Засилье липовых аллей

Я себя отпущу
в бездорожье
лунного света.
Ночь похлопает
по плечу,
словно пьяный приятель.
Мясом звёзд
обрастут скелеты
мёртвых аллей,
и костёр горизонта
раздует во взгляде
ветер разлуки,
как мазки фонарей,
что раскрасили ливень
весеннего сада,
проложили тропу
в неизвестность
апрельского утра.
Я себе дам уйти
сквозь наброски
влаги и глины,
чтобы вспомнить то место,
куда возвращается
сердце.

Позднее лето.
Солнце, разбрызгав янтарь,
нежно целует в лицо.
Плотью ветра
обрастают скелеты
аллей.
Я выхожу на крыльцо,
и в свинцовых глазах
просыпается даль
облаков,
безвозвратная тишина,
чей-то голос,
знакомый до боли,
дороги, вокзалы, мосты,
и чистое поле
души мудреца,
потерявшего всё,
чтобы снова себя обрести.

Ветвей чернильных вязь
выводит строки сентября
в записках парковых аллей.

И светят инеем ночного неба
осколки слёз твоих,
моя душа.

И листопада пыль на крыльях ветра
напоминает мне
как ненадёжна плоть.

И тает моя тень,
от холода дрожа,
в полутонах свинцовых вод.

Помнишь чёрную магию ночи,
северное сияние осенних аллей,
где снежное пламя звёзд пророчит
отчаянный шаг на исходе дней
в пропасть нежности и беспамятства,
где находишь главное, всё потеряв,
где последние строчки в приступе ярости,
как взмах мотылька над холодом трав.

Яков Есепкин

Палимпсесты

Завтраки чопорных герцогинь

Пятый фрагмент

Тусклым бархатом ели свились,
Завтрак чопорный длят герцогини,
Именами какими реклись
И не помнят ночные богини.

Лей в крюшонницы, антика, свой
Темный холод, арму пировую,
Кто сегодня одесно живой,
Мглу преславит ли: «Аз торжествую».

И сойдутся рапсоды -- пеять
Узы крови и винную требу,
Мы лишь будем тогда вопиять
Из альковников к черному небу.

Одиннадцатый фрагмент

Воск, Цитера, в бокалы сливай...

I

Дыхание
поздней осени
на стекле.

Её душа –
парящие голуби
облаков.

Всё, что я потерял,
снова вернётся
ко мне

в её молчаливых кронах,
в листопаде
пророческих слов.

II

Ко мне пришёл дождь
со своей
песней.

Он постучал в окно
как долгожданный
вестник.

Он постучал в дверь,
в дверь
моего сердца,

оставив на сердце печать,
печать
одинокого блеска.

III

Вдохновенное молчанье
в небе октября
повисло.

Плачет влажная
дорога
серебристой пустотой...

В осенний сумрак
обмакнув перо,
выводит ветер
наготу ветвей,
словно иероглифы
на рисовой бумаге
затянутого неба ноября.
Холодный смог аллей
вбирает солнца пепел.
В фонарном свете
вьются мотыльки,
иль это снега седина
что мне напомнит
о прожитых годах
вдали
от самого себя,
от зова сердца,
что подчас безмолвно,
как музыка луны,
что бережно хранит
при каждом вдохе
пыли –
вино багряных клёнов
у реки,
пустынных улиц
дым,
дождливых струн свеченье,
вкус ночи
на губах...

­­Жизнь удалась…- Пускай и застрелиться
случилось в ней, за так…- И что с того?..-
Когда «крутиться» ( Что в гробу ютиться!!! )
«до не могу» достало… от всего…
Как и от всех…- «Крутящихся» в личинах
( А уж от них – в достатке – отчий край!!! )…-
Через моменты, собственно, в причинах…-
А тут и ты...- Понятиям внимай…
Но, не вздыхай…- В раздумьях, тлен подлее,
где, передел судьбы, крестом, в удел
( Довольно часто! )…- Узником, в аллее,
застыть надолго…- Впрок ли, рок имел,
свои права...

О, Сентябрь сердоликовый! О, Сентябрь полонезовый!
Увлекающий в марево сизоватых аллей!
Охмеляюще-чувственный, сладковато-шартрезовый!
О, журавль опечаленный! О, король королей!

О, крылатое сонмище тонких листьев пурпуровых,
Шелестящая мантия бесподобной парчи!
Неземная отточенность стрел летящих амуровых –
Переливчато-струнные золотые лучи!

Меланхолию с радостью без конца чередующий,
Позолоту дарующий от щедрот и янтарь!
О, мечтательно-ветреный, красотою чарующий!
О, рубиново...

Багряный лист гонцом спешит -
подкралась осень ближе,
грусть - панацея для души,
когда судьбой обижен.

Сусальным золотом горят
в аллее ветки клёна,
есть у разлук такой обряд -
сны оставлять влюблённым.

Ночную разбивает тишь
крик незнакомой птицы,
я сердцем чувствую - не спишь,
и самому не спится.

Тебе свой лучший сон дарю,
где звёзд мерцают астры,
и где рябина журавлю
платочком машет красным.


Валерий Мазманян