Запах мяты

Поэты русские,
друг друга мы браним —
Парнас российский дрязгами засеян.
но все мы чем-то связаны одним:
любой из нас хоть чуточку Есенин.
И я — Есенин,
но совсем иной.
В колхозе от рожденья конь мой розовый.
Я, как Россия, более суров,
и, как Россия, менее березовый.
Есенин, милый,
изменилась Русь!
но сетовать, по-моему, напрасно,
и говорить, что к лучшему,—
боюсь,
ну а сказать, что к худшему,—
опасно...
Какие стройки,
спутники в стране!
Но потеряли мы
в пути неровном...

Вы ушли,
как говорится,
в мир иной.
Пустота...
Летите,
в звезды врезываясь.
Ни тебе аванса,
ни пивной.
Трезвость.
Нет, Есенин,
это
не насмешка.
В горле
горе комом -
не смешок.
Вижу -
взрезанной рукой помешкав,
собственных
костей
качаете мешок.
- Прекратите!
Бросьте!
Вы в своем уме ли?
Дать,
чтоб щеки
заливал
смертельный мел?!
Вы ж
такое
загибать умели,
что другой
на свете
не умел.
Почему?
Зачем?
Недоуменье смяло.
Критики бормочут...

Камнем плывет по волнам пьяной музыки племя неоперившихся скверов.
Ржавые трубы сорванных связок весны, горький светильник утренней мяты,
скомканный воздух в свинцовых тонах, слезы слепого сновидца рассвета.
Преломленное прахом влажной земли ощущенье тяжелой свободы. Вата

туманных цветов, призрачных почек-рун узелки в атмосферной похлебке,
кафель дождливых надрезов. Остаться один на один с мечтою о ласковой смерти
в дионисийской траве, опасть аллергеном столбов тополиных в походку...

Старый музыкант - грива, бабочка, гитара -
Бросил на асфальт клетчатое одеяло,
Взял аккорд, запел - улица вдруг стала тише,
Каждый здесь своё услышал и дослушать захотел...

Я не помню слов - может их и нет в той песне;
Ярость и любовь, вера и беда - все вместе
Здесь переплелись, я не помню слов; быть может,
Кто-нибудь понять поможет, как рисуют звуком жизнь,
Как рисуют жизнь...

Он стоял и пел, а ему рубли бросали.
Ветер шевелил мятый ком на тратуаре,
Голос всё звучал, может час...

Цянь – так я вижу прожилки огня в осенней листве, в плеске цикады,
в локоне спящей весталки.
Цянь – так поют водостоки весной, так скрипичный концерт ледяных родников
низводит усталость.
Цянь – одинокая стража любовника нежной зари, распахнутых крыльев моря,
радость
младенца, сосущего молоко небесной музыки облаков,
сладкие шрамы и бархат бронзовых стрел ночной охоты.
Цянь – иероглиф творчества – стихия свободоречивой страсти
в садах любви и ненависти.
Там, где рождается Цянь, не...

Шут сыграл туш, примерил трон,
Он (эхо), бубен вон, гусли тоже,
Что же, нам остаётся, увидеть себя,
В нём, или его в себе, ебе (эхо),
Звучит в небе, в пляс не пойдём,
Уйдём тихо, заломив шутовской колпак,
Гопак, пусть танцуют другие,
Суть танца, в па, памяти в мяте,
Полыни, в горечи, речи в слове,
Лечит и убивает, на каждый роток,
Не накинешь платок, латы оденем,
Не поможет, станем ситом, тоже,
Себе дороже, дар, не пройдёт мимо,
Им, его не поймать, ять (эхо),
Память, оставит в...

Могильный гранит – весне.
Желтушный восход крошит коврижку июньского солнца
в подливку болотной соломы, в моль тополей.
Слышишь, завяли ручьи, пустыня ноет губой иссохшего русла.
Но мне – хорошо; мне сладко от воздуха
из выхлопной трубы форточки
в перекуре вечерней мяты, в ментоловой грусти
упавшего света. Пыль янтаря выколет глаз, почки
окон сомкнутся в коконы снов – вот оно,
разряженное пространство бесчувственной
черной вены, дым тысячелетних звезд.
Гидротермальный источник ночи...

Вечер.
Персиковая облачность.
Выходи на прогулку с закатом.
Одевайся в багрянец света, сердца, в молоко березовой рощи,
в настойку дремлющих трав, в сладкую тень сирени.
Ясли прохлады – мед.
Ясли прохлады – нежная мята.
Ветер смотрит в лицо, открытое сумеркам;
ветер, как крошки хлеба, сметает слезы гаснущей майской звезды.
Вечер.
Лимонное море омыло береговую линию улиц.
Неоновый иней распался на хмель, на шаг,
на вздох пустоты.
Пламя ночной розы с твоих ресниц
улыбнулось весенним...

1.Произведение искусства, ведение в искушение,
вкушение плодов познания, горечь откровения,
чернь открытий, рытьё канавок, навык отчуждений,
ограничений и пожеланий, не выполнение желаний,
«жаленье» кистей рук, взведённый курок,
рукопожатие слов, добыча руды в руднике,
дурь выкуренная в саду, доза полученная в среду,
не искушай себя, кусая яблоко, око не видит,
дива не будет, детство пройдёт мимо, мимика
старика, не сотрёт соты морщин, сатрап не
сойдёт с трапа, тропы...

России – нет. Жидами храмы
в семнадцатом осквернены.
Я знаю, русские – упрямы,
но здесь упрямства не важны.

История идёт по кругу,
да, своего ты убивал,
и жид тебе казался другом,
и гимн - интернационал.

Твой бог – Ульянов-Ленин вечно
на Красной площади лежит.
История, дама, бессердечно
веками дряблыми дрожит.

Подкрашена. Цветны румяна.
Прямая старческая спесь.
У развалившегося храма
твержу себе – Россия есть.

Татарин проезжает мимо,
ведёт на сдачу он бычка,
на ферме...