Закалка холодом

А во мне, а во мне холода,
А во мне, а во мне мерзлота,
Вечная.
В Никуда, путь ведёт в Никуда,
В нём Ничто, в нём Ничто — пустота,
Безграничная и бесконечная.

Не узнать, не призвать, не понять,
Рядом я — не далёко, не где-то,
Всем понятный и всеми — не понятый.
И меня, и меня им во мне не сыскать,
Я развеян — не то я, не это,
На сто тысяч — кусочков расколотый.

Лёд и пламень, живое и чуткое,
То что было здесь мной, я забыл,
Я не тот.
Живу просто и зовом желудка я,
Голос...

Оконную раму
Унес с собой ветер.
Где моя куртка?

Не уходи, не превращайся в плачь
Дождей свинцовых,
Не забывай, затменье глаз не прячь
В глубокой ночи.
Под сердцем призрак ждет восстанья
Па яти бессонной,
Я это небо снова пролистаю,
Чтоб найти твой почерк.

Лишь сохрани, лишь удержи по ветру
Озябшее тепло,
Лишь иногда луной туманной бреди
В сторону мою –
Слепая сторона.
Мы еще встретимся, пророчит боль,
Я знаю сто,
Сто шансов на любовь,
Пока не позабудем.
А значит, не забудем никогда.

Зимою очень холодно,
Дороги замело.
Все люди ждут с надеждою,
Когда придёт тепло.
Сугробы - это горы...
Сосульки - это лёд...
Все люди ждут весну!
Когда ж она придёт?

Знаешь ли ты свой предел?

Когда ледяной снегопад в голове,
Горячая сталь в ногах
Замешали дорогу, ведомую
Неизбежным инстинктом дыхания.

Где слабость, избытком силы,
А вера, последнее здание
В разрушенном городе ночи,
В руинах воздвигнутой бездны.

И мертвое одиночество
Ощутимо до хруста костей.

Где тебя не носило,
Ищущий нить границы,
Чтобы заштопать сердце поэзией…

Смотря на мышиную сферу луны,
На её шишковатую рожицу,
Я вижу кошачий глаз изнутри,
И глас вопиющей роженицы
Крысы, в оттенках густого свинца,
Подтёками ночи раздавленного;
Я вижу заплывшую свечку лица,
Светящего в сырость подвальную.
Под кожей дремучего полотна,
Под чёрным древесным елеем,
Я мерки снимаю, в надрезе окна,
С тления лунных морей;
Я чую холодные пальцы любви
На струнах, промозглых, как дождь,
Я чувствую ветер её наготы,
Её беспрестанную дрожь;
Я чувствую хрупкость...

Я не хмурый — я устал,
Ты меня пойми.
Я себя — часть потерял,
Где-то меж людьми.

Не высот ищу — покой,
Хотя полон сил.
Но не тот уже — пустой,
Мир — опустошил.

Тороплюсь, живу — бегу,
Только вот — куда?
Перед миром всем — в долгу,
В сердце — холода.

Жизнь как-будто карнавал,
Каждый — маску носит.
Под своею я скрывал,
Что на сердце — осень.

И не хмурый я — устал,
От себя и жизни.
Не на свой — попал в ней бал,
И на нём — всем лишний.....
Марковцев Ю.

Белый холод
В чашку с чаем окунулась стылость,
В ложечке - застывший знак вопроса…
В зеркале овальном отразились
Белые несладкие торосы,

Белые простынные туманы,
Белые застывшие медведи,
Белые скользящие барханы…
Только я себя там не заметил.

Из стекла пророс щетиной иней,
Прыснули снежинки стайкой бойкой,
Пар холодный - зимний, зимний, зимний,
Обернулся призрачною тройкой.

В чашку с чаем окунулась стылость,
В ложечке застывшей - знак вопроса…
Зеркало лицом моим закрылось...

Виски сожмут вдруг боли пальцы,
Пол станет зыбким под ногой.
И пред глазами пляшет танцы,
Тень, тронув сердце темнотой.

И холод трогает запястья,
Щекочет кончики зубов.
И мир в предчувствии несчастья,
Глядит угрюмостью углов.

Без боли нет живого тела,
Она в довесок к жизни нам.
Знать небо так воздать хотело,
За тягу наших тел к грехам.

Ум это принял, но облегчить,
Не смог тем боли головной.
Кто свыше ею был отмечен,
Не знает от неё покой.

И в пальцах боли жизнь сжимает...

***
Как зной и холод, свет и тень… –
иль не присуща в мире этом
всем вещам и всем явлениям
извечная дуальность?

И за казалось бы обманчивым
пустынными миражом
всё же стоит, почти как правило,
какая-то реальность.


***
Необходима, не иначе, будет
истинная мудрость,
уже надо много знать и понимать,

чтобы уметь лишь соизмерить,
что и как можно ко времени и к месту
в каждом случае сказать.


***
Хотя, по сути, мир един,
словно подножие и склоны
с вознесённой в небо кручею...