» было готово только на половину, когда академик, обливаясь липким потом, поднял «эхо глубин». Зал ахнул, глядя как волна высотой в четырёхэтажный дом накатывается на такую крошечную на фоне водяного гиганта фигурку. Взвихрились буруны на её гребне, и вся эта многотонная массы обрушилась вниз. Откуда-то снизу ударило вверх недоделанное «марево», но остановить этакую махину не было в состоянии.
Маят переглянулся с не на шутку встревоженным Филом. Поднимающуюся панику остановил Ксор: дал им обоим по невидимому подзатыльнику, мгновенно приведя в чувство, а потом призвал их приглядеться к этой рукотворной катастрофе повнимательней. А смотреть было на что…
Защитный купол идеально выдержал насланное волшебником водной стихии цунами. В мутной толще морской воды как в аквариуме можно было легко различить две фигуры: золотого торжественно опирающегося на посох и закутанный в плащ силуэт универсала, держащего свой посох обеими руками параллельно полу. Так обычно держат палку, которую собираются сломать о колено.
Маят понял, в чём дело за мгновение до того, как ледяной демон претворил в жизнь последнюю часть своего плана. «Воздушный щит» сплетённый с несокрушимыми нитями «сети Куттула» мгновенно отделил его и весь их ряд от площадки, где должна была случиться другая катастрофа – куда более страшная. Куттул многозначительно переглянулся с Сигом, и, вскочив с места, быстрым шагом направился к другому ряду. Фил с минутной задержкой побежал за ним. Секунда и вторую трибуну надёжно закрыл тонкий, но безумно прочный «инфернальный щит». Они успели в последнюю минуту.
Посох переломился с сухим треском, а две белые половинки медленно упали на пол. Несколько секунд бездействия, а потом вся вода в куполе превратилась в лёд. А ещё секунда – и купол раскололся пополам, как будто это была не высшая магия, а куриное яйцо. Ударная волна заставила натужно вибрировать выставленные щиты, но пробить их не смогла. Вода ударила в потолок клубом неприятного солёного пара, а ледяной монолит странно прогнулся и начал с противным хрустом и скрежетом проваливаться внутрь себя. Зрелище было поистине колоссальное. Но самое интересное было ещё впереди…
Когда пар рассеялся, и лёд окончательно исчез, на «дистанции» появилось новое действующее лицо – тот, кого прозвали Ледяной Смертью.
Наверное, этот невысокий мужичок в блестящей металлической кольчуге поверх белой рубашки с воротничком стоечкой был ровесником Нихилима – уж больно они были похожи – тёмные брюки, сапоги на высокой застёжке и кольчуга с одинаковым узором. Они даже волосы заплетали одинаково – в «африканские косички». Но было одно большое различие – Нихилим был способен испытывать какие-то эмоции, а этот тип этой возможности был лишён полностью.
За плечами пришелец носил упрятанный в чёрные ножны полуторник, крестовина которого была стилизована под драконий череп и с большим сапфиром в трёхпалой драконьей лапе на эфесе. Как только рука в чёрной перчатке легла на рукоять, клинок коротко взвыл, предвкушая скорую битву.
Перед тем как броситься в бой, демон оглянулся на скрестившего руки на груди Вилли с невысказанным, но хорошо понятным вопросом в холодных синих глазах: «Убивать?» На что волшебник отрицательно покачал головой: «Не стоит», а потом едва заметно дёрнул уголком губ: «А впрочем,… сломай ему руку». Демон коротко кивнул в ответ. И вправду сломал академику руку, да так сломал, что тот потом три дня в медпункте провалялся – во-первых, обморозился так, что чуть инвалидом не стал, а во-вторых, перелом в трёх местах – это не шутки даже для мага. У этого парня сказанное никогда не разделялось с тем, что предстояло сделать.
Значок колдуна Вилли всё-таки дали, несмотря на то, что он в один вечер нарушил столько неписаных правил, сколько за всю свою учёбу не нарушал. Чего уж говорить о незаконно заключённом союзе с реально опасным демоном, порче школьного имущества и нарушении правил магической безопасности.
На этом турнир и закончился.
Это начиналось, как обычная тренировка, но стоило Маяту лишь положить руку на рукоять, как меч самовольно выпрыгивал из ножен и тренировка превращалась в нещадное мардование. А, как успел убедиться волшебник, этот тип мардовать умел. Ещё хуже, чем Азакгал, только с одним исключением – с демоном он мог позволить себе ссориться.
