Жили

…Так без Маркса всё стало ясно мне,
Объяснилось само собой,
Как сменился другой формацией
Первобытно-общинный строй,

Где язычники некрещёные
По понятиям жили всласть,
Как землицу они прощёлкали,
И откуда напасть взялась.

«Государство и революция»
Наш Ильич сгоряча писал,
Государство подверг обструкции,
И без власти пожить мечтал.

Только жизнь все его идиллии
Порешила, как спецотдел,
Показала, что власть дебильная
Много лучше чем беспредел.

Власть презревшему и беспутному...

Зимним вечером задремлется вполглаза,
Вьюга воет за окном сердитым басом.
И припомнится мне бабушкина сказка,
Как из леса выходили кабиасы...

Как из леса выходили кабиасы
На опушку, моя детка, на опушку
И следили до полуночного часу
За избушкой, мой котёнок, за избушкой.
А в избушке жили-были дед и баба,
И была у них собачка белолапа.

Поздней ночью выходили кабиасы
Пообедать, моя детка, пообедать,
Чтоб отведать человеческого мяса,
Чтобы съесть, мой ангел, бабушку и деда.
Так бы...

Оно стучит так тихо
Свое немое
"Тук-тук-тук".

А мы уже забыли,
Что вообще когда-то жили,
Верили.

Осталось неизменным
Твое дешевое
"Прости"

И парус неизбежности
Мне говорит
"Пусти".

Парами обреченности
Рыдает
Тишина.

Осталось лишь
От гордости...
Натянута струна.

Дело то случилось в Иудее,
Там Филистимляне для войны
Собрались в Сокхофе. Прочих злее
Они были. Ну, а им евреи
Со своей вредили стороны.

Встал Саул в долине дуба станом
С войском, подготовленным к войне.
Склон горы один Израильтяне
Держат, на другом – Филистимляне,
А долина дуба в стороне.

(Хоть написано в Писанье – между
Ними та долина пролегла.
Переписчик видно был невежда
Иль гора, что возвышалась прежде,
Опустилась ниже сапога).

В стане не в спортивном, в Филистимском...

Рим отказал в заупокойной мессе: «Эдит Пиаф, вы жили во грехе!»
Но Бог простил, в её влюбившись песни, приблизив дочь к растерзанной руке!
А вы, кто не грешны, бросайте камни, вам не попасть в воробышка Пиаф,
Взлетала, пела на одном дыханьи, в силки приличий, так и не попав!
Метался голос мощный над Парижем, такая страсть рвалась на волю в нём,
Как сорванец был дерзок и подвижен, каким трущобы заливал огнём!
Дарил любовь и требовал обратно, рыдал, страдал, но всё же ободрял,
Не шелестел...

Пришел Давид в Номву к Ахимелеху,
Без карабина, даже без ножа,
На нём ни лат нет, ни иных доспехов,
Одежда износилась и в прорехах,
Как будто Бровкин с армии сбежал

Или иной Максим Перепелица,
Чей облик сохранил Госфильмофонд,
Увековечил кадрами страницы,
Когда КПСС могла вступиться
За армию и наш могучий флот.

Жить научилась без партаппарата
Не самая библейская страна,
От танков перешла на самокаты...
Но верим мы, что всё придёт обратно,
Библейские вернутся времена...

Моисей заповедовал строго,
Призывая к порядку людей:
«Обходной норовили дорогой
Вы приблизиться к Господу Богу...
То ли будет по смерти моей.

Схоронив меня, вовсе начнёте
Вы до Бога ходить по задам,
В смысле, с задних сторон, где живёте,
Долго мешкая на повороте
И к другим забегая богам.

Мне ж - сто двадцать. По немощи общей
В мутных водах уже мне не плыть.
На меня мой народ пусть не ропщет,
С былой силой, напором и мощью
Мне в атаку его не водить.

Иегова сказал однозначно...

Да, понимаю - боль уйдет не скоро...
Но все-таки - минует и она.
Иди ко мне, в мой выдуманный город,
Где зеленеет вечная весна.

Да, мы несовместимы с этим миром -
Нам на Земле себя не обмануть.
Скорей забудь вино чужого пира
И путь соблазна - самый черный путь.

Закрой глаза, и пусть уходит горе.
Забудь людской несправедливый суд.
И встанет город призрачный у моря,
И маки, как закаты, зацветут.

У нас в груди - свинцовый серый холод -
Мы жили в зимнем скованном лесу.
Иди за...

Пройдет лишь две тысячи лет
Со дня Рождения Христова,
Ещё немного поживём,
И в Забвенье отправимся снова

Так как Любить не научились,
И не дарили Люди Свет,
И жили в сумерках Затмений
Твердили Просветленью "нет"

И вдруг сценарий изменился:
Лет пятьдесят тому назад
Народ пред Богом извинился,
И вот, дела пошли на лад

Сменив Вибрации Земли
Посредством Мысли и сознания,
Свою планету мы спасли,
Приобретя Святые Знания

Теперь всё больше тех людей,
Кто проповедует Любовь...

Я как-то грустно-беспокоен,
Я размечтался о былом:
Наш мир уютней был устроен,
И люди тише жили в нем.

А нынче с пЕтель мир сорвался,
Везде смятенье, шум и звон!
Вверху, видать, господь скончался,
А черт - внизу скончался он.

На всем какой-то холод тленья,
Так больно и пестро глазам
И только каплей утешенья
Любовь еще осталась нам.