Жажду утолить

Поэт без зрения и слуха,
Нам написал трактат любви,
И в нем сплошная заваруха,
Хоть лбом ты стену проломи,
Но не поймешь его ты горя,
Он не страдал,он лишь любил,
Но видно знала злая воля,
В чем звон цепей,его души.
И не смолкая песню сердца,
Он уж поет который век,
И никуда ему не деться ведь он отныне человек.
И на престоле жадной смерти,
Он возложил последний писк,
Простя себя за жажду мести,
Он пал на землю как артист...

Темнота среди дня
Травит силы живых.
Давит, вечность губя,
Камень стен роковых.
Вместо окон стальной
Серый крест из обид.
Пол холодный, сырой,
И в углу цепь висит.
Пахнет страхом, тоской.
Воздух мёртв. Иногда
Слышен отзвук глухой –
Стук в мозгах молотка.
Безысходность…

Жизнь похожа на ад.
Ад висит с потолка.
У него строгий взгляд
И открыта рука.
Но в руке ничего
Кроме жажды убить.
Страх пугает нутро,
И в аду сложно жить.
На полу есть следы.
То натоптанный круг...

Горит звезда на небе темном,
Мерцает в сумерках ночи,
Как будто поделиться хочет
Великой тайной для души.

Поведать нам о бесконечном
И о невидимых мирах,
К чему ведет Земли беспечной
Дорога в муках и слезах.

И с жаром светит и трепещет,
Лучами тусклыми хотя,
Пролить на Землю жажду мести
Грядущего на смену дня!

И снова взлет, затем падение
Опять паденье, снова взлет
И жажда та, и то стремленье
Упасть спокойно не дает.

Падем иль встанем на колени,
И снова выпрямляясь в рост
Мы выползаем из-под тени...
И строим тот сожженный мост…

И снова цель по курсу прямо,
Я вижу - чисто, нет обмана!
Я оторвался от земли,
И слышу лишь одно "Лети!"
И снова взлет, затем паденье…
Расправил крылья, - снова взлет!
Я счастлив, падая, мгновенье!
И с верою в себя безмерной
Я знаю, - снова повезет!

Окстись!Не нужно алчить славы
И жаждеть радостей чужих!
Ведь птица ты-орёл ДВУглавый
И должен думать "на-двоих".

И ты своё "один" напрасно
Сменить боишься на "вдвоём",
Почувствуй ты,как быть прекрасно
Сиамским с кем-то близнецом!

Ночь в Петербурге. Одиночество. Боль.
Сбросить с себя б надоевшую роль…
Сонмы идеищ бурлят в голове.
Вкрадчивый ветер шипит на Неве.

В убогой каморке дырявое время.
Книги струят типографское семя,–
Отравлен Европою девственный ум:
Весь вечер течет в копошении дум.

В грязном окне притаилась луна,–
Преступна, коварна, мутна и пьяна.
На грязном полу – ошметки, окурки,–
Тротуара не чище в кривом переулке.

Трущобный философ мысль вперил в планету,
Мучимый жаждой познания света...

Мне ничуть не становится лучше,
Мне не легче от смены времен.
За мою пересохшую душу
Ты до смерти молиться рожден..
Я решила-уже очень скоро
Я уйду от тебя и от всех.
И избавлю измученных спором
От вопросов о том что есть грех.
Мне сказал мой потерянный ангел,
Опаленный на оба крыла
Что залитой стихами бумаге
Я напрасно себя отдала.
И пустой беззастенчивой ложью
Ветер выстудил сердце до дна
Я все больше на осень похожа..
Только осень не так холодна..
Только осень под темной...

В доме зодчего неба
Ты, лишь сквозняк на лестничной клетке,
Слышишь, на кухне взбито оседлой
Жажды теплое тесто,
Обогретое недругом-другом,
Да в пустых убежденьях поспевшее,
Прописало оно черной вьюгой
В твоих стенах обычай нездешний.

В доме зодчего ветра
Ты всего, лишь сквозняк под дверью,
И если кто спросит, зачем тебе это,
Ты не знаешь, поверь мне, ответа,
Ты даже не знаешь откуда
Ведет эта тень безнадежных Улиссов,
Когда ты всего, лишь простуда
В стационарах смысла.

Тень Лао-Цзы
Спит на холмах
Волости Ли.
Легендой о “старом младенце”,
Сыне “нефритовой девы”,
Разносится лютня воды.
Дракон Поднебесной
Слушает сердцем
Песнь недеяния
О воплощении Дао.

Дао, что обличает
Себя в эфирных словах,
Не есть неизменное Дао,
Имя, что может осесть
На легковесных устах,
Не есть непрерывное имя.
Поэтому, тот, кто волен над страстью,
Тот знает великую суть,
Поэтому, тот, кто в жажде бессилен,
Лишь носит конечного пульс.
Дверь ко всему феерическому...

Отбросить все и жить, не зная горя,
Блаженной поступью слепца,
Без поиска, без жажды своеволья,
Не видя жизнь, не ведая конца.

Склонять глаголы чужеродных истин,
Не биться в кровь об опыта шипы,
Не покорять, а ползать низко-низко,
Чтоб не открыться страхом высоты.

Больные дни лечить желейной негой,
Скулить друзьям о происках в сердцах,
И запрягать скрипучую телегу
В петлю “как всех”, достойных на местах.

Отбросить все и разложиться тенью
По улицам конвейерным в балласт.
Кому...