Закрывают их суровые лица

Я твои губки сладко, даже на лице
Прекрасным, нежным поцелуем одарю
И не надейся. Не скажу тебе «люблю»
Я просто в этот час, тебя одну хочу…
Я тёплым взглядом пробегусь вновь по тебе
И по спине руками тихо вниз сойду
К тебе на талию их твёрдо положу
И, поцелуем, я тебя к себе прижму…
Я твои груди, что давно уже хотят
Движеньем язычка заставлю трепетаться
Прошу тебя, не надо так стесняться
Я тоже начинаю пред тобою раздеваться…
Я так осмелюсь и надеюсь, что простят
Твои колени...

С утра лицо пухгаить в зеркалах
Я отвернусь и закричу."ах-ах"
Потом влюблюсь в невиданное чудо
Вздремну, всхрапну, упс,...прослезюсь,забуду....

С усталого лица
опали праздничные блестки.
Мои вчерашние слова
гуляют ветром на погосте.

В твоих глазах немой вопрос,-
при внешнем блеске,
моя душа - бездомный пёс,
блуждая, не находит места.

За мишурой банальных слов,
мне не упрятать боль и нежность.
А наша встреча и уход,
как жизни беглой неизбежность...

Пусть вспахано жизнью лицо,
Есть ботекс, в конце-концов!
Мы в дряблость зальем силикон
И дальше по жизни пойдем :)

Любовь же много лиц имеет,
Правда.
И всё же суть её в глубинах постоянна.

В тумане, в лесу заколдованном,
Он скачет сквозь времени сон.
Лица у него нет и холодом,
Обдаст, на тропе встретив он.

Подарит с ним встреча несчастия,
Взглянув тьмой, в неё заберёт,
Он радость из сердца, проклятие,
Взамен даст, оно в нём живёт.

И если в том, кто его встретил,
Любви нет, не знать им тепла.
Они позабудут о свете,
Став верными слугами зла.

Кто он — этот всадник таинственный,
Пришедший из давних времён?!
Зачем, тенью мрачною мчится он,
Щадя здесь лишь тех кто...

Их нет, при жизни их не знали,
Они ушли, никто не вспомнит их.
И никого, не тронет уж печалью,
Не нужный в этом мире стих.

Душою, а не званием поэты,
Не сочинявшие своих стихов.
Ведь не придумать в себе света,
Он есть иль нет, в красивой вязи слов.

Неведомые миру и их имя,
Не знают те, кто после них живёт.
Их боль и радость вместе с ними,
Навеки смерть из мира заберёт.

Успех капризен, век у славы краток.
Забудет мир и умных и глупца.
В нём места нет мечте из добрых сказок,
И...

Да.
Если видеть любимые лица,
Если слышать их смех- небылицы.
Если чувствовать прикосновения,
И шептать им свои откровения.
Да.
Если с ними встречаешь рассветы,
И теплом их немного согреты.
И как вечер в объятиях забыться,
Нет желания куда-нибудь скрыться.
Нет.
Если дни в одиночестве стонут.
И все краски, как в серости тонут.
Если призраком в стены укрыться,
И исчезнуть на век в небылицы...

в сугроб лица
падает медленный свет,
натягивающий венозную плоть заката
на косный скелет горизонта

за барными стойками доминошных столов
разливают
рябину на коньяке,
и закусывают
лимонными дольками солнца

с оголённых, как лёд, проводов
свисает запад
нежно-свинцовой прохладой

медный цветок облака
струится ржавой пыльцой,
питая свой призрачный корень
алкоголем вечернего воздуха,
словно десертным ядом

в глазах подъездных лампочек
отражается завтрашнее похмелье...

Кто вяжет морщиночки мне на лице,
Узорное озорство?
Найти бы начало петли на конце
И дёрнуть за естество.

Смотать все морщинки опять в клубок,
Куда-нибудь положить,
И спицам судьбы, что плетут мне узор,
Совсем не давать ту нить.

Но без валерьянки не может жить кот,
Ствол без годовых колец.
Года выдаёт мой морщинистый лоб.
Размотана жизнь. Конец!
-
Сергей Прилуцкий, Алатырь, 2014