Заниматься

В этот день я проснулся, потянулся,
Вдруг подумал: « Надо чем-то удивить!».
С работы раньше на два часа вернулся,
И решил кулинарный шедевр сварить:
Макароны. Макароны по-флотски!!!
Всё приготовил, поставил варить.
Хотел как лучше – получилось по-скотски!!!
Дёрнул меня чёрт, телевизор включить,
А там футбол…эх, так облажаться…
Всё пригорело, дым, бегаю в трусах,
А тут ещё соседка прибежала…
Пришла моя. Как закричит…вся в слезах…
- Изменник!!! Чем ты здесь занимаешься…
Да ты как был...

Как много хорошего нами увидено
Глазами Есенина, глазами Уитмена!
Иду за титанами – это не тайна.
И на ночь на кухне сажусь у титана.
Опять мне сегодня соседкой позволено
Описывать мир до рассвета по-своему.
Стихи не моими пока получаются:
То слишком немы они, то поучающи.
То ямбы, как ямы,
То ритмы, как рытвины,
То явны-преявны приёмы Уитмена.
Земля золотеет – заря занимается,
Рука тяжелеет, и ручка ломается.
Черкаю, клочкую гектары гекзаметров,
Кручу себе чуб, бормочу, как факир...

Когда просили каши сапоги,
Наполеон в армейском простодушье
Замазывал белёсые чулки
Казённой, наспех разведённой тушью.
Сжевав сухарь, что Робеспьер послал,
И не занявши храбрости в графине,
Шёл молодой опальный генерал
К своей лихой зазнобе – Жозефине.
Средь наших бардов я – не Бонапарт.
Смиренье из меня не просто выбить.
И до поры, когда сам чёрт не брат,
Необходимо мне порядком выпить.
Я занимаю денег на вино.
Иду к тебе и здорово глупею.
Товарищам моим с тобой везло.
А я тебя...

Ты проведи рукой, почувствуй нежность.
Моим губам ее не занимать.
Твой поцелуй докажет неизбежность
Того, что так приятно ждать....

Они так хотят быть большими,
Они так хотят быть крутыми,
Они так хотят быть погромче,
И рвутся вперед, что есть мочи.
Ведь словно железные нервы
У них для того, чтоб стать первыми,
Расталкивая и вытесняя,
Они все места занимают.

Всегда о себе суетятся,
Как им бы повыше забраться,
Пронырливо всюду пролезут,
В начальничьи плюхнутся кресла.
С кирпичною рожею в джипах
Рулят бессердечные типы,
Набивши карманы деньгами,
Они топчут всех сапогами.

Ты была так неприступна.
Удаленна. Недоступна.
Ты была отнюдь не голой...
Поборовщись с фаерволом,
И слегка врубившись в тему,
Я вошел с твою Систему!
Вот своей мохнатой лапкой
Я в твоей Секретной Папке
Занимаюсь хаком рьяно.
А подкрался незаметно...
Получи моих траянов!!!
Все!...теперь завис конкретно...

- На тумаки судьбы не в укоризне.
/ Хоть шрамов и морщин - не перечесть! /
А сам дрался - всего три раза в жизни,
В последней драке юмор даже есть.
Две первые - считай, из-за невесты,
Как вышло - за грядущую жену...
- А та, Ильич, где юмору есть место?
- А третья - как заканчивал войну.
... Он сверху, обстановку накаляя, -
По танкам, гад... И режет без ножа,
С прицелом свои фаусты швыряя!..
Приказ? - приказ! Встопорщилась душа:
От смелости во все углы стреляя -
До пятого...

Вечор, летя вечерним космолётом,
В аэропорту «Люфтваффе - 2»
Из Ирокезии в Апачию пролётом,
Разговорился я с гражданкой США.

Я б и гражданку в ней признал едва ли:
С дитём, с баулами наперевес…
Замордовали, говорит, замордовали!
В гурона каждого вселился будто бес!

От всех удобств осталась лишь «голландка»,
А в двери стук и постоянный гай:
« Дуй подобру отсюда, оккупантка -
Квартиру брось, и в Англию ступай!»

На перестройщика и мы, брат, напоролись.
Сперва «сю-сю», потом...

Жил один:
С сатаной не знался,
Над молодками нависал.
Чем он только не занимался -
В основном же стихи писал.


Коль дано, то, понятно - надо…
Не портянка - талант иметь!
Но в стихах - никакого вклада,
Чтоб по смерти в рай загреметь.


И когда из-под звёзд не дуло,
Пустоту растерев в горсти,
По-кулацки паршивец думал:
« Вот бы пасеку завести!
Чтобы клён стоял у дороги,
И сурепкой желтел пустырь,
Чтоб свободным быть, и при Боге,
И носить бы мёд в монастырь:
Вот, мол, братия...

Одеваемся тонкой тьмою,
и идем лабиринтов кружевом,
Очерняем язык предательством,
занимаем руки оружием,
Удушаемся страхом, мерзостью –
Так что нет ни моста, ни брода
Одинокие, злые, несчастные
без луча до зари восхода
Руки тянем, глаза прячем,
Ценим только слова и числа,
И опять по ночам плачем,
опасаясь, что нет смысла
И всегда горячо, пронзительно
одиночество это вдвоем
Мы не знаем куда идем,
Мы не знаем о чем поем,
Мы не знаем, зачем живем,
Но мы ждем… ждем… ждем...