Обычно их тренировка делилась на две части: первая заканчивалась, когда Маят готов был упасть от усталости, а потом его тело, измотанное до крайности, деревенело и переставало ему подчиняться – и всё по новой. Все движения по отдельности были знакомы, но вместе получалась такая дрянь, что и джерх ногу сломит. Похоже, теперь он начал понимать, почему не может овладеть искусством фехтования – он не мог перешагнуть через собственноручно втолкованную в голову мысль, что он не может фехтовать и всё тут.
Жалость этому существу была незнакома по определению – он отпускал его только тогда, когда Маят был готов отдать душу за избавление от этих мук, а потом довольно холодно заявлял, что определённый прогресс есть. И так каждый день, точнее каждую ночь – с часу до четырёх. Маят терпел только потому, что был почти таким же упрямым, как этот джерхов дедовский хардук, чтоб ему пусто было.
Однако прогресс действительно был. С каждой тренировкой он стал уставать всё меньше, и клинку всё реже приходилось приступать ко второй части тренировки. Через пару месяцев уроков Маят и вовсе перестал уставать, потому что добился полной гармонии Силы в собственном теле, душе и сознании. Сделать это удалось только с третьей попытки, но результат превзошёл все ожидания. Даже меч одобрил, сказав, что это намного расширит их возможности.
А потом пошли спарринги. Это был самый обычный «бой с тенью». Маят его выполнял каждое утро. С одним исключением – теперь его тень могла дать сдачи да так залепить, что мало не покажется. График тренировок перенесли на светлое время суток: ночью тень не видно, а привлекать к себе внимание лишним светом не хотелось. Маят был не против. Теперь он мог позволить себе спать чуть дольше, чем обычно. Точнее смог бы себе позволить, если бы не очередная пакость. Близились испытания на звание колдуна, которые требовали определённой степени подготовки. Обстоятельства буквально разрывали его на части.
От друзей помощи ждать не приходилось. У них самих проблем хватало. Нет, они по-прежнему были друзьями, иногда перебрасывались шпаргалками на уроках по светлой магии, которая им в упор не давалась, и вместе проводили немногочисленные свободные вечера, на которых разговорам о колдовском турнире было не место. Они вообще об этом не разговаривали – только Ксор один раз обмолвился, что он участвовать не будет. Единственное, что ему позволялось, так это тихо сидеть на скамеечке и молча болеть. Это и понятно, ведь своё испытание он сдал ещё неведомо когда.
Зато помощь пришла оттуда, откуда Маят её получить не ожидал вовсе. Сие знаменательное событие произошло, когда волшебник с головой погрузился в прикладную астрономию. Под рукой лежал ворох листков, исписанных картами рождения, пятилетними прогнозами по карьерному росту, здоровью, удаче и делам амурным. Гадать на себя волшебник не имел никакого желания, потому что если случиться что-то важное – судьба сама даст о себе знать. Поэтому объектом его изысканий была одна из самых бедных студенток Академии – Мелисса Стюарт, одна из самых неудачливых учениц факультета Земли. Девочка с трудом сдала свои экзамены на звание старшего ученика, и теперь откровенно мучалась, пытаясь идти наравне со своими однокурсниками, но всё равно безнадёжно отставала. Лучшего предмета для изысканий найти было трудно.
Увиденное повергло его в тихий ужас. Да и было от чего: три попытки самоубийства, причём третья наверняка смертельная, неудачи почти во всех сферах жизни – будто на ней мир клином сошёлся. Или из Маята фиговый астролог, или девочку надо спасать. Вот только как?
Он устало откинулся на спинку стула. Голова болела нещадно, несмотря на абсолютную память. Хотелось просто упасть и отключиться, но нельзя – впереди ещё много работы…а Мелисса Стюарт всё не шла из головы, заставляла мучаться…
- Не забивай себе голову всякой ерундой, - знакомый до боли голос подействовал, как ведро холодной воды. – Ничего с ней не случиться.
- А ты откуда знаешь?
- Седой сказал. У тебя последнее время совсем нет свободного времени, и я добровольно взял на себя обязанность принимать все поступающие сообщения.
- Интересно как? – маг вскинул бровь. – Ты же всё время тут на тумбочке лежал.
- Есть у меня одно любопытное свойство, - меч насмешливо хмыкнул, – Я – тёмный хардук. Таких мечей как я раз два и обчёлся. Знаешь почему?
