Зона комфорта

Сквозь взрывы пространства во тьме поднебесной
летят внутрь времени Адские Лебеди
Они снабжены арсеналом опасным, оружием властным
им нет управления, от них нет спасения - Адские Лебеди.

В далёкой странной перспективе, там где поля луга и реки
бегут нне глядя в небеса стадами люди и их дети
Вокруг горят стога любви и падают столбы со светом,
а в небе тает след заката и мрак кутает землю

Гроза напалмом буйно дышит и конвульсирует во взрывах
и детонирует и блещет, распространяя ад...

Беспризорники – бездомные дети!
Их Судьба безразличием отметит.
Боль, унижение, родители-суки,
Подачка, словно псам, брошена в руки.

Подвалы, санитарные зоны,
Голод и холод до боли знакомы.
Их окружает бездушное стадо.
Немного любви – вот что им надо…

Набор, чуть пауза, гудок…
Родной я слышу голос!
Какой пустяк – на сотовый звонок,
И между нами расстояние в волос.

Мне кажется, что руку протянув,
Касаюсь нежно твоего плеча,
Что слышу сердца дробный стук
И чувствую, как кровь в нем горяча.

Твой голос на ухо мне шепчет
Такие нежные слова…!!!
Они бальзамом душу лечат,
От них кружится голова…

И снова мы в объятьях ночи
И я шепчу тебе в ответ:
«Люблю, люблю родная, очень, очень…
Тебя прекрасней в мире нет!!!»

Вот мы уже на...

Начать всё с чистого листа. Рискнуть.
Каллиграфически прекрасно, без помарок
Вписать события, но сносками ремарок
Всё пояснить – и замысел и суть…

Пометить зоны риска, а конфликт
Убить в зародыше – без жалости, без страсти…
Альтернативу , в коей разные напасти,
Спихнуть в неизданное, как реликт.

Ну а затем – конечно новый лист!
И вектор совести – путь всем укажет в небо.
Возможно, в целых пять буханок хлеба
Оценит книгу Главный Букинист.

То над городом моим дождь,
То над городом моим снег.
Город мой, чего же ты ждёшь,
Не разлепишь почему век?

Что мы ишем день-деньской здесь,
Своим видом всё вокруг зля?
Был ты, город, в лагерях весь -
Стала зоною земля вся.

От потока я устал слов,
Современность матом не славь,
Десять лет я не видал снов -
Значит интереснее явь.

Десять лет не перечесть бед,
Нищета, но кое-кто рад.
Может города и впрямь нет?
Вместо города теперь ад?

Я вдыхаю городской смог...

Сука-жизнь
Довела
До тюрьмы,
Баланды,
И харкал
На бетон
Кровью алою.

Оттоптал,
Глотки рвал,
Что-то видел –
Молчал,
Фраеров,
Без понтов,
Бил заточкою.

Вышел –
Встретил,
Узнал,
Полюбил,
Целовал,
Дорогими вещами
Одаривал.

Воровал,
Пропивал,
Изменял,
Но любил,
Приходил,
Уходил,
И не каялся.

Сука-жизнь
Довела –
С ним я
Встретил тебя,
И в душе
Борозда -
Черным на черно.

А в глазах,
Как туман,
А в руках
Острый нож,
И два тела
В асфальт...

В зависимость от телефона
Впадаю. Мечтаю. Рыдаю.
В режиме автодозвона
Мои вечера пропадают
Вне зоны доступа...
Абонент отключен...
И вряд ли осознанно
Солнце водит лучом.
Сердце стучит по краю,
В окно заглянула звезда...
Рыдаю. Мечтаю. Впадаю
В зависимость от тебя.

Я чую приближение весны
По весело играющим гормонам,
По взгляду, застывающему в зонах,
Сбежавших от одежды пелены,
По несравненной лёгкости, осевшей
В расправившейся области груди,
По, сожаление предав забвенью,
Оставленным минутам позади.
По жарким мыслям снова вдруг влюбиться,
Но впредь влюбиться сразу во весь мир,
Вдоль утреннего солнца прокатиться,
Взобраться на сверкающий Памир,
И сверху вниз взглянуть туда, откуда,
Как кажется должна прийти весна...
Я чувствую...

Запылился на полке парадный мундир
Точит моль золотые погоны.
Нам досталась судьба защищать этот мир
Вне закона, вне закона.
Нам досталась судьба защищать этот мир
Вне закона, вне закона.

Нынче древнее зло не боится креста,
Беспредел примеряет корону.
Значит каждый, в ком совесть поныне чиста
Вне закона, вне закона.

На паркетных фронтах генералов не счесть,
Но в связи с театральным сезоном,
В новой драме страны офицерская честь
Вне закона, вне закона.

Под оплаченный скрежет...

Вспоминаешь меня иногда? Я всё та же. Немного смуглей.
Слишком солнце зашло далеко, беззащитную кожу целуя.
Моё лето в других городах разгулялось и стало теплей,
и длинней. У него под рукой так легко я себя избалую
океанской прозрачной водой, ярким светом ночных городов,
золотым коньяком в хрустале, изобилием щедрых застолий,
солнцем, бухт бирюзовой слюдой, суетою далёких портов…
А глаза мои стали светлей. На экваторе выгорев, что ли…

Позабыв подмосковную грусть, растеряв свою русскую...