Затем

Никто из нас не в силах удержать
Того, чем мы, как будто бы, владеем;
Господь даёт затем, чтоб отобрать,
И посмотреть: а вправду ли мы верим?..

Тот предан, кто смирение явив,
Всё принимает, как ниспосланную милость,
Тем сердце очищая для любви,
Что в нём бы лотосом цвести раскрылась…

А мудрости пчела летит на мёд,
Она нектар с бутонов чистых пьёт,
Где нет обиды, гордости и гнева…
Так пусть же твоё сердце расцветёт,
И привлечёт внимание её,
Лишь стань заметен на земле ты с неба…

Солнце жарит нещадно, под плюс пятьдесят,
И надежды войной искалечены.
А на склоне горы двое наших ребят
Пулемётным огнём изрешечены.

Им с утра приказали занять высоту,
Пулемёт на плечо – и на горушку.
Но спустя сотню метров на эту версту
Накатилося горькое горюшко.

Наверху уже ждал вас душманский расчёт
И патронами ленты набитые.
Пополам прострочил вас с горы пулемёт –
И упали вы, кровью облитые.

Разведрота внизу не смогла за часы
Головы приподнять для спасения –
Так лупили...

Я вчера себе поклялся
Всё исправить на корню...
Корешей своих заброшу
И привычки изменю...
Ничего кроме кефира
Попытаюсь не курить...
Вобщем ангел не побритый...
В церковь к батюшке ходить....
Свист раздался за балконом...
А затем стаканов звон...
Печень съёжилась со страхом...
Издавая жалкий стон...
Ах где ж взять такие силы...
Да не выпрыгнуть в окно...
Там друзья мои хмельные...
Пиво,водка да вино...
Килька русская в томате..
Да хрустящий огурец...
Сало,свежая горбушка...

Зимой цветную жизнь рисую,
У ярких бабочек и трав
Все краски сочные украв,
В палитре радости тасую

Представлю праздничный форшмак
Моих пленэрных упражнений :
Сначала небо понежнее,
Затем огромный солнца мак,

Потом раскрашу вмиг себя
И, обрядившись в пух и перья,
Оставлю старость я за дверью,
Ничуть о прошлом не скорбя

Спасибо Александру Опекушину
За то, что поклониться я могу
Поэту гениальнейшему – Пушкину,
Проникнув в мысль его, мечту, строку…

Задумчив взгляд… Чтоб он сказал о нынешнем?
О том, чем Русь его сейчас больна?
И долго ли она все это выдержит?
И так ли, как тогда, она сильна?..

Меж взрывами и ложными реформами
Приду и тихо рядом помолюсь
О том, чтоб пережить нам тошнотворное,
Во всей красе затем восславив Русь…

Смотрю на постамент его… вот-вот…
Шагнет с него, вернувшись вновь в...

Ты знаешь, истина одна,
Но в каждой строчке много истин.
Звенят вокруг колокола...
А в междустрочья.х тишью мысли.

Из каждой строчки путь живой.
С подстрочий истину лелея,
Душа совместно с головой
Идёт в своё предназначенье.

Не стоит строками плести
Того, что в сердце не лежало,
Та не проявленность--в пути,
Коль сняли с мысли покрывало.

И не проявленный удар,
Он ожидает очень скоро,
Проявит, что не ожидал.
Быть надо бережнее словом.

Но и понять не так другой
Твои слова...

На одном этапе Свет...
На другом--Любовью...
А затем Сознанья цвет...
Стали Пустотою...
Чтоб наполнится опять
Новой Жизнью ярко..
В небе звёздочки горят
От прохлады...жарко...
Не осталось ничего,
Только суть Молитвы--
Благодарствие Всего,
Во Влюблённом ритме...

Когда она в церковь впервые внесла
дитя, находились внутри из числа
людей, находившихся там постоянно,
Святой Симеон и пророчица Анна.

И старец воспринял младенца из рук
Марии; и три человека вокруг
младенца стояли, как зыбкая рама,
в то утро, затеряны в сумраке храма.

Тот храм обступал их, как замерший лес.
От взглядов людей и от взора небес
вершины скрывали, сумев распластаться,
в то утро Марию, пророчицу, старца.

И только на темя случайным лучом
свет падал младенцу; но...

Ночь пришла,
Спать позвала.
В темноте
Совсем еле слышно,
Чуть живое дыханье земли.
Земля спит.
В чистоте
Звёздное небо в дали.
Лунный свет,
Никого нет.
В ночной тишине,
Вот например:
Если голову запрокинуть,
И долго- долго в небо глядеть,
Звёзды все видно.
А если зажмуриться сильно,
Меж планет
До самой луны по млечному пути,
Босиком пробежаться можно.
А потом,
Насобирать в карманы звёзд.
Нет не в карманы,
А сразу в мешок,
Очень в большой
Преогромный мешок.
Затем,
Всем...

Одним - юннилось,
иным - старелось,
а мне - на милость
явилась зрелость.


И стихострочка
легла сурово
в исход годочка
сорок второго.


Одни - любились,
другие - грызлись,
пока не вылез
всемирный кризис.


А ложь тянулась,
как по-старинке -
и пошатнулась
упёртость в рынке.


Одни - убытки
считать учились,
другим - напитки
из недр сочились.


Разор наивных -
награда третьих,
расстаял миф их,
как радость в детях.


Ну а четвёртых
судьба знакома -
в валютах...