Завод

Снег летит, как клочки бумаги,
На моем замирая окне;
Революции красные флаги
Почему-то вдруг вспомнились мне.

Трепещали ветра в знаменах,
Уносились под стук подков,
И вмешались лоскутья в оных
Белоснежных старушьих платков.

А потом, как война кричала,
И штыками толкала в бой,
Миллионы в лохмотьях держала
И на смерть их вела за собой.

Как был страшен их плач сиротский,
Как он души сквозь время рвал;
Зыркнув глазов завод звал уродский,
И железо терзая рычал.

А когда времена...

Муж запил. Дочка заболела.
Родной завод пошёл ко дну.
И ты, дошедши до предела,
Завыла в голос на луну.
Не эхом на сквозном просторе,
Что раскололо мир вокруг -
Тысячекратным волчьим воем
Откликнулась Отчизна вдруг!
Рыча, стеная, проклиная
И по-звериному скуля,
Она откликнулась – родная,
Допрежь безмолвная земля.
И бомж матёрый дядя Ваня,
С утра успевший залудить,
Стальными скрежетнул зубами:
«С волками жить – по-волчьи выть!..»

* * *

То бранная, то бражная потеха…
Ох...

Рано утром в семь часов
Тик-так, тик-так.
В колокольчик позвоню
Тик-так, тик-так
Хватит спать, пора вставать
Тик-так, тик-так.
Всех в квартире разбужу
Тик-так.

И начнётся суета
Тик-так, тик-так.
Дети в школу побегут
Тик-так, тик-так.
Мама с папой на завод
Тик-так, тик-так.
Все уйдут, я отдохну
Тик-так.

Пустая улица. Один огонь в окне.
Еврей-аптекарь охает во сне.
А перед шкапом с надписью Venena,
Хозяйственно согнув скрипучие колена,
Скелет, до глаз закутанный плащом,
Чего-то ищет, скалясь черным ртом...
(А.А.Блок)


Туман. А за углом аптеки
две тени делят пузырёк.
В нём жидкость плещется, с наклейки
глядит весёлый черепок.
И перекрещенные кости
того гляди и ниспадут,
и по брусчатке снова в гости
в морг Лизаветки побегут.
Ямщик упрятал нос, он видит
как сей кошмар свой час...

Деревья начали стареть
На кладбище вокруг ограды-
Уж минуло семнадцать лет
Со дня родительской утраты...

Столкнулись-как задумал я-
У нашенских могил случайно,
Улыбка прежняя твоя
Жива,хоть светится печально...

Из появившегося вновь-
В лице вульгарная припухлость...
Вот и нашлась моя любовь,
А может-старческая глупость!

Круша и засевая мир
Судьба открыта для свиданья-
К несчастью,драгоценный миг
Услужлив прихотям сознанья-

Бездумно поминать в строю
Имён свеченье и...

Там, где бревенчатые сени,
там, где дубрав широких сень,
глядит поэт Сергей Есенин
с портрета в наш грядущий день.

Руси крестьянской он не видит,
гудит гидролизный завод.
Народ наш (мухи не обидит),
теперь в жестокости живёт.

Авто железные с бензином.
Товарно-денежные дни.
Здесь мать давно не ладит с сыном,
чужими сделались они.

Козлиные торчат бородки,
рога и хвостики торчат.
В горячке белой, после водки,
наш мир, как будто бы, зачат.

Прости же нас, прости убогих.
Живи...

Пойдём…Страна…Огромная…
Вставай в решительный экстаз…
Эй! Пятница…Вы ж – сонная?!
Усталость смотрит прямо с Вас…
Подъём…Глаза…Бездомные…
Мозги проснутся в нужный час…
Умы ж…Черты…Разумные…
Идут потеть – в который раз…
Гудок…Финал…Отбойная…
Завод прикрыл стальную власть…
Ларёк…Стопарь…Кессонная…
Уснём…Поспим…Увидев сласть…
На утро…Думы…Светлые…
Дорога…Дача…Не скучать…
Условно…Мышцы…Крепкие…
Суббота…Отдых…Всем копать!!!

Дела могу такие вспомнить-
Прекрасно жили мы тогда:
Дружили пьяница-полковник
И джаз в пещерные года...

Уж весь болезнями изъеден-
Дедуля Цфасманом долбил-
Стучали злющие соседи,
Сам участковый приходил!

Теперь и шороха не слышим-
Дом образцовым стал уже...
Придвину музыку поближе-
Хватает громкости душе...

Заправим ленту осторожно-
Пусть первым номером споёт
В честь сожаления о прошлом
Сэр Пол Маккартни о блубёрд...

Гудит услужливая память,
В глазах чудесная лазурь...

Раскрутилась пружина,
Остановились часы -
Умирает мужчина
И не стоит трясти

Не умирает, а умер
Кончился завод.
Ветерок тихо дунул,
Вот, пожалуй, и все

Умирает мужчина
И не стоит трясти.
Распрямилась пружина,
Душа хочет расти

Улетает свободно,
Забывая про все
Небо чисто, спокойно...
Вот, пожалуй, и все

Скрипичные ключи, три розы, белых? или
пиона, мальчика, а рыба, то она, на хвост,
что стала, череда, событий, кадры, цифры,
а глаз, он видит всё, он наблюдает, за нами,
кто что стоит, и нас уже не успокоить, ни
музыкой ни тем вином, а впрочем, можно,
настойкою пиона, валерианы, излечит та,
твои изъяны, а наших, нет, могила, молчания
предел, где слов не будет, и докучать
другим, нам не случится, вот собственно,
и всё, что приключится, о чём я? забытья пре-
дел, удел писак, тех, кто...