Запреты

Вот, неприкрыто заявляешь вслух,
Что любишь деньги, в этом цель земная,
Ну, в чем найдешь еще вернее слуг,
Которые любой вопрос решают…
Однако, есть причина пострадать,
Однако, есть причина поразмыслить,
Бог может этих слуг безмерно дать,
Но как тогда углубишь свои мысли?
Бог даст деньгу чрез множество потерь,
Бог даст сей путь чрез многие преграды
И в том пути Бог открывает дверь
Увы, нежданной болью и наградой…
Но, веришь ли, когда идет деньга,
Ее копить Всевышний позволяет,
То...

Заслышав речь о воскресеньи,
Начальство храма подошло
И от людского потрясенья
В негодование пришло.

И мракобесы повелели
Тотчас Апостолов схватить,
Но те людей уже успели
Пять тысяч к Богу обратить.

Наутро всё священство в сборе,
С самим Кайафой во главе,
Петра спросило при разборе
Событья в храме: «Дай ответ,

Какою силою хромого
Вы раззадорили плясать,
И нет ли имени такого,
Чтоб всех людей могло спасать?»

И, Духа обретя Святого,
Пётр дал тогда такой ответ:
«Что...

Альтернатива здесь подходит не вполне -
Запретами не всё решить возможно.
И вот на мужнину гульбу на стороне
Женою мужу выбор был предложен:

"Тебе одно я предлагаю из пяти
На все твои невинные проказы -
Или домой сегодня вовремя придти,
Или по морде получить четыре раза".

Прошло уже немало горьких лет,
С тех пор, как заточил перо впервые,
И юный бард, неистовый поэт,
Понёс свой крест сквозь вихри штормовые.

С гитарой звонкой выходя на зал,
Распахивал я душу для распятья,
И видел восхищённые глаза,
И слышал оскорбленья и проклятья.

Мне трепет душу грыз, как хищный волк,
Я сердце миру подносил на блюде.
На одного поэта целый полк
Сбегается «ценителей и судей».

Привыкшим околесицу нести
Убить огонь не хватит льда и снега.
Как будто древо может НЕ...

Ощущение крыльев вернулось.
Ничего невозможного нет.
Ты - мое возвращение в юность.
Ты мой пропуск туда, где запрет –
В край, куда с потаенной кручиной
Одинокое время бредет...
Там теперь высоко и пустынно.
И неслышен и легок полет.
Возвращаться в былое – нелепо?
Или шанс нам дарован судьбой?
Наша родина – звездное небо.
Мы с тобою вернулись домой.
В доме этом и мрак я приемлю:
Он с любовью и праздником слит...
Неизбежным паденьем на землю
Эта сладость полета горчит.
* *

Прикосновенья, шепот, поцелуи,
Желанье, страсть, объятий пылких жар.

В руке рука когда с тобой иду я
Ее тепло и нежные слова...

Как променять все это на свободу?
Ведь ничего, как этот сладкий плен

Не манит так , и так с ума не сводит
Назло молве и вопреки запретам всем

Наш бог - зелёные хрусты...
В душе мы вовсе не просты...
Туда Вам лучше не смотреть...
На сон грядущий....

Нам служит золотой телец...
И мы пасём своих овец...
Им всё равно, куда идти...
Ведь есть ведущий...


Мораль - это сказка для бедных...
Нам это вредно...
И не для нас....

Нектар - эти мгновенья...
К власти стремленье...
Денег запас...


Барьеров и запретов нет...
Филе каллибри на обед...
Везде зелёный светофор...
Нам скучно жить...


Но мы добры для Вас душой...

Устал я и мне плохо,
И кажется что хуже, уже не может быть.
Но всё-таки подумав, скажу себе со вздохом,
Что многим в этом мире, намного трудней жить!

Прогнал дурные мысли — и стало сразу легче.
Раскиснуть всегда проще, чем создавать успех.
Тем кто душевной ленью и вялостью отмечен,
Живётся и в достатке, трудней и хуже всех!

Поддавшись настроению и мир начав хулить,
Сам не заметишь как ты, вдруг станешь очень злым!
И будет очень плохо, тебе на свете жить,
А мир казаться грубым...

снова я боюсь объятий нежных,
я боюсь, опять мне будет сладко.
ты живешь в моих идеях грешных -
я купаюсь в них с тобой украдкой

я рискую стать твоей игрушкой,
потерять мечту в потоке дней.
загнала сама себя в ловушку,
не могу сейчас я быть сильней.

не могу уйти, забыть навечно!
я устала думать обо всем,
но вдвоем с тобой я так беспечна!
к черту все, когда с тобой вдвоем!

я боюсь поверить в твои фразы,
мысли со словами не одно,
но когда смотрю в глаза-алмазы
чувствую, что я...

Бунимович, Гольденцвайг и Глускер…
Телевизор выключил я с грустью.

Бунимович, Гольденцвайг и Глускер.
Где б увидеть и услышать русских?

Грустная, унылая картина!
Гольденцвайг вещает из Берлина.

Я бы мог, конечно, промолчать.
Вот я вижу Глускера опять.

И за что же им такая честь?
Я назвал троих. А всех не счесть!

С горечью я думаю об этом.
Не должна быть правда под запретом!

Не кричите мне: «Антисемит!»!
Просто сердце русское щемит!
20 февраля 2011 г.