- Понятия не имею, - отмахнулся от него Маят и снова уткнулся в гороскопы. Но следующая реплика меча заставила его оторваться от своего дела и снова взглянуть на своего собеседника. Теперь с удивлением.
- А зря. Потому что тёмные хардуки из теневых стражей делают. Да не переживай ты так! Всё добровольно, потому как старым и немощным в нашей братии не терпят.
- А что и такое бывает?
- Увы. Мы стареем не так, как люди. Отчасти я людям завидую: вы умираете, когда ваше тело стариться. А что делать нам, тем, у кого нет тела? Умереть мы не может, но и оставаться вечно молодыми тоже не в состоянии, а года идут, опыт накапливается, мир становиться предсказуемым. И тогда мы воплощаемся в мечи.
Маят понимающе кивнул. А потом задумчиво спросил:
- А почему Седой настроен столь оптимистически?
- Он обладает таким же даром, как и ты, и твой отец, и как мой бывший хозяин, да захлебнётся он тьмой. Сказывается принадлежность к древнему чародейскому роду. Если я не ошибаюсь, роду Куттулов принадлежит замок Каменная Серенада, что находиться в гондорской части Кругосветных гор. Странно, что ты не почувствовал.
- Это ты про конфуз с Душеловом? Меня тогда собственные проблемы замучили, некогда было ещё и за чужими следить.
Меч не удостоил его ответом: только насмешливо позвенел, а потом начал в пол голоса напевать какой-то воинственный гимн, который заставил Маята бросить никудышную астрологию и заняться чем-то по-настоящему полезным – взял книгу заклинаний и приступил к практике.
Испытания на звание колдуна начинались как-то странно – с дуэли. Как потом выяснилось Мастеру Кроули, местному преподавателю алхимии и зельеделия, «посчастливилось» столкнуться в коридоре с Сигом. Мастер, который пребывал в плохом настроении, принял рыжего мага за обычного студента и отчитал по всей форме. На что получил милую улыбку, тычок в нос кольцом академика (кольцо, которое выдаётся всем выпускникам Академии) и требование немедленной сатисфакции.
Вот сейчас они стояли на «дистанции»: нервно поглаживающий изъеденную сединой бороду профессор и мило улыбающийся медноволосый паренёк со светлым хардуком за поясом. Маят, сидя на скамейке почти у самой границы охранного поля, молча сочувствовал своему бывшему учителю. Перед ним стоял лучший ученик Академии, который один завоевал для своей школы столько наград, что его рекорд до сих пор побить никто не может. Таких успехов трудно добиться, следуя только программным учебникам. Поэтому Маят вполне допускал, что его «дед» занимался и внеклассным чтением.
Первым атаковал господин алхимик. Выхватил из-под пол своего объёмистого балахона небольшой гранёный флакон и, резко замахнувшись, выплеснул в сторону рыжего россыпь ярко-голубых капель. Не прошло и мгновения, как на Сигизмунда летел целый рой острых как бритва сосулек. Тот не испугался – казалось, он даже не проявляет к ним особого интереса: ну, летят себе и летят. В самую последнюю секунду коротко, отрывесто сверкнул меч, и все семь сосулек рассыпались ледяной пылью.
Последующие десять минут алхимик пытался закидать противника разными предметами магического характера: огненными шарами, каменными глыбами, воздушными кулаками и, опять же, сосульками. Нудное зрелище, потому что всё это великолепие с одинаковым успехом исчезало под коротким, чётким взмахом меча.
Когда Сигизмунд понял, что профессор иссяк, милая улыбка слетела с его лица как дым. А потом на бедного-несчастного профессора Кроули обрушилось, то, что сегодня приняло считать запретной магией.
Хардук привычно выскользнул из ножен и удобно устроился в знакомой ладони. А потом Сиг прыгнул вперёд, прямо под солнечный луч, пробивавшийся на поле боя сквозь стеклянный потолок Центральной Залы, поймал его прозрачным лезвием и световым копьём направил аккурат в грудь опешившему старику. Луч ударился о неведомо откуда взявшийся «божественный щит». Маят презрительно хмыкнул. Использовав амулет, он только что публично признался в собственной беспомощности.
Но дуэль, тем временем, продолжалась. «Копьё Спасителя», которое послал Сиг, ударило в «щит» и взорвалось. Охранное поле лопнуло, как мыльный пузырь. На аудиторию пахнуло испепеляющим жаром, на мгновение «дистанцию» заволокло едким серым дымом, но одно оставалось ясным – амулет алхимика сработал на совесть, ибо щит как стоял, так и остался стоять, хоть и оплавился до стеклянного состояния.
