Зол

И белая роза в тумане той серой печали
Была откровеньем, казалась подарком в начале.
Потом в этом сне, он печалил меня и тревожил,
Без белой без розы осталась та девочка все же.

И алый цветок приносил ей высокий мужчина,
Он был окрылен и казался и умным и сильным,
Но только от страсти зола на ладони осталась,
И белая роза во сны ее снова врывалась.

Второй был беспечен, хотя и влюблен, вероятно,
Но снова цветок он вернул ей и сердце обратно,
Она не жалела, она ни о чем не грустила...

Словно листья с деревьев срываются ноты и тают.
В них любовь и разлука несется куда-то в туман.
Я живу и смеюсь над собой, и тебя не хватает,
И уже не прельщают иллюзии - все в них обман.

И душа моя, милый, тот ежик в извечном тумане,
То провалится в пропасть, то снова к созвездьям летит,
Звезды – листья небес, и нас осень уже не обманет,
Лес влюбленностей наших едва ль от любви защитит.

Мы еще на распутье, но камень тот вечный во мраке,
И начертаны там для грядущего наши пути...

В долинах широких, где смерть прошла,
Где пахли пожаром стволы,
В овраге глубоком пичуга жила
За кучей лежалой золы.

Клевала она седой бурьян,
Оставленное жнивьё,
Родник, где когда-то упал капитан,
Давал ей всегда питьё.

Порхала она по костям, прыг, да скок,
Откапывала червячка,
Легко щебетала и, видит бог,
Считала легко века.

Рождались птенцы, потом – ещё.
Родник не пересыхал.
А в дырке у черепа, как свищём,
Лишь ветер гулял, вздыхал.

В овраге сыром, что ни тень, то...

Сыграли в карты
И запутались в долгах,
Уж нет азарта,
Пустота в умах.

Жизнь копошится и везде, и всюду,
Но я по правилам играть не буду.

Не с вами мне играть
В достоинство и подлость,
Не стану я бросать
Дары наследства в пропасть.

Когда-то были времена:
За них держусь.
Страниц живые письмена -
- Я в них вживусь.

Бесчеловечные черты
Искуснейшего зла,
Все в оболочке доброты,
Ну а внутри - зола.

Вы все играете - у вас ничья,
Но чуждых вам вы...

Мой ангел, спишь!
А день зачах,
И мне не спится.
Лежат в зазубренных тенях
Твои ресницы.
Рука откинута назад
И чуб роскошен.
А у порога автомат
Небрежно брошен.
Во сне вопросы соберешь,
Засыплешь утром:
Наивный, точно медный грош,
Безмерно мудрый.
Прозренья – угольком в золе,
Открытья дивны.
Ты – ангел. Божий дар Земле.
Ты – сын мой.

Бродит осень по аллеям,
Ворошит листы клюкою.
Мы одежды сшить успели
И успели снять с тобою.
Мы успели научиться
Целовать и колдовать,
И внезапно приручиться
И от счастья убежать.

Ведьма, ведьма, я не знаю
Ты за что меня не любишь?
Я к окошку прилетаю
Ты не гонишь и не впустишь.
Ты вино моё не тронешь
Не задремлешь у камина
Только лишь порой застонешь,
Распрямишься, как пружина,
И волною дикой пляски
Полетишь по краю света,
На стене заплачут маски,
И...

Что день? Секунды и минуты
быть без тебя невмоготу,
ты усмирила шалопута
и райский день упрямо жду.

Мне удалить стрелу б Амура
из сердца, просто не могу.
С улыбкой доброй балагура
верчусь я в суетном кругу.

И вспоминаю часто счастье -
гореть, но не сгореть дотла -
любовь и в будни дарит праздник,
а без неё вся жизнь - зола.

Река поёт, на камешках
Играя: фа-соль, ля-ре-до!
Огонь играет пламенем,
Шлёт эпатажно айкидо*!

Он ки Любви, Гармонии,
Вселенской тайной инь и ян
Рождает свет симфонии –
Великий смысл семян, Землян.

Играет рыжехвостое,
Дрова в золу оборотя
И думает о космосе,
Вливая речь реки в моря.

Моря огней из Вечности
Прекрасны ливнем всех щедрот.
Рекою нежной тайности,
Огнём пылает небосвод.

Он ки Любви, Гармонии,
Вселенской тайной инь и ян
Дарует шлейф симфонии
И...

Из пламя в пепел обратился,
Горел ты быстро, но угас…
Ты сжёг мосты, оставив мысли,
И вместе с ними ты погас.

Из обжигающего пламя,
Ты превратился в горсть золы
Исчезла мощь твоя и слава
Пропала гордость и мечты.

Теперь ты никому не нужен,
Ты просто пыль в глазах родных,
И всё благодаря "заслугам"
За все те боли что внушил.

Я живу в ожидании,
ветер ли стукнет в окно,
скрипнет ли рама в страдании,
высохшая давно.

В опасении, в смирении,
закованный в кандалы,
к дерзкому побегу – в сомнении,
пламень – внутри золы.

Лаской кинжал изнеженный,
час терпеливо ждёт,
конь воровской, объезженный,
чубом к траве прядёт.

Вспыхнут алмазы, золото,
белое серебро.
Жажда – страшнее голода,
хрустнет во тьме стекло.

Вскрик – и уже отмечены,
чёрная месть и бег,
словно крестом очерчены,
брошены в алый снег.