Здравствуй сестра

Зимняя мечта.
 
Завалило, снегом завалило
Улицы, дороги и дворы
Где вчера проехать можно было
Нынче не проехать, не пройти.
 
Эх, а раньше было как прекрасно,
По сугробам мчались на санях,
А сейчас машины рвем напрасно
В наших, непокорных нам снегах.
 
Где - же вы, кулибины России?
Что сегодня не хватает вам?
Или вас пока - что не просили,
- Красоту, комфорт придать саням?
 
Чтоб с уютом мчать по бездорожью,
Чтоб метели не пугали нас.
Чтоб не беспокоился дорожник,
-чем...

Лакаю грязный дождь беспечной пустотой
от черепков своих стихов и мыслей;
треск стен рисую и ползу немой змеёй
колючей проволоки по земле. На искры
залётных пуль, разинув рваный рот,
реакция – со скорбью ветхой тени.
Я знаю точно, знаю наперёд –
любовь – вне времени, как ненависть – на время.
Вот упадёт сердечко на ветру,
что жухлый лист, в промокшую бумагу,
а там, проснёшься – солнце поутру,
а там, споёшь – всего-то лишь и надо.

Но милой скорби тонкая вуаль
сплетаясь с шеей...

Стоящий, на перекрестке
Улыбается звездно

Приветствует вас!
Намасте!
Здравствуй!

- Это кто -
Регулировщик?

- Это Будда!
Явствуй!

Стоящий, на перекрестке
Улыбается звездно
Здравствуй!
И упала с плеч тяжесть лет
Здравствуй!

В прозрачности осенних вечеров
Особое и нежное очарование.
Особая загадочная краска разноцветья:
Блеск увядающей природы лета и рябизна деревьев.
Кружащих в танце листьев приятный шелест,
Легкий ватный туман и блеск последних солнечных лучей,
Проникающих сквозь туманную завесу
Над остывающей землею.
Порой уже холодный ветер
Раздувает последнее тепло и
Холодный моросящий дождь
Взывает попрощаться с уходящим летом…

****
Срываясь с ветвей, кружатся и падают листья
Под...

косые линии тетрадки.
и доме тишина.
дневник мой, здравствуй.
все в порядке.
у нас идет война.

нет, я не там. и слава богу.
мне жаловаться грех.
у нас спокойно на порогах,
и слышен детский смех.

у нас уж листья закружили.
дожди идут опять.
у нас живут, как раньше жили
и... учатся стрелять...

у нас старухи полют грядки
от света до темна.
дневник мой, здравствуй.
все в порядке.
у нас идет война.

нет. я не там. у нас потише.
работа. быт. семья.
меня не ранили под крышей...

И текст болит, и спать мне не дает...
И снится, и пророчит, и пророчит...
И кто - то в Белом по Воду идёт
И знать что я услышу хочет.
Развязаны у слова рукава…

Здравствуй, противостояние белого пера и черных чернил,
Белого листа и типографского свинцового оттиска.
Здравствуй, пророчество и суррогат.
Здравствуй, жизнь и смерть.
Я надеваю сутану белого огня.
Богом у выбора дороги я плачу,
Прижимая жизнь к себе,
А она уходит водой, омывая мои ноги,
И несет эту воду к дереву...

Моя христианская Душа
Из тела трижды улетала,
Но, возвращалась, не спеша, *

* *


За облаками, что ль, витала?

Я упрекнул: - Совсем сдурела?
Уж третий раз "шутить" посмела…
Считаешь, - безнадёжен так?
Please, прекрати дурное дело,
Тренировать "к отходу" тело,
Я - запрещаю с Ним контакт!

Душа застенчиво смутилась,
Премило телом насладилась,
Прощупала, - всё на местах!
Мужскую силу мне вернула,
По-женски Смерть мою шугнула
И, растворилась в теле, - страх!

Жизнь...

Я посетил одну тусовку, -
Однофамилец мой, - с иголки,
Представил книжицу стихов,
С названием "Беседы с Богом"!
Перед честным Руси народом
Читал Геннадий Русаков.
Поддержанный "Союзом братии",
Под знаменем союзным "Знамени",
Чайный собрал, писак(!), салон...

В Кривоколенном переулке,
Пристанище Котов и Мурок,
Чистых, по прошлому, прудов,
Как бы на мёд слетались Музы,
Отнюдь, не к чаю, - на Содом,
К дурманящей сознанье узе,
В фантасмагории «союза»,
"Мастер", изяществами слов...

Япония, тебе не спится.
Встречаешь первой ты рассвет.
И солнце по утрам садится
на золотой велосипед
в твоих горах.

В твоих садах вишневых души
сгоревших в ядерном огне
бесцельно бродят. Вот послушай!..
Звучат, как песня в тишине
их голоса.

Твой самурайский кодекс чести
превыше всяческих обид.
Да что обиды!.. Чувство мести –
оно и то тебе претит.
Простила ты.

Простила ты и кровь и слезы.
Простила просто, без затей
неизлечимые лейкозы
потом родившихся детей,
не знавших...

юным девушкам приходится
она девушкой
едва дыша
она к подошвам ног моих освобождает свой зеленый рот
о одна ли из тысячи девочек или двух тысяч девушек или из пятисот
бедных
несчастных
женщин
с напряженной
как арфа
душой впотьмах
с хваткою мертвой
сестра ей
приходится
сестрой
расчет ее так прост ее никто не
томит даже тот
кто ласкал забыл
о ней песнь