В Зале раздались одинокие аплодисменты – это Сиг показывал своё восхищение противником. Меч его снова покоился в ножнах, но давешняя улыбка на лицо так и не вернулась. Потом он подошёл к остекленевшему щиту и, тщательно прицелившись, ударил в одному ему известную точку облачённым в кожаную перчатку кулаком.
На глазах поражённой публики «божественный щит» пошёл трещинами и, в конце концов, с тихим шелестом рассыпался. За ним обнаружился до смерти напуганный Мастер Кроули. Казалось бы, вот она, желанная сатисфакция, но Сигизмунду видимо этого показалось мало.
- Сдаёшься? – спокойствие, бьющее почище любой пощёчины. – Не пойми меня неправильно, если у тебя остались ещё какие-нибудь фокусы, я готов продолжить…
Тот посмотрел на него таким безумным взглядом, который составил бы честь самому Душелову. А потом дико вскричал:
- Нет! Я сдаюсь!
И убежал, оставив всех с носом. Глядя на стремительно удаляющуюся спину старика, Маят почему-то подумал, что больше его не увидит. Это потом выяснилось, что проигравший принял смертельную дозу яда из собственных запасов, но это потом. А сейчас, когда дуэль окончилась, и справедливость была восстановлена, начинались испытания.
Претенденты растянули номерки и уселись по своим местам. Маяту попался символичный тринадцатый номер. Впрочем, маг не был суеверен. Его друзьям повезло ещё больше: Филиас выступал тридцать шестым, а Вилли – шестьдесят пятым. Маят, переглянувшись с ними, криво усмехнулся. Ему выпала честь открывать бал!
А вот Мелиссе Стюарт, похоже, опять не повезло. Ей выпал третий номер, а все прекрасно видели, как третий номер вытаскивал и красавчик Родеберг Беркли, какой-то тридесятый потомок гондорских чародеев и лучший ученик факультета Огня. Маят ей искренне посочувствовал.
С этим «горячим мальчиком» он уже имел честь познакомиться на дуэльном поле возле любимого фонтана, а потом у того же памятного фонтана видел, как он вызывал на поединок Ксора. Реакция Куттула на вызов так и осталась неизвестной, но Маят подозревал, что тот согласился.
Первые два поединка универсалов не заинтересовали. Но вот пришла очередь Мелиссы и этого огненного хлыща, и все как по команде уставились на «дистанцию». Единственным, кто не смотрел, был Куттул. Некромант с загадочной улыбкой на лице разглядывал какой-то барельеф на противоположном конце залы, как будто его и не интересовали всякие там колдуны, испытания и некие Мелиссы Стюарт.
Третья битва испытания проходила по совершенно необычному сценарию. Такого умения от общеизвестной неудачницы не ожидал никто. Вот только Маят начал понимать смысл той загадочной улыбки, которой сегодня тихо блистал его друг черный маг.
Красавчик Беркли разразился гирляндой файерболов, которые легко расшиблись о вовремя выставленный щит. Увитая колючим плющом каменная стена с лёгкостью выстояла под сплошным огненным обстрелом, а когда Беркли, наконец, остановился, ежесекундно ускоряясь, рванулась вперёд. Маят увидел бледное, как мел, лицо Мелиссы и лихорадочный блеск Силы в зелёных глазах за стёклами круглых очков.
Адский грохот на секунду оглушил зрителей – это огневик расколол каменный монолит. Везучий, потому что помедли он хоть секунду, оказался бы раскатанным по охранному полю живописной фреской. Однако, не успели камни разлететься по всему пространству «дистанции», как Мелисса властно взмахнула рукой и каменные глыбы с воздушной лёгкостью слепились в каменного голлема. И это был не какой-то каменный огрызок, а высший пилотаж шестого уровня – воин с мечом, щитом и с наложенным на него заклятием «омоложения» (регенерация – версия друидов). У красавчика Родеберга отвалилась челюсть, но он быстро совладал с собой, поскольку всё это великолепие двухметровыми шагами побежало в его сторону.
