Застыла Ели безмолвно и гордо

Сменяет вечер день весенний,
Я выхожу в цветущий сад.
Я отрок странный, тем не менее
Луне и звездам очень рад.

Я неприметен, но спокоен,
В моей душе небесный свет.
Я не артист, не шут, не воин, —
Мне двадцать шесть неполных лет.

Не надо верить глупым песням
И глупым, вычурным стихам,
И без того нас жизнь чудесно
Несёт к далёким берегам.

Я вновь иду по той дороге,
Знакомой мне давным-давно,
И поджидает у порога
Старушка с брынзой и вином.

Когда-то здесь росла малина...

Я объята пламенем,
Я тону в огне,
Смерть на моём знамени,
Взгляд мой весь во мгле.

Крест на моём теле,
Тьма в моих глазах,
Слышу еле-еле
И печаль в слезах.

Я гонима страхом,
А душа пьяна
Кровью алой с прахом-
Жизнь предрешена.

Чувства все распяты,
Сердце как в тисках.
Близок час расплаты-
Жить мне на углях.

Пахнет йодом прибрежный осот, и везде
Раскаленного солнца тягучая пряжа.
В кронах пыльных деревьев, в кругах на воде,
В золотистых крупинках песчаного пляжа.

Время медленно катится в гору. Ползут
Еле-еле, как в детстве, событий улитки,
Превращая разменную мелочь минут
В осязаемых дней драгоценные слитки.

Осыпаясь, хрустит под ногами песок.
Легкий парус скользит под рассеянным взором.
Проступает на отмели соль, и высок
Небосвод над спокойным Таврическим морем.

В полутьме еле вздрогнули губы,
Светлячками рассыпались звёзды в ночи.
Отчего в темноте дети прятаться любят?
Отчего же их взгляд так восторженно чист?
Может быть, в этой жизни я что-то утратил?
Может быть... Я не знаю, я понял одно,
Что любовь — это жизни прекрасная матерь,
И в дождливую осень, и теплой весной.

Отчего я грущу? Уже полночь пробило,
Все уснули давно, видя глупые сны...
А луна, словно призрак, идёт на могилу
И плетутся за ней злые роки страны.
Но светает...
Туман...

У смердящего бомжа
Очень добрая душа...

Я едва лишь с ним знаком,
А ему не важно,
Делится со мной вином
И перловой кашей.
Я пою ему за то
Песни без умолку,
Ему лет наверно сто,
А глаза ребенка.

У смердящего бомжа
Очень добрая душа...

Он рассказывает мне
Все свои дороги,
Как в сибирской стороне
Отморозил ноги.
Как подвал свой сторожил
От кошачьей лапы,
Как зовут его бомжи-
Старичок Культяпа.

У смердящего бомжа,
Очень добрая душа...

Говорит,что жизнь не мед,
Но...

Без тебя не живу я ,
Без тебя меня нет.
Ты приснись мне любимый
В сладко-сказочном сне.
Оживи поцелуем
И скажи мне привет.
Обними крепко крепко
Заслони от всех бед.
Сколько дней не встречались
Милый мой мы с тобою.
Еле еле держусь
Извиваясь от боли.
От той боли,что в сердце
Моём не стихает.
Как же мне мой любимый
Тебя не хватает.
...................
Да,я люблю тебя родной,
Ты уж поверь..
И без тебя мне в эту жизнь
Закрыта дверь..

Мой шёпот, словно южный ветер,
мой голос – шелест камыша,
по полутьме, на полусвете –
шуршит, нисколько не спеша.

Сначала как-то еле слышно
прошёл сквозь заросли плюща,
в тени разросшиеся пышно.
Пастушьей сумки и хвоща
ковёр мечтает о покосе.

Пахучий вереск наклонил,
расшевеля верхушки сосен,
и хвойный лес заполонил
сухой смолистый шорох шишек –
другие звуки не слышны.

В глуши сосновой голос тише…

Я не нарушу тишины
в кустах черёмух и сиреней –
усами щёчки щекочу...

…Как сердце жмёт, когда над осенью,
Хоть никогда не быть мне с ней.
Уносит лодкой восьмивёсельной
В затылок ниточку гусей!..

Т О С К А

Загляжусь ли на поезд с осенних откосов,
Забреду ли в осеннюю деревушку –
Будто душу высасывают насосом,
Будто тянет вытяжка или вьюшка,
Будто что-то случилось или случится –
Ниже горла высасывает ключицы.
Или ноет какая вина запущенная?
Или женщину мучил и вот наказание?
Сложишь песню – отпустит, а дальше – пуще.
Показали дорогу, да путь...

Однажды в Иерусалим
Наведался Христос.
Он там бывал, и ныне
Любовь сюда принес

Бывал там и Иуда,
Израиль бороздя,
И все эти Апостолы -
Бывали загодя

Но вот Иисус осмелился
Тяжелый груз надеть,
Отправиться к народу
И в жизни преуспеть

Очистить грех и Карму,
Везде даря Любовь,
Дать жизнь новым храмам,
Что б засияли вновь

Но люд Его не принял,
Не понял он Христа,
Апостолы поплыли,
Как по реке вода

Великая Душа Христа
Справлялась еле-еле
С тяжелым грузом, и она
Любви...

Догорает моё счастье на заре,
искры сыпля по некошеным полям,
отсвистелось вместе с раком на горе
и макушки раздувает тополям.

То стекая по набухшей бересте,
то запрятавшись в задумчивый туман,
оставляет впечатленье на листе,
избегая мой искомканный карман.

Зачитает мне кукушка по слогам
приговор простой, да так хихикнет ель,
что забьётся по натруженным ногам
вислоухий и продрогший спаниель.

Не пугайся, друг, чего уже теперь!.. -
чёрно-белая сомкнулась полоса.
И облает он...