Запотевший

Когда твой город начинает спать

Он не будет о тебе вспоминать,

Он не прошепчет твое имя в темноте

Для него ты растворилась в пустоте.

Он не заметит, что тебя рядом нет,

Как-будто бы так было всегда,

Но только вот его силуэт

Не забудешь, ты никогда.



Пишешь его имя на запотевшем окне,

Считаешь звезды на небе,

Ищешь его глазами в темноте,

Не можешь понять,

Был он или не был.

А уличный фонарь все тусклее светит

И дождик моросит;

Тебя никто не заметит...

Плачет роза под запотевшим стеклом –
этот холод, больше чем смерть и надёжней разлуки.
В темноте кто-то, тихим движеньем, раскроет ладонь перед сном,
и в ладонь упадёт лепесток, как осенняя вьюга.

Кто-то спросит у стен, пропитавшихся смуглым дождём,
о грядущем, о прошлом, о тёплой печали во взгляде,
а в ответ, лишь пшеницу волос обожжёт сквозняком –
словно учит бессоннице вязь фонарей привокзальных.

Плачет нежность, напившись прохлады из матовых рек –
эта кома глубже самой глубокой...

Или пальцы твои на окне запотевшем
Или чуть не прикрытая наша кровать
Или лист из тетради свое отгоревший
Или только вопрос:Где тебя отыскать?
Или только испуг что сейчас испариться
И обнимешь за плечи и дрожь убежит
Или на подоконнике черная птица
Что-то странное мне о тебе говорит
Или может быть сон удивительно прочен
И всего-то дождаться,реальность вернуть
Бег настенных часов слишком ясен и точен
Да к тому же и я смог себя ущипнуть

Шумел суетливо вокзал,
Светилась витрина пивбара.
Прохожий маршрут указал
В стихийное действо базара.
Попутный автобус – битком,
Как стриж – черканул и растаял,
Но мы дошагаем пешком,
По глади асфальта ступая.
Смеется над шутками мать,
Еще молода и здорова.
Нам надо излишки продать –
Не часто звучащее слово.
Поэтому только вперед!
Подвластный судьбе и азарту,
Шагает приезжий народ,
Спеша к городскому базару.
Взлетает сизарь высоко,
Свою утверждая природу,
А мы привезли молоко...

Не смотри мне в глаза, золотой,
Засыпай золотой, засыпай.
Над тобой истлевая душой,
Я шепчу тебе что - то про рай,
Обожженными горем губами
Рассеченными жалкой улыбкой.
Оглушенный скупыми словами
О достоинствах ампулы, липкой,
Запотевшей в ладони чужой
Заклейменной царапиной алой,
Становившейся длинной иглой
Затупившейся, ржавой, усталой...

...Не смотри мне в глаза золотой,
Не кричи мне о боли бессонной.
Уводящей в бессмертье тропой
Настороженных шорохов полной,
Уходи в...

Моя память, как чаша, тобой до краёв переполнена.
Чуть качни – расплескаешь. А каждая капелька – Бог.
И, шагая по жизни, твержу, как молитву, невольно я:
- Донести бы мне всё, и взойти на небесный порог,
и губами сухими припасть к запотевшему краешку
переполненной чаши, и залпом её осушить!..

Ах, ты память моя! Если только ты, вдруг, раплескаешься,
я надежды лишусь и утрачу желание жить!

Тень заката
преследует поступь рассвета.
В запотевшем окне –
чёрно-белое бездорожье.
Эхо весны
гудит
за тысячу километров,
пока зимний дождь
растворяется
в сонных глазах кошки.

Мокрым снегом
ветер
стреляет в спину,
будто подталкивая
к краю незримой пропасти.
В полумраке взгляда –
облачная трясина,
и расплывшийся воск
от огарка
февральского солнца.

Самое время
вспомнить печаль,
родную сестру счастья,
ожидая смирения,
словно приметы холода,
пока обочины тянутся...

Я рисую грусть на запотевших окнах...
Вместо лета... я рисую осень.
И упавшие на землю листья...
Журавлей... взлетающих над рощей.

Я рисую дождь и небо в тучах...
В тишине безмолвных улиц... город.
Я рисую грусть на стёклах...
И судьбу... в запутанных узорах.

Нет в моих рисунках красоты...
Всё бесцветно... серо и уныло.
Как разбитое стекло... мои мечты...
Словно... не со мной всё это было.

Я рисую грусть и вместо лета... осень...
Мир... в котором солнца нет.
Среди туч...

Был финал обыден и банален,
А сермяжной правды суть скучна.
Без надежды мира взгляд печален,
И прохладой тянет из окна.

Как всегда опять счёт на минуты,
Как всегда день начат с беготни.
Эх, порвать бы обязательств путы,
И наполнить смыслом жизни дни.

Смогут стать ферзями не все пешки,
Хотя шанс на это есть у всех.
Но мы часто в повседневной спешке,
Не заметим нашу дверь в успех.

И о том не зная, превращаем,
Время жизни в гонку за мечтой.
И мчась к горизонтам, Неба краем...

Он занят поставкой бегоний
для крупной торговой сети –
очкастый «ботАн» и тихоня –
из тех, что с восьми до пяти.

С восьми до пяти – и обратно –
автобус, метро и пешком.
Поужинать, и аккуратно
отметить на карте флажком.

За окнами маминой двушки
он ждёт терпеливо момент,
пока из соседней пивнушки
не выйдет последний клиент.

Теперь он – король подворотен –
герой городских новостей –
безжалостен, бесповоротен –
лишён даже капли страстей,
вскрывая хитиновый панцырь
у...