«Стена огня» голлема не остановила, потому что камень не горит. Поднялся и опустился каменный меч, сверкнул ослепительно белым защитный полог, а потом начал медленно прогибаться. Огневика заливал пот, посох, которым он блокировал удар, ходил ходуном от напряжения, а каменный воин всё давил и давил…
Неожиданно Беркли выбросил вперёд руку и что-то громко выкрикнул. Из его ладони упругой струёй ударил «драконий огонь», пламя, от которого горело абсолютно всё, даже вода. Голлем вовремя закрылся щитом, в результате чего всего лишь лишился руки, которая потом отросла снова. Мелисса недобро прищурилась и на глазах у восторженной публики каменный меч сменился металлическим. Воин перехватил его обеими руками и, одним прыжком перемахнув триста с лишним метров, закрыл собой свою создательницу.
Беркли, осмелев, выскочил из-за щита и снова выбросил струю «драконьего огня». И каково же было его удивление, когда голлем крутанул в воздухе мечом и отбил (!) струю в сторону. Секунда и огневик остался без посоха, спеленанный шипастыми побегами дикой розы, как младенец. При малейшей попытке дёрнуться или сказать хоть слово, зелёные петли сжимались, угрожая старшему ученику внушительными шипами.
На своё место девушка возвращалась уже с серебряным значком колдуньи на груди. Они с Ксором обменялись короткими взглядами, а потом некромант одобрительно кивнул. Мелисса залилась краской.
Свою битву Маят встретил со спокойной душой. По иронии судьбы ему противостояла девушка, лучшая ученица факультета Воздуха. Адепта Воздуха тангредин видел впервые. Эти скрытные студенты почти не участвовали в общественных мероприятиях, почти не общались с коллегами и вообще появлялись только в столовой, проводя основную массу времени в заоблачных далях Академических башен.
Девушка Маяту не обрадовалась, как, впрочем, и он ей. Вздорная, высокомерная баба, вот что подумал о ней наш герой, уворачиваясь от «воздушного кулака», посланного в него элегантным, даже небрежным взмахом волшебной палочки. В ответ он выстроил простенькую «воздушную стену» и с силой толкнул её в сторону замершей с воздетой палочкой волшебнице. Она решила не слишком утруждать себя и толкнула свою «воздушную стену». Два заклятия с глухим рокотом сшиблись посреди поля и рассыпались невидимой пылью. Она хотела атаковать повторно, но Маят оказался проворнее.
- Xellas Gort!
Прямо под носом у опешившей студентки из воздуха плюхнулась самая настоящая медуза ростом с пресловутого каменного воина и сразу же опутала волшебницу по меньшей мере тремя щупальцами. Надо ли говорить, что несчастную с ног до головы перемазало прозрачной слизью? Думаю, не стоит.
Но лучшая ученица не была бы лучшей ученицей, если бы не обладала жаждой победы. Взмах волшебной палочки и «облачная коса» разнесла медузу на клочки. Потом в Маята несутся четыре «облачные косы», рассекая воздух сразу в четырёх плоскостях. Чародей прищурился, почему-то хмыкнул и… помчался им навстречу! Зрители мысленно и вслух обзывали его психом. Единственный, кто понял его замысел, был Рад Тангредин и то только потому, что сам когда-то проворачивал подобный фортель.
Маят «ушёл в тень» в тот самый момент, когда «косы» должны были перемолоть его в фарш. Для зрителей он стал едва заметным, тёмным силуэтом на фоне ярких солнечных лучей. Сам чародей ничего особенного не ощутил, просто мир вокруг стал чёрно-серо-белесым, а рядом, копируя каждое его движение, мчался атлетично сложенный молодой человек в лёгком доспехе из чёрной кожи и полуторным мечом за плечами. Они встретились взглядами и одновременно улыбнулись друг другу.
Через мясорубку он прошёл как через пустое место. Выпрыгнул из «тени», выставил перед собой руку, и, не сбавляя шагу, ударил тремя молниями, всаживая их одну за другой в её защитные укрепления. А когда между ними было каких-то два или три шага, рыжий маг сделал руками замысловатый пас, и «щит молний» вскрыл её ослабшую защиту, как консервную банку. От дальнейшего сопротивления волшебницу отговорила Роза, приставленная к горлу.
Садился Маят уже с колдовским значком на лацкане мантии. Его неудачливая оппонентка покинула поле боя молча. Руки теребили волшебную палочку, грозя переломать несчастный артефакт надвое. Аура вокруг её головы клубилась золотыми тучами, без всяких слов наглядно демонстрируя своё отношение к происходящему.
