Зимняя тишина

«В тишине узких троп восхождений
Среди глыб из камней – самоцветов.
В толчее неизбежных сомнений
Возникает пространство из Света…»

Полыхнёт ярко-синим по снегу,
Укрывая глазок изумруда,
И растает, мигнув человеку
Миражами лесных незабудок.

Поплывёт по экрану звездою
Фиолетовой нежной сирени,
Улыбаясь всем вечной весною,
Насыщая мгновения бдений.

Золотисто-пурпуровой гладью
Разрисует ноктюрн для мимозы.
И мазками рассвета погладит
Лепестки не стареющей розы.

Голубые...

Пленяет запах терпких лепестков,
Плывёт сознанье тихо в белизне,
Напомнив дикость вольных облаков –
Их обречённость верить тишине.

Вливается хрусталь во всё живое.
Я слышу радость капель на воде,
И вижу отраженье неземное,
И удивляюсь самому себе.

Забрался вор к монаху в келью,
А что там брать, коль тот монах!?
С досады вор аж хлопнул дверью, -
Зря сделал дырку лишь в штанах!

-"Постой же, брат, зачем спешить,
Возьми хоть это одеяло!
Возьми одежду! От души!
Холодной ночью то немало ..."

Смущённый вор покинул двор ...
Счастливо инок улыбался, -
Глядел на полную Луну
И красотою восхищался :

-"Как жаль, что эту тишину
Не подарить мне никому!.."

Ночь. Злая тишина объяла все коридоры до утра.
Паденье капель лишь из крана секунды мерит прочь без сна.
Дневальный на посту зевает и мухи сонные жужжат,
А кафель сладко отдыхает от кованных сапог солдат.
В связной сидит сержант усталый, из фляги старой кофе пьёт,
Эфир прослушивает снова, лишь одного приказа ждёт.
Скрипят пружины старых коек, солдаты бродят в мире снов.
Пусть не боится Мать-Россия, ведь чуток сон её сынов!
Не побежим и не отступим, не побоимся мы, нас - РАТЬ!
И...

В хрустальной тишине
Серебрянного дня
Споём мы песнь тебе,
Бокалами звеня.

Споём о счастьи плыть
С тобой на корабле,
Споём о счастьи жить
С тобою на земле.

С тобой, наш рулевой,
Не страшны нам ветра!
Ведь с нами Ангел твой
Сочувствья и добра.

Ведь с нами Ангел твой,
А с ним не пропадём!
Храни тебя Господь,
А мы ещё нальём!

Он никогда не скажет, что любит
И не признается, что очень скучает.
Он никогда с тобой первым не будет,
Даже если до безумия его к тебе тянет.
Он будет молча страдать в тишине.
И в снах его все будет спокойно.
Но, однажды, с тобой проснувшись наедине,
Он будет счастлив, но это будет безмолвно.

А пушистый снежок, на ресницы мне лег,
Смотришь ты в мои глаза, говоришь, люблю тебя,
А вокруг лишь сердца стук, и такая тишина,
С неба сыпет на дома, тихо в свете отражаясь,
Белым цветом одевает, нас с тобой и город весь,
Словно сказочный дворец, мы с тою в нем одни,
Вместе будем до зари, этой сказки короли.

По воскресным дням всё замирает
В тишине, в глуши, в забвеньи...
Словно бы затишье перед бурей наступает...
Рождена была я в воскресенье.

С раннего детства
Я помню одно
Как бабушка нежно
Держала лицо
Мое
-Быть смелым и сильным легко
-Быть светлым и нежным трудно
Я и сейчас слышу ее голос
Издалека
Как будто.


ИДУ ШУРША

«Шу-бу-шу»
Шуршит листва.
«Шубу шью», -
Мне шепчет осень
- Ты слышишь?
- Да!
И тишина…
И вновь листву
Ветер уносит

Я листья все подбрасываю в вверх
Смеются надо мной вороны.
А я выстреливаю в небо смех,
Ведь переполненный
-Влюбленный


ПЕЧАЛЬНЫЙ МАЛЬЧИК

Прекрасное мне стало...

Дайте ему тишину. Прошу вас, дайте.
Как тяжело сейчас! Так было и раньше,
Только забитый морем угрюмый пасынок
Голос не подавал, не стенал напрасно.

Господи, ты единый для всех на свете.
Но почему же Хонсю выбрал изгоем?
Он не стремился солнцем согреться вечером.
Чем же тебя разгневал, чем успокоит...

Где-то на подсознании танка и хокку,
Боль изнутри – отзвуки метастазов.
Господи, поверни волны к истокам –
Стань для Японии добрым седым Спасом.