Змей горыныч

Я живу словно в облаке
Из моих-твоих мыслей,
Из мечтаний и снов,
Из памяти сказанных слов.

Все мы закутаны в облака
Из которых видна рука,
Махающая «привет» или «пока».

Временами оттуда струится река,
Порой огненная, порой электрическая.

А кто-то вскипел как чайник
Паранормальной эврикой!

К тебе ведет звезда психоделическая.

И путь-змея нащупывает Дао,
Которому безразлично кто сказал «Мяу»,
И что значит «Мяу» в ушах аксакала —
Может «весна настала»,
А может «чао-какао»?

Больничным халатом березовой рощи и кровью черешни,
чахоточной молью души тополиной и пламенем яблонь
свой взгляд напою, оберну, перекрашу по образу и подобию,
пусть станет рассветом жемчужной сакуры, черемухи нежным
дымком, пусть змеится плющом и купается садом
сапфиров небесной породы.
Творец – это то, что прописано в каждой
ожившей клеточке плача младенца –
дань абсолютной природе
сквозь матовый кварц человеческих граней.
Кто не забыл до конца, тот однажды
возьмет каплю хвойной...

Весну я жду, как жизни новую главу,
Она придет, опять меня обнимет,
Опять шальной девчонкой прослыву,
Задора по весне Бог не отнимет.
И блеск в глазах, что ледяным покоем скован,
По новой заиграет, загорит,
И жечь, кутить я буду снова, снова,
Жить по-другому у меня душа болит.
Нет, не болит, а чахнет в белой скуке,
Змеей впадает в свой анабиоз,
И плачет, плачет в этой зимней муке,
И иней, как хрусталь, от этих слёз.

Весну я жду, душа моя воскреснет
Под солнышком, что принесет...

Тому, кто никогда моим не будет...
Скажи, родной, а сколько жить
Отведено моей надежде?
Ты как и раньше засыпаешь рядом с ней,
А у меня теперь не будет всё как прежде.
И кто-то скажет мне:Разлучница! Змея!
Но стоп, я никого же, ведь, не разлучила!
И у самой с под ног скользит земля...
Так будет, есть...всегда так было...
Прийдёшь на час, на полтора...
Ты словно вырвешься ко мне из клетки.
Я в этот час живу...твоя...
А дома ждёт она и детки.
...Она не ждёт тебя как я...

Мне выпала участь поэта в эпоху террора,
Когда хоть кричи, хоть стреляйся, тебя не поймут.
Лукавые речи лжецов не встречали отпора,
Пока на людей не надели мерзавцы хомут.

И кинулись варвары рушить величие Рима,
Вскормленный змеёныш ужалил могучую грудь,
Порочною кровью отравлен младенец незримо,
Былого могущества больше уже не вернуть.

Россия похожа на рынок в сторонке афганской,
И те же товары в ларьках, что в Герате, – в Москве.
Народ оседлали царьки из тюряги таганской...

В дыму – обломки кораблей,
шпангоут старого фрегата.
Метут пески, то – суховей,
меньшой брат долгого пассата.

Стучат часы, небес окно.
Скула у солнца брызжет алым.
День вышел в ночь уже давно,
пустыня стала покрывалом.

Змея ползёт, холодный след.
Шуршит тарантул перебежкой.
Фаланга поменяла цвет,
всё – с поразительною спешкой.

Душа, обвалы катакомб,
рыдай о счастии, жди печали,
здесь город был, но танцы кобр
уж гибель людям предвещали…

Пласты песка, за слоем слой,
всё...

"Чужая душа - потемки" -
Но часто о том забывая -
Мы мерой своей отмеряем
Величие и глубину...

Слепой не увидит зрячего,
Скупой не поймет щедрого,
И злой отравится ядом,
Пытаясь постичь доброту....

Зависть змею вкрадчиво
в слабую душу вползает,
и ядом своим обманчивым
Без совести - убивает....

Ты любил меня как в романах,
Ты носил меня на руках.
От любви ты был будто пьяный
Как воздушный змей в облаках!

Я же помню: всё это было
Как туман из розовых снов...
Я тебя так сильно любила,
И сама убила любовь!

Припев:

Не вспоминай меня,
Не зажигай огня!
Не отогреть огнём зимнего сада.
И не звони теперь
Я не открою дверь
Можешь идти к другой -
Так мне и надо!
Так мне и надо...

Ты не думай- я не страдаю
Вспоминая всё вновь и вновь
Пусть тебя целует другая -
Я сама...

Что уготовит мир людей,
когда вокруг – одни изъяны?
И ближе мне болото змей,
сырые чёрные бурьяны.

Мир, где понятен диалог,
между рождением и тленьем,
где даже маленький цветок
зовёт торжественным гореньем.

Шмели тяжёлые гудят,
стрекозы пролетают с треском,
и в сини облака скользят,
скрываясь в даль за перелеском.

Всё – веско, всяк понятен строй
между закатом и рассветом,
и лето катит за зимой,
с сухим июльским резким ветром.


15 апреля 2011 г.
С-Петербург

Мускусом терпким фразы
Я нанижу на вечер.
В шелк невесомый стразы
Вшиты дорогой млечной.

Свечи едва мерцают,
Но не скрывают фею.
Медленно время тает.
Я не дышу. Не смею.

Мысли мои сжигая,
Белой немою птицей,
Юная и нагая,
Кружится танцовщица.

Бархатом тонким - кожа.
Музой твоею связан.
Словно распят на ложе.
Мускусом в горле фразы.

Неба крылом касаясь,
Бережно и беспечно,
Фея кружит босая
На покрывале млечном.

Под водопадом русым
Не утаишь вершины.
Розовым цветом...