Очереди Фила пришлось ждать довольно долго. Маят сидел возле величественного в своём спокойствии Ксора и со сдержанным интересом наблюдал за дальнейшим ходом испытаний. Иногда было скучно, иногда интересно, а иногда и вовсе смешно. Самым забавным Маяту показался бой адептов Воздуха и Земли. Геомант сотворил каменного голлема и натравил его на ушедшего в глухую защиту воздушника, который в свою очередь вызвал воздушного элементаля и натравил его укрывшегося за «каменной стеной» коллегу. Два гиганта дубасили друг друга кулачищами добрых три часа, пока ректор не встал и не призвал их к порядку (в смысле развоплотил), а потом пригрозил студентам дисквалификацией. Значок получил воздушник.
Со своим противником Филиас расправился быстро. Магии в его выступлении было мало, но волшебник за ней и не гнался. Даже самому тупому студенту было ясно, что против инфернального пламени ещё не придумано ни одной защиты. Здесь даже и покрасоваться-то, особенно, нечем.
Против него выставили студента водного факультета. Несчастного при одном взгляде на спокойно стоящего в сторонке инфернала, размеренно полыхающего синими всполохами, колотила крупная дрожь, а лицо заливал крупными градинами липкий пот. Он был готов сдаться прямо здесь и сейчас, но цепкий взгляд пронзительным золотых глаз действовал почище любого кляпа. Да и выражение они имели… соответствующее: мол, если не будешь драться, заячья душа, я тебя потом, как собаку, на куски порву.
Но водник как стоял, парализованный животным ужасом, так и остался стоять. Тогда Филиас горестно вздохнул и просто пошёл на него. Остановился где-то в десяти шагах и выжидающе уставился на противника – никакой реакции. Тогда он поднял руку и направил её растопыренными пальцами прямо парню в грудь. Синее пламя, обхватывающее всю его фигуру, начало стягиваться в его ладони, стекало по пальцам, искрилось на ногтях – в итоге в руке появился огненный шарик размером с теннисный мяч. А потом ударил. Огненным шаром инфернального пламени. Практически в упор.
Маят не знал, что бы произошло, не выстави следящая сторона перед самым носом академика семислойный бронированный щит. Такими обычно защищаются, когда открываются Врата и начинают всасывать в себя всё вокруг в радиусе ста километров – монолит ещё тот. Вот только на инфернальное пламя он всё-таки рассчитан не был.
Огонь проломил пять слоёв, как картонки, и уже иссякая, разнёс шестой на клочки – Фил сделал свой шарик взрывным – поставил огромную в ладонь шириной трещину на седьмом, самом толстом. И только потом угас.
- Господин Фог, как это понимать? – голос Мастера Эланда не выражал ни недовольства, ни раздражения – только здоровое, человеческое любопытство.
- Я ему сказал, что убью его, если не будет драться. А он, простите за выражение, наложил в штаны. Это непростительно.
- Разве тебе его не жаль?
- Нет, нисколечко.
- Но ведь страх присущ всему живому, Филиас. Тебе надо быть снисходительней к окружающим.
Фил спокойно (сложно представить скольких усилий ему стоило сдержать себя) пожал плечами и высказал один очень весомый довод в своё оправдание:
- Господин ректор, а вы никогда не задумывались над тем, что бы произошло, если бы я меня накрыл столбняк тогда, когда этот джерхов гибрид начал рвать Вилли на части?
Вильям тихонько вздрогнул на своей скамейке. Видимо, представил, как бы это выглядело. Любопытства в голосе старого волшебника стало больше.
- Задумывался. А что же заставило тебя драться?
Оборотень усмехнулся и даже весело заявил:
- Мой дядя всегда мне говорил, что если боишься, выпускай когти, оскаливай клыки и, одним словом, веди себя как сумасшедший. Никогда не думал, что сработает. Видно, уж больно друзей я люблю, - и почему-то добавил, - Всех. И вообще, если вы меня сейчас же дисквалифицируете, я не обижусь. Перед дядей, конечно, стыдно, но я как-нибудь выкручусь. Не первый раз.
Эланд переглянулся с Нихилимом. Демон, сохраняя отрешённое выражение на лице, едва заметно покачал головой. И не успел Фил и глазом моргнуть, как на его груди прямо из ткани расцвёл серебряный значок. Оказывается, колдунами становятся ещё и таким способом.
