Зверь

я руки в кровь давно изрезал...
все стены дома перебил
и пальцы я бумагой резал
чтоб не оставить для чернил.

что б не писать как я желаю
как я хочу тебя обнять...
и вновь почуять этот запах
и днями вечными желать.

я просто зверь-что так желаю
коснуться тела твоего.
лежать, вдыхать неотстовая
твое любимое тепло...

твое лицо я облезал бы
и уши пожевал твои
облапал полностью и ждал бы
что скажешь на мои мечты...

но кровь по всюду, я тоскую
я выл бы если б не охрип.
и знаю...

Всё было? или казалось, заря зарекалась, не
появиться вновь, вонь вчерашнего дня, про-
шедшего, сука вновь откопала щенка, что
издох в понедельник, и кишки растянулись,
бездельник, не хотел подобрать и смотреть.
***
Уходящему дню, на треть и на четверть, или
на самом деле, (всё это было?) след, или пос-
тупи ветер, что могла(но не стала), оставить,
отстала, ………, она улеглась на дороге, кем-
то сбита, или сама захотела, чтоб её задавило,
или просто легла, и остыла, умерла и надгроб...

Ты вернулся... не стой у порога...
Моему удивленью не верь...
Мне твоя показалась дорога
слишком долгой, мой ласковый зверь...

Где скитался, в каких измереньях?
Кто шептал тебе там о любви?
И глаза почему о прощеньи
молят взглядом из самых глубин?

Где оставил на счастье монету?
Что принёс ты в души рюкзаке?
Или дверь твоя к этим ответам
от меня ,как всегда, на замке?

Я давно уже ждать научилась,
не надеясь на строки, звонки...
Ты вернулся, как видно, бескрылым...
Проходи...

Где земля захлебнулась волной,
Солнца свет в тишине уснул,
Короблей утонувших покой
Охраняют стаи акул.

Словно дьявол их затопил,
Спрятав козырь свой в водную гладь,
Смысл выбит на сердце клеймом -
Быть свободными и убивать!

Не сдается хищник морей,
Тем ценнее овечих шкур.
Рвутся страхом ружья людей
От плывущих на выстрел акул..

Чем свободней душа,тем сильней,
А грехи отпускают огнем.
Зверь сорвется в последний рывок
И по ране соленой водой..

Но ядрёность уже в былом,
Анемичность в моде теперь.
Раньше молодец - был орлом,
А сейчас - не поймешь,что за зверь)

От безделия устала,
Няньки-мамки, - все одна.
Загрустила дочь вассала
У открытого окна.

Там годами одинков
Открывался леса вид.
Говорят, отец Иаков
Основал в нем тайный скит.

А над ним поют всё птицы,
Хорошо наверно там;
Рыщут воры и убийцы
По лесным глухим путям.

И не знает пеший, конный,
Что страшит его сильней:
Дикий зверь, бандит бессонный
В царстве духов и теней.

Вот поэтому, наверно,
Из далеких едя мест,
Каждый молится безмерно,
Он берет и нож...

Знай, в ожиданьи краха,
Что нет страшнее -- Страха!
И истинно вздохнёшь легко,
И истина – не плаха!
Памяти Рузвельта




За преступленье страшное
(Уж шла молва о нём),
Предвидел казнь ужасную
Повинный, что под стражею
Предстал пред королём.

Но приговором, странным вдруг,
Был удивлён злодей.
Всё, что услышал от судей,
Умножило испуг.

Король, всего лишь, предложил
На выбор самому:
Главу на плаху положить
Иль в дверь войти ему.

В огромную стальную дверь...

Все хотят- никто не может...
Видно мир сошёл с ума...
Не одну меня тревожат
наши горе - времена.

Человек в делах планеты
заигрался и, как зверь,
в нервном шоке междометий
рвётся в запертую дверь.

Вместо дел плетёт интриги,
спотыкаясь всякий раз
на страничке умной книги,
где всё сказано до нас.

Все хотят – никто не может
широко открыть окно
и увидеть, как мир сложен,
если нет порядка в нём.

Каждый тащит одеяло
на любимого себя
и при этом носит жало...
Землю Бог творил...

Умирая и рождаясь вновь и вновь горит звезда.
В небосводе раскаляясь ярким заревом она,
Освещает всю округу, отступает темень, мгла.
Льдинки таят превращаясь то в туман, то в облака.
И на склонах гор бездушных ветер гонит пепел, смрад.
Накрывает одеялом как осенний листопад.
Потемневшие от боли, что привносит новый день,
Почву, камни, раскаленных, жаром гневным словно зверь.
И не верю что могло быть, в этих выжженных местах,
Лес стоять, поля как колос, протекать ручей в горах...

Стрелу слов ядом, злобы и навета,
Обмазав, пустят подлою рукой.
Нет не убьют — лишат на время света,
Забрав обидой из души покой.

И тенью слов других — продуманных и чётких,
Размыв, укроют хитрость злых интриг.
Их горечь выпью залпом словно водку,
И обожжёт, она меня на миг.

И в голову ударит хмель волною,
И взбудоражив, разум отберёт.
И трудно станет мне владеть собою,
Когда мне пальцы, гнев в кулак сожмёт.

Когда проснётся, зверь в сознанье спавший,
И бешенства огонь зажжёт...