Земля живых

Ты сказала мне: «До свиданья»,
Я ответил тебе: « Пока».
Помахала мне на прощанье,
Но расстались мы на года.

Так судьба все за нас решила,
Не согласны лишь мы с тобой.
Знаю, что ты меня любила.
И я верил, что только твой.

Жизнь с тобою нас закрутила,
Но я помнил тебя всегда.
И в душе ты своей хранила,
То тепло, что со мной пока.

Двадцать лет, как одно мгновенье,
Я взглянул вновь в твои глаза.
Бог тебе дал любовь, терпенье,
Я уверен, что навсегда.

Это счастье с тобой быть...

Ты на землю ангелом спустилась.
И свои ты спрятала крыла.
Как ты в грешном мире очутилась?
Как ты оказаться здесь могла?
Теперь твоим я буду грезить взглядом
И буду ждать, что, может иногда,
Ты находиться будешь где-то рядом,
Но быть со мной не будешь никогда...

На шелком вышитых полях
В долине, солнцем залитой,
Где-то вдали, на тополях
Кричит кукушка мне: «Постой!

Не торопись сумбурно жить,
Замри в тиши красы земной»…
А мне бы на луну повыть,
Побыть вдали степной одной…

«Скажи кукушка лучше мне,
Но только правду не таи,
Сколь жить, кручинясь при луне,
Одной встречать рассвет зари?»…

Кукушка удивилась так,
Что при попытке куковать
Так поперхнулась, что в кустах:
Спугнула всю воронью рать!

«Люби же все, что создал Бог,
Здесь...

На Земле мне веками позволено...
Быть...
И заметно
Безумной…
И хитрой...
Над судьбою
Смеясь...
Обездоленной...
В беспардонной
Безудержной
Битве...

Хватит кланяться...
Хватит...
Беспечно...
Изнывая от странной
Тоски...
Позволять
Надевать
На Сердечность...
Ложных истин
Тугие
Тиски...

Ну, глядите с укором.
Кто первый?..
Будет маской
Кивать
Мудреца?..
Обезболила
Память
И нервы...
Старый мир мой
Сгорит
До конца…

В пьесу жизни
Добавлю
Приписку...
Ах, суметь...

Соплеменники и товарищи,
Все, кому я был ко двору,
На Ваганьковском меня кладбище
Схороните, когда умру,

Чтобы талой водою вешнею
Мне б горланили свою песнь
Старожилы, кутилы здешние,
Столь любимые даже здесь.

С глаз долой едва схоронившийся
От капели, что март сложил,
Видел вновь бы себя родившимся,
Точно вовсе ещё не жил.

Ну, а если могильной братии
На желанье моё плевать
Или снобов аристократия
Не захочет меня принять,

Вы, друзья мои и товарищи,
По мытарствам моя...

Ночь тихонько спрыгнула на землю,
Ласково прохладою обняв.
Я простым и нежным звукам внемлю,
От дневной серьёзности устав.

Заиграла тишина на скрипке,
Полилась мелодии печаль,
И луна вся расплылась в улыбке,
Обнажив лучей своих хрусталь.

Облепили звёздные веснушки
Неба необьятное лицо.
Липы, многолетние старушки,
Тень бросают на моё крыльцо.

Я стою с распахнутой душою,
В отблесках небесного огня,
В чувства окунувшись с головою,
Я и Ночь. И снова Ночь и я.

Разбежаться, оттолкнуться от земли
И лететь! Раскинуть руки и лететь!
Над полями, над дорогами в пыли,
Над лесами вольной птицею свистеть.

Улететь! Лететь немедленно, сейчас!
Над деревнями, над речками, просёлками.
И куда-нибудь подальше! – от двустволки
Беспощадных и прицельных твоих глаз.

Ночкой тёмною косточку в тёплую землю зарою
И кирпич поцелую – надёжный он ориентир.
Всех собак разгоню, и котам трёпку тоже устрою.
Лапу кверху задрав, напишу на заборе: сортир.
.
А когда заклубится туман, все следы заметая,
Кость разрою, сгрызу. Предо мной проплывут как во сне
Белый буйвол и синий орёл и форель золотая.
Хрустнет кость под зубами элегией Феди Массне.

Просила Бога об одном,
Чтоб боль моя к тебе вернуться не посмела.
Расстались мы с тобой давно,
И мне казалось отболело.

В подушку плача по ночам
О счастье для тебя молилась,
Но время лечить, знаешь сам,
И я на землю опустилась.

Дыханье прервалось в груди,
В любовь я больше не поверю
Меня за все прошу прости,
Не пережить мне той потери.

Жесток наш мир, жестоки мы!
Прощать и верить не умеем,
И сожжены назад мосты,
А в памяти закрыты двери.

Но как на свете трудно жить...

Я с похорон,
Мы хоронили землю,
Холодную и грязную старуху.
Собравшимся родным почти не внемля
Торговец опиумом про Святого духа
Вещал (под метроном кадила)
И про Великую Еврейскую Семью
(Мороз крепчал, но видно накатило).

Метались стрелки на Tissot между семью
Часами и гражданской панихидой,
С кутьёй, блинами, водкой, холодцом.
Родные, не показывая виду,
Порою подпевали за Отцом
Святым, – Спаси и сохрани,
Еже еси и, дружно, Аллилуйя.
А по покойнице последние такси
Неслись...