Вильям де Вольдеморт выступал одним из последних. Ещё не полностью оправившийся после их декабрьского приключения, он вышел на «дистанцию», тяжело опираясь на красивый, выполненный в лучших традициях эльфийского чародейства посох. Он был единственным из их четвёрки, кто вообще использовал подобные артефакты. Хоть и в качестве подпорки. Мантия, которая сопровождала его почти всю его академическую жизнь, сегодня была безжалостно заменена длинным видавшим виды серым плащом.
Магии в нём было ни в грош, хотя кто такой Маят, чтобы об этом судить? Тем более что по-настоящему высшую магию они будут изучать только сейчас? Кое-что, конечно, просачивалось сквозь барьер конфиденциальности во время уроков, да расплывчатые россказни Ксора…но что такое крохи против настоящего знания?
Его противником оказался прославленным адептом Воды, который принёс своему факультету три победы на школьной олимпиаде. На него возлагались надежды, которые он пусть и не полностью, но оправдал. Опасный противник, но далеко не непобедимый. Хотелось верить, что Вилли всё-таки сильнее, чем выглядит.
Поединок начался с традиционного обмена мелкими ударами. Водник бросил вперёд «водяной бич», умело направляя его лёгким движением посоха ледяному демону в горло. Тот на это никак не отреагировал. Просто в самый последний момент посох отбил голубую ленту в сторону, а потом, выставленный вперёд навершием, выплюнул сноп тонких, не больше волоса, ледяных игл. «Бич» рассыпался сотнями осколков, а иглы вошли сверкающий перламутром защитный экран, чем-то напоминающий раковину перловицы, почти сразу превратив его в ледяной кокон. Воднику пришлось его разбить, чтобы выбраться.
Не успели зрители и глазом моргнуть, как волшебники рубились уже на шестых-седьмых уровнях сложности. Вилли держался хорошо, пусть и бледнел с каждой новой атакой всё сильнее и сильнее. Защитный купол трещал от заклятий, которыми осыпали друг друга противники. А потом Вилли просто перестал сопротивляться! Скинул плащ, бросил его перед собой и сел на пол, скрестил ноги. Отражать «ледяной молот» он явно не собирался.
А потом Вилли запел: тихо, сдерживая рвущийся наружу кашель. Постепенно его голос начал набирать силу, стало возможно различить слова, а «молот» всё летел и летел…
Маят бросил встревоженный взгляд на ректора, но тот только испытующе прищурился. Тангредин снова посмотрел в сторону «дистанции». Его собственная тревога отчего-то многократно возросла.
А Вилли, тем временем, вырвал себе сердце. По крайней мере, так это выглядело со стороны. Маят никогда бы не подумал, что в этом тщедушном пареньке, которого, казалось, соплёй перешибёшь, столько силы.
Одной рукой зажимая кровоточащую рану на груди, маг второй удерживал в воздухе какую-то брыкающуюся пульсирующую тварь, внешне напоминающую перевитого красными жгутами сосудов червя. А потом он просто бросил его навстречу заклинанию. «Молот» расплющил паразита в пыль, но и взорвался сам. А Вилли, по-прежнему зажимая дыру в груди рукой, опираясь на посох, поднялся. Его пошатывало, но на ногах волшебник стоял достаточно твёрдо. И всё это без единого звука.
Водник от этой картины малость опешил. Ему и в голову не могло прийти, что соревнования жизненной важности, можно использовать в каких-то личных целях. И парировать «снежную косу» не успел.
Заклятие, которое должно было разрезать его на две ровные половинки со всеми его защитами, сыграло роль дубины – отбросило шагов на десять, сломало несколько рёбер и раскрошило в пыль пару десятков амулетов. Перестраховался, гад.
Пока победитель олимпиад приходил в себя, ледяной демон по методу Нергала залечил себе дыру в груди. Ещё никогда Маят не видел Вилли таким решительным. И величественным.
Сила вливалась в него ревущим потоком, заполняя все пустоты. Вильям поморщился, как от зубной боли, но стерпел. Потом вернул на лицо спокойное отрешённое выражение истинного дворянина и, выставив вперёд руку, ударил «снежным маревом».
Волна ледяного ветра всколыхнула потёртый серый плащ и, скручиваясь снежинками в снежную воронку, потекло по кончикам пальцев, хрустальными каплями собираясь в ладони. Температура внутри защитного купола падала с катастрофической скоростью.
