Запад

Здравствуй, сын! Ну, как ты поживаешь?
Ведь мы с тобой мы не виделись давно.
Я слышал ты на Запад уезжаешь,
Да ладно, мне теперь уж всё равно.

А предки наши за соху держались,
Пахали от зари и до зари,
С врагом, за землю-матушку, сражались,
Вам жизнь с удобствами нужна и фонари.

Жизнь с матерью твоею не сложилась,
Не знаю, кто был прав, кто виноват,
В твоей судьбе потом всё повторилось
Ты по несчастью будешь мне ещё и брат.

В жизни нашей всякое бывает,
С матерью твоей мы...

Гермина. Герника. Гранаты. Мандрагоры…
Смешалось все в истерзанном мозгу…
Я видел, как плывут пустыни в горы,
Как пламенеет сок граната на снегу,

Восток я видел, упрекавший Запад,
За то, что тот не знает красоты…
Цветок я видел, источавший запах
Чертога грез, обители мечты…

Еще я видел, как ты шла сквозь осень,
Тропой желаний, краем октября…
Себя я видел, жадно пьющим росы
С ладони утра… И цвела заря…

Гермина. Герника. И пламя на снегу.
Себя сжигаю. Но согреться не могу…

Не забыть те года... никому и никогда...
День Победы! Отмечать будут всегда.
Отдавать почести будут павшим
И поздравлять в живых отставших.
Ветераны в праздник Великий вспомнят...
Да поколению молодому напомнят.
Как немец нацист на советы напал,
А советский народ страну защищал!
Шестьдесят восемь лет уж прошло...
Как миллионы в землю тогда полегло,
Чтоб нациста хоть как задержать
И отпор достойный ему в боях дать!
Долг выполнил наш советский народ...
Переломив врага у самых...

А помнишь мы небо собирали в глаза?
А помнишь мои девичьи ты уста?
А помнишь ли тело у себя на спине?
Я помню летала, как-будто во сне.

А помнишь ли ветер, убегающий вдаль?
Его не поймали, нам было не жаль.
А помнишь у речки остановку свою?
Как было опасно в тот миг на краю.

А помнишь, как небо уходило в закат,
Оставив к десерту любви шоколад?
Как сердце от счастья разжигало тепло,
Как нас от любви в мир другой унесло.

Припев:
Север и юг, запад, восток,
День наш тогда совсем...

Ты смотрела сквозь дождь,
ты искала застывшее время,
то, что списано было
с каменных линий
древнеегипетских
статуэток цариц,
но часы
монотонно ровнялись
на угасающий запад,
не прощая солёную влагу
и тёплую нежность
под полуприкрытой
портьерой ресниц;
и только
воздушно-лиловый снег,
лежащий на склонах,
забытых временем, гор,
и только холодная плоскость воды
у подножья туманных хребтов,
принимали твоё одиночество,
как своё совершенство.

Это сердце,
этот алый мешочек с дыханьем
в межрёберной клетке,
как надёжно он чувствует боль;
это значит – время не спит;
это значит – быть может, прощай;
это значит –
табачный дым облаков
в прохладе лаванды,
у погасшего летнего дня,
где грунтовые воды
несут свои мрачные тени,
как безбрежную
чёрную кровь,
к подошвам заката,
пока тонкие вздохи ветвей
и шелест травы,
отмеряют сухими глотками
воздух июля.
Там, поодаль,
скоро стихнут слова,
сквозь миндалины сосен
чуть...

Семьдесят лет назад...
Советский русский солдат!
На Курской дуге показал...
От войны он там не устал.
За землю родную свою
И уничтоженную нацистом семью.
Он немца здесь растерзает...
Его на дуге он сломает!
Шесть тысяч танков сошлись
И многие не разошлись.
Остались на поле гореть...
Танкисты там приняли смерть.
Хоть в технике враг был силён...
Был духа отваги лишен.
Советский солдат как всегда...
Не имел техники сильной тогда.
Грудью дорогу пробивал...
Немца прикладом сбивал...

Тело на море купает старик,
К жутким морозам давно он привык.
В северный ветер ему не впервой
Белой холодной трясти бородой.

Снег разлетается в тундре пургой,
И раздаётся вокруг волчий вой.
Стадо оленей куда-то бежит,
Наст ледяной под копытом скрипит.

Белый медведь смотрит где же лахтак,
Морж не залезет на льдину никак.
Вдоль побережия кит бороздит.
Там океан говорят ледовит.

С сопки высокой видать далеко,
Птицы под солнцем парят высоко.
Звёзды востока на запад идут,
Льдины...

Я не знаю, что мне завтра
Предназначено судьбой;
И чернеет страшно запад
За звездою голубой.

Той звезде в моем окошке
Серебриться до зари;
"Хоть немножко, ах, немножко
Ты со мной поговори!"

Как снежинка или искра -
Дальний сонный огонек;
"Я вчера заснула быстро,
Под собой не чуя ног,

А сегодня мука злая
Снова сердце заняла;
Я сначала и не знала,
Что она такой была.

А теперь смотрю бессонно
В почерневшее окно;
Среди облачного сонма
Ты лишь светлое пятно.

И душа не...

в сугроб лица
падает медленный свет,
натягивающий венозную плоть заката
на косный скелет горизонта

за барными стойками доминошных столов
разливают
рябину на коньяке,
и закусывают
лимонными дольками солнца

с оголённых, как лёд, проводов
свисает запад
нежно-свинцовой прохладой

медный цветок облака
струится ржавой пыльцой,
питая свой призрачный корень
алкоголем вечернего воздуха,
словно десертным ядом

в глазах подъездных лампочек
отражается завтрашнее похмелье...