Замки песочные возвожу

Шелестят берёзы на ветру,
Тополя трепещут и осины.
Переливы света на листву...
Не сказать, не выразить картину...
Ни единым словом, ни стихом,
Лишь смотреть и тихо наслаждаясь,
Быть самой трепещущим листком,
В этот миг любовью обнажаясь.

Красота! Смотрящей от земли
В кроны, величавые, деревьев,
Нет милее взора изнутри,
Вне оценок чистым восхищенье.
А по низу, в метрах тридцати,
Через пляж, песочные наделы,
Синей гладью - зеркало реки,
Млечного течения напевы....

И опять, и...

1
А ближе к вечеру - по факту
( часов так около семи… )
и гости ( те, кто внемлют такту )
хотели ехать ( «Чтоб к восьми…» ),
но, тут, хозяин, столь польщённый
( Чрез пунш - весельем поглощённый! ),
ворота вздумал запереть…,
а посему: пришлось стерпеть…,
ведь он, в тирадах изливаясь,
всем, громогласно, объявил,
что никого ( Коль так решил! )
не выпустит ( Зло улыбаясь! ),
ну, то есть, оных, со двора
( И то - до самого утра! )…
2
А вскоре музыка, бравурно
( Довольно кстати...

У души - каникулы в июле.
Разрисую в радостные краски,
Что зима заснежила, задула:
Синим - море, желто-красным - счастье.
Два штриха песочных - словно берег,
Зелень обрамит картину эту,
Дымка предрассветная застелет
Задний план к июльскому портрету.
Протяну к картине робко руки:
Угожу ли я душе? Смогу ли?
Я рисую для души-подруги,
У нее каникулы в июле...

(Содержал сумму возможностей, историй: вычи-
слял, моделировал, создавал, обдумывал и прои-
грывал, производил, делал), Дедал, Стивен, не
вскрывал вен, (с 18 точек зрения, 20 000часов,
для описания (с 8утра до 2ночи), (жизни), мень-
ше дела больше слов, 30 000), проснулся 16 июня
1904г., и Леопольд Блум, (день встречи Джойса и
Норы), одним словом нары), один равен двум,
расщепил сознание, на оброзное и правописание),
без зазрения совести, где и омфал, уход из башни
Мартелло...

Неполный зал и блеск софитов,
На сцене только ты одна.
Подобных нет тебе, Актриса,
И роли выбрала сама.

Увы, вся жизнь твоя - театр,
Ты приспособилась к игре:
Счастье и радость, боль, страдания -
Все удается с первых сцен.

И рукоплещет зал неполный,
С восторгом смотрят на тебя:
Образ счастья или горя
Тебе дается на "Ура!".

Но, лишь, опустятся кулисы,
Совсем измученная ты
Доковыляешь до гримерки,
И дверь закроешь на замки.

Здесь - в этой небольшой каморке,
Актриса может...

Фонтанка, милая ,фонтанка
Место детства моего.
Там в саду изгородь,фонтаны
И лебеди в пруду
Плывут по диагонали.
Скульптуры,памятник Крылову.
Помнишь мама?
Мы ходили там с тобою!
Тут улицы имеют
Тайные проходы,
Такого больше нет
Ни в одном районе.

Фонтанка,любимая фонтанка
Антиквариат города моего.
Тут есть замок в нем загадки,
И вокруг него церкви по порядку.
И Церковь Архангела
Укрыта в замке том.

Тут жизнь течет
Как быстроточная река,
В том краю есть все
Даже...

Перевёртыш. И снова причудлив слоистый пейзаж.
Серебриста дорога меж дюн аметистовой пыли.
Отражение лампы заплаткой пятнает коллаж –
Попрощались, да выключить свет за собой позабыли.

Вновь зависла луной чья-то память над Пятой горой
Аксиомой надежды, не требующей доказательств.
И песочное время струится в картинке живой
Бес-конечностью Солнц и бессмысленностью обязательств.

Перевёртыш. И прочерки срывов хвостатых комет
Фиолетово красят портретный анфас Прометея.
Как потерянный...

Летняя летаргия
в лицах лилового вечера –
это бредни тепла и полунагие тела,
подсвеченные
бурым загаром;
это ночь – вдвойне скоротечней,
а значит, вдвойне горячей, как обрывки
будущей памяти,
где прекрасное,
неосязаемо-южное –
лишь дуновенье на чьём-то лёгком запястье,
лишь тающий лёд в недопитом стакане виски.
Ни звука, пока пророчит молчанье,
случайно повисшее
между столетних хвой
в медленном воздухе…
Тсс…Падают искры воды на ладонь,
ласково плачет зелёное море;
и...

Нет, я конечно не волшебник.

Мой инструмент и мой кумир,

Не чаша, череп, или требник,

А шар хрустальный - палантир



И в нём отважно отвергая

Гербы, девизы, имена,

Я постепенно прозреваю

Совсем иные времена.



Над замком лунный свет струится.

Плывёт над миром без границ.

И отражается в бойницах,

Как бы на дне пустых глазниц.



Опущен мост, врата открыты,

И в лунном свете виден мне,

Людьми и вечностью забытый,

Прекрасный рыцарь на коне...

Ты не спишь?
Хрупкие вишни,
на жжёной умбре земли,
уже медоносят,
в красно-карминовом улье заката,
тёплыми каплями сна;
а, за бледно-каштановой дымкой портьеры,
небо разлито
персидским синим.
Ты не спишь?
Ещё нет?
В тетради, песочного цвета,
вечер ложится последней строкой,
словно
чертополох многоточий,
словно
палевый абрис холодных берёз,
словно
бронза спящей травы,
словно
старое золото звёзд;
а, рядом,
рука об руку –
наброски теней,
на бежевой ряске обоев...