И в этот самый момент у адепта Воды сдали нервы. Одно дело отбивать уже готовые чары, а совсем другое – видеть, как формируется заклятие, которое предстоит отбить. В таких случаях особенно важна психическая устойчивость, которой, как оказалось, парень не обладал. В отличие от хладнокровного, как ледники Аэррилии, универсала. Наверное, виной всему тонкости воспитания.
«Снежное марево» было готово только на половину, когда академик, обливаясь липким потом, поднял «эхо глубин». Зал ахнул, глядя как волна высотой в четырёхэтажный дом накатывается на такую крошечную на фоне водяного гиганта фигурку. Взвихрились буруны на её гребне, и вся эта многотонная массы обрушилась вниз. Откуда-то снизу ударило вверх недоделанное «марево», но остановить этакую махину не было в состоянии.
Маят переглянулся с не на шутку встревоженным Филом. Поднимающуюся панику остановил Ксор: дал им обоим по невидимому подзатыльнику, мгновенно приведя в чувство, а потом призвал их приглядеться к этой рукотворной катастрофе повнимательней. А смотреть было на что…
Защитный купол идеально выдержал насланное волшебником водной стихии цунами. В мутной толще морской воды как в аквариуме можно было легко различить две фигуры: золотого торжественно опирающегося на посох и закутанный в плащ силуэт универсала, держащего свой посох обеими руками параллельно полу. Так обычно держат палку, которую собираются сломать о колено.
Маят понял, в чём дело за мгновение до того, как ледяной демон претворил в жизнь последнюю часть своего плана. «Воздушный щит» сплетённый с несокрушимыми нитями «сети Куттула» мгновенно отделил его и весь их ряд от площадки, где должна была случиться другая катастрофа – куда более страшная. Куттул многозначительно переглянулся с Сигом, и, вскочив с места, быстрым шагом направился к другому ряду. Фил с минутной задержкой побежал за ним. Секунда и вторую трибуну надёжно закрыл тонкий, но безумно прочный «инфернальный щит». Они успели в последнюю минуту.
Посох переломился с сухим треском, а две белые половинки медленно упали на пол. Несколько секунд бездействия, а потом вся вода в куполе превратилась в лёд. А ещё секунда – и купол раскололся пополам, как будто это была не высшая магия, а куриное яйцо. Ударная волна заставила натужно вибрировать выставленные щиты, но пробить их не смогла. Вода ударила в потолок клубом неприятного солёного пара, а ледяной монолит странно прогнулся и начал с противным хрустом и скрежетом проваливаться внутрь себя. Зрелище было поистине колоссальное. Но самое интересное было ещё впереди…
Когда пар рассеялся, и лёд окончательно исчез, на «дистанции» появилось новое действующее лицо – тот, кого прозвали Ледяной Смертью.
Наверное, этот невысокий мужичок в блестящей металлической кольчуге поверх белой рубашки с воротничком стоечкой был ровесником Нихилима – уж больно они были похожи – тёмные брюки, сапоги на высокой застёжке и кольчуга с одинаковым узором. Они даже волосы заплетали одинаково – в «африканские косички». Но было одно большое различие – Нихилим был способен испытывать какие-то эмоции, а этот тип этой возможности был лишён полностью.
За плечами пришелец носил упрятанный в чёрные ножны полуторник, крестовина которого была стилизована под драконий череп и с большим сапфиром в трёхпалой драконьей лапе на эфесе. Как только рука в чёрной перчатке легла на рукоять, клинок коротко взвыл, предвкушая скорую битву.
Перед тем как броситься в бой, демон оглянулся на скрестившего руки на груди Вилли с невысказанным, но хорошо понятным вопросом в холодных синих глазах: «Убивать?» На что волшебник отрицательно покачал головой: «Не стоит», а потом едва заметно дёрнул уголком губ: «А впрочем,… сломай ему руку». Демон коротко кивнул в ответ. И вправду сломал академику руку, да так сломал, что тот потом три дня в медпункте провалялся – во-первых, обморозился так, что чуть инвалидом не стал, а во-вторых, перелом в трёх местах – это не шутки даже для мага. У этого парня сказанное никогда не разделялось с тем, что предстояло сделать.
Значок колдуна Вилли всё-таки дали, несмотря на то, что он в один вечер нарушил столько неписаных правил, сколько за всю свою учёбу не нарушал. Чего уж говорить о незаконно заключённом союзе с реально опасным демоном, порче школьного имущества и нарушении правил магической безопасности.
На этом турнир и закончился.
Обсуждения Академия. Продолжение истории