Земля-один

Вы видели, как стряхивает собака
лишние капли воды?
Так тело Земля избавляет от шлака,
стирая наши следы.

Наводнения, оползни, ливни, цунами
топят народ, как слепых котят.
Уходят в разломы дома – оригами,
но люди с Землей говорить не хотят.

О чем говорить? Что дела наши плохи?
Что кровь из планеты сосем, точно блохи?
Что шлет катаклизмы природа из мести?
Что скоро Земля превратится в «Груз 200»?

Бежать из чувства, что влюблен
В прелестную мечту
И знать, что будешь ослеплен,Увидев красоту
Земли
Догнать как радугу в полях
Прелестную мечту,
И знать, что эту красоту
Зовут везде
Земля

То run without any aim
Because of a happy heart
And feel the things that were араrt
United in the name
"The Earth"
To catch a rainbow in the chase
My sacramental dream
This beauty in the astral stream
Is called in any place
"The Earth"

Их разделили земля и небо...
Живая мертвого любила...
И обещала "где б он не был"...
Живая мертвого за все простила...
Не верила, что мог ее покинуть...
Живая мертвого ждала...
Ну, как он мог с земли исчезнуть...
Живая без мертвого теперь не спала...
Уже не светит для нее луна...
Не смогла без него жить...
"Живая"... этой ночью - умерла...
А "мертвый" - остался жить...

Светлеет небо понемногу.
И просыпается земля.
Я вижу дальнюю дорогу,
Идущую через поля.

Встаёт чудесное видение.
Земля в цветах передо мной.
Встречаю новый хмурый день я
Вдруг мне явившейся мечтой.
27 ноября 2010 г.

Я бы хотел остаться в этом поле,
Под градом стали голову сложить.
Пускай не дали мне какой-то роли,
Я не хочу так глупо дальше жить.
Пока в строю мотаю я портянки,
Пока скоблю до блеска свой штык-нож,
Моя земля под гнётом погибает,
Её увечит пафосная ложь.
Земля рыдает вечными дождями,
Косые струи размывают тушь,
У той любимой, что не будет с нами,
Она ушла в посмертно-злую глушь.
А с ней и вера,будто в наших силах
Остановить гниение страны,
Чтоб не рыдали мамы на...

Мы Богородицу зовем - и небо кличем,
Про Землю, что богов рождает, промолчим
Изранили…
Избили…
В рабство отдали…
Вселенским тварям -
кровь сосут из жил…

Как под наркозом схоронили память материнскую
Напрасно кто-то силится узнать в ней лик
Придумали…
Забыли…
Снова выдумали…
Ужасные созданья –
тянут только вниз…

Красивейшие дали нам дарила Матушка -
Использовали, как развратники судьбы
Срубили…
Покорили…
Кровью вымазали…
Твореньям темноты -
отдали за гроши...

Передо мною тело хрупкое красуется,
в змеином вальсе изгибая стан.
Луна украдкой свысока любуется,
и ветер дарит сладостный дурман.
Соленая роса узором с неги, стекая,
окропляет жаркую постель. Играя, твои руки -
нежные побеги в объятиях моих находят колыбель.

Изнеможенных в трепетных порывах,
нас охлаждают волны бытия, и мы летим,
как птицы над обрывом, а впереди Обетованная Земля.
В ночи в усладе шелестят листвой
слова безумных, словно в полусне.
Земля Любви хранит для...

Этим плугом в старину
Поднимали целину!
Выращивали хлеб здесь такой
Ростом прямо с головой...
Сейчас элитный здесь овёс
На четверть лишь от земли отрос...
Целины на Дону больше нет.
Всю перепахали за последние двадцать лет.
Где ж выращивать будут хлеб,
Чтоб в урожае достигнуть побед?
Хотя в Поднятой целине поля поливные
Но овёс вырос ну словно в пустыне...

Красуются деревья в серебристых шапках и рукавицах, сотканных из инея в узор, от ветра и мороза чуть трясутся, маня зазывно на последний разговор. Вот Ангел в небе появился, летит, касаясь крыльями поля в снегу. Парит от крыльев пух, а я его ловлю.

Дарю для Ангела свою улыбку и тихо говорю: "Дарю тебе свой благодарный взор. Так рада, что встречаешь ты того, кто улетает в неземной простор".

Я на прощанье ощущаю близость вьюги, любуюсь строгостью зимы - с ней были неразлучные подруги, ведь...

Уже давно не греет солнце
Приятным, теплым светом,
Оно убило все живое,
Злючим ультрафиолетом.

Планета объята пустыней,
И стала вся Земля пуста,
Такой безжизненной, унылой,
Земли пропала красота.

Не будет ни дождя, ни гроз,
На небе ни единой тучи.
И влажен камень не от росы-от слез,
Он будет скоро, как песок сыпучий.

Потухло солнце, свет уже пропал,
Прошла жара, утих и зной,
Пришла эпоха, год настал
Три тысячи седьмой.