Запятые

У пустоты предела нет,
Её измерить невозможно.
Вот почему так много лет,
Во тьме ступают осторожно.

Там, где судьба благоволит,
Презренной рифмой ранить души,
Под камень сточенный гранит,
Мешает ночью море слушать.

От стука сердце по волнам,
На частоте желаний слова,
Мы разойдёмся по домам,
Чтоб завтра всё продолжить снова.

Пространство меря высотой,
Где каждый день живёт расчётом,
Расставив всё до запятой,
Готов летать вторым пилотом.

15.11.2010

(или словесности?)

Сер и бел, и чёрен,
водопад,
клоаки извержение, вулкана,
строка, тире и запятая пьяна,
всё хоровод или прямая, брысь,
………………….
и брешь пробелов, слово, рысь
творил? был новым? иль
топтался,
«у лукоморья дуб»
остался?
«выхожу один я на дорогу»
или про парус? где же ноги,
«та гей быки! чего ж вы встали?»
стихи рождались иль упали,
забылись навсегда они
прокруста ложе не свершилось,
поэт не приравнял? лучилось
лишь слово и его завет, где истины
святой...

Наш не начавшийся роман...
В нём два героя Я и Ты.
Всё это... сон... самообман...
Всё это... глупые мечты.

Роман в котором нет ни строчки...
Роман... перевернувший жизнь.
Роман без запятых и точек...
А просто... белый... чистый лист.

Не состоявшиеся встречи...
Боль от разлуки и печаль.
Роман... в котором только вечер...
И не зажжённая свеча.

Не долететь... не прикоснуться...
Не заглянуть в твои глаза.
Не утонуть в безумных чувствах...
За нас... решили небеса.

Наш не...

О многом можно написать без запятых,
Хотя приходится порою ставить точку…
О нет, увы, о той любви мне не забыть,
Как можно позабыть « ты родилА мне дочку…»

Не на скандалах строилась у нас любовь,
Мечтали тогда мы не о разлуке,
Не думал я тогда что за другим,
Согреешься ты при моей разрухи…

Ну что сказать, будь счастлива ,любима,
Другой клянусь в любви давно и я,
Пусть в памяти моей останешься ценимой,
Хоть и с другим, проводишь вечера…

Я не сужу, пусть с ним тебе теплее...

Застуженный молебен...
Звенят фарфоровые карты таро.
Стерильный знак господства
Открывает свои библиотеки боли...
Замороженные слезы в смычке гортани,
Пьющие столь жадно приколотый к пейзажу напиток тишины...
Упоение жертвой падает в море своих теней...
Пламенеет белым на бессловесной полосе.
Гадание на теле...окаменеет ли душа неузнаваньем?!

Имя некрещеной травы в разрезе звука...
И ты, танцующий авторство смерти и жизни...
Последний зритель самого себя...
Тебя вновь прочли по...

Хочешь думай, хочешь нет,
Не во всякой мысли свет.
Но без мысли в звуке слов,
Глупость пустоты умов.
Не обдумав, кое-как,
Сделав — попадёшь впросак.

Часто кроется в детали,
Суть того, что мы желали.
Нет ненужных пустяков,
Запятая между слов,
Разделяя части фраз,
Суть идей изменит враз.

И не вешай ярлыки,
Даже если простаки,
Круг тебя, не торопись,
Нос задрав, глядеть лишь ввысь,
Может камень под ногой,
Стать падения бедой.

Перед тем как открыть дверь,
Можно ль нам туда...

Её зовут как последнюю ночь,
Как последнюю, кто учил меня танцевать...
По строкам огня,
По белым лезвиям босиком
Бабочки стихов говорили с ней за меня.
Рукопись была уже готова к самосожженью,
Пале-Рояль помнил музыку терпких нот,
Бумага нотная впитывала откровенья
Риторики слов
В храме трепетных светлячков.
Зимние светлячки легче огня,
Скользя по коже,
Укладывали наши тени в тепло...
Что ты предложишь ещё нам, Господи Боже?
Что ты расскажешь еще нам про нежность шипов?
Оставив...

Рядом те кто готов, завтра выстрелить в спину,
Кто готов осудить, за глаза, но на смерть.
Что ж, проклятье сказавший получит его половину,
Полусмерти — из жизни меня не стереть.

Предают лишь свои и своих, от чужого,
Не предательством — дракою будет удар.
А обидев, чужого нам, грубое слово,
Жизнь не сделает худшей, из мыслимых кар.

Округляя, тем самым допустят погрешность,
Целым делают дробь, упростив тем расчёт.
Забывая, что дробь иногда бесконечность,
За своей запятой, повторяясь...

Целую эту музыку плечей
И пальцы, что сплелись и расплескались.
Раскрытым знаком теснота свечей
Пьет невесомое глубокими глотками.
Возьми меня в огонь осенних снов,
Когда ладонь устанет жечь чернила,
В буквы, которыми нас говорил Господь,
За всё, что суета в нас не любила.
Власть и безвластие,
Ты кровь моя и плоть.
Я кровь ковал до встречи наших точек...
До запятой, что прочитала нас насквозь,
В​ побуквенных хорал слагая ночи.
За всё, к чему нас сон не ревновал,
За виденные лица...

Ночь -
Кобальтово-древняя строфа,
Нагие символы,
Цвет превращается в вино,
Где мы, лакающие жажду,
О нежность близости вновь рассекли ладонь
И белый мёд так откровенно капал
На (т)алость сот.

В чём верность розы?
Вечность её дней?
В шипах и лепестках,
И в горловом каприччо аромата,
В той жизни, замирающей гореть
В дыхании благословлённого экстаза.

Сквозь вены фиолетовых стихов,
Иерархий звуков, теснотой заговоренных,
В владениях тем странным языком
Всех откровений...